Плывущие в небо

Одиссей не пошёл на Троянскую войну – и ход лошадью не состоялся. Боги передрались под стенами приамовой крепости, Крон-Хронос и титаны вырвались на свободу. Цепь времён не то чтобы распалась, но изрядно перепуталась. «Арго» трансформировался в ржавую канонерку, Ахилл раздаёт автографы в городе мёртвых, величественная Афина превратилась в нечто жалкое и потасканное. Чтобы восстановить равновесие, кому-то придётся пожертвовать… всем.

На голубиный «манок» прилетят ангелы, и будут петь в послевоенном московском дворе. Но кто-то слегка сжульничает, кто-то проявит бессмысленную жестокость, и они вернуться на небо, невольно унеся с собой чью-то душу.

Это считается фантастикой — но это недвусмысленная и тривиальная правда. Мир странно хрупок – и при этом страшно жесток… в том числе своей хрупкостью, хотя, увы, не только.

Лишь один шаг отделяет нас от альтернативной реальности. Не вовремя сказанная глупость… вовремя не сказанная глупость, не от особенно большого ума влепленная затрещина, случайно попавший в руки журнал – и реальность… инвертируется. Мир становится другим. Странно изменяются люди, странно изменяешься ты Секундная слабость может стоить страшно дорого – поддайся ей, и рухнут башни хрустального города. Где-то в полушаге плещется бездна боли и унижений – и осколки канут в неё, и на это придётся смотреть… В чёрном нечеловеческом ужасе.

И нити, связывающие нас с теми, кого мы любим – тончайшая паутина, готовая разорваться от неосторожного прикосновения. Быть всегда вместе можно только там, высоко в небе – где летят превратившиеся в голубей влюблённые из разрывающего сердце рассказа.

Такова реальность. Такова она и в книге. Но из бездны смотрят в небо – туда, где светло. Где мир улыбается – хотя это может оказаться всего лишь иллюзией и ложной памятью. Мифом. Но иллюзии, мифы могут воплотиться в реальность, придав этой реальности относительно человеческий облик. Мир можно собрать из осколков – и восстанут башни хрустального города, рухнет башня из мёртвых, боги и герои снова станут самими собой, и можно будет навсегда остаться с любимой.

Проблема в том, что это будет… дорого стоить. Может быть, разрушения СВОЕГО мира, может – смертной муки. Древний мотив жертвы, почти забытый в нашей реальности – та самая нить, которая способна связать всё обратно. Собрать звенья цепи времён, остановить марширующих на небо демонов или просто собирающихся наложить лапу на планету грубо-материальных товарищей, дать крылья, нужные, чтобы улететь в небо за той, кого любишь. Чтобы вернуться – придётся уйти.

И это тоже альтернатива в полушаге. Как правило – можно, хотя очень не хочется. Но мы живём другими иллюзиями и иными мифами – бесконечно более далёкими от действительности, чем древние.

Парадокс в том, что из фантастических, обыденно-странных миров в наш мир смотрит бесстрастное лицо объективно существующего миропорядка. Который напомнит о себе ещё неоднократно.

По сути, тексты Зонис – осколок другого мира. Давно забытого в нашей реальности. Гораздо более сурового – и безжалостно поворачивающего голову к небу. «Смотри!».

http://www.chaskor.ru/article/plyvushchie_v_nebo_27470

Необычный и сильный текст. Фоновая картинка – лязгающее движение двух империй на пути к столкновению, причём нарастающее напряжение чувствуется чисто физически. Базовый скелет, мир романа — построен вокруг редчайшего в наших реалиях полноценного фантдопущения. Гигантской и сложной «биосферы» космического масштаба, порождающей миры – и то, что принято относить к области сверхъестественного.

Наука сейчас действительно прикасается к тому, что раньше было зоной иррационального. То там, то сям открываются окошки в иную реальность – и автор этим безжалостно пользуется. Квантовая сцепленность и пылевая плазма – действительно живущие на зыбком переднем крае науки – оказываются ключом к миру, в котором живёт чудо. Однако, в отличие от «Ложной слепоты» Уоттса, совершенные в своей безэмоциональности (не зря там главный герой там лишён «чувственной» части мозга) логические конструкции не давят всё и вся. Это действительно скелет – а скелету нехорошо торчать наружу.

Здесь он не торчит. Это живой, яркий мир, где описано множество мест и множество людей – мотив путешествия, завязанный на эволюцию героев, просматривается очень хорошо. При этом их всех видно и слышно. Ощущение присутствия очень сильно, а визуальный ряд практически непрерывен. Звук и запах ощущаются даже тогда, когда прямо не описаны. В этом мире – тысяча и одна мелкая деталь, создающая целостный, непрерывный фон. То же ощущение реалистичности и целостности создаёт множество событий – сложный сюжет с множеством переплетённых линий. В этом есть что-то похожее на огромные картины старых мастеров (например, Веронезе), населённые множеством… всего. Их можно рассматривать – сначала вдоль, потом поперёк, потом снова вдоль – почти до бесконечности.

Всё это служит фоном для странной, причудливой истории превращения. Человек обретает силу, трансформируясь шаг за шагом в нечто похожее на языческое божество – но лишённое даже их вожделеющей, плотоядной связи с миром. При этом что-то ведёт его по этой дороге – то ли судьба в её древнегреческом смысле неумолимого фатума, то ли биологические часы, тикающие внутри куколки, и формирующие реальность надлежащим образом. Возможно, это одно и то же.

Где-то под текстом бродит призрак мрачной античной драмы о необратимости и предопределении, а всё вокруг – империи, армии, орден викторианцев, миллиарды жителей трёх планет – лишь декорация. При этом на сцене в пугающей драме пытаются существовать очень живые, очень реальные люди. Но… привычный мир распадётся, оставшись угасающим воспоминанием. Попытки остановиться окажутся лишь паузой перед следующим шагом.

Самое любопытное, что определяя этот текст как неформатную фантастику, АСТ, похоже, сильно промахнулся. Возможно, что как раз за такими книгами – будущее, и грядущий «формат» будет выглядеть принципиально иначе, чем нынешний.

Привычный мир постмодерна агонизирует – на него накатывает новая волна рациональности, хотя и не вполне традиционной. Это значит, что классическая фэнтэзи будет мертва, и раньше, чем мы думаем. Умрёт и интеллектуальная фантастика, целиком посвящённая копанию во внутренней реальности – внешний мир становиться неожиданно интересен. Однако и мир чистой рациональности а ля 60-е не воскреснет – а значит, эпоха «ортодоксальной» твёрдой НФ не повторится.

Наступает эпоха пост постмодерна, когда боги и экономика, квантовая магия и электромагнитные пушки будут мирно сосуществовать в реальном мире и под книжной обложкой.

Рецензия опубликована на сайте Частного Корреспондента — однако вотпрямщаз готовится эксклюзивный текст.

Вы никогда не задумывались, кем в действительности мог бы быть толстый недомерок с манией величия и пропеллером на спине? Я вот совершенно не задумывался – пока авторы «КГ» не окрыли мне глаза на истинную сущность Карлсона.

Иными словами, это весьма странный текст – описывающий столь же странный мир. Поверхностный подсчёт даёт четыре слоя реальности (причём краем мелькает и наша), взаимодействующих друг с другом самыми заковыристыми способами.

То ли человечество проваливается в собственное коллективное бессознательное – точнее, в предсмертную галлюцинацию — по результатам незадавшегося эксперимента с психотронным оружием. То ли коллективное бессознательное проваливается в человечество. То ли речь идёт о мироздании на «платоновский» манер, где первичен как раз мир «идей» вроде Супермена и Карлсона (бедный Платон). То ли в начале было слово архетипического пиита, сочиняющего свой текст – и при этом живущего в этом же тексте. То ли это вообще нечто вроде «вселенной Эверетта», где к каждому «настоящему» прилагается несколько вариантов прошлого, а каждому «следствию» — длинный ряд альтернативных причин.

Всё в целом напоминает полноценный деревенский двор с бездной закоулков, где за кучей досок можно обнаружить причудливый девайс вроде ножниц для стрижки овец, а за забором — баньку… с пауками.

В этом-то хаосе и бродят ( в растерянности?) разнообразные «смыслы». Во-первых, нетрудно обнаружить, что как бы постмодернистский роман в действительности содержит пародию на постмод, причём весьма злую. Итак, всё четырех(?)слойное мироздание и похождения героев – это лишь текст, сочиняемый незадачливым поэтом; но и сам поэт просто часть своего текста. По сути, текст сочиняется текстом – короче, это и есть идеальный постмодернистский Автор-Которого-Нет. А если точнее: идеальный постмодернистский Бог-Которого-Нет – несоздающий несуществующую Вселенную.

В «КГ» над этим идеалом слегка… поизмывались: здесь бумажный автор домогается любви искусственной женщины — апгрейднутой надувной куклы с осторожным намёком на искусственный интеллект. Причём домогается безрезультатно — весьма умелый пинок.

Впрочем, описание Автора Всего-Этого-Безобразия (оно же – Вселенная) как поэта-неудачника – самостоятельная фишка, изрядно выходящая за рамки пародии.

Вдобавок, где-то в середине романа мы обнаруживаем, что нам, оказывается, уже давно пересказывают старый миф о Рагнарёке – но на сильно своеобразный манер. Как, по-вашему, будет выглядеть последняя битва и боги в мире, где выжил только Карлсон? Нет, не так как у Геймана с его уютным – по большому счёту — мирком. Наш мир никогда таким не будет – и боги тоже. Наши «культурные герои» обретают бессмертие и силу по старому доброму обычаю – умирая повешенными на деревьях; разница в том, что висят они на колючей проволоке — а то и вообще служат в стройбате. Представьте себе ещё Тора, скрещенного с русскоязычным Форрестом Гампом. «Наследственным идиотом», в котором гамповский «идиотизм» – т.е. абсолютное следование социальному долгу – выражается в максиме «даже через не могу режь артерию врагу». Впрочем, как раз такое поведение сейчас принято считать тяжелейшей формой скудоумия.

Теперь займёмся социальным подтекстом. Примечание: возник ли оный подтекст по воле авторов или просто так вышло – это отдельный вопрос. Итак, сюжет романа крутится вокруг противостояния землян и пришельцев-кризоргов, прозванных в народе тушканчегами (sic!). Кризорги – раса механических созданий. У них 1) блестящие технологии 2) своебразный гуманизм – захват Земли для своих нужд они намерены сочетать с эвакуацией части населения. И вообще: на самом деле они просто спасают неблагодарное человечество катастрофы – естественно, гуманитарной.

Отношения кризоргов с землянами своеобразны. С одной стороны, тушканчеги строят на планете Стену – странную чёрную… штуку, заменяющую им среду обитания; впрочем, в значительной мере стену возводят нанятые кризоргами рабочие-люди. Биосфера усиленно мутирует стараниями инопланетян. Тушканчиковый спецназ норовит захватить прожектора в порту и т. д. и т.п.

С другой, кризорги – только «вероятный противник». На Земле работают их посольства – и к послам ломятся желающие эмигрировать. Хлеще того, тушканчеги щедрой лапой снабжают народные массы тушёнкой и килькой в томате. Наконец, они очень охотно обменивают свою тушёнку на «слишком умных» землян. Вряд ли стоит уточнять, что кризорги кого-то невыносимо напоминают.

Вероятному противнику пытаются противостоять ВКС. Официально это Военно-Космические Силы – а на самом деле Военно-Космический стройбат. В ВКС не осталось ни одного истребителя – их уничтожили кризорги. С едой проблемы – её выменивают на выявленных умников и совсекретную информацию у тех же тушканчегов. Служба – бессмысленный рабский труд «от забора до обеда». Начальство – скотоподобно, причём скоты с фантазией. В общем, все «свинцовые мерзости русской жизни». Когда в каждом старшине умер Кафка – причём оооочень мучительно. Итак, ВКС тоже кое-кого напоминает – причём уже совсем невыносимо.

Борьба с «вероятным противником» ведётся глубоко людоедскими методами. Например, нанятые писаки пишут провокационные опусы — и одураченные толпы громят посольство кризоргов. Впрочем, провокации – это семечки.

«Прямо по курсу было полно народу. Люди стояли, держась за руки. Выстроились в шеренги, подумал Старлей… Люди стояли молча, дыша друг другу в затылки. Лучше бы они кричали, скандировали лозунги, проявляли больше активности. Чем больше человек кричит, тем меньше он делает. Молчание – плохой признак. Это значит, что попыток договориться не будет. Все решено. Или пан, или пропал.

Над живым заслоном, отделяющим боевого робота от Стены, возвышались плакаты и транспаранты: «Мир! Труд! Май!», «Руки прочь от Гондураса!» и «Свободу Анжеле Дэвис!»…

– Вперед! За Родину! За Сталина! – рявкнули динамики шлема… Стальная стопа, суставчатые пальцы с титановыми ногтями, пятка, вся в шипах-мозолях, – Старлей пошел в народ. Ему показалось, что что-то чвякнуло. Услышать он ничего не мог по определению, ибо заранее отключил наружные микрофоны. Вторая нога – туда же. Левый ряд внешних видеокамер забрызгало кровью… Странно, но люди не разбегались. Они словно лишились страха. Они стояли на пути боевого робота и смотрели». В общем, на врагов человечества смахивают не столько тушканчеги, сколько их «вероятный противник».

Проблема, однако, состоит в том, что Стена действительно наступает, постепенно стирая человечество с лица Земли. Другая проблема – в том, что отморозки из ВКС действительно пытаются с ней бороться. Наконец, «космические силы» действительно оказываются и космическими, и силами – правда, в несколько неожиданном смысле. Впрочем, есть ещё смутные подозрения, что и Стена, и инопланетяне… и силы?… существуют исключительно в человеческих головах…

Таков сюжет – а теперь извлечём из него «смыслы». Итак, повторюсь — в значительной мере стену строят люди. Строят, зарабатывая деньги, прилежно обеспечивая свои семьи… наскребая на образование детям… Опираясь на тысячу других причин, которые в нынешней России считаются самодостаточным оправданием для любой мерзости. Отсюда «смысл» №1. Социально одобряемая мантра: «для меня главное – моя семья» на самом деле не более чем лукавство. Живя в соответствии с этим лозунгом, наш человек собственными руками убивает своих детей, для которых уже не будет места в этом мире. Возводит в собственном черепе Стену, которая их раздавит.

Впрочем, кроме занятых житейскими проблемами ударников инопланетного труда, есть и другие люди – те самые, вставшие на пути робота. Они самоотверженно и бескорыстно защищают… Стену. Кризоргов. Кильку. Где-то мы это уже видели, не так ли?

Не будем о нынешних последышах. Однако зловещая ирония всей позднесоветской эпохи состояла в том, что действительно «пассионарные» и достойные люди шли в тюрьмы и психушки ради… Фактически — ради интересов «вероятных друзей» и ради идеологии, сильно замешанной на инстинктивном, чисто животном жлобстве. Помните: «не по силам нам империя»; «никакого космоса»; длинный список либеральных проклятий по адресу «разорительных амбициозных программ». Всех: и «националистов», и сторонников «общечеловеческих ценностей» объединяло именно желание замкнуться в рамках – построить Стену. По общему мнению, наше счастье — это исторический загон. Что будет в загоне: «нормальная страна» или «Россия для русских» — по сути, вторично. При этом вряд ли стоит уточнять, что загоны – не место для людей. Там живёт скот – часто очень сытый и ухоженный, но сути дела это не меняет.

Итак, «смысл» №2: жуткий парадокс состоит в том, что человек зачастую готов даже на мученичество – ради Стены.

Ну и, наконец, «смысл» №3. Интерес к умникам, наличие кильки и специфического «гуманизма» ещё не делает из кризоргов вселенское добро. Равным образом, отсутствие кильки, нелюбовь к умникам и грубый авторитаризм не украшают наш военно-космический стройбат – но и не делают из него вселенское зло. Больше того, с наступающей Стеной зачастую воюет как раз одиозный Стройбат — угрюмая архаика, не ведающая о ценности человеческого достоинства и жизни; Иван-Дурак с огненным молотом, приобретающий силу ценой (само)истязания и смерти. В то же время «люди, приятные во всех отношениях» — до изумления часто прокладывают Стене дорогу. Как сказал по одному примечательному поводу Филби «Это была больше, чем политика безумных ошибок. Это была политика сознательного зла».

С другой стороны, «культурный герой», попытавшийся стать мессией и зажечь сердца, иной раз попросту их испепеляет. И предсказанная тушканчегами катастрофа – всё же происходит…

Таков ещё один парадокс – тоже не очень жизнерадостный. Разумеется, в романе он заострён и утрирован до последней крайности – но сути дела это не меняет. А в общем, книга о Страшной Тайне Бытия. Которая, говоря между нами, сводится к одному предложению: «Не всё так однозначно, как нам хотелось бы».