Михаил Кононов «Голая пионерка»

«Муха горестно улыбнулась. – А Бога нет. Был бы Бог – и войны б не было. Что – съел?

– Ну-ну, – Лукич закряхтел. – Плохо ты его знаешь, доча…»

Кучно идёт — третья подряд вещь, которая долго искала путь к читателю. Сначала «Доктор Аддер», потом «Синайский гобелен», и вот теперь «Голая пионерка».

Автор — Михаил Кононов. Сначала я думал, это космический пират Крыс написал, потом выяснил, что его полный тезка.

По большому счёту — автор одного романа, Кононов не мог издать «Пионерку» больше десятка лет. Зато потом роман даже получил театральную постановку от Серебренникова с Чуплан Хаматовой в главной роли. Как это технически можно было поставить, непонятно, ведь весь роман — внутренний монолог главной героини.

Есть очень обидное английское выражение — one trick pony. Это про сущности (людей, книги), которые имеют в арсенале ровно один приём. Сначала казалось, что это выражение очень подходит к «Пионерке».

Представьте, пятнадцатилетка Мария Мухина, чей кумир Павка Корчагин, искренне верящая в коммунизм/комсомол/коллективизм/сталина, добровольно становится полковой женой для офицеров полка. И постоянно идёт шизоидная синусоида — то плохо, хоть в петлю, хоть в реку, то позитив — всё для коллектива, есть такое слово надо. К офицерам относится то как к товарищам, то как к малым детям. Секс ей не нравится и она его не понимает. Просто терпит из ложных соображений товарищества.

Вишенкой на торте — ночные полёты души Машки Мухиной по приказу генерала Зукова (Жукова). Не знаю, подразумевал ли это автор, но в этих ночных полетах можно усмотреть защитный механизм психики, уход от жуткой реальности.

Монолог героини сдобрен косноязычными присказками, надоедающими уже к концу первой главы.

Где-то на трети романа я наконец-то вчитался, и начал понимать, что нашёл в романе издатель и затем Серебренников с Хаматовой.

Муха не дурочка, не блядь, а святая. Грязь к ней не липнет.

И роман не о том, как одуревающее от страха и фронтового быта офицеры трахают малолетку, а о ужасах самой войны. И, между делом, ещё о куче важных вещей.

Да и слог, надо сказать, прорывается временами такой, что просто гипнотизирует.

К тому же интересно разгадать сновидческую часть романа.

Референс, как пишет первый издатель романа — ранний Войнович. Я бы добавил Масодова.

И, мне кажется, на Западе такой высокохудожественной фантастической чернухи не пишут. По отдельности хватает и большой литературы, и жуткого треша-сплаттера-порно, но вот чтобы всё это плюс фантастика сошлись в одном романе — такое вряд ли.

9(ОТЛИЧНО)

Неблагодарное это дело — быть предтечей. Хорошо, если голову не отрубят, но и участь все время быть в тени идущих следом, тоже не завидная.

Без «Голой пионерки», скорее всего, не появились бы в том виде, в котором мы их знаем, «Мифогенная любовь каст» Ануфриева и Пепперштейна, «Укус ангела» Павла Крусанова и еще множество других книг. Но, увы, ходивший в рукописях роман, был напечатан уже после выхода в свет последователей.

Написанный в 1990-1991 годах, он был отвергнут всеми издательствами, пока не увидел свет в 2001 году в «Лимбус Пресс». Доходило уж совсем до анекдотов. В 1995-м роман готовил к публикации «Советский писатель», но корректоры и наборщики отказались работать с таким кощунственным текстом, и гранки пришлось отправить в архив.

***

На мой взгляд, основная сюжетная линия романа, на которой все и сосредотачивают внимание – жизнь и страдания «жены полка», рядового бойца пулеметной роты Марии Мухиной, далеко не главная в повествовании. Гораздо глубже мифологический слой Мухи-Валькирии — небесной девы, забирающей души воинов, павших на поле битвы, и уносящей их в Вальгаллу.

Не случайно незабвенный учитель немецкого, сгинувший в застенках НКВД, за то, что попытался защитить Машу-пионерку, сказал:

«- Я забыла, Вальтер Иванович, — сказала она смущенно. — Кто все же она такая — валькирия?

- Ты! — сказал он, стряхивая кровь с ладони. — Ты сама и есть.»

Правда, из Мухи получилась какая-то худосочная небесная дева, по сравнению с упитанными немецкими, с которыми ей довелось столкнуться в небе над Берлином.

«…их было полное отделение, штук, наверное, восемь или девять, и все такие здоровые телки, морда у каждой девяносто на девяносто, ляжки — не обхватить вдвоем, как с ними гансовские офицера управляются в землянках, на топчанах — даже и непонятно, невозможно представить, бляха-муха! И несмотря, что Муха в небе запахов никаких не чуяла ни до, ни после того случая, от той компании блатной сразу на нее пошел какой-то не то ветер такой темный, не то все-таки запах — вроде как одеколоном тройным, неразведенным. И как будто иголками стало покалывать ей и лицо, и все тело прозрачное.»

***

Муха, в бестелесности носящая имя Чайки, научилась летать во сне после расстрела генералом Зуковым каждого третьего бойца, вырвавшегося из окружения. Мария тоже стояла в этом ряду, но ее спас глубокий обморок, после которого и начались эти ночные видения.

«И вот уже второй год, чуть не каждую ночь, всякий раз по-прежнему, как впервые, с удивленьем и кратким страхом, поднимается невесомая бестелесная девочка Чайка, обнаженная начисто, однако почти невидимая для себя самой, а для других людей и подавно, — зыбкая, как ночное ее дыханье. Бесшумно и без усилий всплывает она над уснувшей тяжелой плотью бедной своей сестры Мухи.

С благодарностью тронет Чайка прозрачными пальцами обожженные куцые ресницы храпящего сторожа своего, блаженного Лукича, погладит голубоватой ладошкой мягкое сквозное сиянье вокруг его мудрой лысины, — как на иконе, — столь яркое в ночи ее полетов, что виден каждый сучок на бревенчатой стене в изголовье святого старца. Иной раз, когда он уж больно пьян, опасается Чайка, не сгорела б в огне святости вся его голова вместе с добрыми мыслями: пламя над плешкой попыхивает лиловыми бликами, излетают из лысой макушки и буравят стену навылет черные стрелы с багровыми вьющимися хвостами.

Пожалеет его легкая летучая Чайка, и, вышнею волей влекомая, мимо завешенного плащ-палаткой входа, отчего-то запретного для нее в ночи полетов, тихо юркнет она вслед за струйкой воздуха сквозь дырочки чугунной дверцы в жар протопленной Лукичом печурки, ни огня не боясь и не чуя, ни заботы не ведая о тайных своих путях. Через печку — так через печку, начальству-то, конечно, видней, кому как и когда соблюдать конспирацию, выходя незаметно в секретный рейд».

И выскользнет из своего тела Муха-Чайка, чтобы на страницах «Мифогенной любви каст» превратиться в грозного воина-демона Дунаева, ведущего свое мифическое воинство против Карлсона, Феи Убивающего Домика, Гудвина и прочих западных монстров. А в «Укусе ангела» стать Матерью и Надеждой Мира, тоже видевшую смерть других людей, и за свои страдания выпросившую у небес огромное огненное колесо, уничтожавшее всех на своем пути.

Но сейчас ей достанется только искать в ночном ленинградском небе, прорезываемом лучами прожекторов и зенитных снарядов, Черного немецкого дракона, победа над которым и положит конец идущей войне. Но вместо ужасного противника на ее пути будут попадаться только бомбардировщики, несущие в своем чреве фугасные бомбы, падению коих она никак не может помешать. Да случайно забредшая в текст воздушная баба, пытающая укрыть своим огромным платком лежащий внизу город. Баба, которая уже у последователей превратится в великую защитницу, растерзавшую нависшего над страной фашистского орла.

***

Так о чем этот роман? О полковой четырнадцатилетней проститутке, обслуживающей весь офицерский состав и забирающей у каждого, переспавшего с ней, его жизнь? О Мухе-Чайке-Валькирии бестелесно летающей над пылающей Россией и пытающейся найти своего главного противника? Или о безликой массе, готовой скорее поверить написанному в газетах, чем собственным глазам, и ставящей интересы коллектива на много порядков выше собственных?

Обо всем сразу. Каждый найдет у Кононова то, что ищет.

Но одно бесспорно. С литературной точки зрения, «Голая пионерка» – это произведение высшей пробы. Мощный поток сознания, в виде сплошного монолога Мухи, вполне сравним с джойсовским. Он затягивает в себя настолько, что ясно видишь и ощущаешь все, что видит и ощущает главный герой. И пусть не до конца продуман и выстроен мифологический слой романа, он, тем не менее, заложил настолько мощный фундамент, что на нем расцвела пышным цветом значимая часть российской словесности на рубеже столетий.

***

Михаил Борисович Кононов умер в 2009 году. Но его, на мой взгляд, еще ждет в будущем заслуженная слава и тиражи гораздо большие, чем шесть тысяч, напечатанных за последние пятнадцать лет.

В любом случае, роману уже повезло с визуализацией. В 2005 году Кирилл Серебренников поставил «Голую пионерку» на сцене «Современника» с Чулпан Хаматовой в главной роли. Осталось дождаться экранизации.