Пётр Краснов «За чертополохом»

Первоначально мне показалось, что нацистский преступник Краснов был еще и графоманом, очень уж забористым вышел зачин романа, вкратце повествующий о крахе Советской России в результате неудавшегося военного похода на Европу. Тем более впечатляло, что вся эта феерия вышла из-под пера профессионального военного. Тем не менее, далее все оказалось не так плохо, хотя сюр периодически прорывался на страницы каждый раз, когда речь заходила о большевиках.

Слишком увлекательным чтением «За чертополохом» не назовешь, но это не упрек непосредственно автору, а родовой признак утопической литературы. Захватывающими нельзя назвать ни «Утопию», ни «Город Солнца», ни «Туманность Андромеды». Краснов по мере сил разнообразил и даже усовершенствовал традиционный для утопического романа сюжет «путешествия в идеальную страну». Во-первых, в не менявшуюся веками схему он (первый и единственный, насколько я знаю) ввёл антагониста — персонажа, который Утопией недоволен и всячески ее критикует. Это, по крайней мере, свежо, хотя критика, конечно, изображается автором несерьезной. Во-вторых, в свою историю Краснов включил элементы мистики, детектива и даже любовного романа. Причем последнего в книге очень много и некоторые страницы сделали бы честь любой сочинительнице романов для дам, такие там, понимаешь, романтические тайны, роковые страсти и борьба Любови и Долга. Все эти элементы вплетены в основной сюжет достаточно органично и искусно. Детектив нужен для того, чтобы продемонстрировать работу судебной системы, ну а любовные истории служат иллюстрациями организации быта низов Империи и тезиса о царском долге. И то, и другое занимает в красновской концепции место значительно более важное, нежели судебная система.

Реакционность Краснова удивительна. Он резко возражает против восьмичасового рабочего дня. Его установление равносильно превращению страны «в свинушник». Совсем не упоминается в книге о социальном обеспечении. Судя по тому, что автор объясняет, что нуждающимся должны помогать родственники (и именно в этом социальная функция больших кровнородственных коллективов), в крайнем случае церковь и лишь в самых исключительных обстоятельствах — представители власти, у которых имеются для того соответствующие фонды, можно предположить, что пенсии и больничные также не предусмотрены. Порукой соблюдения прав работника должна служить «христианская совесть» работодателя.

Не по душе атаману-писателю и общественные объединения. Партии отсутствуют, чтобы не вносить смуту. Союзы (прежде всего профессиональные) полагаются вредными, декларируется, что они ограничивают личность и стесняют частную инициативу. Даже кооперативы удостаиваются недоброго слова, хотя мимоходом упоминается о существовании артелей. В чем разница, не вполне понятно.

Чрезвычайно большое значение придается соблюдению традиций. Автор подчеркивает исключительную заботу правительства о реставрации и повсеместном насаждении традиционного русского уклада. Он должен охватывать не только внешнюю сторону жизни, выражаясь в ношении традиционных костюмов и избегании использования слов иноязычного происхождения (вместо министерства — приказ, вместо телефона — дальносказ и т.п.), но пронизать саму социальную ткань обрядами, связанными со всеми мало-мальски важными событиями в человеческой жизни.

По политическому устройству Россия будущего мыслится автору абсолютной монархией. Никакие представительные органы не предусмотрены. Управление государством осуществляется на основе десятичной системы — население разбито на десятки, десятки объединены в сотни и т.д. — вплоть до туменов. Руководители всех уровней этой системы назначаются, за исключением десятников, которые выбираются населением свободно. Мимоходом упоминается также о выборных городских головах, которых, впрочем утверждает император. Каким образом главы городов взаимодействуют с вышеупомянутой десятичной системой не разъясняется. Существуют также органы центрального управления, аналогичные министерствам, но именуемые на старорусский манер приказами и разрядами. Автор указывает на немногочисленность этих органов и на то, что решение большинства вопросов передано на уровень территориальных единиц. В части судебной власти особо оговаривается отсутствие адвокатов, прокуроров и присяжных. Впрочем, из сцены суда над одним из героев видно, что хотя прокурора и адвоката нет, из трех членов судейской коллегии один выполняет функции защиты и один — обвинения. Хотя зачем это нужно не ясно — дела о преступлениях разрешаются с помощью аппарата, читающего мысли. Этот «бог из машины» показывает, в принципе, нежизненность красновского идеала и нежелание автора создавать сколько-нибудь подробную и реалистичную модель общественного устройства. В довольно объемном романе относительно мал удельный вес текста повествующего о политическом и экономическом устройстве красновской утопии. Наиболее сложные вопросы автор решает замечательно просто. Как организовать эффективное, беспристрастное и быстрое правосудие? А так: богодухновенные ученые, помолясь, изобретут мыслечитающий прибор и судопроизводство станет простой формальностью, все же и так будет ясно — только нацепи участнику процесса обруч на голову.

Вообще атаман искренне уверен, что процветание и прогресс придут как бы сами собой, достаточно много молиться, очень много работать, беспрекословно подчиняться начальству и искоренить абсолютно все признаки «социализма» вплоть до кооперативов. Насколько мне известно, на практике эта теория нигде и никогда не проверялась, но мне, например, проверять ее и не хотелось бы.

Забавно отношение атамана к России и русскому народу. Он их, конечно, весьма любит. Жизни бы за них не пожалел, но только при условии, что самому атаману в России жить будет комфортно. Если же народ не будет проводить свои дни в трудах и молитвах, и не согласится полагать начальство данным от бога и потому тоже отчасти божественным, то плевка такой народ не стоит. Несмотря на довольно радикальное расхождение в представлении об общественном идеале, сам принцип «Россия имеет право на существование, только если соответствует моим фантазиям» точь-в-точь взят на вооружение «белоленточной» оппозицией.

В сущности, вполне закономерно, что исповедуемые взгляды привели атамана сначала на службу к Гитлеру, а потом и на виселицу.

Очень наивная по своей идее и очень архаичная по своему исполнению полумечта-полусказка о будущем (лет через сорок от времени написания романа) России. Представляет в ней интерес скорее не литературная составляющая, а этно-культурная мечта-утопия самой первой волны русской эмиграции.

Убеждённый и последовательный враг советской власти, Краснов по свом политическии пристрастиям был ещё в самом начале Гражданской войны сторонником союза не со странами Антанты, «давно привыкшими таскать из огня каштаны русскими руками», а политиком прогерманской ориентации. Что и заставило его уже в феврале 1919 года уйти в отставку и вскоре эмигрировать в Германию. Поэтому особый интерес представляют изложенные в этом романе «прогнозы» Краснова (а ведь повесть написана ещё в 1921 году) о неизбежном приходе к власти в Германии социалистической партии. Правда «германский социализм» виделся Краснову как «спартаковский», а история, как известно, сложилась совсем по другому.