Сергей Шаргунов «1993»

Последний романтик

Революция, ты научила нас

Верить в несправедливость добра.

Осенью исполняется тридцать лет событиям, сформировавшим сегодняшнюю общественно-политическую Россию: роспуск президентом народно избранной думы, импичмент, двоевластие, кровавые уличные бои в Москве, расстрел Белого дома и арест парламентариев — в течение двух недель страна балансировала на грани гражданской войны, которой удалось избежать, пожертвовав правами и свободами. А в конечном итоге — гражданским обществом, не сумевшим противостоять авторитаризму сплоченностью. «1993» роман о событиях тех дней, вписанных в драму одной семьи, кстати, скоро премьера фильма по нему с Цыгановым и Вилковой в главных ролях.

Виктор, Лена и их 15-летняя дочь Таня Брянцевы — простая, типичная для того времени семья: у родителей высшее образование, но работают в низовой сфере. Во всех смыслах — Лена сидит диспетчером на вызовах ремонтных бригад, Виктор устраняет неполадки, главным образом, под землей. Анекдот про «учись, а то так и будешь всю жизнь ключи подавать» — порождение черного юмора, но в каждой шутке лишь доля шутки, остальное правда. Работа грязная, вонючая, порой смертельно опасная, прорыв кипятка или пара из трубы от котельной может искалечить и убить, а советские фонды изношены, ремонтировать приходится то забивая чопик, то накладывая на проеденную ржавчиной трубу резиновый хомут.

Что же не нашел лучшего применения своим талантам, да и были ли они? Были, Виктор даровитый инженер с рационализаторскими предложениями и патентами, но развал Союза многих заставил искать работу не по специальности. Когда не платят месяцами, бессемейный подвижник может себе позволить продолжать заниматься любимым делом, питаясь солнечным светом, но не тот, кому нужно заботиться о семье, вот Виктор и пошел в ремтрест, куда после декретного отпуска устроилась на работу жена — до замужества и родов тоже многообещающий специалист по котельным.

Москвичка Лена прежде делала карьеру, ездила с инспекциями по военным частям всей страны (работала в Минобороны), купалась в мужском внимании, хотя никаких вольностей в отношении себя не позволяла. Холодноватая от природы, успела обжечься на первом дурацком романе с симпатичным соседом, не уберегла цветок своей невинности. В реалиях Советского Союза бытовали такие люто-патриархальные представления о добрачной чистоте, что, хотя простыней не вывешивали, но сжить со свету жену, вышедшую замуж «порченой» вполне могли. Чем и займется сразу после свадьбы безумно влюбленный все время ухаживания Виктор.

Из-за безумной ревности, заставившей в каждом соседе видеть того, с кем жена наставляла ему рога, они обменяли московскую квартиру Лены на просторный финский домик со всеми удобствами и садом, но на Платформе 43-й километр. Подросток Таня обожает родителей вообще и любит свою малую родину, но тихо ненавидит за продолбанную возможность расти в Москве. И за постоянную грызню, Очевидная взаимная любовь не мешает Лене и Виктору бесконечно ругаться, сладострастно вымещая друг на друге досаду на кризис середины жизни, несложившиеся карьеры, незначительную жизнь.

Красивая умница Таня хотела бы быть частью яркой реальности столичной девочки, учиться в престижной языковой школе, отдыхать за границей, как дочери соседа-предпринимателя Янса, у которого здесь летний дом. Взамен у нее дружба с Ритой, которая явно катится по наклонной, влюбленность в прибандиченного соседа Егора и обязанности по уходу за козой Асей, которую взяли в свое время, чтобы поить слабенькую Таню молоком, да так избаловали животину, что она сделалась семейным инфант террибль. И вот коза — это просто немыслимая удача романа.

Шаргунов, который пишет в толстоевских традициях классической русской прозы (психологически точно, но не то, чтобы энергично) в эпизодах Аси поднимается до подлинных высот анималистической прозы, становясь проводником космической этики (над которой потешается в эпизоде с сыроедением). Именно через отношение к

прирученному, а затем отданному в недобрые руки животному, более всего очевидна незрелость этих внешне взрослых и ответственных людей.

Неспособность серьезного отношения к последствиям своих поступков определяет произошедшее с семьей Брянцевых, раскол которой символически отражает не только отсутствие единства в обществе тридцатилетней давности, но и трещину, разделившую его сейчас. Сергей Шаргунов работал в комиссии по расследованию событий 21.09.93-04.10.93 и знает о том периоде экспертно, воссоздавая в романе живую и мощную картину мятежной Москвы, с романтикой, но и дезориентированностью большинства участников, нежеланием и неумением договариваться, и последовавшим провалом.

Книга, которую есть смысл прочитать до выхода экранизации, не только чтобы смотреть фильм подготовленным взглядом, но и за тем, чтобы понимать истоки нашего сегодня. И просто хорошая история.

#современная, русская, новейшая история, Сергей Шаргунов, семейная драма, конституционный кризис, АСТ, РЕШ

«1993» закончен в 2012 году. Время сыграло с автором злую штуку — сейчас описание бунтующего народа и властного произвола читаются совсем по-другому. А житейско-семейные трещинки героев мало тронули, попытки обозначить идеологический конфликт мужа и жены неубедительны, на мой взгляд.

Зарисовки на баррикадах получились удачно — весь яркий спектр, от городских сумасшедших до революционной молодежи, авантюристов, политиков и боевиков. Позабавил штришок про выгнанного Кургиняна.

В конце XIX — начале ХХ века на западе появилось идиоматическое выражение «как в русском романе», означающее психологическую достоверность и акцент на мятущейся душе. Перед нами – прекрасный образец «русского романа». Достойный классиков и психологизмом, и драматургией, и выразительностью слова, и беспощадным обнажением социальных язв. Чернуха? Ровно такая же, какая выходила из-под пера Бунина и Достоевского. В этой книге нет персонажей. Такое ощущение, что перед тобой через кухонный стол сидит уставший мужик и рассказывает свою жизнь. Живые люди с тщательно выписанными судьбами, неуверенные, ошибающиеся, искренние, с простыми желаниями и неспокойными душами, оказавшиеся волей случая посреди весьма жестокого времени.

Срез эпохи. Агонирующее общество рожает чудовище. Роды вообще очень нелицеприятный процесс; и довольно кровавый. Обычно – радостный, но тут рождается монстр, и непременное условие его рождения — смерть матери. Воодушевление перспективами перестройки сошло на нет, раздавленное выпущенными на волю низменными мотивациями. Социальный дарвинизм. Примат подонков над людьми. Еще свежа в памяти жизнь в благополучной, великой, заботливой стране, кажется – руку протяни… И обворованные люди отчаянно пытаются если не вернуть всё назад, то хотя бы сберечь остатки. С ними яростно бьются такие же кинутые люди, все еще ослеплённые обманным сиянием обещанного будущего; не понимающие, что сами ничем не отличаются от проклинаемых ими предков, которые упрямо строили неизбежный коммунизм.

Год-апогей бешенного политического накала, когда любой школьник легко рассуждал об экономических стратегиях, мог на пальцах объяснить, как «обустроить Россию», и знал в лицо большинство действующих политиков. Время, когда трансляции съезда народных депутатов затмевали рейтингом ток-шоу.

Политический раскол, прошедший сквозь среднестатистическую семью и вышвырнувший на периферию ребенка — очень поверхностный взгляд.

Стихийный социалист и демократка-вопреки. Перед нами – бегство от реальности. Перед нами – социально приемлемая форма межличностного конфликта, позволяющая выплеснуть негатив, не швыряя в лицо сокровенное, бессмысленное и беспощадное. Потому что истинная причина происходящего между этими людьми – нищета, беспросветность, отсутствие будущего и жесточайшая фрустрация (категорическое несоответствие жизни ожиданиям). Но в своем бережливом друг друга конфликте они идут до конца, как истинные дети воспитавшего их общества, почти погибшего, и умирающего окончательно в них самих на последних страницах книги.

А дети тем временем клонируют судьбу родителей… А страна — клонирует свою собственную историю.