Ксения Букша «Адвент»
Маленькая Стеша ежедневно открывает по одному окошку адвент-календаря, приближая Рождество. А ее мама и папа, Аня и Костя, перебирают в памяти картинки из прошлого, пытаясь понять, что с ними станет в будущем.
«Адвент» — роман о том, что людей объединяет музыка и делает разными смех.
«Есть такие праздничные коробки с открывающимися окошечками, за которыми прячут лакомства. «Адвент» похож на такую рождественскую коробку. Открываются окошки — а за ними люди, каждый со своей историей, каждый со своим сюжетом. Люди эти как будто ещё не вполне настоящие: им только предстоит стать живыми в ожидании Рождества. И мир вокруг озябший и тёмный, как гравюра, и время призрачно. Но люди смеются — в своих окошках — то смехом ангельским, то безудержным, то отчаянным. И удивительным образом смех этот как-то формирует сюжеты, делает истории светящимися, блестящими ёлочными шарами».
Дмитрий Воденников
2021 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 2 ]
majj-s, 10 декабря 2020 г.
Свобода (не завод)
"— А что будет в конце Адвента? — молча спрашивал пупс у лисички.
— Разве ты не знаешь, будет Рождество, — отвечала лисичка.
— А что такое Рождество?
— Это когда родился маленький Иисус, — отвечала лисичка. — Как только он родился, его положили в ореховую скорлупку, накрыли лепестком розы и пустили по течению реки.
Стеша была не сильна в священной истории. Младенца Иисуса она путала с Моисеем и, наверное, c Дюймовочкой.»
Тот случай, когда название книги исчерпывающе раскрывает ее содержание. Новый роман Ксении Букши не Рождественский рассказ в общепринятом смысле. Непременные составляющие таких историй: героев подстерегают опасности, ситуация в определенный момент становится критической, и кажется нет спасения, но в финале все благополучно разрешается. Назидательный подтекст не то, чтобы обязателен, но приветствуется.
В православной традиции нет понятия адвента, потому нелишне объяснить. В католицизме и некоторых ветвях протестантизма это период времени, охватывающий четыре предрождественских воскресенья. Сейчас как раз он идет, «время радостного ожидания». Совпадает с Рождественским постом (для тех, кто держит), и для всех — время подумать о душе, о вечных ценностях, примириться, простить, исправить. Для детей есть традиция адвент-календаря — картонного домика с открывающимися на каждый день адвента окошками, за которыми ребенка ждет приятный сюрприз или сладость.
Так вот, «Адвент» не рождественская, а именно предрождественская история. Здесь нет накала страстей и выраженного экстрима, но есть самое темное время года, когда мир пронизан мелкой моросью из дождя и снега, а значение мелких пакостей, вроде простуд, муниципальных чиновников, недоброжелательно настроенных к тебе и твоему ребенку воспитателей — разрастается до космических размеров. Вспоминается то из прошлого, что хотелось бы забыть, мгла понемногу сгущается.
Они обычная семья питерских интеллигентов. Из тех, что понаехали, не вдруг были приняты надменной северной столицей, но в конце концов нашли в ней свое место. Аня музыковед, Костя математик, Стеша ходит в детский сад. И кто-то четвертый, которого пока еще нет. Ксения Букша не из тех авторов, кто балует читателя линейным нарративом «от забора до обеда» и четко прописанным сюжетом, ее проза это всегда мозаика фрагментов, из которых слово «Вечность» тебе предстоит составлять самостоятельно. Хотя в данном случае словом будет «Свобода».
«Адвент» представляется мне романом о свободе в самом широком смысле. Свободе уйти или остаться. Свободе сохранить в себе человеческое ценой отказа от многих радостей комфорта. Свободе позволить себе иногда непрактичное и неправильное с точки зрения здравого смысла поведение, подарив себе и ближним море радости. Свободе делать не то, что от тебя ждут, переиграв судьбу на ее поле.
Изменить прошлое не получится, но его можно отодвинуть, заместить настоящим, в котором любовь и забота, внимание и понимание, тепло семейного очага. И незримо за всем этим ожидание чуда, творимого своими руками. С божьей помощью. От книги, несмотря на несколько даже нарочитую фрагментарность, совершенно целостное впечатление и удивительно светлое и взлетное послевкусие, такое гумилевское «Бог в своих небесах, и в порядке мир»