Проходной роман «Шум прибоя» был написан Мисимой до «Золотого храма». Речь в этой книге идет о чистом и взаимном чувстве между простым рыбаком Синдзи и дочерью местного богача Хацуэ. У юного Синдзи за душой нет ничего. Его мечта приобрести лодку, чтобы заниматься на ней перевозками и таким образом зарабатывать деньги. Он живет с матерью и младшим братом. Мать – ныряльщица и, пока Синдзи не нанимается на лодку, кормит своим занятием всю семью. Младший брат еще школьник. Как-то Синдзи увидел Хацуэ, и с тех пор его не покидало теплое чувство к ней. Оно оказалось взаимным. Отныне Синдзи мечтает о встречах с девушкой. Они происходят в разных местах, у храма, в развалинах наблюдательного пункта, где обнаженная Хацуэ сушит свою одежду у костра. Чувство только разгорается, но Хацуэ не спешит вступать в связь с Синдзи. Она сделает это только после свадьбы. Тем временем по острову распускают грязи слухи про молодую пару. Слухи доходят до ушей отца Хацуэ, после чего тот запрещает девушке любое общение с ним. А еще местный заводила из молодежного кружка Ясуо попытался напасть на Хацуэ, когда та ночью приходила за водой. Еще бы, ведь Ясуо все считают будущим мужем девушки. К старику Тэруеси, отцу Хацуэ, просить за сына приходила мать Синдзи, но старик отказался ее принять. Синдзи это оскорбляет, но он ничего не может поделать. Однажды в ветреную погоду Синдзи удается проявить себя на катере. Обмотанный канатом, он смело бросается в воду и плывет к бакену, чтобы привязать катер к нему. Эта новость доходит до ушей отца Хацуэ, после чего он сразу же меняет мнение о молодом человеке. Отныне Синдзи и Хацуэ – жених и невеста. Небольшой роман на этом кончается.

Проходным эту книгу Мисимы делает отсутствие даже малейшего проникновения во внутренний мир персонажей. Мисима в основном поглощен описанием бесхитростных, но очень сильных и искренних чувств между юношей и девушкой. Делает он это простыми словами, описывая все как есть – ярко, лаконично, но очень скучно и банально. Мисима не испытывает потребности в сравнениях и метафорах и предпочитает просто называть вещи своими именами: здесь любовь и молодость, там море и разлука. «Шум прибоя» — это лубочное произведение, где персонажи не достигают художественной убедительности и значимости. Все изображено как на открытке. Остров, где живут рыбаки, промышляющие осьминогами, обнаженные женщины-ныряльщицы, к которым со своим товаром подходит коробейник, юный школьник, отправляющийся в экскурсию на большой остров, суровый старик Тэруеси, который легко меняет мнение, прослышав о подвиге Синдзи. Эти персонажи не выражают ни духа Японии, ни ее народа, поскольку примитивны и не воплощают реального жизненного опыта по причине опять же тотального игнорирования писателем внутреннего мира этих людей. Мисима написал роман, представляющий собой голую манифестацию чувства любви и радости от осознания молодости. Здесь он полностью избегнул неудобных тем, составивших его славу, а именно гомосексуальности и страсти к разрушению. В «Шуме прибоя» явлен безобидный Мисима, восторженно глядящий на самый расцвет жизни, ведь Синдзи и Хацуэ еще нет и двадцати. У них могут быть белоснежные или, наоборот, загорелые тела, они здоровы и физически, и душой, они красивы и жаждут любви, и в этом им не помеха даже бедность. Таков Мисима в своих проходных романах, где он поет гимн телу и природе.

Пинчон и здесь любит перепрыгивать с одного на другое, поэтому понять, о чем он пишет действительно непросто. По сути, он попытался распространить закон термодинамики на компанию будущих хиппарей, и шире — на всю культуру. Но галактика, двигатель и культура действительно не являются закрытыми системами, и уж тем более изолированными, для которых только и работает закон об энтропии. Пинчон сложен, непонятен, и характерен некоторым однообразием своей сложности, наиболее полно проявившейся в «Радуге тяготения». Поэтому читать его утомительно. Но если в «Радуге тяготения» была пронзительность и мощная эзотерически-философская компонента, то «Энтропия» этим похвастаться не может. Даже несмотря на то, что она является программным произведением писателя, необходимым для понимания его творчества.

Книга, безусловно, экспериментальная и трудночитаемая, но здесь важно как минимум то, что ее автор воплощает борьбу против тотального капитализма, исходящую именно от американца. В «Космополисе» много литературных наворотов, которые делают книгу несколько вычурной, взять хотя бы диалоги Эрика со своим убийцей. Здесь долгие философские копания в стиле почти Достоевского, хотя и написанные на принципиально другом языке, смотрятся очень странно и чуждо, а главное, совершенно противоестественно, особенно когда Эрик стреляет себе в ладонь. Но, с другой стороны, очень емко выписан сам тип персонажа вроде Эрика — молодого и развращенного миллиардера, ищущего чем бы еще развлечься и начинающего уже в 28 лет фантазировать о бессмертии. Это человек без ценностей и без целей, он прожигает жизнь и очень тонко чувствует угрозу своему благополучию уже со стороны простого течения времени. Также в заслугу Делилло может быть зачислена попытка создать образ человека с постмодернистским мировоззрением, что пока лучше всего разработано скорее в философии, чем в художественной литературе. Делилло делает первые наброски к обществу тотального капитализма, в которое мы вступаем. Общество, в котором протест становится частью капиталистической системы. И здесь совершенно неважно, до или перед кризисом была написана книга. Важно, что ее проблематика будет становиться все более и более актуальной. Тем более актуальной, чем более весомым будет становиться роль виртуальных капиталов и как следствие виртуальной жизни.

Хорошо показано то, как формируется общественное мнение и как маркетинговые механизмы приобретают власть над обществом. В сущности, рассказ даже не является фантастическим. Не будь в нем некоего «визора», пожалуй, он сошел бы за вполне реалистическую зарисовку о ближайшем будущем в рамках холодной войны глазами американцев. Тем более что в Японии, например, производство личных бомбоубежищ было коммерчески освоено, так что ничего фантастического в этом нет.

Занимаясь вопросами подлинности реальности, Дик создал собственную литературную парадигму. Как следствие он, с одной стороны, постоянно повторяется, с другой, генерирует множество микро-идей, которые не перестают удивлять. Этот рассказ как раз о такой микро-идее. Дик фактически распространил идею машины Тьюринга на процесс мировосприятия как такового. И задался вопросом: а что будет, если с такой машиной начать экспериментировать? До каких-либо философских обобщений Дик здесь не доходит, но радует сама визуальная картинка происходящих в мировосприятии перемен.

Еще один рассказ, показывающий, что у советской литературы были собственные выходы на те культурные парадигмы, которые потом стали доминировать в Европе. Рассказ «Лиомпа» — это предвосхищение экзистенциализма в варианте Сартра, точнее сартровского романа «Тошнота». Олеша, разумеется, более краток и менее «философичен», но это совершенно тот же ход мыслей и совершенно тот же подход. Оппозиция имен и вещей, сам акцент на взаимоотношения человека и вещей плюс тематика смерти как развеществления — все это позже будет развито в «Тошноте» у Сартра.

Рассказ интересен своей художественной емкостью. В ряде микроновелл, составляющих этот рассказ, Акутагава дал яркий образ не только образцового высшего чина императорской Японии, но определенных изменений в отношении общества к милитаризму. Акатугава продемонстрировал минимализм высшей пробы — использовав всего пару зарисовок, сумел нарисовать этакую гравюру Японии переломной эпохи. Черно-белую, зато точную.

Удивительный пример психоделической темы в советской литературе. Вроде бы ничего особенного, а все равно визуальный ряд в рассказе так выстроен, что на ум невольно приходят синтетические симулянты серотонина. Да и сама идея дать рассказу такой пошлый заголовок означает как раз то, что рассказ этот о несколько извращенной любви, в творчески позитивном смысле. Советские идеологемы, психоделика, визуальное богатство при минималистической технике плюс существенные дозы милой иррациональности — все это отличает стиль Олеши и данный рассказ, в частности.

Действительно, есть мотивы, напоминающие о «Пикнике на обочине». Гибсон здесь ничего не разжевывает, предпочитая сохранить элементы тайны. Хотя баланс между тем, что подано ясно, и тем, что надо додумать самому, выдержан не очень ровно. Во многом по причине ломаной структуры. Но вообще приятно, что хоть у кого-то из «киберпанков» есть амбиции сочинять менее прямолинейные тексты, например, по структуре. И ведь сколько плюсов это дает если не к глубине, то хотя бы к атмосфере. Вряд ли Гибсон, лишь слегка коснувшись темы космического страха, сказал что-то новое. Но тут важно задавать саму тенденцию обращения к более серьезным вопросам. Пока что их в основном подменяет вторичная шелуха: так называемая «психологическая проработка персонажей» и так называемая «научная компонента фантастической идеи». «Так называемые» — потому что искусственные и вставляемые только потому, что «так требует жанр». Хотя куда эффективней было бы следовать линии Гибсона, предложенной, например, в этом рассказе.

«Рассказ о вреде наркотиков», «научно обоснованно доказывается невозможность контакта людей с НЛО», «не фантастика, а пример «плохого трипа»» — замечательные отзывы от людей, видимо, плохо знакомых с юнгианской психологией, на положения которой Гибсон здесь ссылается вполне открыто. На самом деле, это рассказ как раз больше всего похож на переложение некоторых юнговских идей об НЛО, что прекрасно — тем более для американской фантастики, обычно мало озабоченной тем, о чем говорят серьезные люди вне чисто научного лагеря. Поэтому уже одним этим Гибсон здесь на голову опережает тех, кто высасывает из головы какие-то декоративные измышления, видимо, многими на этом сайте почитаемые за «настоящие фантастические идеи». Одновременно в рассказе порадовала сложная структура, кое-какие отсылки к фрагментам реальной американской истории и вообще более умный и менее прямолинейный подход к теме Американской мечты, который показывает, что она все-таки не так уж проста и не исчерпывается вбиваемой нам в голову парадигмой потребления.

Ума не приложу, и что такого прорывного в рассказе? Всюду один и тот же «комплекс киберпанка»: берется какая-нибудь чисто кибернетическая фишка (давно затертая до приема, либо спроектированная из такого приема методом параллельного переноса), после чего на нее накручивается сладкая вата эстетического шмотья, которое ВООБЩЕ не имеет НИКАКОГО отношения к сути излагаемых событий. Ужасные корпорации, борьба интересов, могущественные изгои — все эти стандартные и легко-тасуемые сопли обрисованы кое-как и без знания других произведений цикла выглядят дешевым филлером для фильмов категории Б. Проблема в том, что углубляться в детали такого мира даже желания нет. По причине хотя бы тупорылых американских персонажей, чьи дуболомные диалоги можно было уже давно запатентовать и жить на проценты. Как раз таким, как Гибсон, видимо. Впрочем, надо его еще почитать, конечно, но впечатление от рассказа отвратительное. Вторичное наукообразие для наукообразия, идейный план в плену у эстетики и примитивная триллерная мотивация. Неужели Гибсон действительно считает, что тему переноса информации в голове можно раскрыть двумя драками, десятком персонажей, о которых забываешь на следующей странице, и развязки а-ля ООО «Кэш-Бизнес-Мозг»? Понятно, что это всего лишь рассказ, но все же.

У Стерлинга есть внятная, легко формулируемая идея: «Жизнь развивается подвидами». Она лежит в основе «Схизматрицы», только вот, к сожалению, получает слабое развитие. В принципе Стерлинг сделал обычный политический триллер, в котором важно не то, каковы есть механисты и шейперы, а скорее то, что они борются, ведут шпионские войны, наращивают вооружение и т.п. Короче, перестрелка и политика важнее фантастического концепта. Поэтому все киберпанковские навороты остаются просто бонусами, хотя их и не мало. Другое дело, что они выглядят несколько автономными и не столь уж прорывными в плане оригинальности, как хотелось бы. Не думаю, что идея видеокосметической программы или «Зеленый экстаз» (содранный не иначе как с психоделиков мескалиновой группы) может как-то радикально изменить парадигму сего произведения с приземеленного и пустоватого экшена на какое-нибудь реальное видение будущего социума в его эволюции или альтернативе. Так что в целом Стерлинг скорее разочаровал. Филипом Диком до него была создана целая философская платформа с одновременным выходом на эзотерику и киберпанк, а Стерлинг взял из нее какие-то дешевые внешние цацки. Жизнь развивается подвидами, уровни сложности Пригожина... да на фиг все это нужно, если потом появляются пришельцы, воплощающие кошмар обычного биржевого маклера? Подставьте Дарта Вейдера, Карабаса Барабаса или Кинг Конга — ничего не изменится. Но стиль и слог хороши, присутствует все же некая минимальная концентрация интересных размышлений, поэтому 8.

Интересная книга, безусловно, на это скорее пример искусства слова, а не искусства фантазии или мысли. Нельзя не признать, что Айваз весьма тонкий мастер по части описаний и создания специфической сновидческой атмосферы. Посредством свежевылепленных словесных скульптур он умеет выражать и тонкие ощущения, и невидимые образы. Но одновременно это и беда романа, который начисто лишен вразумительной сюжетной структуры и подчас превращается в игру слов. Визуально мир Айваза весьма произволен и совершенно не органичен, в том время как все содержательные обобщения, обособленными кусками подаваемые в разных частях романа, выглядят просто приложением, болтающимся независимо от повествования. Эти самые приложения иногда способны прояснить нелепость нарисованного иррационального мира, но было бы куда лучше, если бы и сам мир обладал внутренней иррациональной логикой, а не выглядел пестрой и безвкусной мешаниной. К сожалению, облик «другого города» в итоге являет нам лик пустоватой постмодернистской реальности. Череда всех этих бесконечных образов в общем-то не обладает большой силой. Кто-то скажет, что это сюрреалистические образы, но на деле они скорее «математические», поскольку буквально высасываются из пальца-мозга. Картинки получаются яркие, хотя не всегда оригинальные и благоприятные для глаз, но вот по части событий и динамики Айваз совершенно не силен. Этот недостаток отчетливо виден в примитивном линейном построении, в рамках которого герой книги переходит из одного места в другое и везде находит временного собеседника, сообщающего сведения о таинственном городе. Раскрашенный и в то же время утомительно бледный «Другой город» тем более удручающ, что часто Айваз делает потрясающие находки, подчас даже эзотерического плана в духе Майринка. Но сомнительно, что эффект книжки-раскраски — это чисто издержки перевода на русский. Все-таки маловероятно, что, например, сцена драки человека и акулы на шпиле храма (!) обладает какой-то специфической чудесностью на чешском.

Глубоко вторичное произведение, причем не какому-то конкретному автору, а по самой тенденции для прикола так взяться за психоделическую тему и что-нибудь сварганить, авось проканает (типа под действием наркотиков все само собой обретет эффект и смысл). Но даже не это неприятно. Неприятен скомканный язык и особенно «американизированные» диалоги, утомительно хлесткие и бесполые. Все издергано, глаза болят читать. Тем более что разницы между персонажами, когда они говорят, не чувствуется вообще. Плюс какое-то постоянное нагнетание атмосферы (не особенно впечатляющее, впрочем), типа автор нам приготовил что-то особенное. Хотя ничего особенного там нет. Может, замысел с перьями и идея развязки и могли бы впечатлить, но это точно не случай Нуна, который предпочел сделать акцент на т.н. «яркости образов» — т.е. в его случае на бессмысленной «психоделической аппликации», за которой решительно ничего не стоит, кроме разве самого факта, что она психоделическая. Да и вообще если Нун что и прорабатывает, что скорее неглубокую и вполне узнаваемую клубняковую жизнь торчков, где, правда, тоже проигрывает со счетом 10:0 иным, более осмысленным авторам. А о наличии у него какого-либо бэкграунда в вопросах «психоделии» на уровне хоть сколько-нибудь выше кухонно эстетического, лучше, наверное, не говорить. Признаки, конечно, есть (не утверждаю, что автор полный дурак), но перелопачивать целый том ради этих крох — увольте...

Купился на оброненные в отзывах слова «андрогинное существо», хотя надо было обратить внимание, что они не в аннотации. Ожидал, что книга будет о реальном андрогинном существе (не зря ведь автор появился на сайте как фантаст) с полным погружением в его психологический мир, но оказалось, что это обычная сентиментальная история без каких-либо интересных идей. Мимоходом Эверс, конечно, дал пару интересных наблюдений, но это абсолютное ничто на общем романтико-приключенческом фоне. Последние главы вообще невозможно читать, плавая в потоках убийственного елея («бездна страсти», «вихрь чувств» и т.п.), не говоря уже о примитивнейших сюжетных ходах, взятых на иначе как из бульварных романов. Лучше бы Эверс вместо этой дешевой чепухи посерьезней описал мотив андрогинности. Цены бы не было. А так — очередная примитивная поделка, где метафизическая идея не получила ни малейшего развития.

Ставлю 7 за «экзотичность» автора и в общем-то выдержанный стиль, реальная оценка между 5 и 6.