Анатолий Ананьев «Дача Сталина»

Читая, всё вспоминался рассказ Шорохова «Велосипед» из того же сборника «Дневник собаки-философа» (оба рассказа я читал там) – и какая же огромная разница! Наверное, это и есть разница в мастерстве. Там, при интересных стилистических решениях есть ощущение искусственности; тут, при некоторой затянутости, огромных абзацах и частых повторах (автор будто пережёвывает какие-то моменты), наоборот – доверие. Чувства переданы очень достоверно, ощущения переданы –

— в это верю. И там где у Шорохова ненависть к прошлому (и к Родине) как к чужому, будто герой-рассказчик существовал вне его, у Ананьева герой существует в этом прошлом и в этом настоящем, и оттого такая достоверная сложность чувств – ведь и герой, пусть косвенно да участвовал в «создании истории», по молодости служа в Бутырской тюрьме; и это дополняет всю сложность чувств в рассказе. Эта сложность чувств оппонирует чернушности «Велосипеда», а история о бюсте, эвакуированном раньше, чем дети, рассказанная в контраст с историей о спиленном дереве любимого Сталиным сорта, чтоб служанки могли видеть из своего помещения солнце, пугает советской действительностью острее и тоньше мордобоя и разбитой скрипки в «Велосипеде». И посмотрите: тут и жизнь героя раскрылась вся – от прошлого, до настоящего и будущего в лице сына, грезящего Петровскими временами и находя в них параллели со своим временем. И вот развенчание культа личности Сталина – но без кровавых сгустков, а с удивлением, что это имя произносится так спокойно, а на дачу его водят экскурсии, а ворота у той дачи напоминают ворота Бутырской тюрьмы. И вот в это развенчание внутри отдельно взятой человеческой души я верю больше; пронимает оно больше. Но это, видимо, и есть та самая колоссальная разница в мастерстве: старую школу, школу людей, пишущих о человеке, а не о грязи и своей ненависти к прошлому, видно – и им хочется прощать и повторы, и затянутость…