Ирина Богатырёва «Белая Согра»

После любого прочитанного романа Ирины Богатырёвой я зависаю надолго — стоит только попытаться втиснуть это самое прочитанное в рамки жанровой принадлежности или хоть какой-то классификации.

Так было с дебютным романом «Кадын», который вроде как фэнтези по формальным признакам, причём основанное на современных исторических и археологических данных о пазырыкской культуре, а вроде как-бы и нет, потому что его вполне можно прочитать как чистейшей воды реализм, а всю «сверхъестественную» часть повествования просто списать на то самое пресловутое «мифологическое» восприятие мира главной героиней, а то и вовсе на видения её, если вообще не галлюцинации...

Так было с романом «Жити и нежити», который тоже под критерии городского фэнтези вполне подходит, потому как повествует о нечеловеческих сущностях, в современном мире появившихся, но к финалу всё чаще ловишь себя на мысли, что главные герои рассказываемой истории — не жити или нежити, а обычные (и необычные) люди, с их взаимоотношениями и проблемами, с их столкновением с популярностью и одиночеством, со сложностью выбора и муками творчества...

А потом случилась «Белая Согра»...

И вновь вопрос: а что это, собственно? Мифологическое фэнтези о столкновении городского жителя с бытованием живой фольклорной традиции? История о мятущемся подростке с ОЧЕНЬ серьёзными психологическими проблемами? История взросления и обретения самой себя? Литературные игры с материалами этнографических экспедиций? Или же это всё-таки наш родной, русский, корневой магический реализм, когда всё происходящее замешано на вполне узнаваемых фольклорно-мифологических образах, но позволяет бесконечное множество трактовок?

Признаюсь сразу: ответа у меня нет. Вернее, он есть, но звучит он не шибко оригинально — это просто проза Богатырёвой!

С одной стороны, это, как я уже говорил, узнаваемая, родная, чуть ли не советская «деревенская проза», повествующая о простоте и красоте обыденной жизни вне городов, с другой — это действительно Литература, причём высшей пробы, которая ставит перед собой нелёгкую задачу передать живое звучание народной речи таким, каким слышат его участники фольклорно-этнографических экспедиций, в составе которых автор отработала несколько сезонов. Сама Ирина пишет об этом следующее: «<...> мне хотелось передать музыку той речи, которая меня изумила. И тут пришлось действительно приложить усилия, потому что звучащая речь на бумаге становится неуклюжей и нелепой, она не воспринимается, в ней теряется не только очарование, но и смысл. Пришлось разработать целую систему, как превратить интервью – в языковой портрет персонажа так, чтобы это было не утомительно современному читателю, не заинтересованному ни в диалектизмах, ни в фольклористике. Ему и решать, насколько мне это удалось». На мой взгляд — удалось полностью! Прежде всего потому, что роман очень легко читается. И это — несмотря на всё вышеперечисленное. Лично я при первом прочтении буквально проглотил его часов за пять, за время рабочей поездки в областной центр и обратно, но это нисколько не означает, что это лёгкое, развлекательное чтиво — скорее наоборот, потому как вложено в него очень и очень много...

Перед нами история глубоко несчастной девочки-подростка Жени, которая не так давно потеряла мать, в результате чего заработала серьёзные проблемы с головой, связанные с поиском своего места в жизни и в социуме, которые осложняются ещё и тем, что своеобразное утешение она обрела в существовании воображаемого брата-близнеца, что называется по нынешним временам «проблемами гендерной самоидентификации», но к пресловутой «повесточке» никакого отношения не имеет. Подобное раздвоение личности влечёт за собой целый ворох последствий, начиная с уходов из дома, посещения «заброшек» и съёмок видео на краю крыш многоэтажек, откуда её приходится снимать сотрудникам МЧС, и заканчивая отсутствием по несколько дней аппетита, проблемами с личной гигиеной и ношением мужских вещей, тайно воруемых у отца, что, в свою очередь, приводит к издевательствам сверстников в школе, и тому факту, что с внешним миром Жу (как она себя теперь называет) общается только в Интернете, да и то от имени того самого воображаемого брата. Финал подобного поведения очевиден — психушка, медикаментозное вмешательство и различные терапии, осложнённые появлением в жизни Жу мачехи, которой стала одна из психологов, работающих с ней. Повествование начинается с того момента, как Жу оказывается где-то на Русском Севере, в селе Согрино, у своей условной родственницы Манефы Феофановны, к которой мачеха отправила её с благородной формулировкой — «отдохнуть от города, успокоиться и отъесться».

Далее рассказывать о сюжете, как это обычно водится у госпожи Богатырёвой, в принципе, особого-то и нечего, потому как нам всего-лишь покажут внутренние переживания городского подростка, столкнувшегося, как я уже упоминал, с живым бытованием фольклорной традиции, но здесь-то и начинается самое интересное. И главное тут — не верить аннотации! Согрино — это не глухое село, «затерянное где-то на севере». Да, солнце здесь практически не заходит в белые ночи, телефон здесь не ловит, и население, скажем так, весьма своеобразное, но здесь есть школа и магазины, для связи с внешним миром достаточно просто сменить симку и так далее, и тому подобное, но главное — в Согрино никого не удивить разговорами о людях, которые ЗНАЮТ, как «положить» ту самую травину, что найдёт потерянное; многие из жителей села понимают, что делать, если ночами душит домовой, и никого не удивляет тот факт, что покойник возвращается допить бутылку водки, которую он при жизни припрятал от жены на крыше бани. И вот здесь-то как раз просто необходимо повторить: ни в коем случае не верьте аннотации и рекламным блёрбам, за которые хочется оторвать их создателям руки, или чем они там пишут подобное! Читаем на лицевой стороне обложки: «В любви, как и в смерти, человек беззащитен». Рукалицо... Позвольте, но в книге НЕТ НИКАКОЙ ЛЮБВИ! Вообще! От слова совсем! Переворачиваем книгу: «Повествование Богатырёвой ультрафеминистистическое, в нём юные девушки легко «затыкают» за пояс серьёзных мужчин, правда, при помощи сверхъестественных сил, да ещё и сводят их с ума, но при этом стыдливы и берегут девичью честь. Таких девушек, которые не хуже мужчин, не хватает в нашей жизни». Не, может, конечно, про какие-то работы автора подобное сказать и можно, но причём тут «Белая Согра», посвящённая, ещё раз обращу на это внимание, психологическим проблемам девочки-подростка, которая никак не может определиться, кем она себя воспринимает — мальчиком или всё-таки девочкой? Эта книга — об обретении самой себя, своей женской сущности, насколько бы пафосно это не звучало, которое стало возможным только тогда, когда Женя/Жу столкнулась с миром, в котором нет всего «городского», фальшивого и наносного. Какой, на фиг, ультрафеминизм?

В завершение остаётся добавить, что после первого прочтения мне показалось, что в книге несколько «маловато фольклора», да и вообще по объёму и общей стилистике «Белая Согра» представляет собой скорее повесть, чем полноценный роман, и моя оценка колебалась где-то в районе 7-8 баллов. Основной претензией к тексту являлось даже не недостаточность вплетения в повествование фольклорно-этнографического материала, а тот факт, что девочку с НАСТОЛЬКО серьёзными психологическими проблемами оставили предоставленной самой себе, имеющей возможность бесконтрольно шляться по селу и его окрестностям, что и приводит, в итоге, к печальным последствиям. Но с того времени я прочитал эту книгу ещё дважды, и с каждым из прочтений всё яснее осознавал — нет, всего в ней в меру! И фольклорной составляющей (а она, повторюсь, совершенно бесподобна) и реалистичности в поведении Манефы Феофановны, которой доверили сложного подростка, зажатого тисками слишком многих условностей, освобождением от которых и является эта самая «бесконтрольность».

Одним словом — 10 баллов. Богатырёва в очередной раз подтвердила, что писать она умеет.

P.S. Бесконечно обидно, что ещё один анонсированный роман автора, «Ведяна», на бумаге так и не вышел. Учитывая совсем небольшой объём обоих произведений, могла бы получиться шикарная книга-перевёртыш, которую с любой стороны начинать читать можно, но на такие эксперименты издатели, по всей видимости, не готовы. Что неудивительно — проза Богатырёвой от мейнстрима бесконечно далека. Но я очень надеюсь, что своего читателя она найдёт.

Настолько книга пустая, что и начать-то свою рецензию не знаю, с чего. Давайте начнем с начала, верный путь.

Девочка Женя вроде как четырнадцати лет от роду потеряла маму. Так уж случилось, что родительница умерла по своим каким-то причинам. Девочка осталась с папой, который сам переживает горе, и помочь девочке не может. И девчонка постепенно приобретает нехилые проблемы с психикой, постоянно видя мать во сне, а потом уже и наяву, и в один прекрасный момент досматривается до психиатра. Тут, казалось бы, всё должно закончится хорошо, с помощью профессионалов, но этот самый профессионал в виде некой Марины начинает мутить с отцом девчонки, и лечение получается не особо эффективным. Ну где это видано, мешать работу и личную жизнь?

Психиатр, к которому у меня очень много вопросов, решает вопрос иначе. Она предлагает отправить Жу, она же Женя, к своим родственничкам в далекую деревню, в которой «из города» совсем не значит «из Москвы», они вообще далеко-далеко от столицы. Тут надо отметить, что я так и не уяснила, кем Марина приходится Манефе Феофанне, баушке из деревни, если последняя говорит лишь о своих двух мертвых сыновьях, да и невесток звать не Маринами. А, и девочку-подростка наши замечательные отец с психиатром отправили по адресу одну на поезде, а потом такси. Напомню на секунду, девочку с психическими проблемами. Одну. На поезде. Ребенка, мать его!

Но это все предыстория, часть которой мы читаем в некоторых главах-флэшбеках Жу. Основная история разворачивается в деревеньке, Согрино. Тут вступает в бой википедия:

«Согра — заболоченная кочковатая местность в поймах рек или на плоских водоразделах в Европейской части Российской Федерации и в Сибири, поросшая угнетённым мелким лесом (сосна, берёза, ольха) с примесью кустарника.»

Ну и остальную часть повествования девчонка мается, шарахается по деревне, погосту, пресловутым болотам, домам жителей, а так же гуляет в гости в соседние деревни. Важный момент — вследствие психических проблем у Жу есть неизменный спутник, брат-близнец. Он весь такой уверенный, нагловатый, веселый и вообще прям светлая часть личности.

Я предполагаю, что целью автора не было показать полноценное лечение психических проблем у современных подростков, но именно эта сторона в книге меня бомбила больше всего. Весьма неплохо показаны проблемы юной девушки, её добровольная самоизоляция, отгораживание от мира, выстраивание барьеров и уход от реальности, скатывание на темную сторону, мучительная гендерная самоидентификация. Но по факту помогло деуке выбраться и обрести себя не медикаментозное лечение, не помощь психиатров и психологов, не выдуманный воспаленным мозгом братец, а самое элементарное внимание и сочувствие. Звучит глупо, да? Но у меня создалось именно такое впечатление. Внимание жителей деревни, искреннее участие Маруси-не-настоящей, да и Маруси-настоящей тоже. Удивление местных ее видом, но при этом готовность принять ее такой, какая уж есть. «Мы вашего пацана привезли».

Несмотря на то, что книга опубликована в серии «Этническое фэнтези», к фэнтези она не имеет никакого отношения. Да, тут есть намеки на лешего, бабушкины разговоры на чаем про травину для поиска людей, про наговоры да сглазы, домовых, покойники ходят с коробками да у умывальника бреются. Но в контексте воспаленной психики девочки это совершенно не приобретает мистических налетов, оттенков или намеков. Нет, это воспринимается как просто полусонные видения подростка с бурной фантазией, наслушавшегося старух.

И моя большая последняя претензия — язык. На удивление, с языком деревенских жителей все ок. Все эти оканья, цоканья, уханья и прочие особенности деревенского говора — ок, супер, принято, понято, прочувствовано. А вот попытки изобразить разговор подростковый, «современный»... Как написала сама автор...

«Брат показывает facepalm»

Любое использование современного якобы подросткового сленга выглядит настолько натужно и неестественно, что из относительно интересной и необычной атмосферы книги выкидывает словно от пинка в жесткую реальность, где молодняк так не говорит. Некоторые словечки обыденны для интернета, для онлайн-общения, но тут-то речь про место, где сеть отсутствует. А некоторые словечки для нынешнего подростка вообще устарели. Поверьте, я знаю, о чем говорю. У меня младшая сестра, не так давно сама бывшая подростком, и, самое главное, дочь возраста главной героини (когда я об этом говорю, искреннее надеюсь не сдохнуть, как ее мама). Да и моя память еще относительно свежа.

Вот так ругаю, ругаю книгу, читала её, и думала, ну что за хрень, постоянно в сон от чтения тянет, даже если сразу после пробуждения возьмусь читать, да опять засыпаю от скуки. Но поругав произведение в рецензии, как обычно, думаю, чего это я... Книга-то неплоха, читабельна, необычна, в том числе и говором своим деревенским. Да, никакого отношения к фэнтези, тем более этническому. Да, местами нелепо и неестественно. Да, сама завязка вообще странноватая, девочку, нуждающуюся в серьезной помощи — и на деревню бабушке, даже не родной. Но вообще роман неплох с точки зрения внутренних переживаний маленького человека в период становления. И с внутренней стороны психически нестабильного человека.

Ведь Жу, в первую очередь, человек.

В деревню, к тетке, в глушь...

«Дорогой мой воображаемый друг, ты уже семь дней

все молчишь в моей голове, и в глазах темней,

и, хотя слова — не более, чем слова,

иногда мне кажется, что взорвется моя голова,

если их не будет.

Лемерт»

Девочка едет на каникулы к деревенской родне. То есть, даже не к родне, а к какой-то Марининой тетке. Ты ни малейшего понятия не имеешь, что за Марина но ассоциативный ряд, помимо воли, выстраивается: «Судьба барабанщика», с той же спокойно-отстраненной приязнью герой говорит о мачехе Валентине, которая укатила на море, бросив мальчишку. Нить, что свяжет «Белую согру» с самой пронзительной горько-нежной вещью Гайдара о взрослении, протянулась, и она не обманет.

Марина, в самом деле, мачеха, даже если официально еще не в этом статусе. Женщина ее отца. И она же психолог, помогавший Жу справиться с проблемами, которые возникли в результате серьезной психологической травмы. Что, скажете не бывает: врачебная этика и всякое такое? Ну, во-первых, она ж не с пациентом в отношения вступила, просто встретились два одиночества. Во-вторых, мы с вами не на в голливудском фильме, и Женя не курс психоанализа проходила, а едва не загремела в дурку, после того, как спасатели МЧС сняли ее с края крыши двадцатиэтажного дома.

Теперь они с братом сосланы на каникулы в эту глушь. Марина считает, что ей пойдет на пользу здоровая деревенская жизнь. Без интернета, потому что здесь даже связь не ловится (без телефона тоже, если вы еще не поняли). Ну, если брат, не так плохо. Да в том-то и дело, с братом явно что-то не то, об этом начинаешь догадываться очень скоро. То есть, когда рядом с тобой кто-то, кого другие не видят, вывод напрашивается. Я было подумала, что проблема связана с потерей брата: мальчик погиб, девочка не может смириться, пытается жить за себя и за того парня.

И нет, брат-близнец оказывается воображаемым другом, а переживает Жу смерть мамы, причины которой не объясняются. Вот была молодая кокетливая женщина, любила короткие юбочки и туфельки на каблучках, постила в инстаграмме букетики, подаренные папой с зашкварными подписями: «Пусечка принес. Чмоки-чмоки». А однажды легла в больницу и не вернулась. Папа страдал, но у него работа, друзья мужская привлекательность, наконец. Жу осталась со своим горем один на один, как большинство подростков эпохи интернета, не имея навыков реального общения.

Пока молодой симпатичный вдовец глушит горе работой, дочь, предоставлена сама себе, все глубже погружаясь в омут клинической депрессии. Осложненной снами о маме, приобретающими все более жуткий характер. Кто не мечтал, расставшись с любимым человеком, увидеть его во сне? Но когда из ночи в ночь и когда во сне знаешь, что мама мертва, это кошмар.

Вот тогда и появляется брат: дерзкий, безбашенный, уверенный в себе, какой Женя никогда не бывала, цинично остроумный, готовый дать отпор любому — как способ защиты. И эта психологическая, очень хорошо, кстати, выстроенная, линия книги, на самом деле второстепенная. То есть, фоном все время будет идти тотальное одиночество героини, желание стать незаметной, даже не намек на гендерную самоидентификацию, но жгучая тоска по сильному понимающему другу, которого за неимением создаешь из себя.

Главное здесь другое. Русский север, деревня в невероятной глуши, не потемкински изукрашенная сериалами, вроде «Участка» или «Жуков-2» (были, выходит, и первые). Но и не чернушное убожество абсолютного большинства обращений современной боллитры к деревенской теме. Они живут тут: бабки, тетки, мужики. Дети, есть даже четыре выпускника деревенской школы. Без спутниковых антенн и практически без интернета, хотя подозреваю, что, если забраться с мобильником на высокое дерево, как это делает герой «Осеннего солнца» Веркина, поймать сеть можно. Вопрос в том, что в контексте книги это становится ненужным, незначительным.

Потому что с первых страниц, с момента встречи городской девочки с этими странными, говорящими по-русски и словно бы не по-русски людьми, акающими, порой заменяющими «ч» на «ц»: хоцу; «щ» на «ш» «ешшо», «в» на «у» «деука» погружаешься в иной мир. Сказать, что Ирина Богатырева хорошо передает строй диалектной речи, ничего не сказать. То, что она делает с речевыми характеристиками — не мастерство даже, но возможность пить из источника живой народной речи, естественная как дыхание. Данная в сопоставлении со строем мыслей и внутренней речью жителя мегаполиса. Не в противопоставлении, а именно параллельным потоком, имеющим не меньшую ценность. Есть это, а есть то, и ни одно не должно умереть, чтобы другое жило.

И конечно, повседневный бытовой мифологизм. Предельная, до кристаллизации насыщенность им здешних реалий, вообще характерная для Севера, где человеческая жизнь тесно связана со стихийными духами, а умение договориться с ними, наладить отношения — в немалой степени способствует процветанию, если не вовсе выживанию. В скандинавской, другой северной, литературе, между прочим, тема отношений людей с элементалями, без конфликта с религиозностью, тоже значима.

В наших рассказах Лоры Белоиван, «Вьюрках» Дарьи Бобыревой приоритет городского взгляда дачников. У Богатыревой погружение в деревенскость и то, как она это делает, чистое наслаждение. Одна эпопея с травиной чего стоит. Я читатель достаточно искушенный, но с такой мифологемой встречаюсь впервые. То есть, мы знаем цветок папоротника и разрыв-траву, которые во многом созвучны. Однако в том и другом случаях цель — богатство, от которого не отказались бы, но по большому счету во главу угла не ставим. У здешней травины роль утилитарная. Помогать в нахождении жизненно важного для тебя потерянного.

«Всё, знашь, сложно жили, сложно, после войны-то – дело ли? Траву ели, всяку траву ели – эти вот, пистики. Ты знашь пистики-то? О, пистики – это… такие сладки! Нам казалось тогда: таки сладки, слаще ничего нету. А так, ну что мы видели, ни молодости, ничего не видели, хорошая моя, ничего. Двенадцати годов в колхозе за мужиков – и косить, и боронить, всё делали. С молоком бидоны возила, бидоны-ти тяжелей мине. Лес рубили, на сплав ходили, смолу курили. А сейчас – двадцать лет, а всё лялечки.»

У девочки умерла мама. На фоне переживаний начались психологические проблемы — боязнь общества и общения, замкнутость, как следствие — травля в школе и появился воображаемый брат-близнец. Воображаемым он был до тех пор, пока она не стала терять себя, боготворя брата-заступника. Да тут отец решил жениться на докторше-психологине, а дочку отправили на лето к бабке мачехи в глухую деревню. Где верят в наговоры и сглазы, смешно говорят и верят в лешего. От таких разговоров крыша съехала окончательно.

Жалко героиню. Мыкалась она неприкаянно. Её так и звали — блаженная. А она никак места себе найти не могла и покой в душе не ощущала. Я вспомнила подходящую фразу «мыть берет» — словно про нее это, про Женьку. Маятно ей и муторно на душе...

Финал чуть-чуть дает надежду на лучшее. А всю книгу читать запоем не получалось — и тоскливо, и интересно одновременно. И ни бросить, ни забыть. Хорошо, что объем небольшой. Да герои колоритные, как живые. Словно сама побывала в такой старинной глубинке. Одним словом, автор смогла удивить, — этот роман совершенная противоположность Кадын. Но я не пожалела