Валерий Киселёв «"Мы не дрогнем в бою". Отстоять Москву»
- Средняя оценка:
- 10.00
- Оценок:
- 1
- Моя оценка:
-
-
прочит.
недочит.
хочу читать
не хочу читать
Язык написания: русский
«Мы не дрогнем в бою за столицу свою. Нам родная Москва дорога, — гремело из репродукторов осенью 1941 года, в разгар Московской битвы. — Нерушимой стеной, обороной стальной разгромим, уничтожим врага!»
Вот только в жизни всё не так, как в бравурных маршах. Судьба СССР висит на волоске. Советские дивизии истекают кровью на последнем рубеже — в полках осталось всего по сотне штыков. Сибирские пополнения тают на глазах. В небе чернo от вражеской авиации. Немецкие танковые клинья рвутся на восток, и до Кремля уже меньше 50 верст.
Но русская пехота стоит насмерть и умирает не дрогнув, ценой сотен тысяч жизней спасая Москву, перемалывая в беспощадных боях элиту Вермахта. И эта сжатая до предела пружина вот-вот должна распрямиться, нанеся гитлеровцам ответный удар..
2017 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 4 ]
Гвардеец, 2 августа 2020 г.
История первых месяцев боевых действий 137-ой Горьковской стрелковой дивизии, одной из немногих кадровых частей Красной Армии, которой удалось, отступая от самой границы и трижды(!) выходя из окружения, сохранить и знамя, и документацию, и штаб и ядро комсостава.
Читать про первые месяцы войны всегда тяжело, с одной стороны беспримерный героизм и самопожертвование, а с другой полная неразбериха, напрасная гибель десятков и сотен тысяч, и столько же наших попавших в плен. Урок для Советской Армии был очень горький. А здесь ещё и знаешь, что все фамилии, звания и события реальны. Книга, судя по всему создавалась на основе записей военного корреспондента дивизии Мазурина.
– Прибавить шагу! Приготовиться к бою! – понеслось по колонне. – Всем быстро к болоту!
Вольхина и еще человек пять-шесть, оказавшихся в колонне последними и отставшими, догоняли немцы.
Они шли редкой цепочкой, лениво постреливая и громко переговариваясь.
– Я больше не могу…
Вольхин оглянулся. Он и этот боец были последними, все из их отряда скрылись в лесу. Боец сидел на кочке, тяжело дыша и опустив голову на грудь.
– Вставай! Убьют же!
– Не могу… Ты иди, лейтенант… Запомни: Солдатов я, Иван, с автозавода. Скажи ребятам нашим…
Вольхин пошатнулся, хотел было поднять его, но сам с трудом удержался на ногах.
– Оставь, браток, смерть пришла…
Метров через двести, оглянувшись, Вольхин увидел, как к Солдатову подошел немец, приставил к его голове автомат и дал короткую очередь…»
А идти они не могли потому, что не ели и почти не спали по трое-четверо суток и при этом каждый день вступали в боестолкновения с наседающими немцами.
Из последнего окружения вышло около шестисот человек, но как говорит один из героев книги, «все слабые физически и морально остались там, на болотах». А для оставшихся в строю выражение «так закаляется сталь» было не просто красивой фразой. Насмотревшись на сожжённые деревни, колодцы заваленные детскими трупами, расстрелянных и повешенных жителей, эти люди готовы были стоять до последнего. И они стояли, несмотря на то, что восемьсот человек занимали фронт протяжённостью пятнадцать километров, что один пулемётный расчёт приравнивался ко взводу, а командир полка после приказа идти в контратаку поднимал из окопов по тридцать человек, всех способных идти в бой.
Тяжелейшие бои в районе Мценск-Ефремов (против дивизии полковника Гришина воевала 7-ая пехотная дивизия Вермахта, элитная часть, в которой когда-то служил Гитлер и которой перед войной командовал начальник немецкого Генштаба Гальдер), когда после каждой атаки подразделения теряли половину личного состава, пополнялись маршевыми ротами, отступали и снова контратаковали, привели к тому, что кадровый командирский и сержантский состав был выбит на 95%, сержанты командовали ротами, но при этом был сохранён сам боевой дух дивизии, молодому пополнению было с кого брать пример и именно поэтому дивизия не была расформирована, как многие другие части, а закончила войну в Восточной Пруссии.
И напоследок — оцените драматизм ситуации, да и вообще саму вероятность вот такого случая!
– И как же отбились? – спросил Васильев.
– Пулеметы на фланги выдвинули, отсекли пехоту. А женщины в это время и перебежали к нам. Не все, конечно, – вздохнул Кустов.
– Дмитрий Михайлович, – вступил в разговор капитан Лукьянюк, командир батальона связи. – Послушай, какие бывают встречи и судьбы на войне. Когда те женщины к нам перешли, а все изможденные, оборванные, многие с детьми, без слез нельзя было смотреть, подбегает ко мне мальчонка лет семи, в лаптишках, пиджаке рваном. «Дяденька, дай хоть кусочек хлеба!» – а сзади мать его идет, с другим ребенком на руках. Я приказал ездовому взять из вещмешка сухарей, и в это время из дома выбегает мой командир роты Рыслин, и этот мальчик бросается к нему и кричит: «Папа! Папа!» Рыслин увидел его: «Сынок!» А женщина с ребенком так на снег и повалилась. Сцена была ужасная… – Лукьянюк замолчал на минуту, проглотил комок в горле. – Я приказал Рыслину отвезти жену и детей в тыл, покормить, помыть, отчистить от вшей. Дали ей одежды, что нашлось, военной, и отправил он ее к матери, в Тамбов. Оказалось, что Рыслин отступал от самой границы, семью оставил там, жена с детьми двигались на восток, но никак из окружения выйти не могли и вот оказались здесь. А маленький у ней где-то при бомбежке был ранен в ручку. – У Лукьянюка опять подернулись влагой глаза...»