Ричард Докинз «Расширенный фенотип: длинная рука гена»

В некотором роде эта книга является продолжением предыдущей книги автора «Эгоистичный ген». Как говорится, сказал А, скажи и Б. В книге «Эгоистичный ген» автор предлагает читателю посмотреть на эволюцию под непривычным углом — в природе соперничают друг с другом и подлежат естественному отбору не организмы, а их гены. И именно гены, будучи первопричиной всех свойств организмов, подлежат отбору. Это гены соревнуются друг с другом за выживание, а не организмы — организмы являются всего лишь транспортом для них. Всё многообразие организмов — это всего лишь проявление генов, которые стремятся улучшить свой транспорт, чтобы увеличить вероятность своего выживания. Даже так — те гены, которые создадут для себя наиболее успешный транспорт, обеспечивают себе выживание. В книге «Расширенный фенотип» этот угол взгляда на эволюцию принимается за базу, и под этим углом ещё раз рассматривается весь процесс естественного отбора.

В результате рассмотрения под таким необычным углом зрения, автор приходит к выводу — гены могут проявлять себя не только в том организме, в котором они находятся, но и распространять своё действие далеко за его пределы. С этой точки зрения особенно хорошо понятными становятся явления паразитизма, симбиоза, а также вирусы, которые вообще не обладают собственным обменом веществ. Для паразитов другие организмы являются всего лишь средой обитания, такой же, какой является окружающая среда для обычных организмов. Симбионты отличаются от паразитов лишь тем, что размножаются тем же путём, что и их хозяева. Всё, что полезно для организма-хозяина, будет полезно и для симбионта. Паразиты размножаются другим путём, рано или поздно пути генов хозяина и паразита расходятся, из-за чего неизбежно рано или поздно возникает конфликт интересов (но и паразиты некоторое время могут оказывать полезное воздействие на организм хозяина, пока их пути совпадают). Вирусы с этой точки зрения являются точно такими же организмами, как и любые другие организмы — их цель заключается в размножении своих генов. Единственное их отличие от других организмов заключается в том, что окружающей средой, в которой живёт вирус, является живая клетка. Во всех этих случаях гены проявляют своё действие в организме хозяина, а в случае привычных нам организмов они могут проявлять себя в окружающей среде. Наиболее яркий пример — плотины бобров, которые тоже являются фенотипическим проявлениям генов, присутствующих в организмах бобров. Наконец, все клетки-эукариоты, обладающие клеточным ядром, являются примером результата развития симбиоза прокариот — ядро клетки, митохондрии и прочие органеллы обладают собственной оболочкой и собственной ДНК. Это является основанием для того, чтобы предположить, что когда-то на одном виде прокариотов паразитировали другие виды прокариот. Но т.к. их путь размножения совпадал, то всё, что было полезным для паразита, оказалось полезным и для хозяина. Со временем, в процессе эволюции, паразиты утратили способность жить вне клеток-хозяев, редуцировались и стали выполнять лишь самые необходимые функции, полезные для хозяина.

Особенно интересным было пристальное рассмотрение сложной половой схемы размножения. Здесь нет ничего случайного. Каждая особенность — расфасовка всего генетического материала по множеству хромосом, кроссинговер хромосом, малые размеры сперматозоидов и их огромное количество — всё здесь направлено на то, чтобы снизить эксплуатацию схемы размножения каким-либо чрезмерно эгоистичным геном в свою пользу. Большое количество хромосом способствует снижению возможности узнавания геном особей, которые его содержат. В случае диплоидного организма, содержащего всего две хромосомы, ген, содержащийся в одной из хромосом, сможет легко угадать, содержится ли он в своём родственнике, произошедшем от того же родителя, т.к. всё потомство организма либо будет содержать всю хромосому, в котором этот ген находится, а значит и все соседние гены, проявляющие себя во внешности, либо не будет содержать эту хромосому. Чтобы снизить вероятность узнавания геном потомков, содержащих его, используется большое количество хромосом, а также кроссинговер, так что даже найдя внешние проявления генов в потомке, чересчур эгоистичному гену будет сложно создать такой организм, который мог бы определить, произошёл ли родственник от этой хромосомы, или от альтернативной ей, т.к. этот внешний признак может оказаться в соседней с геном хромосоме и потому совсем не будет свидетельствовать о том, что этот ген содержится в этом потомке. Малые размеры сперматозоида не позволяют гену продуцировать некие спермициды, которые могли бы убивать или ослаблять другие сперматозоиды, не содержащие этот ген. Наконец, само количество сперматозоидов делает попадание конкретного гена в следующее поколение вопросом большой случайности. Докинз приводит в качестве аналогии защитные системы компьютеров — разнообразные схемы шифрования и аутентификации совсем не способствуют более эффективной обработке информации, т.к. на эти защитные меры тратится часть мощности компьютера, но эти системы необходимы для того, чтобы ими не смогли воспользоваться чужие в своих собственных целях.

Автор предлагает рассматривать свою книгу как пропаганду нового взгляда на эволюцию. Слово «пропаганда» на западе привычно воспринимается в отрицательной коннотации, за что автор пытается оправдаться. Если же отбросить неудобное слово и попытки оправдания, то суть книги, словами автора, сводится к следующей центральной мысли:

Во многом благодаря Гамильтону, большинство полевых биологов теперь придерживается той теоремы, что поведение животного должно максимизировать вероятность выживания всех находящихся в этом животном генов. Я подкорректировал это утверждение, и получилась новая центральная теорема расширенного фенотипа: “Поведение животного стремится максимизировать выживаемость генов этого поведения, независимо от того, находятся ли эти гены в организме животного, данное поведение осуществляющего”. Если бы фенотип животного всегда находился под полным контролем генотипа и не подвергался влиянию генов других организмов, тогда обе эти теоремы были бы равносильны друг другу.

Оправданиям, или вернее сказать — опровержениям мыслей, приписываемых автору, посвящена отдельная глава. Опровергается в том числе представление о генетическом детерменизме, что гены решают всё и если некое поведение предписано геном, то преодолеть действие гена невозможно. Забавно, что в качестве первого попавшегося примера подобных укоренившихся в обществе мифов приводится миф о том, что Гитлер сбежал в Аргентину, что подтверждается недавно прочитанной мной книгой «Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера». Не очень удачный вышел пример :)

В отличие от книг «Слепой часовщик» и «Эгоистичный ген», эта книга не была изначально написана для широкой аудитории. Книга изобилует множеством специальных терминов, некоторые из которых я забыл даже после знакомства с предыдущими книгами автора. Например, я мучительно долго пытался вспомнить, что же такое «реципрокный альтруизм», пока по ходу текста не попался, наконец, хороший пример, который и напомнил мне смысл этого понятия. Словарик, специально добавленный к книге в её конце, в этом случае не помог, т.к. этого и многих других терминов и понятий в нём не оказывается. Даже сам словарь не блещет полнотой, т.к. в статье «симбиоз» упоминается слово «мутуализм», которого нет в словаре. Кроме того, поскольку книга была написана в первую очередь для специалистов, она кажется весьма затянутой. Прежде чем заявить о центральных идеях этой книги, автор долго и кропотливо занимается подготовительной работой, демонстрируя свои представления по различным тонким вопросам, разные позиции по которым неспециалисту кажутся лишь вариациями на одну и ту же тему, хотя для специалистов они, возможно, имеют принципиальное значение. В итоге, когда книга подходит к самому главному, преподносимые автором идеи кажутся настолько простыми и очевидными, что кажется, что столь кропотливая подготовка была излишней. Хотя, с другой стороны, может быть именно столь кропотливая подготовка создаёт такой фон, на котором преподносимая автором мысль уже теряет свою необычность и кажется вполне логичной.

После знакомства с книгой Фридриха Энгельса «Анти-Дюринг», кажется что по многие споры напоминают споры о том, что же появилось первым — яйцо или курица. Диалектическое мышление позволяет воспринимать подобные вопросы совершенно спокойно. Да, элементарные частицы одновременно являются и волнами. Да, естественному отбору подвергаются и организмы, и гены, проявляющие себя в организмах. Да, ген может проявлять себя и в других организмах, а другие организмы могут оказывать влияние на выживаемость этого гена. Единство и борьба противоположностей, тот самый куб Неккера, на который ссылается сам Ричард Докинз. Обе точки зрения исключают одна другую, но в то же время составляют единое неделимое целое. Возможно, если бы западным биологам преподавали диалектику, то каждый из них не отстаивал бы с пеной у рта свою единственно правильную точку зрения, а изначально чётко видел бы куб Неккера. Тогда Ричарду Докинзу не пришлось бы проводить в этой книге столь долгую подготовительную работу лишь для того, чтобы попытаться переключить восприятие читателей на альтернативу, диалектически составляющую единое целое с общепринятой точкой зрения.