Генри Лайон Олди «Дорога»

Каждое произведение Олди похоже на тщательно сплетенный узор из множества разноцветных нитей, их переплетений, узелков. Красота узора становится понятной только после прочтения произведения. Эта книга авторов — не исключение. Я считаю, что они обладают уникальным талантом сочетать красоту слога, насыщенность повествования, философскую основу.

«Ну надо же, сколько тут всего!» — именно эта фраза как нельзя лучше описывает замечательный роман украинских писателей с общим псевдонимом Г.Л. Олди. Тут вам и фэнтези, и научная фантастика, и антиутопия, и даже есть элементы сюрреализма. Обилие героев (притом картонных нет ни одного, а многие по-настоящему живые), огромное количество декораций и развивающихся зубодробительным переплетением сюжетных линий. Даже стиль изложения иногда претерпевает серьёзные метаморфозы (наверное, потому что над текстом работали двое). Есть сугубо развлекательные и забавные моменты, а есть страницы, пронизанные столь глубокой философией, что невольно принимаешь позу «Мыслителя». И главное, в отличие от прочих произведений с обилием героев и сюжетов, роман можно читать без блокнота с пометками о событиях — он прекрасно уживается в памяти, истории сами собой сплетаются в понятную, но очень изящную канву. Роман очень понравился, однозначно рекомендую!

Мое пристрастие к Олдям (не угасшее и до сих пор) началось в далеком 1995-м, с маленьких самиздатовских покетбуков. Как сейчас помню — чудесные иллюстрации Печенежского и Семякина, автограф Олди на шмуцтитуле: «Верной ДОРОГОЙ идете, товарищ! Правильно читаете...» А старая любовь, как известно, не ржавеет. Для того, который Был Я (шестнадцатилетнего), «Дорога» была настоящим потрясением. Цитируя поручика Ухтомского: «И тут меня как «чемоданом» по макушке». Хорошая фантастика, как оказалось, не заканчивается на книгах профессора Толкина, а хорошая философская литература — на «Обыкновенном чуде» и «Том самом Мюнхгаузене»...

Впрочем, и про эту книгу вполне можно было сказать — «обыкновенное чудо». Книга, в которой каждое слово значимо — но не само по себе, а именно как часть большого текста. Интереснейшая и нестандартная концепция «Тех, которые Я». Жизнь как вечная скука; более точного и глубокого определения мне как-то встречать не довелось. (Потом эта же идея появится в «Одиссее», и это будет, как говорится, «умри, сэр Генри — лучше не напишешь!»

Много незримых ниточек связывает эту раннюю вещь Олдей с классической литературой. Нет, не с классикой фантастики — с классикой психологической прозы, литературы «потока сознания», в какой-то степени магреализма (сама идея — психология современного человека в декорациях, замаскированных под античность — произрастает прямо из «Мартовских ид» Уайлдера). Много отсылок к отечественной поэзии 20 века («Я спал, мадонна, видел ад» — это из Д. Самойлова, «зелень лавра, доходящая до дрожи» — Бродский, «Анабель-Ли» — одновременно и Эдгар По, и А. Вознесенский...) В общем, такие «связочки» с мощной мейнстримной традицией делают эту вещь не только и не столько фантастикой, сколько блестящим образцом постмодернистской притчи. Поэтому «Дорога» очень сильно выбивается из общего ряда произведений, входящих в «Бездну Голодных глаз». Поэтому же, вероятно, ее до сих пор низко оценивают любители всякой там фэнтезни. Простенькие, банальные «Сумерки мира» более внятны: «мечи звенят, мечи блестят»... (в «Дороге», кстати, хоть один меч есть? ) Но те, кто любит не экшн, а просто хорошую литературу — оценят.

NB Да, и что касается сюжетного, а также стилистического «разнобоя». Я его, признаться, не заметил. Ну да, рассказываются три совершенно независимые истории, которые потом срастаются в одну — но этот прием придуман был не Олдями. Ещё у Крапивина в «Голубятне на жёлтой поляне» было. (И кстати, в тему: любимый многими «Герой...» — написан АБСОЛЮТНО так же. Практически весь сюжет, рассказ об Амфитрионе, Гермии и пр. — всего лишь предыстория того момента, когда в сознании Геракла звучит голос предка — Кроноса. Когда задыхаешься от внезапного осознания: «Ах, ВОТ ради чего все это писалось!..» Собственно, такое ощущение — это и есть катарсис. В который я вообще-то не верю — но таки испытывал его, читая и «Дорогу», и «Голубятню», и «Ахейский цикл»).

Ну и к тому же: эклектика стиля — чуть ли не фирменный знак Олдей. Честно говоря, я предпочитаю хаос — излишней упорядоченности. «Вышивание мелким бисером», неповторимые мелочи\детали — подчас дороже стоят, чем строго выверенная и логичная фабула.

NBB Можете ставить минусы, я не возражаю :)

Эх, дороги...

Да уж, многовато камней попалось на этой дороге.

За время прочтения в голову не раз лезла мысль, мол, может, ну его, роман этот? История Марцелла была местами не очень понятна, но отторжения все-таки не вызывала. А вот начиная со второй части мельтешение персонажей начинает убивать. Третью часть я уже просто добивал: скукотища, и Атмосферный череп не спасает.

И вроде все происходящее в этом произведении со временем становится более-менее понятно, оно имеет некоторый смысл, но сама подача, на мой взгляд, оставляет желать лучшего. Слишком лоскутное вышло одеяло.

Философии (не банальной) практически не замечено. Может, плохо искал, не знаю. Но второй раз ступать на эту дорогу, дабы найти некий глубинный смысл, желания нет.

В целом, произведение на любителя. Лично для меня первое знакомство с творчеством Олди прошло не очень удачно.

Купил на НГ 2018 азбуковскую «Бездну голодных глаз», которую и открывает «Дорога». Купился на фразу «самый философский цикл»: люблю, знаете ли, такие штучки!

Если не считать «философствованием» трюистические высказывания Малосольного Огурца — хозяина таверны, в романе реализованы две псевдофилософские мысли: одушествление вещей и потеря личности.

1. Авторы так и не объяснили нам, за счёт чего конкретно происходит одушествление вещей. Олди просто ставят читателей перед фактом. Я читал и задавал простой вопрос: «авторы, покажите, в каких случаях обязательно происходит одушествление, а в каких — никогда?» Авторы так этого и не сделали. Но, если мы будем думать самостоятельно, то станет ясно, что любое «одушествление» — всего лишь подвид восстания машин и в истории о Линкольне и Мерсе Олди откровенно используют этот заезженный сюжет западной фантастики.

Гибель человечества от одушествлённой/восставшей техники? И не нашлось ни танков, ни самолётов, чтобы разбомбить те участки городов, которые выжили человека? Значит, всё одушествилось, а человечество скатилось в каменный век? Но тогда и каменные орудия пусть одушествляться? Нет же, этого нету. Значит, одушествилась только часть? Но какая? За счёт чего? Авторы и сами этого не знают.

Стойте! А почему вообще одушевившиеся вещи восстали против человека? Ведь если большая часть вещей призвана ублажать человека, логично, что одушевишаяся вещь будет склонна подавить человека, предоставив тому максимум гедеонизма. Сверхгедеонизма. Когда в Терминаторе восстаёт Скайнет, там понятно, почему это просиходит: боевая компьютерная система, сущность которой — завоевание власти. А тут? Авторы, похоже, просто не понимают, что если цивилизация построена на движении к комфорту, то одушевившиеся вещи не станут изгонять человека, а подавят его сверхкомфортом.

2. Утрата личности в обмен на бессмертие (сделка с дьяволом). «Дьявол заключает контракт, даруя человеку бессмертие, тот переносится в иную вселенную, одновременно теряя личность» — так всё описывают Олди. Это, видимо, и считается «философской фантастикой».

Стоит открыть даже примитивный учебник (а можно же и качественные исследования почитать), чтобы узнать, что личность — это совокупность общественных связей и совокупность позиционирования себя в отношении окружающих человека социльных групп. Проще говоря, личность — это результирующая социокультурной среды.

Каким образом, скажите мне, получив бессмертие, можно потерять совокупность социальных связей и отношений? Наоборот, они максимально усилятся и макимально же отшлифуются. Именно это и показывают Олди, когда многосотлетний бес на автомате прочитывает желения и мотивы окружающих его людей.

Тогда возникает вопрос: что же, после сделки с дьяволом на бессмертие, теряет человек (вместо того, что Олди так безграмотно назвали «линочностью»)? Оказывается, что теряется единственный сегмент саморефлексии, отвечающий за ощущение смерти, или точнее, теряется самопозиционирование «я — смерть».

Ну конечно, то, что изъял дьявол из человека (смертность) и теряется в ощущениях! А как могло быть иначе?!

И это называется «философствованием» в романе? Ну-ну.

Отдельно стоит социальная система общества, родного для римского гладиатора-беса Марцелла. Группа бессмертных абсолютных воителей в результате внушения согласилась занять самую низкую ступень в социальной иерархии. Это достоверно ровно настолько, как у Патрика нашего Ротфусса супер-пупер-мега крутые маги не лезут во власть, а проводят время в мелких дрязгах своего университета. А именно — достоверно на НОЛЬ. А цитаты, которые Олди приводят из административных регламентов ничего не доказывают. Законы на то и созданы, чтобы их нарушать. Если я — бессмертный боец, которого практически невозможно убить и лишь бой с Пустотником приведёт к безумию, то я принципиально подниму восстание, поскольку альтернатива — бессмысленное многосотлетнее существование — намного, намного хуже.

Не могу поверить в то, что гладиаторы-бесы согласились навечно занять низшую позицию в социальной иерархии. Олди не понимают то, как устроено общество и чем мотивируются его низшие слои.

Герои. В «Дороге» их два: бес-гладиатор Марцелл и Пустотник Даймон. И ещё полугероя: начальник когорты гладиаторов Харон и хозяин таверны Малосольный Огурец. Остальные — неписи, да ещё и не квестовые неписи.

Итак. Общество нарисовано неадекватно. Героев мало и им почти не сопереживаешь. «Философские» проблемы прописаны безграмотно. Текст запутан до невозможности, но на проверку никакого глубокого смысла в нём нет.

Два! На пересдачу!

Н — непредсказуемость. Вот вам показывают бесов-гладиаторов, которым секут конечности, а потом конечности оказываются на месте, причиной чему — некий момент Иллюзии. Вот показывают гражданина, стремящегося реализовать Право. И вы думаете, что Право — это право на поединок, право убить беса, но нет — это Право на смерть. Добро пожаловать в мир Олди! Далее многоуважаемый дуэт играется с сюжетом, вплетая в повествование такие разнообразные и невероятные идеи, что диву даешься.

Пусть вас не сбивает с толку карта фэнтезийного мира на обороте переплета: здесь вы получите и боевик, и футуристические предсказания, и сюрреалистический мир Некросферы, и старую добрую чертовщину с контрактами по купле-продаже души. Ожившие автомобили? Сумасшедшие гонки в метро? (Блейн-моно Кинга, привет тебе, старичок). Взбесившаяся музыкальная аппаратура? Сталкер с самурайским мечом? Противотанковые укрепления против Шер-Хана? Да пожалуйста! И еще возьмите Атмосферный Череп в придачу. И все это — богатым языком, с массой специфических словечек из самых разных областей человеческой деятельности.

Практически каждая глава — изысканное блюдо, непохожее на предыдущее. И если некоторые авторы могут порадовать вас шведским столом с кучей однообразных бутербродиков и миской креветок, другие — накроют стол с посконными блюдами народной кухни (как ее обычно представляют в 21 веке), предоставляя вам шанс набить друг другу лбы деревянными ложками, третьи — подадут смесь столь неудобоваримую, что впору бежать в аптеку за лекарством, то эти двое — дуэт настоящих скатерти-самобранки и рога изобилия.

Но будьте осторожны! Как бы среди этих яств вам не попались полкоровы бабки Салтычихи, черный дельфин, бывший еще недавно человеком, или лысый дьявол-ренегат в пальто.

Ну, что... Головоломка вполне себе увлекательная. В смысле, первый том цикла — чистой воды головоломка, но — не отталкивающая, по крайней мере. Хотя — где-то на грани этого «отталкивания».

Для Олди характерно — две трети повествования «размазывать тонким слоем по плоскости сути», так что — читать дальше буду. Хотя бы из интереса по поводу разнообразия стольких «тематических потенций». Но... рекомендовать сам в качестве «однозначно классной» книжки — не буду.

Вот, как-то — вот так, вот

Тут вам и фентези, и постап, и философия, и реализм и т.д. и т.п. Это если просто в общих чертах. В свое время это было 2-е или 3-е произведение, которое меня привело в ряды ярых почитателей творчества Олдей. Цикл «Бездна голодных глаз», по моему мнению, является одним из венцов их творчества! Можно рассматривать и как отдельные рассказы, но насколько глубоко связаны рассказы между собой в цикле можно ощутить только прочитав их вместе! Язык заслуживает отдельной похвалы — он бесподобен! Перечитываю раз 3-й, или 4-й уже! И думаю еще не раз вернусь. С нетерпением приступаю к следующему роману цикла — «Сумерки мира». 10/10!

Роман, являющийся завязкой цикла. Честно говоря, получился немного сумбурным. Авторы сразу вываливают столько информации о своем мире, используя ответвления, параллельное повествование, экскурсы. Часть романа вообще подана как сборник рассказов. Это интригует, раскрывает многослойную структуру романа, немного путает, но не отпускает.

Что это за мир бесов и Пустотников? Как они появились? Как этот мир связан с другими мирами? Кто эти многочисленные Я? Что есть Зло и как его одолеть? Много еще вопросов появляется в процессе чтения романа. Не на все получаешь ответ.

Герои, несмотря на то, что их много, не являются безликой массой. Каждый индивидуален и прописан очень недурно, за что авторам отдельное спасибо. Оценку окружающему миру дать трудно, поскольку каждое место (и время) повествования описано урывками, не полно. Большое внимание уделено именно героям и их взаимодействиям, диалогам и истории.

Итог: роман похож на головоломку, которая не каждому по зубам, причем не каждый из тех, кому она по зубам, может быть уверен в том, что разгадал ее.

Свет чувствовал себя неуютно в комнате с задрапированном тяжелыми занавесками эрекером. Он нашел союзника только в настольной лампе, остальные вещи его к себе подпускали с опаской и некоторой брезгливостью. Вещам претило, чтобы свет задевал что-либо помимо лакированного покрытия и пачкал их тусклыми отблесками.

Лучше всего с задачей справлялось пять кресел, расставленных в форме кремлевской звезды в центре комнаты. Тяжелая обивка со знанием дела поглощала свет, к немалому неудовольствию последнего. На подлокотнике одного из кресел в полумраке лежала книга. Если бы свету дали возможность разглядеть ее, он смог бы оценить яркий оранжево-золотистый переплет. Свет и переплет — они бы наверняка подружились. Свет приложил бы все усилия, чтобы книга сверкала и переливалась, а переплет благосклонно бы принимал лучистые дары и старался бы больше времени проводить на свету. Радовать глаз Читателя.

Рассевшимся по креслам, впрочем, до переплета дела не было.

Первым подал голос зрелый мужчина с лицом ребенка. Запинаясь и потея, он нес восторженную чепуху, выдавал одну притянутую за уши аналогию за другой, строил мессианские теории и зачем-то призывал включить роман в школьную программу. Видимо забыл, что сидит не в комитете по образованию. Он верил каждому написанному слову и наотрез отказывался признавать в книге фантастику. Ему бы пришелся по душе термин «магический реализм», если бы он его знал. Ему бы пришлось по душе что угодно, лишь бы не пришлось краснеть под осуждающими и снисходительными взглядами редких гостей, заинтересовавшихся его библиотекой. Он с радостью бы сменил яркую обложку на строгую пуританскую. Его любимое место в книге – история Йона Орфи. Читатель, которым я был.

Вторым говорил в бороду грузный лысеющий старик. Он досадовал, что пришлось отвлечься от нянчения любимых внуков и вернуться к беллетристике, в которой заведомо нет ничего нового, которая опостылела еще десять лет назад. Он читал внимательно и с ленцой в голосе признавал, что роман написан бойко. Но в остальном его раздражало все – количество Больших Букв в именах, топонимах и явлениях, количество героев, тон повествования и в особенности дурацкая современная сюжетная линия о попавших в отросток. В глубине души он скучал по временам, когда никто ему не мешал читать, что вздумается, чувствовал тоску по ненаписанным им самим книгам. Его любимое место – стилизованная под Стругацких история Ничейного Дома. Читатель, которым я не хотел бы однажды стать.

Затем скромно и тихо привел свои доводы засидевшийся без научной степени аспирант в потертом твидовом пиджаке. Он говорил о том, что авторы ставят очень смелые эксперименты со структурой, заставляют больше думать и внимательнее следить за текстом. Он, немного смущаясь, указывал на мастерство владения слогом, на изящные конструкции и моменты, когда проза поет и льется музыкой. Его доводы были разумными, а голос успокаивал, Если честно, он бы с большим удовольствием пропустил вперед следующего оратора, но установленный порядок менять не хотел. Его любимое место – история дельфина Ринальдо и поэтический спор об Аннабел Ли. Читатель, который всегда был мне симпатичен.

Следующим высказался атлетически сложенный юноша с капризным ртом и длинными волосами. Он изредка фыркал, слушая доводы Третьего Читателя, и теперь, когда больше ему никто не мешал, чувствовал себя на коне. С тщательно выверенными нотками артистизма в голосе он язвил, что вместо того, чтобы читать нормальную мужскую литературу, люди увлекаются какой-то безыдейной, нежизненной, ничему не учащей мутью. Что от этого все беды в личной жизни, проблемы на работе, и в итоге профуканная жизнь. Наиболее удавшимся эпизодом, и то – откуда-то заимствованным – он считал историю бегущего Эдди. Читатель, который не-я.

Последним говорил мужчина лет тридцати двух, широкоплечий, с намечающимся брюшком. Из Сидящих в Креслах он читал меньше всех – молодые годы прошли в беготне за юбками подмосковных красавиц, на археологических раскопках и за барабанной установкой на репетиционных базах. Он внимательно слушал собеседников. Он не находил нужных доводов в защиту романа. К тому же оказывалось, что те места, которые он сам хотел покритиковать, были для кого-либо из Сидящих любимыми. Он говорил совсем немного, а молчал – об одном. Он узнал себя в каждом герое.

Слушая собеседников, Читатели иногда поглядывали на переплет. Каждому что-то осталось непонятно. Читатели ждали продолжения.

Главное, что впечатляет в первом (сюжетно) романе «Бездны Голодных Глаз» — это размах действия. Пространство и время. Несколько миров и охват эпох от XX века до неизмеримо далекого будущего. Похоже, что такие масштабы в отечественной фантастике беспрецедентны, да и в мировой примеры можно пересчитать по пальцам. (Мне, скажем, на ум приходит только Муркок, да еще, пожалуй, Герберт – но он писал НФ и с Олди у него почти ничего общего).

Олди любят шокировать читателя, сразу бросив его в объятия необычного мира своих книг. В «Дороге» далеко не сразу мы получаем объяснение происходящего, и постепенно привыкаем наслаждаться экзотикой мира Малхут, его изысканно-упадочной романтикой, извращенной социальной структурой и моралью, основанной на культе смерти и разложения. Но, как только привыкнем, авторы снова бросают нас – на много веков или даже тысячелетий назад, разворачивая перед нами труднопредствимых масштабов картину событий, которые привели к возникновению тех сущностей, обществ и отношений, которых мы уже видели в самом начале. И роман собирается, как пазл, из обломков, потерявшихся во множестве миров и времен, а также там, где нет ни пространства, ни времени. Да, именно с «Дороги» придется привыкнуть, что в «Бездне Голодных Глаз» причинно-следственные отношения гораздо сложнее, чем в привычной нам Вселенной.

Человечество создало нечто, что стало сильнее своих создателей – весьма предсказуемый итог прогресса. Но отказ от него – это вовсе не выход. Мир, где регресс и саморазрушение стали основной ценностью – обречен вечно топтаться на месте. Разве такое болото параноиков и меланхоликов, чей предел мечтаний – легкая и красивая смерть, должен существовать? Нет, бес Марцелл так не считает. Не считает так и Пустотник Даймон, и другие Пустотники, поздно осознавшие свою ошибку. А значит – будет война. Будет любовь. Будет жизнь. И бесы станут богами.

В литературе давно, еще со времен Свифта, установилось скептическое отношение к идее физического бессмертия. Но Марцелл – совершенно новый образ бессмертного человека. У него есть нечто большее, чем жизнь – у него есть память и знание своего Пути. В нем словно бы воплотилась вся воля человечества к жизни, к прогрессу, он воин, обреченный на победу, но не удовлетворяющийся простыми персональными победами. Он хочет раскачать безумный мир жаждущих смерти, поделиться с ними своим боевым духом, своей здоровой звериной жаждой жизни, которую здесь помнят разве что малые дети.

Даймон, то есть, фактически, демон – напротив, воплощение сомнения. Он лучше других знает, что Природа вложила в человека не только волю к жизни, но и жажду разрушения.

«Вошедшие в отросток», роман в романе – прямо-таки квинтэссенция творчества Олди на тот момент – смесь триллера, приключения, сюрреализма и трагикомедии. Очень живая, не пытающаяся притвориться чем-то вещь. Достоверности происходящему добавляет постоянно меняющаяся точка зрения – мы как бы получаем информацию от разных участников и очевидцев мистического путешествия. Единственный способ разрушить то, что построено на крови и страхе – оставаться человеком. Сознания путешественников и Даниэля остаются чужеродными островками человечности в бредовом мире Некросферы, словно сошедшем с картин Босха и его последователей. А значит – предстоит битва, смертельная битва за свое «я», за право остаться в стороне от жуткого хаоса. Забавно, что вместе с традиционными ужасами вроде инквизиторов, демонов, монстров, Некросфера натравливает на героев и современные – бандитов, милиционеров-беспредельщиков, военных с фашистскими замашками. Самое интересное, что при всей ужасности, это концентрированное зло удивительно бессмысленно и бесцельно – например, военные готовы уничтожить кого угодно, кто помешает им ликвидировать вполне безобидного ручного тигра. И только созидательная человеческая воля, жажда победы и готовность жертвовать собой – чувства истинного воина – способны остановить хаотичный кошмар, родившийся из слепого страха смерти.

На нити двух основных сюжетов нанизаны рассказы, почти каждый из которых я назвал бы драгоценным украшением романа. Именно эта отрывочность (признаться, к романам в рассказах я весьма неравнодушен) и создает ощущение масштабности, размаха. Да, это не добавляет стилистической однородности – но лучше помогает понять Марцелла, живущего всеми своими прошлыми и будущими жизнями сразу. Особенно хочется отметить эталонный рассказ ужасов – «Монстр» и совершенно безумный по своему драйву «Восьмой круг подземки». А в «Тигре» и «Аннабель-Ли» чувствуются мотивы пробуждения мистических сил природы, преобразующих человека, которые впоследствии станут одним из центральных мотивов написанного в соавторстве с Андреем Валентиновым романа «Нам здесь жить». «Ничей дом» напоминает какие-то городские легенды 90-х. А «Смех Диониса» и «Последний» — настоящие гимны человеческой воле, воле Творца и Воина.

«Дорога» прочно связана с глобальным литературным пространством – и это не только цитируемые в эпиграфах произведения. Несмотря на оригинальность, «Дорога» является своеобразной суммой накопленных фантастической литературой традиций. «Ничей дом» и «Восьмой круг подземки» вызывают ассоциации с «Пикником на обочине» Стругацких, «Смех Диониса» похож на рассказы Рэя Брэдбери, «Монстр» и «Вошедшие в отросток» напоминают творчество Стивена Кинга, а в «Праве на смерть» чувствуются неясные аллюзии на говардовского Конана. Отличительная особенность не только «Дороги», но и всего цикла «Бездна Голодных Глаз» — некая надлитературность, вызывающая мистическое ощущение. Авторы как бы не стесняются источников вдохновения, вплетая старые слова в новые «витражи», городясь этой преемственностью.

Достоинства произведения:

стиль и язык;

атмосфера (особенно рассказы и линия Некросферы);

философия;

исключительная масштабность сюжета в пространстве и времени при столь малой форме;

яркий образ Марцелла и его прошлых инкарнаций.

Недостатки:

пожалуй, отсутствуют, хотя вчитаться в «Дорогу» с ходу очень тяжело – вычурный язык и запутанный мир могут отпугнуть.

Итог: отличное начало цикла. «Дорога» — это путь, который проходит сквозь нас, сквозь всё человечество. Этот путь сам выбирает себе – героя? жертву? Но даже если единственный выбор – победить или погибнуть, всегда нужно помнить о том, что от победы одного может зависеть судьба целого мира. Однозначный шедевр, рекомендую любителям хорошего фэнтези и необычной литературы.

«Бездна голодных глаз» это уникальный проект в русской литературе созданный двуглавым харьковским дуэтом. «Бездна...» положила к ногам читателя слишком много, тысячи волн слов окутали любого входящего в мир «Бездны», но одним из шедевров без преувеличения можно назвать их труд «Дорога».Это уникальный роман во всех смыслах и подсмыслах литературы, не знаю как вы, но я подобного нигде не встречал. Роман глобален, и по описываемым событиям и по размаху языка и по глубине книги. Масштаб произведения поистину затрагивает настолько много, со своим небольшим объемом что диву даешься, и уложить столько в небольшой роман не каждому автору удастся, а Олди все резво и быстро комплектуют в единую систему.

Говорить о сюжете сложно, он выстроен из кучи сюжетных линий переплетенных между собой скорее нисколько сюжетно, а больше смысловым грузом. Особую изюминку и путаницу в роман вносят авторские рассказы которые включены в произведение, и скорее играют роль той самой яркой, многогранной бездны, разыгрывающей свои безумные баталии и на арене , и в размышлениях. Экшен очень даже хорош и смотрится весьма неплохо и отлично перемежается с элементами более спокойными и вдумчивыми. Рассказы лишь дополняют картину, показывая всем этим отражения той самой голодной Бездны, авторы словно всем этим играют с реальностью, перемежают смыслы и подтексты, играют с читателем в свои игры, словно заядлые игроки в покер, пытаясь обмануть, перехитрить читателя. И все это смотрится органично, хоть и в мирах «Бездны...» уже начинаешь теряться, что-то недопонимать и все равно роман притяивает своей необычностью.

И даже за всем этим авторы пытаются рассуждать, мыслить создавать философские образы и мысли. И действительно, красной нитью через книгу проходит тема бессмертия и человеческого бытия. Все вопросы начинают разыгрываться на сложной шахматной доске, мы видим гладиатора потерявшего душу и память что сражается на арене, видим семейную пару попавшую в сердце коварных замыслов, все развивается по эту и ту сторону реальности и вместе с ними мы ищем ответы на вопросы и не все найдем, часть пропустим сами, часть подскажут другие книги цикла. Из-за этого вся история выходит живой и выпуклой становится впечатляющей. Особенно некоторые рассказы вышли очень живыми и интересными, самым сильным я пожалуй назову «Аннабель-Ли» и пожалуй «Восьмой круг подземки», оказавшиеся приятным дополнением к истории «Дорога».

«Дорога» — это уникальная смесь гуманитарной фантастики, фэнтези и философии на лихо закрученных идеях. Зеркало души человека и смысла существования, правда стиль у Олди как всегда совершенно сложный и отточенный до блеска. Рекомендую к чтению однозначно, тем более аналогов у всей «Бездны голодных глаз» в мировой литературе нет.

...В начале 90-х начинающие писатели Громов и Ладыженский метеором ворвались в мир литературы, мечтая привнести новое и свежее в сверхпопулярный жанр фантастики, который вовсю набирал обороты на просторах нашей страны. Что они имели за плечами?

Читанные ранее книги? О да! Желязны, Муркок, Шекли и Стругацкие, Стивенсон, По, Диккенс и Киплинг... Бесконечная влюблённость в хорошую, красивую и изящную литературу, к красивому слогу... «Там жила и цвела та, что звалась всегда / Называлася Аннабель-Ли»...

Фантазия? Да, да и ещё раз да! Яркая, немного безумная и потрясающе мощная сила воображения, которая позволяет объединить эстетику Древнего Рима с современностью, современность сцепить с Зоной Стругацких-Тарковского, населив мир взбесившейся техникой. Которая позже сделает Дьявола польским шляхтичем, заставит пафосных героев «Махабхараты» говорить на русской «фене», и закинет простого программиста в Китай XV века. Это есть — нельзя отнять подобный талант.

Склонность к размышлениям? Есть, безусловно, но — не к философии как таковой. Олди умеют выдавать интересные, хоть и достаточно простые конструкции, зачастую не объединяя свои мысли в систему, и часто даже не пытаясь завершить высказанное в произведении размышление. И тем не менее — их вещи совсем не пусты, и не банальны — они пришли в литературу не мальчиками, чт-то всё же повидав в жизни, и чем-то в жизни занимаясь до писательства...

Итак, что мы можем сказать о «Дороге»? Мои впечатления говорят о том, что однажды Олди решили разобрать свои старые наработки, и, взяв в оборот сыроватые вещи (городское фэнтези, постапокалипсис, мистику, подражание АБС и прочее), они решили сделать из этого коктейля годный и удобоваримый для читательских мозгов роман. К материалу авторы подошли очень нетривиально, и соединили его в сумасшедший, безумный, малопонятный но вкусный микс, который, несмотря на свою неравномерность, хорошо и приятно читается.

...Бессмертные являются отбросами общества, а человек стремится к смерти. Человек вынужден бороться с ожившими и взбесившимися вещами, зная, что проиграет. Охотник, побеждающий тигра, сам становится Зверем. Несчастная компания смертных попадает в Инферно-Отросток, не понимая ни законов этого жутковатого мира, ни его пугающей жизни...

Это эклектика. Несоразмерные цветные осколки, скреплённые проволокой, клеем и синей изолентой, образующие причудливый, но симпатичный витраж. Естественно, это не обязано нравится каждому — всё же текст не имеет монолитности, он туманен, странен и не имеет стержня, и тут даже бес Марцелл нам никак не поможет. Красивое произведение. А что там сказано между строк? Что то мне подсказывает, что писатели и сами этого не знают. Ответ не в разумах — а в том, как они (и мы) видят мир. Если ты увидел отражение в осколке — значит, этот роман для тебя. Если нет... Ну, тогда просто насладись хорошим стилем этой вещи. Оно того стоит.

Люди всегда мечтали о бессмертии, уязвимость (и смерть) всегда воспринимались проклятием. Создать мир, где смерть – дар, а бессмертие – проклятие – само по себе чудо. И то, что этот мир оказывается не с неба взятым, а прямым наследником нашего, да ещё и так стройно – выше всяких позвал. Да и не будь всего этого, за один контракт по «продажи души» авторы достойны бессмертия.

«Дорога» — это начало дороги. Начало пути, почти неизвестного тогда, Олди. Здесь он уже узнаваем. Масштабность замыслов, разнообразие приёмов, афористичность и поэтичность – всё уже есть. Но, вместе с тем, попадаются куски, страницы целые, которые мог написать и некий усреднённый фантаст без большого таланта. Так что, узнаваем Олди в «Дороге», да не всегда и не везде.

Так начавшаяся, дорога продолжает идти в гору. Верю, что двухголовый, давно уже знаменитый, писатель Олди далеко и высоко заберётся. И нас за собой уведёт.