Первое упоминание Дональда Трампа в творчестве Кинга:). Походя, и совершенно нейтральное. Кто бы мог подумать, что через сорок лет ни одна кинговская книга не обойдётся без ритуальных проклятий в адрес Величайшего Зла в истории Америки (после Никсона, конечно)!

Продолжим о нейросетях. Ещё одна вещь, вдруг ставшая злободневной – азимовские рассказы о роботах. Когда я читал их пару десятков лет назад, три закона робототехники показались мне классной художественной метафорой. Именно метафорой – позитронным аналогом заповедей, позволившим Азимову исследовать этические и психологические вопросы НФ-средствами. Как реальную техническую идею я их не воспринимал. Дело в том, что в те времена нейросети представляли собой эксперимент, слабо известный широкой публике (А когда Азимов начинал писать эти рассказы, не было не только нейросетей, но и компьютеров вообще!). А для традиционных программ три закона избыточны и откровенно бессмысленны. Ведь обычная программа со сколь угодно сложным поведением жёстко детерминирована, все её действия абсолютно предсказуемы. Сам код, каждая его строчка служит ограничителем поведения, никакие «высшие заповеди» не нужны. Но нейросети – нечто совсем иное. Это программа, которая сама себя программирует, формируя «чёрный ящик» с неясным механизмом действия. Образующуюся структуру связей теоретически проанализировать можно, но практически это не реальнее, чем читать мысли по энцефалограмме. Поведение программы становится волнительно непредсказуемым. А значит, нам нужна надстройка над нейросетевым «подсознательным» – суперЭго, набор абсолютных императивов, подавляющих нежелательную активность программы. Азимовские законы из художественного приёма внезапно превращаются в актуальное техзадание. И, кстати, поскольку мы более не в состоянии построчно анализировать поведение нейросети, нам нужны специалисты, способные объяснять и предсказывать её поведение на основе неких абстрактных крупноблочных моделей, ну, то есть примерно так, как психологи работают с человеческой психикой. Добро пожаловать, мисс Кэлвин!

Мне нравится находить такие вещи, которые писались авторами, как некий гротеск, шутка, или просто игра ума, а потом... раз!... и воплотились в жизнь почти дословно. Сейчас настало время «Силы воображения». Текущий триумф нейросетей перевёл рассказ из жанра сатирической фантастики в НФ ближнего прицела, если не в реализм. Я не удивлюсь, если уже сейчас какой-нибудь вполне живой художник

А вы знаете, что уже существует профессия промт-инженера — человека, правильно формулирующего запрос к нейросети, с тем чтобы она выдала нужный «продукт творчества»? Именно этим занимаются «писатели» у Саймака, именно для этого ещё нужны живые люди в полностью механизированном процессе. Проблема в том, что ни саймаковы машины, ни наши нейросети не способны к реальному творчеству, а лишь к выдаче усреднённых компиляций труда устаревших и нетехнологичных живых творцов.

Впрочем, глядя на современные писательские онлайн-платформы с книгами, точнее с «продами», конвейерно конструируемыми по ограниченному набору опций («любовный роман — бывшие муж и жена, очень эмоционально, измена», «молодёжная проза — властный герой, встреча через время, дети и нежная героиня»), понимаешь, что никаких нейросетей для механизации писательского труда не нужно. Сами справимся.

Ещё одна история про гангстера и его подружку. Романтический наёмный убийца с золотым сердцем и девица в беде. Нуар языком XXI века, перемежающийся сценами «зачистки» Эль-Фаллуджи и ритуальными проклятиями в адрес Трампа (и, немножко, Путина). Написано, как всегда, крепко, хотя мне психологически более интересной показалась первая часть, там где убийца, вынужднный несколько месяцев вести «нормальную» жизнь, незаметно врастает в существование провинциального городка с грилями по выходным, пивом на крыльце и игрой в «Монополию» с соседскими детишками. С момента же появления Главной Героини история покатилась по довольно накатанной колее.

Меня, однако, больше всего зацепил не сюжет, не интрига, а те места, где Кинг устами героев рассуждает о сущности писательства, о восторге миростроительства, о том как вымышленная жизнь на часы становится реальнее настоящей. Вот это описано просто здорово, так что ощущаешь лютую зависть к мастерам пера и клавиатуры.

P.S. В моей домашней библиотеке лет тридцать обретается купленная неизвестно кем «Тереза Ракен». Теперь, после кинговской рекламы, прочитаю, пожалуй.

Когда я в юном возрасте читал антиутопии, я воспринимал их как гротескные, заведомо нереализуемые изображения современных проблем. А сейчас за окном вижу мир, сшитый из кусков антиутопий. Немного «451 градуса», немного «Машины времени»… Но есть одна антиутопия, которая сбылась не кусочно, а на все 100%, до строчки. Да, эта та, где…

… СМИ уже не пытаются подбелить чёрное, а просто нарекают чёрное белым.

… где на Переферии вечно идёт война, но её называют, как угодно, только не войной.

… где переписывают прошлое и «отменяют» отдельных личностей, народы и культуры.

… где дискуссии глушат «пятиминутками ненависти» («ты расист!», «ты сексист!»… ой, нет, это не оттуда).

… где высокотехнологичный Большой Брат знает о тебе всё.

… где сознание форматируют уродливым новоязом.

Но почему из всех предсказаний сбылось самое мрачное и нереалистическое? Можно мне в другую книгу? Черт с ними, со Стругацкими и Булычевым, пустите хотя бы к Хаксли…

«Инек, — прошептал Улисс. — Инек, брат мой...»

Клиффорд Дональд Саймак — кот Леопольд научной фантастики, который верил, что все ребята, если постараются, смогут жить дружно, что Вселенная полна не монстров, а людей. Разных обличий, разных мироощущений, но людей. Братьев. Сейчас так писать практически невозможно, мы живём в эпоху, когда любое доброе чувство выглядит в лучшем случае чудовищной наивностью, а в худшем — попыткой развода, в эпоху тёмного фэнтези, антиутопий и постапокалипсиса. Хорошо, что остались старые книги, которые можно открыть и очутиться, например, в глухом уголке Висконсина, где в заброшенном яблоневом саду стоит старый дом, откуда разбегаются дороги в бесконечные сияющие миры...

«Отдельно нужно сказать об игре «Угадай Снотворца!», в неё втягиваешься помимо воли». (с) lammik

А посмотрим, угадал ли я.

Говард — Говард Филипп Лавкрафт, обладатель буйного извращённого воображения

Клифф — Клиффорд Дональд Саймак, поклонник сельской пасторали

Роберт — Хайнлайн, главный милитарист НФ, первый Великий Мастер

Филипп — Фармер, любитель экзотического секса

Андре — Андрей Круз, король «выживанчества»

Ганс — Христиан Андерсен со своим оловянным солдатиком (правда, говорят, на самом деле он не любил детей)

Михаил — Михаэль Энде, белый пушистый дракон без крыльев

Джон — Рональд Руэл Толкин, любитель твидовых костюмов, «самый сильный из нас»

И те, кто только упоминались:

Диана — Уинн Джонс

Джеймс — Барри

Анна Эмилия — Линдгрен (а я и не знал, что она не только Астрид)

Генрик — Януш Корчак (настоящее имя Ерш Хенрик (или на польский лад Генрик) Гольдшмит, тоже пришлось гуглить)

Любовь к Мастерам — наверное, самое живое, тёплое и ламповое, что есть в книге.

Веркин вообще певец уныния, но здесь он переплюнул себя самого. И хотя в повести ничего реально страшного не происходит (строго говоря, в ней вообще ничего не происходит), картинка получается, как сказал другой писатель, такая, что остаётся лишь пририсовать сбоку осину и на ней повеситься. Невероятно красивый и щемяще печальный пейзаж последней осени перед зимой, которая никогда не кончится. А Веркина я больше не читаю, несмотря на весь его талант. Жизнь и без того грустная штука.

«Тайна Эдвина Друда» навсегда останется непревзойдённой. Не из-за блестящего исполнения, и не потому, что загадка преступления такая уж запутанная, а потому что книга не закончена. Маг показал нам фокус, а обязательного разоблачения не состоялось по весьма уважительной причине – смерти писателя. Нет, мы, в общем, догадываемся, в чём там дело. Диккенсу, писавшему во времена наивной юности детектива, могло казаться, что он ух как здорово замаскировал подсказки. Но мы, натренированные Агатой Кристи, с лёгкостью их щёлкаем. Мы п о ч т и уверены в том, что случилось с несчастным Эдвином Друдом, кто его убил, и даже, что он сделал с телом. Ключевое слово здесь – «почти». Потому что, а что, если мы ошибаемся? Что, если Диккенс задумал нечто сногсшибательное, переворачивающее всё с ног на голову и приводящее читателя в шок и трепет? Что, если Эдвин Друд жив? Что, если джентльмен в конце книги вовсе не джентльмен? Что, если… Пустота в конце книги заполнена лишь туманом, из которого мы вправе лепить образы, превосходящие всё, что мог придумать автор.

«Тайна Мари Роже»:

а) самый скучный из всех пяти детективных рассказов Эдгара По;

б) величайший триумф классического детектива.

По поводу пункта а): нам рассказывают историю довольно банального преступления, с детальным описанием улик и обстоятельств и педантичным вычислением преступника безо всяких «вот это поворотов!».

По поводу пункта б): одна из постоянных претензий к классическому детективу – неправдоподобность. Ваша хвалёная дедукция, говорят они, абсолютно неприменима к реальности, любой из ваших «великих сыщиков», столкнувшись с настоящим преступлением, позорно сел бы в лужу. Так вот, в «Тайне Мари Роже» изложена история реального преступления, лишь изменены имена и географические названия. Но это ещё не всё – на момент написания это преступление не было раскрыто. И, наконец, вишенка на тортике – уже после издания рассказа преступление раскрыли, и разгадка полностью совпала с описанной Эдгаром По. Так что смело суйте книжку под нос критикам и слушайте их жалкий лепет: «Ну… это исключение… и тайна так себе… да у нас любой сержант за пять минут…».

Книга Хайнлайна до того, как он научился толком писать. Удивительно старомодна, в «жюльверновском» стиле (но гораздо хуже Жюль Верна), в конце переходящем в «палповый» (тоже не самый качественный) экшн. При этом определённый ретро-шарм той эпохи, когда люди верили в прогресс, знания и разум, присутствует. Похоже, именно Хайнлайн — автор байки о

Рекомендуется исключительно поклонникам ретро-фантастики, уже перечитавшим Жюль Верна, Конан Дойля, Обручева и Беляева. А с творчеством Хайнлайна лучше знакомиться по более поздним книгам.

Эдгар По, он, вообще-то, гений. Человек, который…

… придумал Декаданс

… стал единственным и неповторимым Королём жанра ужасов

… и основоположником психологизма в мировой литературе (недаром русской публике его первым представил сам Достоевский)

… ну и так, по мелочи, вроде авторства идеи расширяющейся Вселенной.

Кроме прочего, он, походя, создал новый жанр – детектив. Причём сделал это совершенно «неправильно». Новым жанрам ведь полагается постепенно выкристаллизовываться из жанров старых. Как НФ у Жюль Верна робко проклюнулась из традиционного приключенческого романа, или как исторический жанр был сконструирован Вальтером Скоттом из романа нравов простым предположением «а что, если рассказать не о нравах наших отцов, а временах наших дедов?». Так же и детектив должен был родиться из романов диккенсовского типа путём постепенного усиления криминальной составляющей. (Собственно, так и произошло у Уилки Коллинза, а спустя много лет его эстафету подхватила Агата Кристи).

И тут появляется Эдгар По с «Убийствами на улице Морг», где представляет новый жанр в кристально чистом виде, задав действовавшую лет восемьдесят матрицу классического детектива:

1. В центре – расследование преступления. Нравы, психология, социальная среда – в той мере, в какой они нужны для расследования.

2. Сыщик — гений со странностями.

3. Наивный друг сыщика, чья роль – в нужные моменты произносить: «Как вы догадались, Холмс?!»

4. Противостояние гениального частного детектива и туповатых, путающиеся под ногами, но необходимых для производства ареста полицейских.

5. Преступление вычурно и запутанно, со множеством улик и ложных подсказок.

6. Все данные предоставляются читателю, чтобы он тоже мог поиграть в сыщика.

7. Ключи к раскрытию тайны – наблюдательность + дедукция, а не пошлая полицейская рутина.

8. Эффектное раскрытие загадки с последующим подробным объяснением хода рассуждений.

Ещё одна черта рассказа не стала обязательной для классического детектива, но, всё же, часто возникала у отцов жанра – налёт готики, ведь «Убийства на улице Морг» можно читать не только как детектив, но и как «ужасный» рассказ.

Шерлок Холмс, так же как множество полузабытых ныне сыщиков 19-начала 20 века, отлиты с этой матрицы, Эркюль Пуаро изначально её пародировал. А для По это был лишь маленький эпизод его творческой биографии.

Помнится, был в своё время «Малый типовой набор» для построения фэнтези. Подозреваю, у нынешний претендентов (точнее, претендентОК) на Хьюго есть под рукой «Малый толерантный набор». Так... что там у Уэллс: смещение гендерных ролей — check (определить, кто из персонажей мужчина, кто женщина, возможно только по местоимениям. Забавно, что единственный персонаж с выраженно «мужским» поведением — бесполый полуробот), лесбийская пара — check, полиморфные семьи с произвольным количеством супругов — check, лидер-негритянка — в наличии, мораль насчёт «прими себя таким, как есть» — выполнено. Да, если бы всё вышеперечисленное я встретил бы, скажем, у Танит Ли в книге из 70-х, я не обратил бы внимания — ну, по приколу человеку так писать. А сейчас невольно лезут в голову мысли о процентном соотношении свободного творчества и прагматического расчёта, не в пользу первого.

Грустно всё это, потому что повесть мне скорее понравилась. Не отсутствующими красотами стиля. Не сюжетом, он довольно прост, из такой идеи можно было бы выжать куда больше. Не миром — он не особо прописан. Всё, что мы узнаём о нём — так это то, что он 100-процентно толерантен, и, одновременно, в нём процветает наидичайший корпоративный капитализм, с тотальным контролем, резнёй глоток за прибыль и узаконенным рабством разумных существ (довольно реалистичное сочетание, хе-хе). Но вот, что действительно удалось, это главный герой, пополнивший недлинный ряд действительно запоминающихся НФ-персонажей (ну, или просто я такой неначитанный). Автостраж, полуробот-полуклон, тайно от хозяев взломавший свой модуль контроля. Одинаково сухо описывающий битву с инопланетным монстром («Надежность системы – 60 % и снижается») и собственные переживания. Существо, мечтающее, лишь о том, чтобы его оставили в покое и дали погрузиться в бесконечную коллекцию книг и сериалов, но, тем не менее, всегда поступающий правильно, может как раз потому, что слишком много смотрел правильных фильмов.

С удовольствием почитал бы продолжение, но судя по рецензии уважаемого мною beskarss78, оно значительно хуже. Так что воздержусь, дабы не портить впечатление. Попробую у Уэллс что-нибудь раннее, тем более, что «Колесо бесконечности» у меня в своё время пошло весьма неплохо.

Вот это облом!

А так всё красиво начиналось. Автор так искусно плела кружево слов, что вспоминались все те мастера XIX века, что перечислены в аннотации. Так рассыпала манящие намёки на «лучшую историю в вашей жизни», в которой будет всё, что было в книгах до-постмодернистской эпохи: загадочная завязка, завораживающее развитие сюжета и дух захватывающая развязка. Ух, до чего ж я по этому соскучился, питаясь современным стерильным косноязычием! Но, оказалось, это только присказка. Сама сказка оказалась вполне стандартно-современной: садизм, извращения, инцест... Всё то, что можно найти на страницах первого попавшегося скандинавского детектива. Только написанное языком, который в сочетании с содержанием текста стал казаться приторно-липким. Плюнул, закрыл.

P.S. Автор, конечно, не виновата, что не соответствуют моим ожиданиям. Но надо же как-то предупреждать в аннотации! Что-нибудь вроде: «В полузаброшенном викторианском поместье, где правит безумный хозяин, и откуда разбежались почти все слуги, подрастают брат с сестрой, предаваясь запретным садомазохистским развлечениям...» А то Диккенс, Бронте...

Пам-пара-бам! Смотрите этим летом во всех книжных страны — блокбастер «Возвращение Лукьяненко». После очередного «Мамой клянусь в этот раз точно последнего дозора», после чудовищной, в стиле «куда вы денетесь и так сожрёте» «Заставы» (после которой я вообще на долгое время перестал читать этого автора) — старый добрый Лукьяненко. Всё, как в 90-е. Крепкое, увлекательно написанное приключалово, сдобренное неплохой интеллектуальной составляющей. Классическая космоопера: огромный, манящий и пугающий космос, Чужие, от забавных говорящих кротов до действительно чужих, существ неясного облика с непонятной логикой и скрытыми целями. Космофлот, кадеты, корабельный ИскИн. Почти ефремовское сотрудничество цивилизаций и призрак войны и апокалипсиса. Червоточины и сдвиги реальности. Космологически-детективная Тайна, только приоткрытая к концу книги («Все на просмотр картины второй!»). Котики. Межвидовой секс. Лукьяненковский грубоватый юмор (нет, не про украинцев, про русских). Всем, ностальгирующим по «Звёздной тени» или «Линии грёз», хватать и читать без раздумий.

P.S. А крот Уолр, самый симпатичный и человечный персонаж книги, он ведь не из «Дюймовочки», он ведь из «Мешка яблок»: «Где-е я?»

P.P.S. По прочтение всей трилогии: нет, до старых вещей трилогия в целом всё же не дотягивает. Увы.

Самое пронзительное стихотворение у Лукина. Не дай бог, такие чувства пережить не в стихах, а в жизни.

Наш ответ блейковскому «Тигру, тигру». Несерьёзно-шутливо-лаконично, но, по сути, о том же.

Цитата zdraste: «и всё никак не врубаюсь».

А чтобы врубаться, неплохо бы читать источники, на которые ссылается автор. Потому что Апокалипсис — это не только употребляемый в обыденной речи синоним тотальной катастрофы, и не только название (с приставкой «пост-«) популярного жанра литературы/кино/игрушек, но и упомянутое ХельгиИнгварссоном литературное произведение, известное также как «Откровение Иоанна Богослова», которое заканчивается вполне себе великолепно, изумительно и величественно:

RTFM

Уважаемый Podebrad написал шуточную рецензию в стиле «Алиса Селезнева жила в постапокалиптическом мире». Уважаемый mr_logika со зверской серьезностью разобрал шутку на предмет «Нэ так все было». Тяжело жить на свете без чувства юмора.

Иногда для отдыха я читаю хорошие детские книги. До сего дня я как-то не замечал, что ни в одной из прочитанных мною книг не действовали современные дети, живущие в современном мире, ходящие в современную школу... Даже попадавшиеся мне книги нынешних авторов помещали героев в прошлое или в какое-нибудь волшебное окружение, слабо связанное с сегодняшним днём. Получается, что книга Ледерман первая для меня, где действие происходит в реальности «здесь и сейчас», где младшеклассники ходят на литературное чтение и окружающий мир, а не на просто чтение и природоведение, фотографируют на смартфоны и выкладывают ролики в интернет. Внезапно, это оказало ошеломляющее действие. Ведь я, как любой интеллигент, человек литературоцентричный, т.е. где-то в самой глубине души убеждённый, что мир на страницах книг более настоящий, чем реальный мир. И поэтому, что бы мне ни говорили органы чувств, при слове «детство» в памяти всплывало что-то давнее, тёплое, гайдаровско-крапивинское, баранкин-будь-человеческое. А тут, оп! и здравствуйте 2010-е со всей их жёсткостью и цинизмом. Ощущение такое, что открыл «Властелина колец» и оказался в купе поезда «Минас-Тирит — Эсгарот» в компании пьяных матерящихся эльфов.

... А книга очень хороша. Автор изумительно овладела главным навыком детского писателя — писать просто о сложном. Сообразный язык, и живые персонажи, которые сначала бесят, а потом их начинаешь понимать, и конфликт, и катарсис, и свет, и доброта. Да, очень хорошая книга. Но не моя. Я не хочу видеть на страницах книги то же, что за окном своей квартиры. Верните мне мою клавишу «Escape», туннель в моё собственное детство...

Борьба таланта с идеологией. Я так и не понял, кто победил.

Кинги попытались написать пропагандистскую брошюру. На тему, одобренную Партией и Правительством (тм). В русле, одобренном Партией и Правительством (тм). Про то, что все мужики вонючие кровожадные козлы. Неполноценные от природы, просто в силу наличия Y-хромосомы (кто вякнул «расизм»?!) А все бабы ангелы. А если кто не ангел, то в этом виноват какой-нибудь вонючий кровожадный мужик. И если мужиков... устранить, то все наркоманки тут же избавятся от своей зависимости, а преступницы станут полезными членами общества. Войны прекратятся и воцарятся всеобщее братс... сестринство, мир и экология.

Всё хорошо, но тут в дело вмешался чёртов кинговский талант и его удивительная способность вживаться в чужую душу. И симпатичное личико «феминизма» (пишу в кавычках из уважения к настоящим феминисткам, таким как Клара Цеткин и Роза Люксембург, Надежда Крупcкая и Александра Коллонтай, Людмила Павличенко и Светлана Савицкая) вопреки воле авторов превращается в оскал. Они очень чётко показывают, что современный «феминизм» в отличие от старого созидательного соткан из ненависти, ещё раз ненависти и ничего кроме ненависти. Что его единственная цель — разделять людей, не разрешая, а раздувая реальные проблемы. Так же как «толерантность» наускивает друг на друга людей разных рас, так же как ЛГБТ-движение сталкивает людей разной сексуальной ориентации (можно ли придумать больший идиотизм? что дальше — битвы между «жаворонками» и «совами», кофеманами и чаелюбами? а ведь работает), так и «феминизм» стравливает мужчин и женщин. Кинговские прекрасные «феминистки» ненавидят мужчин такой же иррациональной ненавистью, как записной антисемит евреев или истинный ариец славянских унтерменшей. В книге есть чудный эпизод, как некая дама узнаёт, что её муж-изменщик на самом деле ей не изменял, и страшно на него обижается, ведь теперь у неё нет повода его ненавидить. Впрочем, покопавшись в памяти, поводы тут же находит — ну там, сменил работу, не посоветовшись, бассейн выкопал без спросу... как вы понимаете, такого не прощают. Как ни старались Кинги, но их мужчины получились лучше своих половин. Да, среди них есть долбанутые убийцы и насильники, но большинство этих глуповатых животных искренне любят своих жён, дочерей и матерей и не могут жить без них... пока кинговские женщины тщательно записывают в маленький чёрный блокнотик каждую оплошность своих мужчин, лелея ненависть, ничего не забывая и ничего не прощая. Удивительно, как они до сих пор не перегрызли горло своим мужьям и не придушили своих сыновей в колыбели?

Финал получился абсолютно лживым по буквальному содержанию и абсолютно правдивым по атмосфере. По содержанию — та-да-да-дам! — победа света и добра! По атмосфере — гнетущая безнадёга и распад. Потому что, если бы мир мужчин и женщин был бы таким, как описан в книге, всё должно было бы кончится совсем по другому, и мы все понимаем как. И Кинги понимают, отсюда и безнадёга, так и прущая из «счастливого» финала.

Так что поощрительного Хьюго Кингам не видать. Впрочем, они в любом случае его не получили бы. Количеством X-хромосом не вышли.

P. S. А прочитать новый роман Кинга все равно было здорово. Талант не пропьешь.

Буковски в каком-то роде достоин восхищения. Вот живёт такой самый обыденный алкаш и тунеядец. Перебивается кое-как случайной работой. Бухает, блюёт, снова бухает. Даёт в табло, получает в табло. Серая повседневность. Встретишь, отвернёшься, забудешь. Но если алкаш начитан, то он своё свинство возведёт в род философии. А если он ещё и писать умеет здорово, то у него получится свой алкоголизм и безволие продать публике за неплохие деньги. Молодец!

А с другой стороны чем-то цепляет. Добрый от природы парень, которому в жизни не повезло. Не так, чтобы дико не повезло, умеренно, но сил и желания с невезлом бороться не хватает. Как и большинству из нас. Ну да, мы пьём меньше, работаем больше, держим себя в руках и имитируем смысл в жизни. Но по сути также бултыхаем вниз по течению, пока мир вокруг выцветает до полной сепии. Такие же безвольные страдальцы, не способные выйти из круга запрограмированных действий.

Только писать не умеем.

Как-то в гости к писателю Райану зашли трое представителей Секретного Мирового Правительства в чорных-чорных масках.

- Знаете мистер Райан, нам понравилась ваша «Песнь крови», — жеманно сказал Первый из них, полируя ногти острой-острой пилочкой. — Занимательно так... брутальненько.

- И целая империя чернокожих, — одобрительно прогудел Второй, похожий на Майка Тайсона.

- Однако, есть и недостатки, — зловеще произнесла Третья, щёлкая ножницами. Острыми-острыми.

- Почему мужики сражаются, а бабы рожают и лечат? Где феминизм?! Где сильные и независимые?!! Где мужское шовинистическое свинство и борьба с ним?!!!

- Э-э-э... позвольте, — забормотал Райан, обливаясь потом, — у меня реалистический средневековый мир. Какой там может быть феминизм? Что касается женщин-воинов, то чисто по анатомическим, физиологическим и гормональным причинам...

ЩЁЛК! Ножницы обрезали кончик галстука писателя.

- Хотя с другой стороны...

ЩЁЛК!

- А-а! У меня будет сильная героиня! С мечом! В шрамах!

ЩЁЛК!

- И ещё одна! С ножом! Страдающая от шовинистического мужского свинства, но постепенно обретающая себя и у-у-учащаяся принимать себя такой, какая есть!

Ножницы щёлкнули в последний раз и успокоенно умолкли.

- И ещё, дорогой, — произнёс Первый. — Я нахожу у вас непростительно старомодное, я бы сказал реакционное отношение к любви. Всего один слабый намёк на однополые отношения...

- Причём у чернокожих, — враждебно прогудел Второй.

- И что это за рыцарское целомудрие главного героя, плавно перетекающее в моногетеросексуальную связь. Фу...

- Но... но..., — слабо пискнул Райан, — он ведь монах по воспитанию, искренне преданный... А-а-а! Не надо!

- А ну вылазь из-под стола! — рявкнула Третья. — Вылазь, я сказала!

- Я введу в сюжет лесбиянку! — выкрикнул писатель, забиваясь подальше. — Двух! О, придумал... У меня будет целый народ бисексуалок! Сильных и независимых! С топорами! И у них будет поли... это самое — многомужие! У одной героини будет десять мужей! И она их всех заездит! Как неистовый жеребец... тьфу, кобыла... тьфу... В общем, хана свинским шовинистам.

- Ладно уж, вылазь, — миролюбиво прожурчала Третья, — не трону.

- Не смеем больше задерживать, — откланялся Первый и, дождавшись, когда его коллеги покинут комнату, похлопал Райна по плечу. — Расслабься, Тони. Ну нафиг этот реализм-шреализм. Добавь побольше секса, насилия. Сексуального насилия. Кровь, кишки, гладиаторские бои голышом... Побольше картонности, плакатности — ни к чему перегружать читателя. Твори.

И Райан натворил.

Содержательные изменения, наверно, можно было бы пережить, но у Райана изменился и характер повествования, увеличилась фрагментарность, упал темп и насыщенность текста. Впрочем о художественных достоинствах замечательно отозвался ранее squanterfall, не буду повторяться.

А я, после отличной первой книги, так надеялся на этот цикл!

Дальше введения не продрался. Почему? Вот поэтому:

«Но это вполне расхожая позиция: проблема многих зрителей заключается в том, что в тот самый момент, когда трансформировался сам феномен, а он, разумеется, сильно трансформировался, культовое кино просто-напросто стало едва ли не совершенно другим».

«Просто-напросто едва ли не совершенно«! Выражаясь языком автора, наверное, это, если я, конечно, не ошибаюсь, а ведь человеку свойственно ошибаться, рекорд по употреблению, так сказать, паразитных словечек. И вот таким языком написано всё введение. Конструкция фраз какая-то не по русски громоздкая. Мне подобные предложения постоянно встречаются в англоязычных рекламных аннотациях к книжкам. Но если английский с его коротенькими словами ещё прощает нагромождение придаточных, причастных и деепричастных, то по русски это звучит совсем чудовищно.

Люди! Не надо так обращаться с родным языком! А то несчастный читатель так и не доберётся до содержания потенциально интересной книги. Я понимаю — чтение большого количества англоязычной (и не всегда хорошим языком написанной) публицистики — это профессиональная вредность, но стоит иногда сделать перерыв и перечитать Пушкина, Тургенева, Чехова...

Тоска...

И ведь молодой автор, похоже, действительно пытался разобраться — так и сыплет датами и именами. Тем не менее, видно, что основной поставщик сведений об СССР для него — пропагандистская машина имени Сванидзе-Познера. «В СССР — самые большие компьютеры в мире», — ехидно думает ГГ. Э-э-э... вообще-то в описываемое время да. Сейчас это трудно представить, но в 60-е мы были лидерами и здесь. И Дональд Кнут, будущий автор «Искусства программирования», учил русский, чтобы быть знакомым с новинками технологий, вот так вот. «Луны мы не достигли первыми бы, хоть порвались бы». Э-э-э... Вообще-то старт на Луну мог состоятся ещё в декабре 68-го. Да, проект был сырой и мог закончиться неудачей, но говорить, что шансов не было... И так далее. Шаблон на шаблоне и шаблоном погоняет. А уж какие замечательные рецепты ГГ предлагает для обеспечения всеобщего счастья и процветания! Отказаться от дурацкого космоса и дурацких атомных исследований, отказаться от неэффективного «соцлагеря» (вкупе с собственной независимой экономической и финансовой системой), распустить половину республик Союза (ибо «з'їли наше сало») и развивать электронику. Ещё раз э-э-э... а разве этот рецепт, за исключением последнего пункта, не был применён в полной мере в нашей реальности?

А вывод тут один — против лома нет приёма. Ничто не может устоять перед сколь угодно тупой, но мощной пропагандистской машиной десятилетиями долбящей по мозгам. И вот уже рейтинговые рецензенты на Фантлабе заявляют «Кому стоит читать? Тем кому интересна та эпоха... Для общего образования полезно». Ну а мы, те кто видел ушедший мир собственными глазами, и поэтому частично иммунны к пропаганде... ну, рано или поздно мы вымрем.

Этот рассказ я нашёл по ссылке, текст которой гласил: «Все-таки, Дивов — лучший, и, наверное, единственный мастер производственного романа в современной России». Не могу не согласиться, хотя данный милый рассказ и не лучшая его работа на эту тему (а что лучшее? Кто-то вспомнит «Родину слонов», кто-то «Вредную профессию» или «Дотянуть до точки встречи», кто-то... слушайте, да у него в самом деле половина вещей в немодном жанре производственного рассказа/повести/романа!).

... А ещё Дивов добрый. Нет, он всё понимает, он может быть жёстким и писать о неприятных вещах, но, выполнив свой долг русского писателя, он с облегчением вздыхает и пишет о хороших людях, которые делают нужное дело, и у которых, пусть и с потерями (как без них), всё получается. И как же ему хочется верить! Ведь активная вера в светлое будущее иногда равнозначна самому светлому будущему (см. «Конвектор Тойнби»), не?

... А самое фантастическое допущение в рассказе — министр, которому «за державу обидно». Мамонты всё-таки реалистичнее.

Этот рассказ можно прочитать не меньше, чем тремя разными способами.

Способ номер один: реалистический рассказ. И тогда мы получим историю о старении, о белых перчатках скрывающих вздувшиеся вены («ничто так не выдаёт возраст как руки») и о тщетном стремлении назад в прошлое. Впрочем, о таком ли тщетном. Добрый Брэдбери оставляет героям утешение: в темноте каждому столько лет, на сколько он себя чувствует, и белые перчатки уже не нужны. Грустный, трогательный, светлый рассказ.

Способ номер два: фантастика. И тогда путешествие назад сквозь годы становится реальностью, а сам рассказ — перепевом чудесного «Запаха сарсапарели». Только машиной времени служит здесь не старый чердак, а трамвай (о, у Брэдбери со времён Гринтауна/Уокигана особое отношение к трамваю). И так же как в «Сарсапарели», для возвращения, кроме машины времени, требуется ещё кое-что — верить. Светлый, добрый, радостный рассказ.

Способ номер три: мистика. Для этого нужно сосредоточиться на ощущении исчезающего веса и на странной невозможности у героев произнести своё/услышать чужое имя (тех, кто забыл, что это значит, отсылаю к ле-гуиновскому «Слову освобождения»). Мрачный, готичный, жуткий рассказ. Тем более жуткий, что автор ограничивается парой недомолвок, оставляя остальное больной (здоровая — здесь не помощник) фантазии читателей. Что в этом случае скрывают белые перчатки, я не хочу даже представлять...

Я очень люблю Роберта ван Гулика. Поэтому, книгу Гарридо я брал с надеждой: «А вдруг второй Гулик?» Думаю, я не один такой, и этот отзыв предназначен как раз для других поклонников голландского автора.

Сразу отвечаю на основной вопрос – нет, не Гулик. Совсем другое. А именно:

1. Гарридо слишком европеец. Ван Гулик Китай знал и любил. Он умел полностью погрузиться в описываемую эпоху, да так, что и читатель начинал на всё смотреть китайскими глазами. По крайней мере, на время чтения.

Гарридо же наблюдает чужую страну глазами туриста, приехавшего посмотреть на пляски туземцев. С любопытством, но и с лёгким презрением перед «неправильными» (то есть не такими, как «у нас») обычаями.

2. Гарридо слишком современен. Ван Гулик в своих книгах провернул виртуозный фокус: написал детектив эпохи Тан в стиле повестей эпохи Мин, лишь чуть подкорректированный под европейские вкусы. Гарридо же пишет вполне современный детектив, пусть и с экзотическим привкусом, я бы даже сказал современный скандинавский детектив (Стиг Ларссон и компания) с полным джентльменским набором: кровища, расчленёнка, коррупция, извращения, феминизм…

3. Гарридо, в отличие от Гулика, не специалист. Нет, для непрофессионала он проделал великолепную работу, но всё же время от времени вылезают ляпы. И не только в смысле непонимания духа тех или иных китайских установлений, но и чисто фактические. К счастью издательство нейтрализовало авторские ошибки, снабдив роман великолепными примечаниями Вячеслава Рыбакова, который не только фантаст, но и (и в первую очередь) учёный-китаист. Примечания написаны отличным языком, с замечательной эрудицией и чувством юмора, некоторые из них представляют, по сути, микроэссе по китайской культуре.

Только не подумайте, что я утверждаю, будто книга никуда не годится. Единственное, что я хочу сказать – поклонникам голландца не стоит ждать от книги повторения любимого автора. А так – очень неплохая книга. Для любителей скандинавских детективов, уставших от холодных северных пейзажей, так просто «препарат выбора». Да и познавательная ценность романа, несмотря на отдельные ошибки, велика. По крайней мере, на моей личной хронологической карте Китая, там где раньше между эпохами Тан и Юань зияла первозданная пустота, теперь появилась блистательная империя Сун.

«В этой повести, как нигде, воплотился дух 60-х» — наверное, самая банальная фраза, которую можно сказать о «Понедельнике». Но она глубже, чем кажется. Потому что в книге воплотился действительно в е с ь дух 60-х. Не только свет, дружба, любовь, творчество, которые бросаются в глаза, но и все те незаметные чревоточинки, внутренняя гниль, благодаря которым радостные 60-е, время космоса и больших надежд, как-то незаметно перешли в сытое болото застоя с последующей деградацией и разрушением.

Что мы вообще может сказать о поколении 60-х? Наверное, первая ассоциации – Космос. Люди, впервые покинувшее земную колыбель, люди, создавшие брэдбериевское «ракетное лето». А вот и нет! Шестидесятники по возрасту не годились в Главные Конструкторы, в лучшим случае – в младшие помощники. Запускали ракеты и атомные реакторы королёвы и курчатовы, люди совсем иной эпохи. Те, чьи старшие братья гибли на фронтах Гражданской, те, что в 30-е, работая на разрыв жил, в немыслимые сроки создали новую промышленность, те, что выиграли самую страшную войну в истории человечества. Люди из стали, с дублёной кожей. Прошедшие войну и лагеря, видевшие голод и смерть. И очень не хотевшие, чтобы всё это перенесли их дети. Этот момент хорошо показан в другом культовом произведении эпохи – фильме «Добро пожаловать или Посторонним ход воспрещён». Немолодой директор пионерлагеря, вроде как главный отрицательный персонаж фильма, рассказывает пионерам, как им повезло. Вот ему в детстве приходилось жить в палатке, самому еду готовить. А у них – светлые корпуса, обслуживающий персонал. Кормят, развлекают, носик вытирают. В вату заворачивают. И выросло новое поколение. Сытое, непуганое, образованное, воспитанное. Чуть инфантильное и конформистское. И пришло работать в НИИЧАВО.

В НИИЧАВО кипит работа. Молодые учёные горят энтузиазмом и фонтанируют идеями. Они презирают тупых мещан с волосатыми ушами. Они готовы работать по ночам, праздникам и выходным. Тем более работа интересная, хорошо оплачиваемая и непыльная. Не мешки с цементом на Днепрогэсе ворочать. Только вот с результатами что-то странное. Нету результатов. «Хорошенькие девушки» и «славные ребята» из Отдела Линейного Счастья всё ищут своё Счастье. Но не находят. Корнеев бесконечно экспериментирует с диваном-транслятором. Ищут смысл жизни… Пытаются предсказывать и пророчить, но как-то не очень. Но р-работа идёт. Практически кипит. Статьи печатаются, диссертации защищаются. Как ни странно, единственные, кто чего-то действительно добиваются, это не молодые энтузиасты, а «старичьё». Янус Полуэктович, Кристобаль Хозевич… Тот самый, что держит в кабинете чучело лично выпотрошенного врага. Бывший нкведе… виноват, инквизитор. Сталинист недобитый. А молодые и за пределами науки проявляют удивительную беззубость. Ничтожный Выбегалло воспринимается как стихийное бедствие непреодолимой силы. Всё, что могут товарищи акадэмики – грозно шевелить бровями и остроумно язвить… лучше на кухне, чтобы Выбегалло, не дай бог, не услышало. Хорошо, что есть «старичьё», за которое можно спрятаться. Полуграмотный Камноедов гоняет гениев в хвост и гриву. Что поделать, система она такая. Зловещая и непреодолимая до последнего винтика, включая завхозов и уборщиц. Что с «шестидесятниками» будет дальше? Собственно, Стругацкие и об этом написали в поздних вещах. Например, в «За миллиард лет до конца света». Постаревшие приваловы и корнеевы сидят на кухне в хорошо обставленной (югославская стенка, чешский сервиз, всё как у людей) квартирке, пьют коньячок, закусывают и трындят о бабах. И никаких субботних понедельников. Система-с заела, всё она, проклятая. Грустная книга, на самом деле, если брать её в контексте послезнания, и намного более глубокая, чем казалось самим братьям.

…А можно плюнуть на весь этот анализ и просто наслаждаться ладно скроенной, написанной хорошим, афористичным почти до ильфпетровского языком (боже, как я соскучился по хорошему языку!) книгой, погружаясь в атмосферу тех лет, когда всё плохое (кроме отдельных недостатков) было в прошлом, завтра было безоблачным, до Луны был шаг, до Марса два, а до Светлого Будущего всего двадцать лет.

Этот рассказ не стоит читать перфекционистам. Потому что после него подавляющее большинство историй о «попаданцах» во времени кажется именно тем, чем и является — ходульной дешёвкой. После прочтения понимаешь:

что люди иных эпох не глупее и не хуже нас, а просто другие;

что человек — часть общества и вне привычной системы отношений немногого стоит;

что против лома нет приёма, плетью обуха не перешибёшь, против судьбы не попрёшь...

… и несмотря на это по крайней мере одна вещь — встретить свою судьбу достойно — зависит только от самого человека.

Единственное, с чем могу сравнить – с «Над пропастью во ржи» Сэлинджера. Такая же простая, рассказанная «вживую» главным героем история, которая удивительным образом захватывает и не отпускает. Та же удивительная искренность, доброта и ощущение потока жизни. Тот же свет, льющийся со страниц книги, несмотря на всё грустное, нелепое и, порой, трагическое, что творится вокруг главного героя. Центральный персонаж – нескладное, доброе, несчастное, талантливое чудовище, одержимое комплексом вины – получился не менее ярким, чем сэлинджеровский подросток (и, на мой субъективный взгляд, куда более симпатичным) Роднят их, правда, только две вещи – абсолютная внутренняя честность и неумение вписаться в общество, хотя Уэйрд, в отличие от Холдена, к этому стремится. Надеюсь, у него всё получится.

На мой взляд эта вещь принадлежит к числу лучших романов XX века.

Читателю следует быть предупреждённым, что отдельные сцены, сюжетные повороты и персонажей из этой повести Чандлер использовал в поздних романах о Марлоу в особенности в «Женщине в озере» и «Сестрёнке». Так, сцена бегства из запертой квартиры практически без изменений ушла в «Женщину в озере». Туда же пошёл типаж «железного полицейского». Доктор-«спасатель» перебрался в «Сестрёнку» и т.д. Так что, если вы читали эти два романа, повесть будет иметь для вас сугубо литературоведческий интерес.

На тех, кто более-менее знаком с творчеством Дивова, роман должен произвести странное впечатление. Как будто писал абсолютно другой писатель.

Во-первых, Дивов всегда виртуозно балансировал на грани между коммерческой и интеллектуальной фантастикой. Его книги удивительно легко читаются (ну, может, кроме самых ранних), обладают динамичным, увлекательным сюжетом, и одновременно поднимают, прошу прощения за штамп, «глубокие вопросы и больные проблемы».

Во-вторых, Дивов всегда был оригинален. Чего стоит одна история о героическом труде ассенизаторов в суровых условиях Крайнего Севера! Или недавняя книга, написанная в жанре, казалось навсегда, канувшем в Лету – производственный роман «про завод»!

В-третьих, Дивов всегда был по-хорошему конъюктурен. В смысле, он, как никто другой, улавливал общественные настроения, и тыкал прямо в болевые точки. «Выбраковка» как материализация мечтаний/страхов о жёсткой власти, которая даст окорот «всем этим». «Симбионты», как квинтэссенция эпохи путинской стабильности и т.д.

Так вот, ничего этого в «Леди» нет. Книга 100%-но коммерческая (это не оскорбление, если что), никакой философии/социологии/психологии. Книга абсолютно неоригинальна, типичная спейсопера + не менее типичный фантдетектив (+ немного любовного романа, махрового такого, «простая, но умная и гордая девушка выстраивает непростые отношения с надменным, но обаятельным аристократом», блин). В ней нет ничего остроактуального. Что осталось от прежнего Дивова? Осталась литературная техника, умение строить увлекательный сюжет, язык. Временами, правда, кажется, что техники чересчур много. Одна из второстепенных героинь романа славилась способностью, будучи в умат пьяной, безупречно проводить светские мероприятия. Правда, потом ничего не помнила. Создаётся впечатление, что значительная часть диалогов и сцен писались Дивовым именно так – на чистой технике, не приходя в сознание. Всё гладко, ровно… необязательно. Осталась любовь к литературным играм, помните «Лучший экипаж Солнечной», с его насмешливыми реверансами в сторону классики НФ. Здесь такой же жест уважения и, одновременно, пародия на классический детектив. Причём на конкретный. Гениальный детектив крупного размера, не очень любящий перемещения, и названный именем одного из римских императоров. Правда коллекционирует он не орхидеи, а машинки (строго красного цвета!) и его отношение к еде… ну, столь же нестандартно, как и у оригинала, правда в другую сторону.

Резюмирую. Как, собственно, это видно и по отзывам, тем, кому имя Дивова ни о чём не говорит, кто просто желает приятно провести вечер с динамичным, ладно скроенным приключенческим НФ, роман, как правило, нравится. Хвалят, льстят сравнением с корифеями коммерческой фантастики, требуют добавить ещё динамики. Поклонники же Дивова в недоумении. Ну что, уважаемые поклонники. У вас есть выбор. Либо ждать новой книги, либо поступить как я – расслабиться и получить удовольствие.

P.S. Прочитал «Леди не движется-2». Как-то всё грустно.

P.P.S. Прочитал «Даму с собачкой». Пора завязывать.

Последний P.S. Дивов, оказывается, пишет этот цикл в соавторстве с женой. Странности разъясняются.

«Сага о Стэне» – наглядный пример того, что автор не является абсолютным властелином собственного мира, что у сюжета есть своя логика, у героев – свой характер, и если эти вещи игнорировать, ничего хорошего не получится.

Коул и Банч рассказывали, что толчком к созданию эпопеи послужило несогласие с классиком фантастики Альфредом Ван Вогтом. У Ван Вогта есть цикл об империи Ишер, где главным героем является бессмертный Император, тайно управляющий судьбами мира (к благу этого самого мира). Республиканцев и демократов Коула с Банчем подобный сюжет возмутил. Ведь «власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно». Они задумали написать произведение о том, как логика власти любого превратит в тирана и чудовище.

Авторы решили сделать всё по максимуму честно. Император изначально весьма привлекательный человек. Нет, не ванвогтовский Идеальный Правитель. Он цепко держится за власть, искусен в интригах, может быть безжалостным. Но он не маньяк, действительно пытается разумно управлять Империей (в конце концов – это ЕГО Империя), он умён и харизматичен. Всё. Вот мир, вот герои. Ждём, когда течение сюжета принесёт нас к закономерному финалу – кровавой тирании.

А фиг! Авторы перестарались. Император полностью затмил главного героя саги – Стэна, симпатичного, но достаточно стандартного супер-бойца. Ум, необыкновенная воля, неумение сдаваться даже в абсолютно безнадёжных ситуациях, и наличие несомненных принципов, пусть немногочисленных, но совершенно железных. И ещё многочисленные чёрточки характера, превращающие олицетворение Власти в живого человека. И покрывало тайны, окутывающее прошлое Императора. Бессмертный никак не хотел становиться кровавым убийцей. И тогда, в двух последних томах, Коул с Банчем сделали то, что не должен делать ни один писатель – изнасиловали собственный сюжет. Запихнули в кусты даже не рояль, а целый оркестр, и таки привели сагу к желаемому финалу, абсолютно нелогичному и неубедительному.

Так что я не знаю, что сказать об эпопее в целом. Если не считать последних двух книг, цикл может претендовать на звание лучшей боевой фантастики всех времён и народов. Если первые две книги ещё можно назвать крепкими середнячками, дальше начинается какой-то фейерверк. Точно рассчитанная смесь из войны, политики и человеческих судеб. Чем дальше, тем напряжённей. И конечно Вечный Император – один из наиболее интересных образов НФ. Даже в ужасных последних томах есть настоящая жемчужина – рассказ о прошлом Императора, кто он такой, как его настоящее имя, и каким образом он стал тем, кем стал.

Нет, ну как они могли так поступить с такой великолепной историей! Нельзя наступать на горло своей песне. Она же задохнётся.

Читал рассказ в детстве в журнале «Вокруг света». Помню, тогда поразила абсолютная психологическая недостоверность, даже ходульность. Пытался применить ситуацию к знакомой обстановке – пусть будет не «Чудовища на Мэпл-стрит», а, скажем, «Чудовища на Стахановской улице». Как бы мои соседи прореагировали на такое происшествие. Да никак! Обругали коммунальщиков и достали бы свечки. Хоть убей, не могу представить тётю Машу или дядю Витю, бегающих с выпученными глазами и убивающих всех подряд по такому дурацкому поводу. Сейчас думается, я не учёл разницу в ментальностях. Да, здесь такое невозможно, а там? Ничего не знаю об американцах, но ведь эта история у них пользовалась популярностью, так? Значит, выглядела более-менее достоверной? Вспоминаются и другие литературные ситуации, скажем стандартный первый контакт по-американски. «- Сэр, мы засекли корабль неземного происхождения! – Огонь из всех орудий!» Мда… В общем, ничего страшного, у каждого народа свои особенности. Кто пьёт много, кто раздолбаи по жизни, а кто, вот, страдает манией преследования. Только одна проблема – вот уже четверть века Америка – единственная доминирующая нация в мире. Блин, наша планета в руках хорошо вооружённых, чертовски подозрительных и ОЧЕНЬ нервных параноиков!

И валить – некуда.

Боюсь, я, несмотря на троих детей, я сохранил приличную долю инфантильности. По крайней мере, после прочтения всех отзывов на этот рассказ единственная читательская реакция, которая показалась мне человеческой, оказалась реакцией 11-летней девочки.

>>Подсунул тут этот рассказик своей 11-летней дочке, когда она попросила почитать какую-нибудь фантастику, потом захожу в комнату, смотрю — сидит плачет.

Надо же, какая глупышка – плачет над буквами! Для меня вот тоже, если уж я читаю книгу, её герои становятся живыми, и я не могу воспринимать то, что с ними происходит, как «интересный художественный приём». Поэтому я ненавижу, когда авторы убивают младенцев. Такое я могу простить только Чехову с его «Спать хочется» и «В овраге». Потому что у него это не художественный приём, а жизнь, в которую он тыкал мордой жующих свой крыжовник обывателей. Но когда это используется исключительно с целью «повышения эмоционального отклика читателей», у меня остаётся только одно слово – мерзость. Всё, что автор хотел сказать, можно было бы сказать и без трупика младенца с расклёванными ножками, но тогда бы это был просто забавная, остроумная, но не более того, НФ-юмореска. И никакого бурного отклика, стапицот наград и французского перевода, верно?

Ленин по случайности погибает летом 1917 г. Октябрьской революции не случилось, случился хаос и бардак. А осенью 1918 г. в мюнхенской пивнушке некто Пётр Врангель познакомился с неким Адольфом Гитлером. Это вступление. Основное действие начинается 18 лет спустя в Испании. Мятежники Франко сражаются против республиканского правительства. Им помогают фашисты из Германии, Италии и… России. Однако русские сражаются и с другой стороны – изгнанные из страны коммунисты защищают республику в составе интербригад.

Начало интриговало. Военная диктатура как конечный итог Февраля? Мрачно, но вполне возможно, и интересно. Ведение рассказа от лица героев с обеих сторон, причём героев, свято убеждённых в праведности своего дела, обещало мощную психологическую динамику. Через несколько глав, однако, пришлось подбирать челюсть. Фашизм с провославно-святорусским антуражем, как выяснилось, по мнению авторов не антиутопия, и даже не спорный вариант, а самая что ни на есть утопия. От авторской картины мира разум клинит. Фашисты, сражающиеся с испанскими социалистами, за спинами которых стоят англо-французские капиталисты (!), за спинами которых стоят жидо-банкиры. Фашисты благородны и исполнены всех достоинств (по крайней мере в начале книги, до конца не осилил). Республиканцы – мерзкие выродки. Вот диверсионный отряд «красных» взрывает поезд с детишками, едущими на отдых в Россию. Вот фашистские лётчики, кипя праведным гневом, бомбят базу диверсантов. Гернику. Вот Федерико Гарсиа Лорка (да, тот самый), ворвавшись на городскую площадь, расстреливает… правильно, детишек, пока не получает заслуженную пулю в лоб. Здесь я сломался. Лорка – террорист и детоубийца, это уже чересчур. Дальше только листал. Вот флэшбэк – Россия после революции. Пьяная матросня (tm) цепляется на улице… снова правильно – к ребёнку! Но возникшие из-за угла офицеры, загоняют быдло обратно в стойло. Вот мерзкий жидо-банкир задумывает что-то гнусное – мировую коммунистическую революцию, видимо. И т.д. Все эти пьяные мужики, носатые евреи и пр. настолько карикатурны, что закрадывается мысль об изощрённом стёбе. Но нет, авторы убойно серьёзны.

Единственное, что я не могу понять – в какую дурную маркетологовую голову пришло выпустить ЭТО на бумаге. Книга с няшными фашистами в стране, где в каждой семье кто-нибудь да погиб от рук фашистов. Да ещё в серии «Красные звёзды» со звездой, серпом и молотом на обложке! Впрочем, может это я дурак, а не маркетолог, вон – средняя оценка пять с лишним и среди отзывов попадаются снисходительные.

Резюмирую: если вы пламенный православный борец с жидо-коммуно-капитализмом, любите танчики (да, в книге танчиков и самолётиков – завались!) и пепел Евы Браун стучит в ваше сердце – эта книга стопроцентно ваша.

В докомпьютерную эпоху творцам спецэффектов приходилось быть одновременно механиками, оптиками, фокусниками и немного магами. Никаких зелёных экранов, никаких рендер-ферм и графических редакторов. Папье-маше, латекс, хитроумные механические сочленения, манипуляции с камерой и плёнкой. Стандартизированных технологий почти нет, для каждого фильма изобретаешь что-то новое, уникальное. И чудо происходило. Картонные монстры наводили жуть, птица Рух уносила Синдбада, нарисованные миры на полтора часа становились реальнее настоящих. Целая эпоха, ушедшая тогда, когда Стивен Спилберг принял решение заменить в «Парке Юрского периода» куклы на компьютерных динозавров. Вот о магах и волшебниках той наивной эры и говорит этот рассказ.

Почему я его вспомнил именно сейчас? Потому что три дня назад скончался Рэй Харрихаузен, последний из великих мастеров некомпьютерных спецэффектов. Друг Рэя Брэдбери, родившийся в один год с ним, и познакомившийся с ним в невообразимо далёком 1933 г. И мне впервые пришло в голову, что главный герой рассказа – Тервиллиджер, не некий обобщённый киношник, что у него есть реальный прототип. Что Брэдбери сделал своему другу подарок, который может сделать только художник – подарил ему долгую-долгую жизнь в образе вымышленного героя. Собственно то, что сделал Тервиллиджер для Джо Клеренса.

Итак, «Тёмный карнавал» – переиздание самого первого сборника рассказов Брэдбери, вышедшего в мохнатом 1947 году. Переиздание любовное, со «вкусностями» для ценителей. Целых три (!) предисловия: от издателя, от исследователя творчества и от самого Брэдбери с рассказом о том, как всё начиналось, о мучительной поездке в Мексику, о знакомстве с будущей женой и прочем. Плюс послесловие от Клайва Баркера. Плюс, конечно!, краткие авторские вступления к каждому рассказу с историей создания/издания. Американское издание снабдили ещё иллюстрациями – обложками тех самых «пальповых» журналов, в которых впервые стал публиковаться Брэдбери, но в русском варианте их нет, так же как и четырёх дополнительных рассказов, отсутствовавших в сборнике 47-го года.

О самом сборнике. Некоторые рассказы (скажем, незабвенный «Дядюшка Эйнар») переиздавались позже неоднократно, другие редко, кое-что, я подозреваю, не переиздавалось вообще. По крайней мере, я, перечитавший в своё время тучу рассказов Брэдбери, с 14 из 27 вещей сборника не был знаком. Впрочем, будьте готовы к тому, что и под знакомыми названиями встретите не совсем привычный текст. Здесь размещены ранние варианты классических рассказов, многие из которых позже были переработаны. Где-то изменения незначительны, а где-то (например, в «Попрыгунчике») весьма существенны. Не сюжеты, они остались без изменений, а язык, стиль. У позднего Брэдбери он поэтичнее, тоньше. В раннем Брэдбери несомненный уже тогда талант борется с ещё не отточенной до конца формой. Интересно наблюдать, как вроде не очень значительные изменения текста превращают просто хороший рассказ в шедевр. Плюс писавший, в основном, для «страшных» журналов Брэдбери пытался тогда ещё соблюдать требования жанра. Так, например, к чудесным «Толпе» и «Следующему» пристёгнуты необязательные «ужастиковые» концы.

Это не совсем привычный Брэдбери. Мы привыкли к его светлой, лиричной стороне, воспринимая рассказы типа «Вельда» как редкое исключение. Здесь представлена тёмная сторона творчества писателя. Все оттенки чёрного. Пронзительная грусть в «Озере», чёрный юмор в «Надгробном камне», совсем чёрный в «Кукольнике»… Есть рассказы жестокие, кровавые, есть извращённые, неприятные, мерзкие. От почти чеховской тоски до голливудского нуара. Так что, если вам по душе исключительно светлые тона, этот сборник покупать, пожалуй, не стоит. Так же, как и перфекционистам, предпочитающим окончательные редакции произведений. Хотя вы рискуете пропустить несколько редких рассказов, а также все вышеупомянутые «вкусности» и никогда не узнать, кто был прототипом дядюшки Эйнара, как назывался тот мексиканский городок с мумиями и кто же такой Дон Конгдон, которому посвящён «451° по Фаренгейту».

Как ни удивительно, но одна из лучших книг о Второй мировой была написана за сорок лет до самой войны…

Крах старого мира. Опустевшие улицы древних европейских городов и жуткий вой сирены над руинами. Толпы беженцев – ещё вчера мирных сытых обывателей. Отчаяние и проблески надежды. Нечеловеческая жестокость в сочетании с нечеловеческим же рационализмом. Высочайшие достижения науки на службе у людоедов… Откуда у жителя столицы величайшей мировой империи в конце самодовольного, исполненного веры в Прогресс и конечное торжество гуманизма XIX века такие странные видения? Видно уже тогда что-то носилось в воздухе, какое-то смутное предчувствие грядущих сумерек.

Тип повествования необычен для военной фантастики. Мы видим события не глазами полководца, двигающего стрелочки на карте, и даже не глазами солдата, «знающего свой маневр», а растерянным взглядом обычного человека, брошенного в самую гущу. Он видит лишь обрывки событий, а не целую картину, не знает, что происходит, кто побеждает, где линия фронта, жив ли ещё, наконец, кто-нибудь из его родных! И вот эта-то фрагментарность создаёт жуткое ощущение достоверности, как будто автор не придумал свою книгу, а уловил смутные образы, пришедшие из грядущих десятилетий, и воплотил их в форме страшной сказки о конце цивилизации.

«Если я еду в Лондон и вижу оживленную толпу на Флит-стрит и Стрэнде, мне приходит в голову, что это лишь призраки минувшего, двигающиеся по улицам, которые я видел такими безлюдными и тихими; что это лишь тени мертвого города, мнимая жизнь в гальванизированном трупе».

Когда говорят о неумении фантастов предсказывать реальное будущее, обычно поминают мобильную связь. Мол, понапридумывали видеофонов, стереовизоров, а обычный мобильник сочинить… Получите и распишитесь! 1953 год – «Убийца». На руке у каждого – радиобраслет, который, ага, connecting people. Но самая изюмина не в техническом предсказании (Брэдбери никогда в Жюль Верны не лез), а в потрясающем провидении социальных последствий. Вот любимое начальство, от которого теперь не отвяжешься и в нерабочее время: «Брок, туда, Брок, сюда, Брок, доложите, когда пришли, Брок, доложите, когда ушли, хорошо, Брок, обеденный перерыв, Брок, перерыв кончился, Брок, Брок, Брок, Брок…». А вот общественный транспорт: «А в автобусе полным-полно замученных канцелярских (подозреваю, в оригинале – офисных! – skein) крыс, и все переговариваются по радиобраслетам с жёнами: я, мол, уже на Сорок третьей улице… на Сорок четвёртой… на Сорок девятой… поворачиваю на Шестьдесят первую… А один супруг бранится: «Хватит тебе околачиваться в баре, чёрт возьми! Иди домой и разогрей обед, я уже на Семидесятой!». Узнаваемо, да? Самое смешное, думаю, в 1953 году читатели воспринимали всё это как очередную брэдбериевскую фантасмагорию, забавную, но нереалистичную. Радиобраслеты, ерунда какая! Вот полёт на Марс – другое дело, наверняка ещё до конца века, или там мировая ядерная война, как ни грустно… Кстати, а в самом деле, если одновременно заглушить все мобильники в автобусе, паника будет конкретной?

Неправда, что наука противоположна вере. Учёные тоже верят. Верят в то, что мир познаваем, что Истина существует, и к ней можно приблизиться. Верят, что существуют объективные законы природы, действующие вне зависимости от нашего сознания. И у учёного тоже может быть кризис веры. Когда он сталкивается с непознанным, с чем-то, противоречащим всему, что он знает, когда закрадывается мысль, что весь мировой порядок – иллюзия и нет ничего, кроме хаоса, он реагирует также, как любой верующий – приходит в отчаяние, впадает в депрессию, закрывает глаза и затыкает уши, цепляется за ускользающую веру… А потом успокаивается и начинает изучать хаос. Исследовать, измерять и строить теории. В конце концов, это всего лишь ещё одна научная проблема.

К концу рассказа я на какое-то время перестал быть землянином, а стал жителем Лагаша – маленькой уютной вселенной из шести солнц, планеты вечного дня. И поэтому, когда Бета угасла, я испытал такое же потрясение, как герои рассказа. Сидел, закрыв книгу, глотал воздух, а небо рушилось в чёрную бездну, и перед глазами сияли мириады Звёзд…

У по-настоящему хороших авторов и случайные персонажи получаются живыми, и мелкие эпизоды порой цепляют не меньше основной сюжетной линии, может вопреки намерению автора. Со мной такое случилось при чтении рассказа «Говорящий камень». В общем рассказ представляет собой такое же очаровательное сочетание классического детектива, твёрдой НФ и научпопа, как и прочие истории о Уэнделе Эрте. Но меня поразило другое.

В рассказах об Уэнделе Эрте Азимов безупречно сочетает три составляющих. 1) Классический детектив с его узнаваемыми компонентами: хитроумным преступлением, уликами, честно предоставляемыми читателю, дабы он мог посоревноваться с сыщиком в искусстве разгадывания преступлений, и, конечно, фигурой детектива – гения со странностями. 2) Фантастический антураж с иными планетами и космическими полётами. 3) Научно-популярные сведения о Солнечной системы, абсолютно органично вплетённые в сюжет и являющиеся его неотъемлемой частью. Сам Эрт, маленький профессор с фобией транспорта (Азимов сам страдал боязнью высоты), решающий детективные загадки не выходя из своего заваленного книгами и космическими редкостями жилища, пожалуй самый обаятельный из всех азимовских персонажей. В общем, читать обязательно и любителям хорошей твёрдой НФ и любителям хорошего классического детектива.

Фэнтези – жанр, который предоставляет величайшие возможности самым талантливым авторам, но одновременно подталкивает к штамповке авторов менее талантливых. Иногда мне кажется, что всё фэнтези состоит из небольшого количества шедевров, моря посредственных произведений и почти отсутствующей прослойки просто качественной литературы между ними. Роман Марты Уэллс как раз и представляет собой такого редкого зверя – не шедевр, но крепкая нештампованная вещь. Сильные образы героев, сюжет, развивающийся без спешки, но всё туже закручивающий полудетективную интригу, погружающий читателя в переплетение дворцовых интриг, религиозных обрядов и повседневной жизни столицы Небесной Империи. И конечно мир. За основу автор взяла не стандартное для жанра европейское Средневековье или кельтские мифы, а намного более экзотичную для нас реальность Юго-Восточной Азии. Каналы и рисовые поля посреди джунглей, города со странной архитектурой и монахи, исповедующие странную то ли религию, то ли философию, то ли магическую практику. Жрецы, способные двигать горы, но тратящие все силы на поддержание текущей реальности, которая вроде и сама себя неплохо поддерживает. Вроде бы…

В целом, это одна из немногих книг, которую хочется не «проглотить», а напротив – растянуть подольше, хотя я сознаю, что многим она покажется недостаточно динамичной. Меня же немного огорчил только конец, какой-то внезапно стремительный, слегка сумбурный и чересчур голливудский. Несмотря на это, книжки с именем Марты Уэллс на обложке для меня теперь безусловно выделяются среди стройных рядов собратьев по жанру.

Каждому ведом ужас Смерти, ужас непредставимого абсолютного Ничто, слабым подобием которого служит пустота, темнота и тишина. Но когда честно попытаешься вообразить альтернативу — бессмертие, бесконечное (совсем бесконечное) существование, от которого нельзя отказаться, от которого невозможно укрыться в безумии... начинаешь понимать даосистов, считающих смерть естественной частью жизни.

Самый странный Бог и самый оригинальный ад в истории фантастики.

Человек оставил леса и саванны, построил каменные стены, укротил машины. Маленькие стаи прямоходящих обезьян сбились в племена и народы. «Каменные джунгли» для нас куда более естественная среда обитания, чем джунгли зелёные. Но что-то из архаичных глубин психики вопит о противоестественности такого существования. Загнанный в подсознание примат воспринимает город как чудовище, поглотившее мириады существ. Вместо простой иерархии стаи (один альфа, беты, самки, детёныши) – социальные структуры, настолько сложные, что производят впечатление независимых сущностей, причём сущностей, враждебных человеку. Абернати взывает к самым глубинам, к древнему архетипу противостояния Человека и Левиафана, в роли которого здесь выступает мегаполис.

Аберкромби – талантливый автор, однако успех его книг явно превышает его талант. Автору удалось попасть в струю. В полном соответствии с формулой «Бытие определяет сознание» наше циничное, крушащее идеалы время создаёт спрос на соответствующую литературу в стиле «Правды нет, Россию продали, кругом враньё, хороших людей не бывает». Таким образом, многие читатели увидели в книгах Аберкромби Правду Жизни, сотрясение штампов и «глоток свежего воздуха». Про Правду особенно забавно, учитывая, что Аберкромби не скрывает коммерческого характера своих произведений и отрицает любые намерения проникнуть в суть вещей. Если оставить в стороне удачное попадание в тренд, мы получим хорошее динамичное фэнтези с яркими (хотя несколько односторонними) образами героев, отличными диалогами. Недостатки тоже наличествуют: провисающий временами сюжет, определённая предсказуемость и однообразие (ну, по крайней мере в том же смысле, в каком однообразны фильмы Тарантино), несоответствие психологии героев квазисредневековому миру (местные аналоги викингов, рыдающие над каждым убитым и горько упрекающие конунга за то, что он потащил их на войну – убили). Ну, и немного о сравнениях.

Часто сравнивают с Мартином, что на мой взгляд некорректно. Мартин не смакует грязь и кровь, у него человечество не состоит исключительно из дураков и сволочей, хотя есть и первые и вторые. Мартин не пытается «сотрясать штампы», он просто пишет жизнь как есть со всем чёрным, серым и, как не странно, белым. Так же как жизнь, Мартин непредсказуем. А у Аберкромби, если в повествовании появляется мудрец в белых одеждах, то он обязательно окажется мерзавцем, героическое деяние обернётся преступлением или нелепостью и т.д. Удручающая предсказуемость.

Ещё сравнивают с Толкином, негативно. В смысле, у Толкина «розовые сопли», а Аберкромби показал Настоящую Правду Жизни и Войны. Ну да, достаточно посмотреть на фотографии – крутой мэн Аберкромби с брутальной стрижкой и добрый дедушка Толкин с трубочкой. Однако, учитывая, что Толкин четыре месяца провёл в мясорубке на Сомме (боевые потери – свыше миллиона человек, максимальное продвижение – 10 км.) и всё то, что Аберкромби с таким смаком описывает, все эти оторванные конечности, развороченные внутренности, мёртвых друзей и тифозные бараки, видел на самом деле, его мнение о том, что на войне главное, а что нет, представляется мне более компетентным.

Достоевский как то сказал, что, если бы потерев пуговицу человек убивал бы незнакомца где-нибудь в Китае и знал, что ему за это ничего не будет, немногие бы справились с искушением. Рассказ, по сути, о том же, разве что нажать на кнопку героев заставляет не только тяга к нарушению табу, та что побуждает детей бить стёкла и мучить живых котят, но и дополнительный бонус — пятьдесят тысяч долларов. Но Матесон не Достоевский, глубоких размышлений об обыденном зле в наших душах не потянул. Особенно концовка...