Долго этот роман откладывал, пробил за пару дней, в итоге остался разачарован. Вроде бы сделан строго по пауэрсовскому рецепту, со всеми фирменными пауэрсовскими ингредиентами. Но по ходу дела разваливается на фрагменты, эпизоды держатся друг за друга очень условно, к финалу роман движется из последних сил, теряя дыхание, задор и последние остатки вдохновения. Шпионско-мистические игры происходят в вакууме, историческая привязка сделана на уровне публицистики газеты «Аргументы и факты». Забавно, что на протяжении романа почти все действие происходит на колесах. Герои живут в машинах, спят и едят, гоняются друг за другом и перестреливаются, умирают и подвергаются мистической трансформации, даже колдуют и уходят в астрал, даже путешествуют во времени, не покидая при этом тойот, мазд и комби, в крайнем случае перебираясь в придорожние мотели. И при этом всю дорогу — мучительные раздумья на тему: кого убить а кого не убить.

Мне кажется, с этой книжкой не все так просто, как выглядит на первый взгляд. Возможно, это даже не альтернативная история, а попытка некой антиутопии будущего, которая замаскирована под альтернативную историю. Сам факт, что в далеком 62-ом, сразу по выходу, эта во всех отношениях несерьезная «альтернативка» обратила на себя внимание заинтересованной аудитории, говорит о том, что посыл был понят правильно если не умом, то спинным мозгом. Мало того, эту мину замедленного действия тут же попытались разрядить, немедленно вручив «Хугу» и намертво прикрепив ярлык счастливо преодоленной альтернативы, дурного сна с пробуждением к радости в финале. Действительно, как можно было всерьез фантазировать о самой возможности поражения от «джапов», которые жрут без соли гнилую рыбу или об оккупации войсками Оси, которые были не в состоянии организовать морской десант через Ла-Манш, не то что через Атлантик, и это в 62-м, на живой памяти непосредственных участников? Но картинка начинает видеться под другим углом, если допустить, что Дик, по своему обыкновению, визионерствовал на автопилоте, составляя некую проекцию будущего, донося до читателя нехитрую мысль: если не после второй, так после двадцать второй мировой войны быть отечеству поделену между желтолицыми конфуцианами с одной стороны и европейским сообществом антисемитов с другой. Вполне понятный страх, между прочим, близкий и сейчас отечественному читателю.