Виктор Колупаев «Любовь к Земле»

Завязка обещала нечто очень интересное: член межзвёздной экспедиции найден в состоянии амнезии в месте, похожем на планету Земля. Причём найден

Умница Колупаев нашел еще один аспект дальних космических полетов — тоску по покинутой Земле, по родным и друзьям, которых никогда больше не увидишь, по природе (она ведь у нас такая красивая), по городам, по общению с новыми людьми... Может быть проблема несколько утрирована, но, если задуматься, быть надолго, может быть навсегда, без всего этого — такое действительно страшно. А далее, для развития сюжета, придумано и совершенно неожиданное решение этой проблемы...

На этом достоинства рассказа, к сожалению, кончаются. Сюжет, решающий проблемы выбора между личным и долгом, получился не то, чтобы слабым, а каким-то достаточно простым и предугадываемым, сам текст тоже совершенно обыкновенен и мало похож на тот, которым писалась «Жизнь, как год». Да и всегдашнее достоинство рассказов автора — его эмоциональная составляющая, здесь удалась не полностью: если тоску героев произведения по покинутой Земле понимаешь и пропускаешь через себя, то сами их образы явно не получились...

Ох уж эти фантасты! Каждый городит свой огород, у каждого свои подход, манера, опыт. Каждый запоминается по-своему – какими-то произведениями, особенными ощущениями от текста, отдельными сценами. И каждому важно совершенно особенным — «своим» — способом донести до читателя что-то, что побудило сесть за перо.

Так вот, В. Колупаева забыть очень трудно. Есть для меня в советской фантастике 2 главных автора, за которыми я вижу прямо-таки неудержимое желание понапрасну пытать и убивать своих героев: Колупаев и Ларионова. Оба очень любят выстраивать драму, атмосферно и красиво оформляя срежессированную беду. Персонажи их книг нередко терзаются жизненными трудностями или страдают от смертельных опасностей, избежать которых совсем просто. Но автор почему-то упрямо настраивает их: «…здесь можно свернуть, обрыв обогнуть, но мы выбираем трудный путь. Опасный, как военная тропа…». Я понимаю – советская ментальность требовала от героев книг подвига, призывала к самоотверженности, к бесстрашию перед риском. Но она не призывала к прямому самоубийству или напрасным мукам.

Только начав знакомиться с творчеством Колупаева, я купился на его амплуа «доброго волшебника». «Девочка», «Случиться же с человеком такое!» и иже с ними вроде бы вполне соответствовали первму впечатлению. Но постепенно всё чаще стали попадаться вещи спорные, требующие вопросов к автору («Самый большой дом», «Газетный киоск»). Здесь Колупаев почти насильно навязывал читателю определенную реакцию на драматические события рассказа. Зачем так делать? Пока, наконец, меня просто добили «Качели Отшельника» и «Любовь к Земле». Да что же это за научное исследование, когда беспомощные люди намеренно работают в заведомо опасной обстановке – любая оплошность ведёт к опасным последствиям. Да кто же, словно обезьяна, станет наугад дёргать рычаги неведомой техники, только для того, чтобы посмотреть на результат? Ради какого блага космонавтов отправляют в пожизненное путешествие, отрывая от семей, нормальной жизни, человеческого общества? Что нельзя отправить в полёт женатые пары или завзятых индивидуалистов? Разве гуманно, этично ради неясной цели навсегда лишить обычного человека всего потенциала его существования? Так в петровские времена рекрутов в солдаты забирали или команды «пресс-ганг» Англии XVIII века ловили в приморских городах матросов для королевского флота. И то – был шанс вернуться. У К. Булычева есть небольшое и не слишком удачное произведение «Тринадцать лет пути», дающее, тем не менее, хороший, психологически достоверный анализ поведения людей в подобных условиях и справедливо критикующий возможные долгосрочные полёты за антигуманность. Неудивительно, что колупаевские космонавты стали «сбегать» из «полётов». Что же за цель у человечества Будущего нуждалась в таких жертвах?

Ответов для себя не нашёл. Могу только предположить, что автора больше волновал замысел произведения, чем адекватность событий. Отсюда в упомянутых рассказах столько внимания к последствиям и полное отсутствие какой-либо оценки причин произошедших трагедий.

Отдельные драмы Колупаева искусственны до такой степени, что персонажи выглядят жертвами непосредственно автора, а не обстоятельств историй. Урока, насильно выдавленного из колупаевских рассказов, я не принимаю и не одобряю. Автор слишком грубо строит свои произведения по принципу «Лес рубят – щепки летят», компенсируя угловатость действия романтикой или темой сострадания. В этом плане «Оптимистический зонг» Л. Филатова как нельзя лучше отражает настроение и суть подобных опусов В. Колупаева.

И снова у автора фантастическая составляющая выполняет лишь вспомогательную роль спускового крючка. Он даже не пытается её исследовать, хотя на этом можно было бы сделать неплохое произведение. Нет, автор исследует понятие трусости. Да, именно так. Это не любовь к Земле, это обыкновенная трусость. Убежать от действительности. Именно так происходит процесс потери памяти, именно так сходят с ума, когда масса внешнего воздействия становится не по плечу человеку. Здесь всего один шаг до суицида. Жаль, что концовку автор упростил и показал, что все осознали свои заблуждения. Уж очень это по-советски. Но в любом случае рассказ оригинальный и увлекательный.

А Колупаев писатель, ищущий и решающий психологические парадоксы. Для него не так важна научная подоплека того или иного явления, как важно поведение людей в необычных, но очень человеческих ситуациях. Вот парадокс — любить Землю, родных, близких и одновременно уходить от них, возможно навсегда, — совместимо ли это? Сложно, но и легко принять такое решение в начале пути, еще не познав горечь потери. А можно ли преодолеть искушение уйти с пути и вернуться, испив чувство потери до дна?

В общем, все неясно. Рассказ написан на каких-то «полутонах», содержание, в общем, мимо. Почему они делали это тайно? Почему забыли? Что собирались делать? Никакой попытки проникнуть в мотивацию, чистая картинка.