Сири Хустведт «Что я любил»

За что люблю книжные советы — за то, что принесут в клювике незнакомое имя. Настолько незнакомое, что сначала даже просматривала отзывы, какое впечатление производила на читающих книга. И вычленив слова об умной, невротичной и интеллектуальной книге, была заинтригована, а по прочтении — согласна с ними на все сто.

В последний год-полтора усматриваю тенденцию в своем участившемся знакомстве именно с американскими авторами и большинство из них — с разной концентрацией как раз невротичности. Бывает, что зашкаливает, да так не по-детски — вот, как Франзен... Но когда умная и интеллектуальная проза, герои априори будут обладать именно такой долей невротичности, которая не уведет нас слишком далеко.

Вообще, интересная вещь. Роман делится на три части. Но я ощущала разделение аж на четыре. И как иногда в романе каждая часть играет не только выделенную ей роль, но и берет на себя даже больше. Каждую из частей я читала как отдельный роман, настолько они отличались друг от друга, но при этом оставались все равно единым произведением.

Первая часть вообще оказалась идеальной. Он — писатель, преподаватель, искусствовед, жена — преподаватель, друзья их — художник, сначала его первая жена, а затем и вторая жена, пишущая в такой узкоспециальной теме, близкой к психопатологии. У обоих пар растут сыновья. Тут кое-где у меня будут не точные формулировки, но в целом все обстоит именно так. Мы слышим его рассказ о себе, о своей жене, о сыне, о друзьях, о том, как в какие-то периоды все они, каждый из них начинает метаться, у всех есть свои страхи, неуверенность, есть свои подводные камни, есть профессиональные издержки, но от этого еще интереснее рассказ. Помимо этого, атмосфера настолько дружная и мирная, что мы не ожидаем никакого подвоха.

А дальше — чернота. Драматизм второй части перечеркивает предыдущую. Без слез невозможно читать — острота переживаний, эмоции ходят ходуном, но даже в самой невозможной ситуации все время находиться на пике нельзя, когда-нибудь все пойдет на спад, и хотелось бы сказать, что пойдет на лад, но да, в каком-то из смыслов. Жизнь не вернется та, какая была. Придется с чем-то смириться, где-то перестроиться, но жить.

И вот тогда жизнь разворачивается той картинкой, в которую Лео, наш герой, да и остальные, не желают верить. Если до того была драма, то теперь это насмешка, что-изврашенное, перевернутое, с чем приходится бороться до определенного момента. И с этого момента я эту часть разделяю пополам. Есть вещи, с которыми реально бороться. Есть вещи, с которыми бороться невозможно, и этому существуют объяснения. И есть час икс, в который приходит это понимание.

Мне вообще столько всего хочется написать, но я постараюсь коротенько, хотя уже чувствую, что совсем коротенько не получится. Но вот о самом главном не сказать не могу. Стиль и манера подачи так цепляет, что не хочется отрываться, повествование движется размеренно — или мне это только кажется? Ведь нельзя назвать размеренными те события, которые происходят в жизни героев. Но этой размеренностью, густотой я обволакиваюсь, и эти ощущения меня затопляют, от чего и возникает безмерное удовольствие,

А теперь — с головой в омут к теории «подменыша» — вот она меня просто покорила! А сколько должно было всего совпасть, чтоб эта теория начала дышать. Каждый из участников этой мистерии внес свою лепту. Каждый из них поначалу поворачивался к нам стороной не то чтобы идеальной, но являя гармонию. Был, правда, человек, который выбивался, но она быстро и отошла на задний план. А зря. Потому что чем ближе к финалу, тем понятнее становилось, что не обошлось без ее влияния, даже не знаю, биологического, что ли. Хотя и возлагать вину на нее одну тоже не стоит. А гармония — она напрочь рушится, когда приходит постепенно понимание и вместе с ним поневоле наружу вырываются эмоции, рвутся нити, которыми совсем недавно были все они привязаны друг к другу. Хочется даже сказать, что градус истерии повышается (это как раз на волне исследований Вайолетт об истерии) и одновременно открываются какие-то лакуны у всех. Одержимость не только у художника. Одержимость в какой-то мере у них у всех. Потери никогда не проходят бесследно, даже потеря веры, дружбы или надежды. Идет замещение одного другим. Равноценное ли?

И вот — финал, он уже не трагический, трагические финалы были ранее. Но как же мы уязвимы, как же мы ни от чего не застрахованы. Нам подвластно многое и ничего. И мы не властны над самими же собою.