Алессандро Барикко «Шёлк»

УЙДЕШЬ — Я УМРУ

- Я пробрался вглубь неизвестных стран,

Восемьдесят дней шел мой караван...

...И, тая в глазах злое торжество,

Женщина в углу слушала его

Почему мы такие? Что нам дано, то не влечет. Запретный плод нм подавай, а без него нам рай — не рай. Может потому, что это в нашей природе? Завоеванное однажды относится подсознанием по разряду долгосрочных активов: удобно сидеть, но сердце не бьется чаще, при воспоминании. А хочется, чтоб билось. Дело даже не в желании — необходимо, чтобы все продолжало крутиться. Чтобы мир не перестал вращаться.

Декоративный роман Алессандро Барикко как китайская лаковая шкатулка и японский бонсай. Красивый, миниатюрный, напрочь лишен утилитарности, с искусно подрезанными корнями. Но в нелогичности не упрекнешь: купец едет в дальние края потому что такая у него работа. Сумел занять экспертную нишу, высокотехнологичной и довольно капризной статьи импорта. Усердно окучивает, умея обеспечить себе и супруге уровень комфорта, который в их провинции сходит за роскошь.

Работа нелегкая, требует специальных навыков и связана с риском, но боги к нему тут благосклонны. Что до отсутствия детей, то Эрве Жонкур и его Элен не особенно по этому поводу убиваются. То есть, вопросов можно задать немерено: об устройстве тамошней жизни, о войне и мире, о социальной среде и политической ситуации. О том, почему купец довольствуется одной поездкой в год не поддаваясь соблазну заработать. Как супруги на самом деле воспринимают свою бездетность?

Можно, но зачем, пусть остается за кадром. Есть искусственно смоделированная ситуация, в которой надежному берегу стабильности противопоставлен бушующий океан неопределенности и с некоторого времени к «по работе» здесь добавляется жгучий, изрядно сдобренный экзотикой интерес, а жизнь обретает дополнительные обертона и краски. Женщина-пристань, девочка-птица, его на обеих хватит. Эта, чтоб жить, та — чтобы томиться несбывшимся. Вы ж не думаете, что для банального адюльтера, за ним на край света ехать не нужно.

А в промежутках между встречами делать из жены подобие той, другой. В наивной уверенности, что не поймет, не догадается, отчего вдруг оказалась на роли мрамора, от которого отсекают все лишнее. И вытягивать из своей, из ее жизни, из жизни той, третьей, тонкую шелковую нить, другим концом уходящую в самое средоточие жизненной силы. У вас может создаться превратное впечатление,что производство шелка столь же утонченный процесс, как его ношение. Так вот, нет. Для того, чтобы червь, выбираясь, не повредил кокона, его варят прямо внутри. Там еще запашок довольно специфический. Когда б вы знали, из какого

сора.

А когда бы и знали, разве это кого останавливало? Так и будет. Гладкость шелка. Тонкая нить. Кто-то заживо сгорает в своем коконе.

Должен сообщить вам, сударь, одно весьма важное известие. Мы все отвратительны. Мы все на редкость отвратительны.

Господин был родом из Дрездена. Он торговал телятиной и плохо понимал по-французски. Господин разразился оглушительным смехом и закивал головой. Казалось, он уже никогда не остановится

Очень необычное произведение. Я прослушала аудиокнигу, посмотрела фильм, но даже не знаю как рассказать об этой истории. Если кратко, то автор повествует о столкновении двух противоположных друг другу культур — открытых всему миру французов и закрытых японцев. Красной нитью проходит в романе и тема любви. Главный герой любит свою жену Элен, такую надежную и родную, но при этом влюблен и в обитательницу Японии, такую экзотичную, загадочную и изящную. И он старается как-то гармонично сочетать в себе эти две страны, две разные культуры, две разные любви.

Я поставила книге «нейтральную» оценку по двум причинам. Во-первых, мне абсолютно не понравились герои. Как по мне они не до конца прописаны и раскрыты. Не понимаю я и такой любви как у главного героя. Он любит свою жену, но изменяет ей. Он любит таинственную японку, но когда она подкладывает ему для согрева постели не себя, а другую девушку, он спокойно пользуется тем, что предложили. Во-вторых, меня неожиданно и неосознанно очаровала аудиоверсия. В начале я не понимала почему автор делает такие длинные паузы и так медленно читает. Но потом эта медлительность, певучесть, тягучесть, дополненная соответствующими атмосфере повествования музыкальными мотивами с японскими нотками, захватила меня. Мне понравилась именно такая манера начитки, а вот сам текст без музыкального сопровождения и правильно расставленных акцентов я бы наверное и не восприняла бы.

Не могу не сравнить книгу с ее экранизацией. Мне кажется они идеально дополняют друг друга. В фильме нет той глубины и прорисованности персонажей, что в книге. А в книге нет такой яркой красоты, переливающихся красок и почти ощутимых запахов цветов, как в фильме. При этом фильм показался мне более сюжетно выверенным, и если в книге я не совсем поняла финальную ситуацию с письмом и мне не хватало ещё хотя бы главы с пояснением от автора, то в экранизации этот момент красиво и трогательно, а главное завершенно, обрисован. В отдельности, что книга, что фильм мне бы не понравились и показались скучными. Если же сначала прочитать, а потом сразу посмотреть экранизацию, то все встанет на свои места, мне очень понравился финал и поразила сила духа Элен. Но не думаю, что эту историю можно кому-то рекомендовать, очень уж «Шёлк» на любителя.

Красивый роман. Это первое, что приходит в голову. Лиричный, наполненный символизмом, сотканный из полунамеков, взглядов, улыбок, прикасаний. Сюжет пожалуй, что банален: классический любовный треугольник, где к европейской паре добавляется японка, с которой муж — Эрве Жонкур сталкивается в деловой поездке за яйцами шелкопряда. Роман имеет четкую структуру: жизнь во Франции, поездка в Японию, думы о поездке, и так по кругу. Пока в Японии не начинается война.

Платоническая любовь к японке, которая не знает никакого языка, кроме родного при красавице-жене, которая отмечает изменения в муже с каждой поездкой. Все вроде банально и предсказуемо, но как же восхитилен язык автор! Да уж, Барикко может так написать, что простая история превращается в волшебство, заставляя читателя сопереживать и подпадать под магию романа.

Одно из лучший произведений итальянца.

Великолепный роман, прекрасная история жизни молодого француза Эрве Жонкура, а также его внутренней жизни, его терзания и главное выбор. Написано легким языком, и также легко, но прочно оставляет осадок впечатлений. Приятного чтения.

Действительно превосходный роман о любви. Даже, пожалуй, повесть — особым объёмом «Шёлк» похвастаться не может. Но атмосфера, стиль, авторское умение выстроить композицию заслуживает самого пристального внимания.

Дело тут даже не в событийном наполнении, хотя под конец Барикко умудрился поразить меня и хитрым поворотом сюжета тоже. Самое захватывающее — столкновение двух миров, двух абсолютно разных и так непохожих культур. В тексте вообще очень много сугубо японских вещей — взгляды, поллулыбки, разлетающиеся в небеса птицы. И ничего лишнего, никаких навязчивых деталей и подробностей. Текст как шёлк, невесом и лёгок. А детали, к чему они вообще? Какое нам дело до причин и последствий? В конце концов, в трёхстрочии хайку умещается целый мир, фонтан чувств и эмоций одним штрихом. Иногда нужно просто смотреть, не допытываясь ответов и объяснений.

В центре сюжета Эрве Жонкур — молодой французский делец, выдернутый из судьбы офицера приятелем с тем, чтобы теперь мотаться по всему свету и привозить к положенному сроку яйца тутовых шелкопрядов. В апреле личинки должны вылупиться из яиц и черви-шелкопряды начнут строить свои коконы, обеспечивая работой ткацкие фабрики Лавильдье и богатством — ее немногочисленных владельцев. Центрируя внимание на Жонкуре, автор тем не менее помещает на периферию и кое-что о разворачивающихся в мире событиях:

«Шел 1861. Флобер сочинял «Саламбо», электрическое освещение значилось в догадках, а по ту сторону Океана Авраам Линкольн вел войну, конца которой он так и не увидит.»

Жизнь героя меняется, когда в результате заражения всех шелкопрядов на Евраазиатском материке герой вынужден искать здоровые выводки на «краю мира» — в Японии, где производят самый тонкий шелк. Герой совершает четыре путешествия в Японию, похожих одно на другие, путешествия длиной в абзац: «Он пересек границу возле Меца, проехал Вюртемберг и Баварию, въехал в Австрию, поездом добрался до Вены и Будапешта, а затем напрямую до Киева. Отмахал на перекладных две тысячи верст по русской равнине, перевалил через Уральский хребет, углубился в просторы Сибири, сорок дней колесил по ней до озера Байкал, которое в тех краях называют «морем». Прошел Амур вниз по течению вдоль китайской границы до самого Океана. Дойдя до Океана, просидел в порту Сабирк одиннадцать дней, покуда корабль голландских контрабандистов не доставил его до мыса Тэрая на западном побережье Японии.»

Огромное пространство, которое он преодолевает будто коллапсирует, и вот во всем мире остаются лишь два места — Лавильдье и деревня Хара Кэя.

На первый взгляд, «Шелк» — это история о любви, о странном любовном треугольнике. Жонкур влюбляется в японку (у ее глаз не было восточного разреза), жену Хара Кэя. Влюбленность эта перерастает в более глубокое чувство, подстрекаемое совершенной недоступностью возлюбленной — они не могут даже поговорить, более того, она не знает иного языка, кроме японского. Их Любовь — это любовь взглядов, полунамеков, едва различимых жестов и строгих средневековых традиций. Третьей вершиной треугольника оказывается Элен — жена Жонкура во Франции, которая, будто Пенелопа Одиссея, терпеливо дожидается его из каждого путешествия к «концу мира».

Жонкур с женой счастливы, они путешествуют по Европе, когда надоедает Лавильдье, и пока Жонкур свободен распоряжаться собой до следующей поездки. Однако, мужчина не может прогнать из памяти взгляд и мыслей о той, что тайно передала записку (четыре иероглифа: вернись или я умру), той, в мыслях о которой он задумал разбить огромный сад с вольерами для птиц: символом верности жены своему супругу, японским символом.

Переезды героя автор дает одними и теми же словами, задавая тем самым особый ритм произведению, будто невидимая рука запускает колесо судьбы. Этот ритм, сходный со сменой дни и ночи или времен года, убаюкивает, создает ощущение ненарушимости такого положения вещей, хотя все, конечно же, обстоит совсем иначе. Очередная поездка оборачивается трагедией: Япония в войне, деревня Хара Кэя сожжена, купленные шелковичные яйца вылупляются раньше, чем герой успевает вернуться на родину. И казалось, жизнь кончилась, войдя в свое привычное русло. «Откуда, черт подери, этот собачий холод?»

Жизнь бы кончилась совсем, если бы не письмо, полученное через полгода по возвращении, написанное на семи листах иероглифами, где неведомая возлюбленная описывает Жонкуру их ночь любви и отпускает его.

Кроме событийного ряда в романе присутствуют и другие уровни: символический включает в себя и Дона Кихота, и Одиссея, возвращающегося к Пенелопе, и тот факт, что возлюбленная героя воплощается как бы в двух ликах: Элен и японки, не зря у девушки глаза «без восточного разреза» и некоторые другие детали. В результате выходит, будто «печальный образ», найденный в далеких краях, — есть воплощение ждущей дома супруги, но драматизм ситуации выражается в том, что до самого конца герой этого не осознает.

При всей событийной и символической загруженности, автор не отходит от тонкого психологизма, отчего до самого конца мы наблюдаем настоящую и живую историю. Язык виртуозен, изобилует «вкусностями», но нигде не переходит в категорию изыски ради изысков. Весьма сбалансированное произведение.