Фёдор Достоевский «Подросток»

Не нужно давать советы, когда их не просят, если вы верите в разумность адресата; понять истинную сущность человека можно только во время его смеха; мир без Бога будет представлять собой сплочённое, но осиротевшее человечество. Такими и множеством других мыслей, каждой из которых можно посвятить отдельную книгу, наполнено это произведение.

Слог романа очень похож на другие поздние работы Достоевского — кажется, большинство персонажей находится на грани нервного срыва (а некоторые и переходят эту грань), а сюжет развивается с неоднородной скоростью, прерываемый пространными отступлениями.

Сложно назвать главную тему Подростка. Тут затрагиваются и семейные отношения (по линии дети — родители, муж — жена, сестры — братья), и взаимодействие между классами общества, которые как раз трансформировались в ту эпоху. Есть тут и оригинальные размышления о религии. Выдвигается предположение, что люди смогут жить без веры и это будет по-своему счастливый опыт, но в итоге они снова обретут Бога. Ещё одна тема — русский патриотизм, как часть патриотизма европейского. Сейчас этот тезис кажется спорным, но к нему всегда будут возвращаться.

Из-за некоторой запутанности изложения роман стоит в тени других произведений автора. Но любителям Достоевского он наверняка понравится.

Русский человек – это человек будущего, самый производительный с точки зрения творчества и всяческого прогресса, и прежде всего, нравственного прогресса. Он впитывает, вбирает в себя всю культуру и языки. И русскому человеку Франция дороже, чем французу. Но, конечно, не любому русскому...

Почему? Какова мотивация всех поступков людей в этом конкретном романе? Что ими движет? Да, у Ламберта и Альфонсинки корыстный интерес. Они французы. Стебельков – мерзейший тип русского (среди русских тоже бывают такие). Но это не очень характерно для них – преследовать исключительно материальную выгоду. Катерина Николаевна и Анна Андреевна вроде бы тоже преследуют корыстные интересы. А что в конце? Кто либо из них оказывается исключительно меркантильным? Нет. Ламберт был уверен, что Катерина Николаевны заплатит, но она плюнула ему в лицо. Анна Андреевна не получает шестьдесят тысяч от умершего князя. И только Катерина Николаевна знала о последней воле князя, хотя в завещании об этом не было сказано. Следовательно, по закону она могла бы не уведомлять. Аркадий возлагает свою идею о чем-то совершенно меркантильном. Но разве сам он следует своей идее? Из каждого пассажа мы понимаем, что для него самое главное честь. Сорок рублей от брата его не обрадовали, когда его выставили лакеи, хотя сумма для него достаточно приличная. В Версилове его интересовала нравственная красота, поступки.

Достоевский исследовал исключительно русских людей, потому что считал их главным типом. Поэтому все, что он пишет о русских людях — наиболее интересно по сравнению с тем, что пишут другие авторы.

Берясь за самый малоизвестный роман Достоевского (а широкой публике он мало знаком), я всерьёз опасался, что увижу здесь спад, провал, серьёзную неудачу ФМ. Но, как оказалось, это не так. «Подросток» — очень достойный Достоевского роман, может быть, несколько тяжеловатый, но всё таки не такой затянутый, как «Бесы», здесь лишних фрагментов даже нет. А ведь этот роман сложен, причём весьма и весьма. И что по его поводу можно сказать?

Открываем википедию, набираем название, и смотрим, что там написано. Читаем: «Писатель противопоставляет дворянина Версилова, отца Аркадия, и дворового человека Макара Долгорукого — формального отца. Второй для автора становится символом понимания народной правды и идеи нравственного «благообразия», одной из основных идей романа.» Уж не знаю, кто этот текстик набросал (надеюсь, не уважаемый мной Бахтин), но он внутреннему содержанию романа не соответствует почти никак. В некоторой степени, простота и гармоничность Макара действительно несколько диссонирует с метаниями Андрея Версилова, но Достоевский явно не заострял на этом внимания — речь совсем о другом.

Фёдора Михайловича сложно назвать блестящим стилистом. Скажем прямо — он прямо проигрывает в языке, скажем, Льву из Ясной Поляны. Но если брать по внутреннему содержанию — здесь Достоевский опережает рекомого автора «Войны и мира» на много шагов вперёд. Дело в том, что в «Подростке» психологических типажей, характерных для многих романов, нет вообще. Персонажи настолько противоречивы, а их поступки слабо поддаются логике, что сразу приходит понимание: они — абсолютно живые. Как будто взяты из реальности в чистом виде. Осуждает ли Достоевский кого нибудь, проявляет ли «морализаторство»? Ни грамма! Андрея Версилова вовсе не тянет осудить — этот метущийся, на грани нервного срыва человек вызывает только сочувствие — он просто такой, какой есть, и больше ничего. Это и не хорошо, и не плохо. В каком-то роде Версилов — центральный персонаж романа, всё крутиться вокруг этого человека.

Аркадий, его внебрачный сын? Да, от его лица ведётся весь рассказ. Фактически, всё, что он рассказывает — наблюдение за поступками и последствиями поступков отца. Но и он здесь присутствует не случайно. Я могу ошибаться, конечно, но смысл всего этого действия таков: Аркадий, подросток, наблюдая за своим отцом, должен был придти к пониманию, что жизнь куда сложнее, чем видится на первый взгляд, что далеко не все нуждаются в осуждении, или даже понимании — их просто нужно принять такими, каковы они есть. Такова его мать — Софья, таков был и Макар. В одном с литераторами я согласен — роман очень гуманистичен по своей сути, это действительно масштабное психологическое исследование... Кто знает, может быть — лучшая и единственно возможная форма исследования индивида?

Изумительное произведение, пожалуй, самый сильный, самый масштабный по рассматриваемым проблемам, и наиболее тяжелый для восприятия роман Достоевского (ИМХО).

Я склонна воспринимать этот роман как горькую исповедь-терзание автора, нарисовавшего в «Подростке» своеобразную энциклопедию современного ему, стоящего на перепутье общества, преисполненного лицемерия и гнили.

Филигранно прорисованные образы на гнетущем фоне противоречий, сумасбродств, грязи и психологических клубков режут глаза, резко меняя окрас от черного до невыносимо светлого. Здесь смешаны в удивительный сплав романтика и пошлость, боль и злопамятность, страсть и неуклюжесть, слепота и зрячесть, любовь и неприятие, самоуверенность и всепоглощающий страх, искренность и страдания, банальность и своеобразность, мечущиеся души и закоснелые черепки, заменяющие сердца, псевдоисключительность и продажность, нравственность и порочность, деньги и жестокая игра, юношеский максимализм и даже некоторый намек на юродивость,..

Роман взялся перечитывать 11 числа. Как известно, в тот день классику исполнилось 195. Но у меня ещё и своя дата, практически по Достоевскому. Вообще на самом деле принимался за роман ещё летом 12го года, даже проштудировал комментарии специалистов — но дальше застопорилось, сейчас уже и не вспомню, почему. Но так как оно вышло — вышло, наверно, даже лучше.

С одним определился совершенно точно. Читать электронный вариант оказалось лучше, чем бумажный первоисточник. Хотя в электронном и встречаются некоторые косяки, однако в бумажном они тоже есть — в виде периодически отсутствующей точки в конце предложения и т.п.

А вот с остальным всё гораздо сложнее. Помнится, и в 12м году я брался за книгу в первую голову для того, чтобы опровергнуть некое мнение, что «Подросток» — это «нечто посредственное» и т.п. Однако нынче я не могу утверждать, что сам читал страницу за страницей в полном восторге. Нет, не так.

«Подросток» относят к числу «пяти великих» романов Достоевского. И умом я совершенно понимал, что Фёдор Михайлович и здесь подошёл к своей задаче очень не шаблонно — показал так называемое «случайное семейство», в котором растет главный герой — рассказчик Аркадий Долгорукий. Показал Аркадия в развитии. Более того, смело применил приём ни у кого прежде не встречавшийся. А именно — я называю это обнажением намерений персонажей и даже их подсознания. Т.е. что там ими на самом деле движет, показано очень открыто, не всегда через прямую речь этих героев, порой как бы символически. Ни у кого прежде такого, повторяю, не было. Потом, когда Достоевский вознесён был на пьедестал, напротив, многие авторы пытались такой манере подражать...

Ослабляет художественное воздействие и усложняет понимание происходящего в романе то обстоятельство, что в этом произведении — в отличие от «Преступления и наказания», «Бесов», «Братьев Карамазовых» — детективный элемент (сильный в трёх перечисленных романах) здесь сведен к чему-то ужасно мелкому и ничтожному... Да простит меня Фёдор Михайлович и все истинные его адепты, но интриги, которые в «Подростке» ведёт, наверно, каждый второй персонаж, показались мне ужасно картонными и даже бумажными. Мыслитель Версилов с его метаниями и шараханьями был просто невыносим... Уж лучше бы он был не мыслителем, а кем-то определённым, пусть и чистым злодеем...

Ещё хочу отметить язык произведения. Рассказчик в самом начале обещает вести повествование без литературных красот. И надо же, обещание сдерживает! Если со стороны автора это был вполне сознательный приём, то я снимаю шляпу. Помнится, Горький, кажется, говорил про Толстого, что тот намеренно старался не писать красиво. У Льва Николаевича это не вполне получалось. А вот у Фёдора Михайловича — однозначно.

Искренне умилил, пожалуй, один эпизод. В котором Долгорукий приходит к Ламберту, застает у дверей жилища Ламберта двух каких-то молодых людей (Тришатова и Андреева, как выяснилось дальше). Потом они вместе обедают у татар, Андреев устраивает там своего рода клоунаду... выводящую из себя Ламберта. Вполне современная сцена — наверно, потому и понравилась, учитывая мой плебейский вкус.

Параллельно (но уже следуя за прочитанным) смотрел сериал Ташкова с его сыном в главной роли (и Олегом Борисовым в роли Версилова). По-моему, неплохо. На трансцендентальность, может, и не тянет, но прилично, вполне прилично.

Подросток... Не думаю, что он был один в романе. Может быть, главный герой произведения — человек. По той простой причине, что человек и есть подросток.

Не каждый, конечно. Некоторые вырастают уже в самом начале, становясь Стебельковыми, Ламбертами, прочей грязью. Иным предстоит расти, ломаться всю жизнь, постигая шаг за шагом одно и тоже...делать один и тот же выбор между добром и злом. И тут уж черт голову сломит, что есть первое, а что второе. Он ведь и сам жаждет зла, а благо совершает, поди разберись...Вот и роман этот заканчивается очень уж печально.

Нет, все главные лица живы. Но Он, который любил, заключен в камеру. И честно говоря, наверное, лучше бы застрелился. «Слезный дар» — дело хорошее, только не для всех. Она...замуж, наверное, никогда не выйдет. Он же попросил. Все бестолково, но правильно.

Добрый ангел выстрадал себе мученика, и всю оставшуюся жизнь будет его донянчивать.

Тут много-много нечестивого, много светлого. У Достоевского всегда этого через край, так что захлебнуться можно.

Великого ума Версилов, по сути, всю жизнь прожил на иждивении, кормился за счет наследства, женщины. За что его уважать? Если только за то, что любить умеет, страдать. Только делает это он для себя, причиняя ближним лишь боль.

Это своеобразный Гамлет Щигровского уезда, лишний человек, который еще и понял, что он лишний. Наверное, в том и трагедия его. Нельзя жить для себя, потому что тогда жизнь утрачивает всякий смысл — погрязает в пошлости. Тогда ты разучиваешься верить в чистое и светлое, опускаешься до подлости.

Некоторые корят Достоевского за плохой стиль, но...что стиль?.. Не нужен ни красивый язык, ни точность в выборе фраз, когда герои живые, сложные, настоящие, когда они люди, а не куклы.

Страсть, любовь, жертвенность... Пусть роман строится на одном только «письме». Оно вроде бы мелочь, а как проявляет души. Практически так же, как и любовь.

Красота спасет мир? Скорее убьет. И не наружная, а внутренняя. Убьет, доведет до самоубийства, ослепит. Подростки, они... может быть, не умеют любить, потому что опять же любят себя и думают, любя, о себе. Но ведь у человека, кроме себя никого нет, так кого же еще любить? Мошку, цветок у дороги?..То только осужденный на смерть может любить страстно. А без страсти, может быть, любви нет. По-крайней мере, у Достоевского.

Не знаю, что сказать об этом романе. Он очень живой и тяжелый. И правдивый. Как исповедь.

Какой-то нехарактерный роман для Достоевского. Все собирается, собирается, нагнетается на протяжении 800 страниц — а потом почти ничего. То, что выдается за карарсис, вершину текста, к чему все шло — совершенно меня не устраивает. Это никак не концовки «Бесов» или «Идиота» — и труба пониже, и дым пожиже. Мне, признаться, на финальной сцене было как-то даже слегка странно: что, и все из-за этого дурацкого письма? Полнейшая «Санта-Барбара». Вместо людей, которые бьются и запутываются в собственной морали и пороках — по сути две девицы, бьющиеся ради богатого наследства. И с этим компроментирующим письмом весь роман таскаются, как с писаной торбой, а в итоге оно и вовсе выходит никому не нужным.

Не знаю, может, изрядная часть разочарования может объясниться тем, что главный герой не то что несимпатичен, а вызывает у меня ярко выраженную антипатию. Не такую острую и впечатляющую, как герой «Записок из подполья», и не такую жалостливо-понимающую, как герой «Игрока». А антипатию именно того плана, какого вызывают главные герои современных фильмов про подростков-задротов. Кажется, его плохо пороли в детстве. Прочие персонажи поминутно говорят, что наш подросток (который в тексте мелькает как обладатель этого компроментирующего письма) умен, образован, благовоспитан и вообще выдающаяся личность. Но его внутренний взгляд, да и все поступки, очень уж похожи на Дика Окделла (вырастет-из-сына-свин). Та же смесь самоуверенности, оскорбленного благородства, непререкаемая вера в собственную непогрешимость, безответственность и исключительность и совершенно наплевательское отношение ко всем остальным. Как его терпят остальные люди — тоже не без греха, но хотя бы взрослые, состоявшиеся и с некоторыми достоинствами — непонятно. Мне правда очень интересно, что думал об этом характере сам ФМ — неужели он и вправду изображал нечто достойное? Не верю.

Вообще у меня ощущение, что если бы в тексте и во всей интриге не было бы этого «подростка», она была бы куда выше, куда острее и болезненнее. А его постоянное неуклюжее присутствие и глуповато-самоуверенный взгляд на все события как-то искажают картину, из-за чего и достойные люди, и негодяи предстают как в кривом зеркале.

Может быть, если бы не сальный взгляд подростка, местная роковая красавица, Катерина Николаевна, и смогла бы сравниться с Настасьей Филипповной. А местный же мятущийся герой Версилов — со Ставрогиным. Но увы, драма в «Подростке» так и не вышла за рамки семейной свары, пусть и громкой и продолжительной.

Еще замечание по стилистике — она оставляет впечатление очень «грязной». Вообще от текстов ФМ часто такое впечатление, потому что герои у него в основном говорят как угодно, только не гладким литературным слогом. Но в этом романе то ли действительно текст более неряшлив (это не упрек автору, просто замечание). То ли дело в том, что содержание занимало меня меньше обычного, поэтому я не глотала страницы, не обращая внимания на *как написано*, а запиналась о бесконечные «-с» в конце слова.

Кажется, я поняла, как можно объяснить словесную невнятицу Достоевского. Знаете, все эти ситуации, когда герои говорят или думаю «вслух» — и в отрыве от контекста кажется, что они несут полный бред. Как они коряво формулируют, какие дурацкие выражения выбирают. Вспомнить только «тварь я дрожащая или право имею» — глупо ведь звучит, согласитесь. А в «Подростке» этого еще больше, роман так и кишит словесной невнятицей. Все эти недоговоренные фразы, запинания, какие-то особенные словечки, к которым герои привязываются и повторяют их к месту и не к месту («живая жизнь» и тл). Или вот в одном месте герой — молодой человек — радуется, что общается дружелюбно с некой девицей, говорит ей «как студент со студентом». И потом объясняет это своему отцу в тех же выражениях, и опять же радуется, «что тот понял про «студента».

Мне кажется, что вся эта невнятица обусловлена тем, что герои Достоевского постоянно испытывают слишком сложные и противоречивые эмоции. Такие, что банальные слова типа любовь, ненависть, дружелюбие и тд. к ним не подойдут. Такими расхожими понятиями Достоевский описывает разве что *действия* (например, посмотрел с ненавистью), а вот когда доходит до внутренних эмоций и мыслей героев, тут в дело идет совсем другой язык. С одной стороны, неожиданный, кажущийся неуместым и глупым (ну что такое «студент», а? — учащийся ВУЗа. отношения между студентами теорически могут быть какие угодно). Но все-таки за счет именно этих слов и формулировок Достоевскому удается донести до читателя эмоции очень сложные и небанальные, более того, показать конкретную эмоцию в конкретной ситуации. Ну что такое любовь — общее слово, она может быть настолько разная, что употребление этого слова очень мало что говорит читателю о конкретных отношениях двух людей. Поэтому Достоевский и не думает обходиться такими банальностями, а пытается описать совершенно особую ситуацию — как может. Отсюда и вся невнятица, паузы, неуместные словечки — четкое ощущение, что ему не хватает языка, и дело не в словарном запасе, а в том, что вообще никакого человеческого языка не хватает, чтобы настолько детально и четко передать сложные ощущения. И Достоевскому, пожалуй, все-таки удается это сделать, как никому другому — так что его нетривиальные языковые средства все-таки себя оправдывают.