Юрий Мамлеев «Шатуны»

«Купить тальковский «Монолог» не представляло большого труда. И буквально на первой же странице (рукою самого) написано: «Легкая спираль уносила меня все быстрее по сужающемуся туннелю, в конце которого светилась белая точка. По мере приближения к ней я стал слышать сначала хаотичные и едва уловимые, а затем близкие, ласкающие слух, но совершенно непонятные звуки. Сейчас я мог бы назвать их полифоническим шепотом. Мне становилось лучше и лучше, а благозвучие заполняло всего меня. Вдруг в полифонию стали вкрапляться неприятные диссонирующие звуки, похожие на отдаленные удары железа о железо. Благозвучие постепенно переходило в какофонию, а движение замедлилось. Я на мгновение остановился и поплыл назад...»

Прошу прощения за столь длинные цитаты, но зачем говорить мне, если за себя может сказать Игорь Тальков. Итак, стр. 4: «Я изучал астрофизику и психологию, увлекаюсь философией, поэтому для начала поделюсь тем, что меня глубоко заинтересовало и взволновало.

Вот несколько выдержек из расшифровки трансцендентальных голосов, летящих на Землю из Космоса в вольном переводе человека — биопсихоприемника, экстрасенсора четвертой ступени Земного предела: “... Дела земные плачевны. В момент скатывания Земли в предыдущий неузловой микроярус столетней цикличности произошло событие непредвиденное и роковое — были повреждены защитные, установленные высшими силами инфернобарьеры и психополя, в результате чего над территорией России в предохраняющем слое образовалась дыра, связующая Земной Мир с Миром Потусторонним. В Сверхпространственный туннель, пробитый силами зла, хлынула материя инферно...”» Далее этот бред цитировать, думаю, не имеет смысла, ибо ни астрофизика, ни психология, ни философия тут ни при чем.»

Выдержка из брошюрки для ПГМнутых под названием «Игра с огнём: рок на сцене и в жизни» как нельзя лучше характеризует и другой продукт отчаянной шизофазии, а именно — культовую в узких кругах книжечку Юрия Мамлеева «Шатуны». Можно, конечно, было бы выразиться и по-другому: именно так выглядел бы роман «Демиан», если бы его написал Владимир Сорокин; но это сравнение не совсем корректно. Сейчас попробую расписать поподробнее.

В нечто по ту сторону жизни людей и их душ автор ударяется прямо с порога. Некто Фёдор Соннов (описанный как человек, от которого веет смертью), сойдя на дальней станции, немного прошёлся по перрону, углубился в кусты, там прирезал случайного прохожего и заговорил с ним (уже с мёртвым) по душам. Это было его любимой игрой — с помощью убийства Федя пытался буквально объять необъятное и выйти за пределы собственного Я. Что же, по крайней мере, эти короткие описания чем-то цепляют. Всякая инфернальщина в меру притягательна и даже логична. Вряд ли так называемая «здоровая психика» характерна для человека и присуща ему. Реальность нужно заставить расплываться. Кто-то просто спивается до белой горячки (самый слабый и сомнительный способ), а так же действенны ритуальный секс и убийство. (да, кстати, искренне быть в чём-то уверенным — не значит следовать своим убеждениям, и вообще, Я ВАМ НЕ ГОВОРИЛА НИЧЕГО!!!)

Так что вернёмся к Соннову. У него есть родня и знакомые. Все эти люди не от мира сего — Клавдия (родная сестра Фёдора) обожает засовывать головы живых гусей себе в одно место, Паша (сосед) — ненавидящий детей сексуальный маньяк, благодаря которому у его жены Лиды случилось 7-8 выкидышей; Петя обожает блюда из собственных прыщей и прочих образований на теле; Мила, кажется, слепая, но в том, что она поехавшая, сомневаться не приходится; Соннов решает свести близкое знакомство с душой ближнего своего и душит Лиду насмерть во время секса, после чего ненадолго просветляется... Даже барак этой семейки выглядит как склеп.

Позднее к компании присоединяются: столичная оккультистка Анна и её учителя-обожатели, у которых симпозиум не обходится без бутылки, богомолец, на почве своих измышлений сошедший с ума, случайный знакомец Соннова, ритуально отрезавший себе муды... Все эти люди творят и питают ад внутри и вокруг себя в надежде расшириться до его пределов, и все 250 страниц книги ничто другое их просто не интересует.

А теперь перейдём к минусам. «Метафизический реализм» здесь простирается ровно половину первой части. К «грязному» повествованию и прочим радостям жизни отношусь скорее положительно, а описанные концепции... хотя неважно. Важно то, что чтение моралей отпадает, зато право на дальнейшие выводы по написанному определённо ощущаю за собой. Так вот. Три последующие четверти книги писал уже походу какой-то нахальный фикрайтер. Вставки чернухи и ирония над вечно нетрезвыми нарциссами-метафизиками в произвольных местах дальнейшего совершенно неинтересного потока сознания не в состоянии спасти ситуацию. Видимо, как и в случае с Тальковым, к мета-чему-то-там этот опус толком не имеет никакого отношения. Так, русская хтонь, бессмысленная и беспощадная как к себе самой, так и к читателям, по сравнению с которой даже «Демиан» Германа Гессе — интересное чтиво, способное что-то открыть или чему-то научить. Тот случай, когда скатывание в заумь не так губительно, как скатывание в трэш.

Алистер Кроули говорил: «Чтобы понять весь смысл моего учения, нужно заразиться сифилисом». Герои Мамлеева, видимо, поняли.

Юрий Мамлеев писал: «Этот роман спас жизнь двум русским молодым людям, которые решили покончить жизнь самоубийством». Они, видимо, не поняли. Но, возможно, ещё поймут.

А абсолютная величина этих деятелей одна на двоих — безблагодатность.

Роман эпатажный и метафизический. Про метафизику я, уверен, что ничего не знаю. И на счет эпатажа сомнительно. Т.е., вопрос:«Почему Мамлеева выпустили из страны, а не пытали в застенках КГБ, пока всех не сдаст?» — у меня есть. Но эпатаж, я думаю, — это нечто другое. Велика ли смысловая нагрузка столь сложного произведения? Или всем достаточно разговоров о том, что это сложное произведение?

«Герои романа условно делятся на две категории: категория «простых людей», живущих в постоянном бреду, которые не в состоянии чётко сформулировать свою внутреннюю веру, и категория «интеллигенции» — это метафизические гости из Москвы, которые также ведут абсурдный способ жизни, но постоянно концептуализируют и обсуждают свой бред и абсурд, отстаивают свои ценности как религиозную необходимость.»

Кто-нибудь заметил насколько смешно и жалко выглядит это объяснение (не считая, что оно взято с Википедии). Автор прикрывается какой-то метафизикой и философией, чтобы никто не обращал внимания на то, что он представитель прогрессирующей интеллигенции и гордится этим. Эти люди смысла жизни не ищут — они рассказывают о нем другим. Потому, что считают себя умнее. Что касается жизни простого народа (здесь у нас вездесущий конфликт города и деревни), то об этом они знают по «Путешествия из Петербурга в Москву», учебнику Всеобщей Истории и обсуждениям личного общения с обделенными Разумом. Мамлеев лишь использует деревню, как удобный и понятный для себя антураж — не важно реальный ли. Деревенские жители, если исключить опошливание низкого сословия, всего лишь ходячие философские термины. И ладно бы, они отражали личное мнение автора. Но, нет. Такое ощущение, будто пересказывают энциклопедию своими словами. Как будто студент-философ на последнем курсе понял, что все изученное можно применить к реальной жизни, — и радуется первому удачно подобранному примеру. Над чем тут размышлять? Особенно, если пример Вы уже поняли. Что дальше? И в противовес этому — городские интеллектуалы. И был бы конфликт, если бы сталкивались идеи. Но городские едут в деревню наблюдать неведомое. И эти то персонажи прописаны — живыми людьми. Явно Мамлеев списывал с того, что видел (что характерно типажи до сих пор понятны по тому, что не меняются, как бы не менялось общество). Их характеры четки и поведение укладывается в логику этих характеров. Они настолько реальны, что, если нормальному взрослому человеку перечислить их черты, — он со стопроцентной уверенностью скажет, что так поступают ljk,jt,s. Здесь необходимость поиска глубинных смыслов исчезает абсолютно. Иначе Вы перестанете себя уважать. Они же, городские, являются и главной целью романа. Роман написан посредственно. Написан самовлюбленной посредственностью. И для самолюбования посредственности. Нет ощущения абстрагирования от реальности. Нет видения реальных проблем. Нет понимания авторского посыла. Мамлеев, видимо, умеет симулировать бред. Но погружение ему не грозит по тому, что этого он считает достаточно, — ведь ему еще не объясняли, что он дурак (или объяснили?). Присутствует шок-контент. Видимо, его публика включит мозги, только увидев предельные величины — главное, чтобы непосвященные не понимали. Сцены насилия показаны поверхностно и сухо. Они здесь лишь по тому, что автор их сюда вставил. Ничего они не способны вызвать, кроме раздражения и злобы. Вот она — русская метафизика! Стоит только забыть, что у России — две беды. И начинается.

Чумачечие шатания-шатуны

Адская книга, и в том смысле, что автор описывает земной ад человека недовольного своей жизнью, и в том смысле, что в голове у автора явно плясали черти со сковородками. Отчасти я могу понять, почему автор ударился в метафизику и для него все так плохо в окружающем мире – не очень хорошо ему, эмигранту, было на чужбине, да и родину он свою не любил, куда впрочем, вынужденно все равно вернулся в неспокойные 90-е годы.

Язык произведения мне не понравился, коряво написано, наверное, потому и «высокий смысл», который автор пытался вложить в свой опус, от меня ускользнул. А по сюжету – абсурд, обскурантизм и банальный, пардон за мой французский, выпендрёж, к тому же со всеми симптомами инфекционной либерастии.

И если это «прогрессивная» литература, то подобным «прогрессивным» авторам не мешало бы периодически отдыхать в каких–нибудь санаториях, да прокалывать курс антипсихотиков, вроде галоперидольчика, может тогда шиза поутихнет и мир их снова станет цветным.

Для себя делаю вывод, что ад некоторые люди создают себе сами, а потом некоторые извращенные особи еще и с мазохистским удовольствием смакуют его. А если человеку всё не по нраву (ну как в данном случае, автор вроде той Бабы Яги, которая все время против), то и рай покажется адом. Короче, надо меньше маяться дурью и ныть, а заниматься делом, тогда и безнадега беспросветная исчезнет, и в «шатунах» не будет необходимости.

Книга, которая изменит вашу жизнь на «до» и «после». Это гротескный роман, в сюжете которого истории, казалось бы, немотивированных убийств, совершаемых главным героем «Шатунов» Фёдором Сонновым. Однако Фёдор, совершая эти бессмысленные преступления, преследует определённую цель: познать извечную тайну смерти «эмпирическим» путём.

Гейдар Джемаль (философ, соратник по «Южинскому кружку») сказал о литературе Мамлеева — это люди в экстремальных ситуациях, часто не совсем люди. Отгадку стоит искать в том, что герои «Шатунов» не совсем люди — в том отношении, что их душа пролонгируется в иной мир. Он ищут ответа на то, на что немыслимо ответить. Там все смешано. И психологические моменты, и метафизические.

Тема романа «Шату­ны» — убийство ради проникновения в тайну души убиваемого и тем самым в потусторон­ний мир, автор показывает глубину философских поисков в жестокой, часто мучительной прозе, ко­торая при перечитывании иногда ужасает. При этом устремления Мамлеева имеют позитивную основу: погружаясь во тьму, он стремится к проявлению света че­ловеческой души, хочет способствовать её росту.

Герои «Шатунов» непредсказуемы и чудовищны в своих поступках, они представляются совершенными монстрами. Большинство героев романа объяты всепоглощающей тьмой, хотя и не являются воплощениями зла, греха и преисподней. Критики, журналисты считают героев романа монстрами насилия, секса и безумия. Юрий Мамлеев сказал, что герои «Шатунов» «имеют в анамнезе человека из подполья Достоевского с его стремлением к запредельному».

Герои романа условно делятся на две категории: категория «простых людей», живущих в постоянном бреду, которые не в состоянии чётко сформулировать свою внутреннюю веру, и категория «интеллигенции» — это метафизические гости из Москвы, которые также ведут абсурдный способ жизни, но постоянно концептуализируют и обсуждают свой бред и абсурд, отстаивают свои ценности как религиозную необходимость. Вторая категория — это явные герои романа «Московский гамбит».

Все действия романа происходят в нелепом и неадекватном мире, где слабоумие и безумие рассматриваются как знак причастности к её пределам. Весь мир задуман как царство смерти. В этом мире и происходит столкновение «народного мракобесия» и «интеллектуальной мистики». Не стоит удивляться, что в России роман был напечатан лишь в 1996 году, спустя 30 лет после написания.

Те, кто активно ругают данный роман за непристойность, мерзость и т.п. изображение всякой чернухи должны представлять, что создавался он в период глубочайшего духовного кризиса у людей. Это гротескное, метафорическое произведение о той действительности (хотя она никуда не ушла, она осталась в своей первобытной нетронутости) с ссылками на философские школы и методы. А суть заключается в духовных поисках и попытках познать непознаваемое, объяснить необъяснимое, куда закрыт доступ людям по очевидным причинам.

Роман Шатуны мне напомнил то самое произведение Маркеса. Русифицированный вариант ста лет одиночества с мерзостью и чернухой возведенной в энную степень, да еще и перенесенную на любимые автором помойки и загаженные дворики.

Тут ругаются на язык Мамлеева, но на мой взгляд он не плох, если относиться к нему как к инструменту которым автор подчеркивает вымученность и безысходность, стараясь максимально лишить читателя комфорта (чего он успешно добивается), хотя есть перегибы, особенно во второй половине произведения, где появляются россыпи метафизики, трансцендентности, «солипсизьму» и прочей философской терминологии, больше подходящей для псевдонаучных трудов. Если бы Мамлеев придерживался бытовых и обывательских описаний и определений, было бы намного страшнее и тяжелее.

Оценка: -10, но так как шкала только до одного, ставлю то что есть.

ДЛЯ ТЕХ, КТО СВАЛИЛСЯ С ЛУНЫ

Роман, созданный аж в 60-х годах прошедшего столетия, прошёл длинный путь от ящика Мамлеевского стола до, пусть и опосредованного, но всё же всемирного признания.

Помню, мы с Хэз тёмной безлунной ночью смеялись и шутили над упадком Мамлеева, взяв эталоном именно «Шатунов», и удивляясь, как автор мог настолько деградировать, увлёкшись самоповторениями. Собственно, «Шатуны» с литературной точки зрения – вещь также сомнительная: Мамлеев оперирует, пусть и абсолютно осознанно, достаточно узким набором слов, повторяя их раз за разом — читатель погружается в особое пространство мамлеевского текста. Текст этот весьма узнаваем, и Мамлеева, как Сашу Соколова или Максима Кантора, прочтя однажды, невозможно спутать ни с кем иным. И вроде бы всё хорошо, но…

Автор в «Предисловии» прямо указывает, что Ш. писались «в ситуации отчаяния, когда, казалось, все надежды рухнули (в том числе и вера в бессмертие, вера в Бога)». То есть, всё серьёзно. Однако Мамлеев сам же, бесконечными повторениями обессмысливающихся от этого слов и постоянным упором на некую «подпольность» (всплывают непроизвольные ассоциации с «подземным смехом», подкреплённые сценой в морге, когда Падов читает стихи Блока мёртвой девушке) и «запредельную глубину» происходящего вызывает лишь желание рассмеяться. Если бы не роковая фигура Фёдора Соннова, перед нами оказался бы обыкновенный декадентский романчик средней руки, похожий на очень серьёзного молодого гота, чья гротескность вместо трепета вызывает здоровый смех.

Что скрывается за текстом? «Метафизические», а через них и Соннов, задаются вечным вопросом дуализма Бытия: им всё мерещится, что сорвать покров возможно, хотя взрослый читатель легко разглядит в этих метаниях нежную юношескую браваду. Недаром интеллектуал Мамлеев не раз косвенно указывает, что возможные ответы скрываются в индуизме. Его персонажи, правда, отрицают опыт предыдущих поколений, требуя «радикальный переворот, вплоть до уничтожения старых понятий и появления новых — может быть еще более «абсурдных» — но тем не менее символизирующих наше состояние духа; и именно она — сама метафизика, сама религия — должна сделать этот переворот».

Они приходят к солипсизму чрезвычайно нарциссического толка — «глубевщине». И рок, орудие Танатоса Фёдор отступает перед единственным, кто смог замкнуться в идеальной рекурсии самого себя, Извицким. Впрочем, это не тот ответ, что нужен «метафизическим». Настоящего ответа не может быть, выхода нет, и в конце автор прямо призывает «не задавать вопросов о мире».

Исходя из вышесказанного, полагать глубокомысленным и высокоинтеллектуальным произведением «Шатунов», разумеется, нельзя. Этот роман ценен другим.

Цитируя «Сердце Пармы» А.Иванова «Ночами духам нравится приходить в покинутые людьми селения и играть там в свою любимую игру — в людей. Они сидят в ямах, как в домах, ходят в гости, роют землю, таскают бревна, но потом забывают смысл игры и дико скачут по обвалившимся частоколам, вылезают в окна, прыгают с крыши на крышу, висят гроздьями на ветвях и оголившихся стропилах...».

Эта цитата — лучшее описание «Шатунов» — романа о том, как бесы играют в людей. Мамлеев будто подсмотрел эту поистине тайную и скрытую от посторонних глаз игру, сумел донести до нас её чуждый, потусторонний и жуткий аромат. Именно из-за своей атмосферы «Шатуны», безусловно, заслуживают самого пристального внимания.

Есть такой талант у людей — из любой грязи философскую теорию построить, глубокую мысль выкопать. Это я о критиках сказал, а не об авторе. А роман этот суть даже не чернуха, а тупо эпатажная литература. Грязь, насилие, экскременты и всё такое прочее. И сколько бы критики ни бухтели, говоря что автор так познаёт Абсолютный Ноль и не сравнивает автора с Достоевским (кстати, по-моему, такое сравнение — прямое оскорбление творчества Достоевского), для меня это лишь кал, насилие и грязь без малейшего смыслового наполнения.

Но, расставив точки над «и», нельзя не сказать и о другом. Эпатажная литература — тоже направление искусства. И здесь Мамлеев молодец. Пишет хорошо, в грязь кунает на очень качественно. Настолько качественно, что нашлись люди, которые стали искать в этой грязи смысл. Так что Малеев молодец, подача на отлично.

Есть слова, точно и ёмко характеризующие такую литературу (да и подобное кино тоже) — ЖЕСТЬ и ТРЭШ. Данный роман балансирует между двумя этими терминами.

Отдельно умиляет ХВАЛЕБНОЕ введение, написанное САМИМ АВТОРОМ (а это уже о многом говорит. невольно снова вспомнился его же рассказ «Золотые волосы»).

Оценить сложно. Если бы передо мной положили пачку чернухи и трэша разных авторов — я бы «Шатунов» оценил очень высоко. Но личная оценка вообще и с точки зрение литературы в частности выше четвёрочки рука ставить не поднимается.

----Цитаты из книги: (и даже этими цитатами уже всё сказано) :

«Старуха-мешочница почему-то отнесла свой мешок к тёмному забору и, присев, нагадила в него».

«Тот, с весёлой оживлённой мордочкой, пошарил в карманах, как в собственном члене.»

Отдаю должное Мамлееву, который прямо уж так изложил, что читать бросил скоро и эмоции испытал. Мало кому удается вот прямо вызывать отвращение описываемым и манерой описания. Ну все дерьмо в кучу собрал. У Сорокина и Елизарова все много искусней, игроцки и во всяком случае литературные игры, стилизации, а «Шатуны» — дикое скопление извращений с фекалиями. Отказываюсь видеть здесь метафизическую глубину — страшилка, написанная с участием дегенеративных и агрессивных психов аутентичным материалу языком. Вымыть руки и вычеркнуть Мамлеева из списка персонажей, за которыми стоило следить, а уж тем паче что-то читать.

Грязная и скучноватая поэма о своеобразных наркоманах духа. И если первая часть книги ещё что-то может предложить в философском плане, то вторая написана совсем уж без вдохновения, банально. Автор нещадно сгущает краски, пестрит навороченными наречиями в худших традициях Платонова, беззастенчиво населяет выдуманный мир маньяками и безумцами, некоторые из которых, несомненно, списаны «с натуры». Местами, впрочем, проглядывает неплохой юмор, который однако трудно назвать даже «чёрным» — скорее потустороннемёртвым (если уж выражаться словами автора):

Дюже забавно, так ведь? От неожиданности подобных зарисовок иногда пробивает на смех, а точнее на хохот. Как вам история, к примеру, о набожном старичке, который после общения с «метафизическими» превратился в курицу? Нет, разумеется, не в прямом смысле; просто его благочестивое и абстрактное сознание погибло, не выдержав страха перед реальностью физической смерти, деформировалось в нечто по-звериному тупое. Несмотря на явный сарказм, этот момент, вероятно, является одним из самых удачных в книге. Отдельный разговор — персонажи. Герои романа — целый сонм юродствующих и безумствующих образов, каждый одержимый собственной манией: мальчик Петенька, отказавшийся от контакта с внешним миром и по этой же причине пожирающий сам себя; Фёдор — молчаливый убийца, стремящийся познать непознаваемое, заглядывая в глаза своих жертв в момент их гибели; общество «метафизиков» — отмороженных субъектов, рвущихся в потусторонние сферы, но не способных разобраться даже в самих себе.

говорит героиня романа, и, по сути, это объяснение подходит для каждого из общества «метафизиков». Их сознание одержимо идолом мистики, поэтому всё, что имеет логическую/эмпирическую формулу им не подходит по определению. И при этом они хотят быть выше общества, выше этики, морали и так далее. А на деле, получается следующим образом:

Надеюсь, этот роман действительно спас кому-то там жизнь.

Самый омерзительный опус на русском языке, когда-либо прочитанный... этой мерзости явно начитался Владимир Сорокин — и написал кучу подобного... однако чего у Сорокина не отнять — он всё-таки владеет языком, причём на довольно высоком уровне... в отличие от Мамлеева...

Уж слишком мерзкая метафора. Проецируя(все же!), на реальную, нынешнюю жизнь становится неимоверно жутко и пусто.

Первое, что прочла у Мамлеева. Совсем не нравится он мне. Но продолжим.

Хотя друзьям советую не читать.

Оценка: 3 из 10.