Тэцуя Аюкава «砂の城 / Suna no shiro»

После «Мальтийского сокола» Дэшила Хэмметта каждый уважающий себя автор детективных романов середины прошлого века считал за непреложную истину написать хотя бы одну книгу, где речь пойдёт о фальшивом произведении искусства известного мастера, например — о картине, или, на худой конец, статуэтке. В романе Аюкавы 砂の城 (~ «Женская нога в дюнах» aka «The Castle of Sand») говорится о художнике, изготовившем полотно кистей «Бракмона». После продажи поддельной работы третьим лицам, творческий порыв выходит авангардисту боком — он подвергается давлению и вымогательству со стороны бывшей пассии, которая была в курсе предмета его рисования...

Корней Иванович Чуковский, давний читатель детектива, однажды метко высказался о королеве «кровавого жанра» Агате Кристи следующим образом: «не следует верить ни одному ее слову, ибо те, кого в первой главе она изображает чуть не ангелами, на последних страницах непременно окажутся — по крайней мере один или два из них — отпетыми мерзавцами.» У Аюкавы в этом смысле всё гораздо проще — ни у кого нет никаких сомнений в том, что именно художник Наката мерзавец и есть, и что это он и заманил бывшую любовницу в прибрежные дюны Тоттори, где и задушил бельевой веревкой...А как поэтично всё начиналось. Прибрежные зоны отдыха, куклы кидзухан, кивающие гостям в стеклянных витринах; джипы и автобусы близ станции; повсюду вокруг лавки, где подают чазуке, такуан и цукудани. Утренние ветряные волны на песке, меж холмов у Японского моря. И вот, в отдалении, среди «паучьих» желтых лилий торчит женская нога в чулке... Бронебойное алиби придумал творец (ключ к нему останется загадкой до самых последних страниц): на ближайшую станцию приходит только один дневной экспресс «Идзумо». Чтобы успеть приехать на нем из Токио, художник Наката должен был выехать накануне, в половине одиннадцатого вечера. Однако, именно в это время он всё еще находился в баре, где выпивал в компании знакомых, и ушел оттуда ровно в ту минуту, когда поезд должен был тронуться. Как же он успел добраться к тому часу, когда его видели в закусочной у дюн Тоттори?...

Вторая линия с алиби также выстроена витиевата — автор идеи придумал подтвердить свое местопребывание в нужном месте 11-го числа тем, что как бы случайно «забыл» сумку с еженедельным журналом, выходящим по средам, в отдаленном кафе (а тогда как раз среда и была...). Стало быть, он находился в указанном месте не ранее указанной даты...

Однако, на сей раз мотивы, придуманные Аюкавой, откровенно скучные — шантаж и убийство шантажиста, работают они как штамп. Он не выступает с осуждениями чьих либо поступков или морализаторской стороной вопроса — автора интересует только каким образом доказать виновность. И ещё, художник по какой-то глупости оставил свою подпись на холсте: «Hakata». Но зовут-то его «Наката». Оказывается, имелись ввиду русские буквы, которыми он почему-то подписывался — сообщается, что любил посещать эмигрантский ресторан «Эхо». Такой вот получился у автора тройной клубок из японского, английского и русского языков...И я уж не говорю о том, что со стороны жертвы соглашаться на встречу в уединенных дюнах было крайне неосмотрительно. Она что, не читала книг и не понимала, что происходит в таких случаях в детективных романах?...

... Ноябрь 1963-го года, последнее воскресенье месяца. Знаменитый писатель расположился в гостиной с бутылкой сакэ чоси и бокалом, намереваясь перебить во рту сладковатый вкус краба мацуба. Рядом с ним, на столике, лежала стопка листов новой рукописи. «Художника-этюдиста можно узнать по тому признаку, что правая рука у него всегда темнее, чем рука левая — ибо в ней он держит палитру. Как замечательно я это придумал», -пробормотал Аюкава-сан...Но последующая мысль никак не могла сформироваться в голове знаменитого писателя. Он взял в руки листок бумаги, на котором были набросаны следующие строчки:

«Однажды рано утром, суровым днём воскресным,

в пылу холодной стужи, пришла ко мне она —

С крупицами снежинок на чёрных, блестящих волосах

И нет в душе ответа, как путь нашла скорбящий,

та дева, что явилась, пока бреду во тьме

Той битвы я не выиграл, одни лишь разрушенья легли вокруг всего

Не смог я дать подсказку ей на вопрос прямой...».

Аюкава-сан еще раз перечитал их. «Нет, это не мои строчки. Тот мудрец, что их сочинил, пребывал в депрессии, в подавленном состоянии. Когда-нибудь он допишет их до конца. Но как они попали ко мне? Они настраивают меня на мрачный лад. Лучше отправлю их по назначению...», — размышлял знаменитый писатель, вынимая конверт, в верхнем углу которого мелькнул аккуратно написанный по-английски адрес в Лондоне. «Да, как говорят у нас, — для тех, кто уходит, завтрашних дней не существует...». Знаменитый писатель снова вернулся к рукописи и пододвинул к себе железнодорожный справочник, где были подчеркнуты названия станций Аябе, Тоттори и Фукутияма. «Геометрия, которую я придумал, это путь настоящего художника. Ведь поезд, который обходит две стороны треугольника, находится в пути дольше, чем поезд, курсирующий только по одной стороне; а значит, во втором случае быстрее будет достигнуто место назначения. Странно, что до меня никто не выявил этой очевидной истины...Ну а что касается того журнала...Сообразит ли читатель, что ведущим авторских колонок, а также иллюстраторам или музыкальным обозревателям выпуска, «Нихон шукан» высылается за два дня до официального выхода из печати? У меня всё будет по-честному...»

Итого: 6.5 из 10.0. Если одновременно гнаться и за мухой, и за пчелой, велик шанс не поймать ни ту, ни другую. Так здесь и получилось.