Александр Грин «Позорный столб»

Магия рассказов Грина в том, что они с одной стороны вот какие-то очень простые; короткие эпизодические сюжеты, мелодраматическая основа – всегда либо «он и она», либо иная какая трогательность. Но тут же возникает глубина – психологическая, философская; глубина притч с ноткой жизненной противоречивости. Вот и здесь, всё вроде бы коротко и просто – но история вдруг распахивается как веер, если её рассмотреть. И да, что-то от пресловутого «Стокгольмского синдрома», но чуть глубже –

Ну и чудесный стиль Грина, который притягателен сам по себе и уже один может осветить любую историю (мне кажется в этом художественном мастерстве он близок, например, к Брэдбери… Или наоборот – Брэдбери к нему). В нем скуластая грубость историй Джека Лондона и лиричность больших русских поэтов. А в самих историях – и в этой тоже – напряжение приключений, и раскрепощенное, но четкое владение словом.

Вот это и есть «романтика» Александра Грина, её квинтэссенция: жестокость, хлещущая через край жизненная сила и столкновение личности с конформистской инерцией. Сексуальная страсть, дико и нелепо взрывающая и без того свирепую жизнь фронтира, страсть, как агрессивный эксцесс, в котором нет ни капли нежности («я вас не люблю, оставьте меня в покое», а в ответ мешок на голову и через седло) — и рождение любви и нежности прямо на наших глазах, во время стояния у позорного столба. Неотразимо убедительный парадокс.

Великий Александр Грин, писатель, заразивший однажды романтикой не одну тысячу душ. Потому что всё им созданное по неземному красиво, но по человечески невероятно близко каждому.

Однажды, давно, я прочитал этот рассказ в сборнике произведений Грина из серии «Классики и современники». Не знаю, что заставило меня прочитать его, потому что был я тогда ещё возраста начальной школы и даже «Алые паруса» я тогда знал всего лишь по названию. Но всё же это произошло и рассказ я прочитал. Детское воображение очень отличается от взрослого. Любая строка, любая картинка, любой словесный оборот и цветовая гамма рождают целый мир. Мир, населенный живыми людьми, наполненный красками, звуками и живущий собственной жизнью. И когда я прочитал «Позорный столб», то сразу поверил во всё происходящее, моментально решил для себя, что Кантервильская колония существовала на самом деле и возможно существует и до сих пор и что Гоан и Дэзи это живые люди, а все остальные, населяющие рассказ, это те, кто как бы создан для того, чтобы помешать героям обрести друг-друга. Я не всё понял, но во всё поверил.

В более старшем возрасте, когда я перечитывал этот рассказ, для меня уже существовала как явление та яростная, первозданная, головокружительная любовь, которую так душещипательно описывает автор, поэтому чтение было изрядно волнительным. А ещё были ассоциации с любимыми произведениями и писателями. И с Лондоном, написавшим «Сердца трех» и со Стивенсоном и его «Черной стрелой» и с Луи Буссенаром, с приключенческими и авантюрными романами про сильных и смелых людей, стойко переносивших выпавшие на их долю испытания, но не загрубевших душой.

Рассказ этот один из самых моих любимых из творчества писателя, поэтому сколько бы раз я не брал в руки книгу, имеющую его в своем составе, я обязательно перечитываю и его. И несмотря на то, что рассказ этот весьма короткий и знаю я его наверное наизусть, это не мешает мне просто наслаждаться языком и стилем любимого с детства автора.

Неполные пять страниц, с описанием жизни Кантервильской колонии — что это, где? Название ничего не говорит нам, и просто как одно из происшедствий упоминается похищение «милой девушки Дэзи Крок». Погоня, избиение похитителя и позорный столб, как наказание преступнику.

Но истинное преступление его в ином — он любит, любит сильно и искренне, так, как не любят другие жители. И это та самая «любовь, любить велящая любимым» — я не помню откуда эта цитата и чья, это и есть объяснение всего рассказа.

А конец — да, самый лучший на свете счастливый конец — «Они жили долго, и умерли в один день» — эта фраза у Грина встречается не только в этом рассказе, но по-моему ничего лучше на свете быть не может.

Бог знает, что нужно женщине, чтобы полюбить... Наверное, Поступок?

Грин описал «Стокгольмский синдром» намного раньше, собственно, автора этого термина Нильса Биджерота :glasses:.

Особенно понравилось в конце рассказа (цитирую не дословно): мужчины будут ненавидеть вас за то, что не пытались овладеть вами, а женщины — за то что не их похитили.

Доколе будет человек жить толпой, до той поры нужен ему будет позорный столб, ибо есть люди, стоящие над толпой.

Кстати, «Они жили долго и умерли в один день.» — из этой новеллы…