Леонид Андреев «Ипатов»

В рассказе «Елеазар» люди теряли волю к жизни после того, как посмотрят в глаза человека, три дня пробывшего в могиле и видевшего ту сторону. Из черных глаз Елеазара на них смотрели бесконечность, пустота, мрак.

«Смотрел Елеазар спокойно и просто, без желания что-либо скрыть, но и без намерения что-либо сказать — даже холодно смотрел он, как тот, кто бесконечно равнодушен к живому. И многие беззаботные люди сталкивались с ним близко и не замечали его, а потом с удивлением и страхом узнавали, кто был этот тучный, спокойный, задевший их краем своих пышных и ярких одежд. Не переставало светить солнце, когда он смотрел, не переставал звучать фонтан, и таким же безоблачно-синим оставалось родное небо, но человек, подпавший под его загадочный взор, уже не чувствовал солнца, уже не слышал фонтана и не узнавал родного неба. Иногда человек плакал горько; иногда в отчаянии рвал волосы на голове и безумно звал других людей на помощь, но чаще случалось так, что равнодушно и спокойно он начинал умирать, и умирал долгими годами, умирал на глазах у всех, умирал бесцветный, вялый и скучный, как дерево, молчаливо засыхающее на каменистой почве. И первые, те, кто кричал и безумствовал, иногда возвращались к жизни, а вторые — никогда.»

В этом рассказе купец Ипатов также начинает постепенно умирать, но потерял волю к жизни он совершенно внезапно и необъяснимо.

Казалось бы, главное событие, ставшее причиной его болезни — разорение. Но! «Да и не так уже плохо обстояло у Ипатова: по окончании всех дел остался у него двухэтажный дом на Зацепе и тысяч пятнадцать чистого капитала, — при бодром расположении хоть снова дело начинай. Он и начал бы, так как при своих годах и седине телом был крепче сыновей и племянников, — не порази его душевная болезнь.» «Началась болезнь с молчания и слез.» Видимо, очень сильно во мне влияние реализма — хочется, чтобы было объяснение. Возможно, какое-то страшное событие произошло и после этого началась болезнь, но Андреев даже намека не дает на такое событие.

Единственное и довольно туманное объяснение, которое я смог сформулировать, заключается в том, что над Ипатовым навис суровый рок, мотивы которого не дано понять простым смертным.

«Есть мера греху и возмездию, и над жизнью всех людей и судьбою ихнею зрится дух справедливости, но от жизни Ипатова отошел дух справедливости, безмерность страданий кощунственно превысила меру греха, и стал человек как бы игрушкою в руках свирепого беззакония.»

«Немец с ненавистью посмотрел на его равнодушное лицо и вдруг сердито сказал:

— И с вами то же будет.

— За что? — удивился и даже усмехнулся Никитин. — Я ничего такого не сделал.

— А он сделал?

Тут оба они, при этих простых словах, вдруг поняли и почувствовали, что не нужно человеку вины, чтобы на всю жизнь стать несчастным и без меры наказанным.»

Написано произведение, как и всегда у Андреева, великолепным языком, с использованием его любимого приёма доведения какой-либо эмоции, явления, события до крайности, до предела. Я бы даже сказал, за пределы всех разумных границ. Описание болезни Ипатова, начавшейся так внезапно, перерастает в нечто немыслимое: «И двенадцать лет, не смолкая, неслись из чуланчика стенания, и двенадцать лет, не осушая глаз, плакал от неведомого, ужасного горя несчастный купец.» Затем: «а глаза-то вытекли, а глаза-то вытекли, а глаза-то вытекли у купца, вытекли!» Затем еще сильнее: «Но что же это за горе такое, которому нет конца и предела, которое не насыщается ни временем, ни слезами, которое не спит и не дремлет, а бодрствует в ночи, которое не приходит и не отходит, а стоит вечно, не имеет над собою закона, — что же это за страдание такое?»

Рассказ этот странно притягателен. Хочется перечитать и найти какой-то упущенный момент. Возможно, там и кроется объяснение этой болезни, этого запредельного страдания. Но нет ответа, нет объяснения...