Владимир Аренев «Белая Госпожа»

Дочитал повесть только что, в маршрутке, проехав дальше чем нужно на целых три остановки, но так уж вышло, что я попросту НЕ СМОГ оторваться от этого произведения...

Очень качественный, до предела насыщенный аллюзиями на известные сказочные и мифологические сюжеты текст. Будучи преданным поклонником европейского фольклора и мифологии, без ложной скромности замечу, что я прекрасно понимаю, откуда взят буквально КАЖДЫЙ мотив, намёк или отсылка из этой повести, но это совершенно не делает её хуже. Главное — то, КАК сплетено всё это в единое целое.

Произведение необычное, неожиданное, местами откровенно страшное (читали, как волшебные башмачки снимают с помощью топора?), но при этом безумно красивое и поэтичное... И чем дальше читаешь, тем яснее понимаешь — автор не зря потратил на написание четыре года: здесь по-настоящему КАЖДОЕ слово на своём месте, каждое — играющее на общее на восприятие и общую картину. Заимствования? Да, безусловно. На этом всё и построено. Но мои личные впечатления однозначны: одна эта повесть стоит нескольких недавних антологий, объединённых тематикой «старых сказок на новый лад» («Страшные сказки», «Все новые сказки», «С точки зрения тролля» и прочие «Папа сожрал меня...») вместе взятых.

Да что там говорить — я поставил бы десятку не раздумывая за одну только эту великолепную стилизацию под кельтскую мифопоэтическую традицию:

«Я был волною, которая бьется в поросший травою утес что есть мочи. Ветром, что мчит над бездонною плотью пещер и озер, их тревожа. Я был лососем, что пляшет неистово на берегу, выгибаясь всем телом. Я был недвижной скалою – по мне, грациозно и томно, переступала скопа-рыболов и шеей своей поводила. Вепрем я был, что, ломая валежник, летит через чащу, – и тем звенящим рожном, что вонзается в вепря, пружиня. Я был словами заклятия, что отверзают уста и трепещут в гортани, гордый напев порождая, и жажду власти, и сладость звучанья. Я был в чутких пальцах веретеном, из которого нитка судьбы, истончаяся, вьется. Я был Луною и Солнцем, и тем, кто их движет, и тем, кто сменяет ночи и дня обветшалых одежды. И сам я менял одеяния судеб, имен, мест и лиц. Умирал и рождался, и вновь умирал, чтоб родиться...»

Именно поэтому, поклонникам кельтской Традиции — читать обязательно. Я бы даже сказал — всенепременно. Великолепнейшее описание непредставимой чуждости Народа Холмов. Это вам не припопсованный «Томас Рифмач» и не остроухие эльфы классического фэнтези... И не зря повесть посвящена памяти талантливого учёного и переводчика Николая Горелова — тот как никто умело демонстрировал в своих работах, насколько мировосприятие средневекового человека отличалось от мировосприятия человека современного, и насколько близко к нему был по-настоящему Иной мир.

Любителям «старых сказок на новый лад» — читать не менее обязательно, как образец того, как НАДО обращаться с фольклорным материалом, умело миксуя, но не скатываясь в модную нынче толерастию.

Всем остальным — просто попробуйте. Не могу гарантировать, что понравится, но произведение заслуживает внимание хотя бы потому, что аналогов навскидку не назовёшь.

Оценка, разумеется, 10. И жаль, что нельзя поставить 11 =)))

P.S. Не перестаю радоваться, что уже почти пять лет плотно пасусь на ФантЛабе...

Начав читать отзывы и посмотрев оценки, искренне недоумевал, как можно ставить этой вещи 5 баллов или ругать автора за то, что слишком много всего в неё впихнул. Но отзывы-то я обычно начинаю читать с конца...

В итоге вынужден полностью согласиться с уважаемым olpo70: просто попробуйте прочитать эту повесть, отключив рациональный разум. И тогда вам откроется удивительный мир, в котором ещё не так давно жили люди. Мир, в котором чудесное и непредставимое — где-то рядом, чуть дальше пределов известных нам полей...

Почитал отзывы и задумался. Задумался над некоторыми отзывами в которых критикуют эту повесть. Ребята тут надо использовать другую пословицу. Не лучшее враг хорошего. А горе от ума. Я не хочу никого обидеть. Эти отзывы писали очень умные и толковые люди. Но создается впечатление что они читают книги только с холодным рассудком. А как же сердце? Я прочитав эту сказку просто не мог прийти в себя некоторое время. Берущая за душу история любви и жизни. И я не хочу отключать эмоции и включать холодный рассудок. Так будет хуже. Так эта сказка превратится в эссе по мифологии.

Мой совет всем. Попробуйте при прочтении таких сказок отключить в себе критика и знатока. Побробуйте включить сердце. И вы увидите совсем другой мир и другую историю.

На написание отзыва созревал несколько дней. И дело не в том, что делил на понравилось/не понравилось. Понравилось, и еще как! Просто увидел в повести слишком много всякого такого разного, и надо было, чтобы это всякое такое разное разложилось по полочкам.

В общем, что получилось... Очень поэтичное вхождение в тему. Осень-зима, стужа-ветер, свечи-дети, госпожа... «Я знал, что она придет.» Продирает, и очень продирает, между лопатками. Меня сразу настроило на нужный лад, я ждал сказки, я жаждал красивой истории, я получил ..

Итак, представление началось. Странно, но в момент первой встречи с Дикой Охотой (привет, Ведьмак!)я почему-то (ошибочно?-ли) подумал о старой сказке о прекрасной девушке, злой мачехе, карете-из-тыквы, хрустальной туфельке и Прекрасном Принце. Ох как ошибался я! При действительном наличии всех компонентов история перевернулась с ног на голову и понеслось...Сложно сказать, сколько различных мифов использовал автор, я насчитал всего 4. Атмосфера Чудес не иссякла после Пира и Побега, просто к хрустально-серебряным колокольчикам прибавились иные звуки, и теперь уже предчувствие несчастий и бед в раскрывающемся перед нами мире становилось все отчетливей. Уход из сказки в реальность, которая осталась сказочной. И морок в коде. Да ладно, морок ли? Кода такая, которой и дОлжно закончить эту страшную сказку, но такую обалденно поэтичную и красивую.

Мне нравится вход в сказку. Осень, дом свечи, «вы», мы то есть, ложащиеся спать в одну из холодных осенних ночей. А за окном нашего дома уже «они», герой и Госпожа, уже почти сказка, точнее лишь один из ее реалистичных, страшных образов. Но вот «он» превращается в «я» и ночной кошмар освещается, расцвечивается, превращаясь в чуть знакомую сказку. Шаг за шагом, добро пожаловать, дорогой читатель. Выход из сказки будет чуть более резким.

Охота передана волшебно, чарующе, она вызывает тот самый детский страх, леденящий кровь, страх, который одновременно и правда, и понимание, и восхищение и любование, правда из правд, жуткая и самая прекрасная на свете. Госпожа, в которой даже в классических сказках удивительно соединяется воплощение холода — снежная королева; нежная кроткая богиня-мать; королева ведьм; дочь луны, самая желанная во всем мире возлюбленная; жуткая старуха, сама смерть – и все эти образы ежесекундно сменяют друг друга на ее лице, женской, ведьминской, лунной изменчивостью. Белый принц – в котором даже в детской сказке уживаются идеальный возлюбленный, мертвяще-страшный охотник за душами; владыка загробного мира; великий король Артур и всесильный Один — напротив не меняет облика, единый, цельный, как и полагается мужчине. Они оба – Принц и Госпожа — удивительные. Читая, неизбежно до смерти влюбляешься в одного из них и нестерпимо ревнуешь ко второму, такие они и должны быть. Они, и их древние сказки, призванные оживлять уснувшее, ленивое сердце.

В какой-то момент Госпожа роняет слова о том, что дети лучше понимают Народ Холмов. В самом деле, в детстве нет причины бояться волшебства древнего мира и нечем укрыться от этого волшебства. В детстве ты прав и беззащитен, и именно от этого способен понимать все чуть иначе. Я помню, как читал в детстве все эти сказки – о белой волшебнице, белом принце, небесной охоте. И под призмой этого воспоминания описанный в повести бал, а точнее его истинный облик перестает казаться ужасным, но напротив становятся в какой-то страшной, высшей степени настоящим и правильным.

Вот что происходит, если взглянуть на бал газами ребенка. Автор осторожно напоминает читателю, какими глазами сейчас нужно посмотреть на происходящее, и происходящее чуть заметно подчиняется новому взгляду. Каждая тварь на балу меняет облик, и, пожалуй, самое волшебное, что есть в этой повести, магия эта входит в читателя, заставляя его за время праздника побыть до предела возбужденным любовником, восхищенным и испуганным ребенком; виновным, которого преследуют; мудрецом постигшим истину и глупцом, вдруг упустившим ее – туманом сквозь пальцы.

В повести живет неисчислимое множество сказочных мотивов и элементов – свечи, не порождающие теней, изображение змеи пожирающей свой хвост на чаше принца, запрет на питье и еду в ином мире, любовь изображенная серией перевоплощений, рождений и смертей – все знакомо. Я литературовед, я все это тысячу раз знаю со всеми трактовками. А вот черта с два, мороз по коже, забытый детский страх перед древним миром, восторг восхищения и любования его роскошной силой, восторг искренней влюбленности – и знание растворяется, ловишь его за хвост – и только блестящий след на руке. Вот за это, за разрушенную иллюзию знания — автору отдельное от меня спасибо. После прочтения впервые за долги годы видел во сне красивый, разноцветный, леденящий кошмар. Проснулся в холодном поту. Я вновь ничего не знаю, как это славно!

На мой взгляд, конец повести нисколько не уступает ее началу. Просто он о людях. Так, вначале, герой пытался поделить сказки на древние и новые, но это была лишь попытка спрятаться. Сказки делятся на те, что вдохновляют и те, что пытаются оправдать. Начало повести вдохновляет, будет, возбуждает, пугает. Вот сейчас герои, люди, обманут древний мир, не заплатят, не искупят, спасутся от злого, уходящего, древнего волшебства. Конец – это восстановление справедливости, подтверждение того, что древний, волшебный мир не может быть неправым.

Любимое сказочное наказание, великая, стихийная, древняя справедливость. Если в первой части волшебный мир – нечто чуждое, страшное, безвозвратно ушедшее, навсегда непонятое, то в конце все эти черты оказываются лишь особенностью восприятия героев. Это мы сами чуждое, страшное и непонятное, а волшебство, по-прежнему, правда древнего мира, вечного мира, мира такого, какой он есть. Пощечина. Вот какие мы. О волшебстве, каким бы жутким оно не было, читать приятно, светло. А сказки – оправдания, сказки о себе – как-то мерзко, даже, когда они красивы. Я уже признался, что теперь ничего не знаю, это только мое впечатление, с детства не переношу оправдывающих сказок. Стыдно.

Жаль священника,

, я в него почему-то верил, первые пару строчек, пока он не вспылил. И все таки его образ не напрасен, он — робкая еще, но все-таки надежда на то, что человек может противостоять миру, правде. Может дерзко смотреть в глаза древним, белым богам, что любую вину он в силах простить и искупить, еще не сейчас, не здесь, не ты, не я, но все-таки способен.

А пока конец повести — болезненное возвращение справедливости, утраченной сказителями, позволяющими волшебству становиться злым, а героям оставаться безнаказанными. Но оно, приобретенное, того стоило, даже ценой потери надежды на прощение, а? Нет?

Если проводить сравнение между повестью Галиной и Белой госпожой, то мне больше по душе «История среднего брата». Там как-то всего больше — и юмора и мини-историй. А тут вроде повесть и вполне целостная и не поделена на мини-истории, но некоторые сюжетные ходы автора остались для меня загадкой.

Если убрать некоторые детали из сюжета повесть бы получилась гораздо интереснее. Автор перестарался

Автор писал это произведение почти четыре года и, как мне кажется, это сказалось на качестве текста и сюжета. Если начало почти поэтическое, легкое, красивое, увлекательное, обнадеживающее, то потом появляется скоропись и желание хоть как-то это завершить. Но завершить необычно, жестко, мрачно. Ибо автор уже другой и настроение другое и мысли уже о другом. Все впечатление насмарку.

Лучшее — враг хорошего. Именно эта фраза больше всего соответствует моим впечатлениям от этого произведения. Первые две трети повести вызвали у меня просто-таки восторг. Автор умелой рукой сплел воедино несколько легенд о малом народце, обитающем в пустых холмах, о дикой охоте, о Томасе Рифмаче. Очень удачно передана атмосфера таинственности и страшного чуда. Описание пира в чертогах Белой Госпожи выполнено просто прекрасно. Яркие образы, рожденные буйной фантазией автора, поневоле заставляют вспомнить «Вия» и «Снежную королеву». А сколь динамичной, увлекательной и наполненной переживаниями оказалась сцена бегства героев! Вот где-нибудь здесь бы и поставить автору точку. Но, увы, слишком уж много всего попытался он поместить в свою повесть. Тут и красные башмачки, и сундук, оказавшийся ловушкой, и сложные отношения мачехи и падчерицы — в общем, множество разных образов из старинных преданий и легенд. В результате, эффект от красивой истории любви, написанной в старинном духе, оказался во многом утрачен, а атмосфера стала скорее напоминать современный триллер. На общем фоне сборника повесть, безусловно, выделяется. Но как раз в ней отсылки к различным известным текстам оказались во многом избыточными.

Напонило сказку Галиной из первых «Героев». Только эта вещь поинтересней будет. Вкуснее, оригинальней, эмоциональней, тоньше. Кельтский мотив выписан бесподобно. Язык тоже богаче. Вроде бы и здесь главгер — простой деревенский парень, но без того нарочитого упрощения, усреднения, какое режет глаз у Галиной.

В общем, получал удовольствие, пока читал. Пока аллюзии, параллели и намёки оставались ненавязчивыми, ни к чему не обязывающими. А потом понеслось: злая мачеха, пряничный домик, Белоснежка...

Не в том дело, что стало хуже. Просто это уже совсем другая сказка, намертво привязанная к первоисточникам. А стоило ли привязывать? По-моему, финал сильно проигрывает в оригинальности, я бы даже сказал в самобытности, первым двум третям повести. Так что не могу не согласиться с kkk72 — слишком много автор попытался запихнуть в один сюжет, опять же как и Галина. И всё не влезло. Оно, конечно, дело поправимое — где-то поднажал, где-то умял, утрамбовал и ещё попрыгал для надёжности. В итоге всё-таки запихнул, но что-то из первоначального содержимого выпало. Что-то очень важное.

Хорошо, но мало. Именно эта фраза больше всего соответствует моим впечатлениям от этого произведения (да простит меня уважаемый ккк72 за цельностянутую фразу). В порядке полемики с этим же автором скажу, что если бы точка была бы поставлена там где он предлагал, то это ничем бы не отличалось от тех же «Виев» и братьев Гримм. А так достаточно динамичное развитие сюжета. К тому же лично мне так надоели эти постмодернисткие штучки с открытым многовариантным концом.