Эдмон де Гонкур «Актриса Фостен»

В СССР секса не было, но «Актриса» Эдмона де Гонкура издавалась. «Актриса» с её неприкрытой сексуальностью и откровенным эротизмом. «Актриса» с красивой жизнью богемной куртизанки (из песни слов не выкинешь) с её любовниками – от любовников для собственного продвижения (когда один любовник, подкладывает её под другого – для лучшей роли), до любовников от скуки, или для души – и единственной любовью (которому приходится конкурировать с любовью к театру, и, соответственно, к подобной жизни – и, угадайте, что же в конце концов выигрывает?). Наверное, подобное должно бы читаться как жизнь бездуховная, но читается как жизнь красивая, полнокровная, и в первую очередь из-за того, что автор описывает её спокойно, а героиню – даже с некоторым восхищением натуралиста.

Интересно же, как такое воспринимали читатели (и в первую очередь читательницы) в советское время, в 1957 году (у меня как раз эта книга) или в 1972-м?

Написан роман хорошо, тонко, с любопытными отступлениями в виде сторонних разговоров (особенно хороши они во время застолья после премьеры) и описаний сторонних же лиц с их особенностями и чертами (такая галерея оживших портретов). Роман психологичен, ибо автор даёт не просто абрис героини, но и, собственно, старается показать её изнутри, особенно те черты, что наложила на неё профессия (и образ жизни, хочется прибавить). И имея её как некий проводник, он рисует близкое к театру общество, театральную богему, что, как всякая богема, полна сора и личностей, живущих не искусством, а благами её, и благами чужой известности. В какой-то момент автор и вовсе даёт сравнительное описание двух наций – в быту, церемониях и отношениях к предметам – благодаря связи героини-француженки с англичанином. И это тоже интересно.

Но. Это чтение было для меня скучным. Причина? Я не проникся героиней. Она была мне безразлична. Даже слегка отталкивала. Её откровенные капризы, шикарная жизнь, сердечные томления (и томления плоти) – мне было её совершенно не жалко, а с этим не было и банального сопереживания.

Таким образом более интересными мне стали видится только авторские отступления, сторонние разговоры и портреты, хотя некоторые из них показались чуточку лишними, так как, в итоге, ничего не прибавляли сюжету (яркий пример тому Сильвейн – занятная личность, садист, видимо, в интимной сфере, но зачем он был нужен в истории, мне совершенно непонятно), да нарисованная живыми мазками авторская богема, не любимая мной, но по-своему, карикатурно-интересная…

Читая, я всё время держал в голове оценку не более шести, честно.

Но в самой концовке меня ударило.

Чисто сюжетно в ней не было ничего неожиданного –

– но сама её форма вызвала во мне ощущение сродни прикосновения к огню или холоду. Всё-таки она описана впечатляюще. Она вызывает даже некий ужас. По крайне мере вызвала у меня.в этом был такой художественно яркий удар, что один он, в итоге, и стоит у меня перед глазами. Он яркий даже настолько, что, по-моему, перетягивает на себя одеяло полностью, кажется, весь роман писался для этого финального действия, являясь лишь долгим многословным предисловием к нему: описанием, чтобы в конце концов показать всё наглядно – и так чудовищно ярко – на двух последних страницах. Любопытный и сильный, но оттягивающий на себя всё, получился эффект.