Джордано Бруно «Неаполитанская улица»

Впечатлен. Не потому, что пьеса такая уж яркая, — замечательна скорее полная утрата первоначального контекста, а значит – и радикальное изменение смысла. Советские комментаторы, конечно же, объявляли «Подсвечник» сатирой на шарлатанов и «неаполитанских подонков»; не сказать, чтобы этого в пьесе не было, но замысел ее понятен только в контексте, о котором говорит в своей книге Фрэнсис Йейтс («Джордано Бруно и герметическая традиция»).

Герои пьесы пытаются добиться того же, что и Бруно, однако пользуются негодными средствами. Конечно, астрологи смешны, — потому что не звезды властны над человеком, а человек над звездами. Разумеется, профан, вздумавший заниматься алхимией, заслуживает того, чтобы его ограбили жулики: разве он понимает, что такое истинная алхимия духа! Конечно, любовная магия не срабатывает, — потому что ее практикуют неверно. Какие глупости: сделать восковую фигурку любимой и, нагревая таковую, вызывать любовный жар; эгипетские талисманы, стяжающие небесные энергии, работают совсем иначе. Мошенники ссылаются на Гермеса Трисмегиста – слышали звон, да не знают, где он.

И нигде в пьесе это не сказано прямо. Но только с учетом подтекста становится понятен девиз на титульном листе (выпавший из перевода!): «В серьезности весел, в веселии серьезен». Джордано Бруно – этакий господин Алье из «Маятника Фуко»: человек, который весьма иронично относится к одержимцам, не желая понимать, что и сам – один из них.