Проблема не в том, что прекрасно узнаваемый стиль Сан Саныча в этом произведении отсутствует начисто, то есть, понятно, что писал не он, ничего подобного чудным бушковским неологизмам типа «виртуозить», или «фигурять», и близко не видно. Проблема не в том, что выбор темы Москвы для матёрого сибиряка Бушкова чрезвычайно странен. Проблема даже не в том, что подборка материалов и рассматриваемые вопросы необычайно однобоки и освещают строго одну сторону (кроме двух последних глав, книгу смело можно было называть «Москва купеческая»). Проблема в том, что книга состоит из хруста французской булки, политой водкой и шоколадом, целиком и полностью. Уж прямо такая благолепная жизнь была, уж прямо такие истории успеха всем сопутствовали, столько было жратвы, а работяги уж так прекрасно жили (эксплуатации вообще не было, ну что вы, что вы), что даже как-то непонятно, с чего это прямо в ближайшее к описываемым событиям время в стране случилось аж 3 революции, а Богоспасаемая Империя рухнула, как пьяный извозчик в придорожную канаву. Представленный в произведении карамельно-сиропный лубок прямо противоречит изложенному в других произведениях Сан Саныча, например, «Сталин. Корабль без капитана», где абсолютно правильно обрисовывается картина совершенно страшного закабаления народа в пору правления трёх последних российских императоров, а сверхэксплуатация большей части населения страны и жуткое мурло нарождавшего российского капитализма показаны во всей красе. Из чего причины тех самых революций и того самого падения Империи становятся совершенно логичными и понятными. А тут автор о большевиках, прямо спасших страну, доведённую до ручки в том числе и теми самыми буржуинами, столь благостно расписанными в сём творении, не говорит ВООБЩЕ ни одного хорошего слова, упоминая их только в связи с расстрелами, репрессиями и разрушениями, что для справедливого Бушкова просто нонсенс. Упоминается книга Гиляровского «Москва и москвичи», так дядя Гиляй добросовестно рассмотрел все стороны тогдашнего бытия, и, к примеру, его главу про Хитровку просто страшно читать. А тут парой слов, что, мол, ну да, были какие-то там трущобы, но это так, ерунда, подавляющее большинство же увлечённо хрустело той самой французской булкой. И омерзительные картины унижения человеческого достоинства куражащимися купчиками, вымазывающими горчицей официантов в ресторанах ( и это далеко не самые вопиющие случаи), в авторе никаких протестов не порождают. В общем, Сан Саныч, если у вас времени нету, то вы хотя бы «литературных негров» выбирайте потщательнее, а то глядишь, и белогвардейские экстремисты просочатся...

З. Ы. Кстати, странно, что в панегирике количеству и разнообразию рыбы и всякого-прочего-съедобного в дореволюционной Москве автор сравнивает положение дел с современным Красноярском, а не с современной же Москвой, где за деньги вы найдёте хоть омаров, хоть кальмаров, хоть селёдочные щёки. Хотя можно было провести очень познавательные и вполне очевидные параллели в том смысле, чем это всё рыбное и прочее жирование, начиная от ананасов с рябчиками и заканчивая бриллиантовыми колье, в итоге для тогдашнего правящего класса кончилось, с интересом покосившись на НЫНЕШНИЙ правящий класс... Вот это было бы в духе именно что настоящего Бушкова, но увы, увы...

Ляпы, халтурность и откровенную мерисьюшность тут до меня разобрали достаточно хорошо. Как, в принципе, и философское наполнение, но вот тут следует добавить ещё кое-что. Меня всегда восхищало в наших любителях «России, которую мы потеряли», поливающих дерьмом коммунистическую идею, что это всё исходит от персонажей, целиком и полностью обязанных всем СССР и Советской власти. Ну скажите мне на милость, какие в сословном обществе у не отягощённого дворянским происхождением парнишки из белорусской глубинки были возможности выучиться, стать журналистом, а потом государственным служащим 1-го класса? Да никаких, его предки просто не смогли бы получить образование, достаточное для того, чтобы стать местечковой интеллигенцией, а всю жизнь крутили бы хвосты коровам, что в итоге ожидало бы и нашего пациента. То есть, как известно, автор всегда пишет книжки про самого себя, и с этой точки зрения такая вот скотская «благодарность» его, разумеется, прекрасно характеризует. А эти сладострастные обсасывания процесса пожирания всяких «консоме» и «де воляй» очень патриотичны и сильно напоминают восхищения гнуснопрославленного Стёпы Лиходеева «порционными судачками а ля натюрель». Но особенно омерзительны набившие оскомину перепевания советских песен, которые герой без зазрения совести распевает во всё горло на протяжении всего цикла. Дядя, эти песни — СОВЕТСКИЕ, они рождены в труде, борьбе и пламенной вере в светлое будущее, не надо их трогать своими белогвардейскими лапами. Если же взять собственно суть данного опуса, то автор добросовестно описал свои хотелки и тайные желания, тут не придерёшься, антисоветчик и русофоб лезет изо всех щелей. Судя по возрасту, сии прекрасные качества уже явно неизлечимы, так что с творчеством данного автора следует попрощаться. Лучше всего пример подобных фантазий описал Василий Макарович Шукшин в гениальном рассказе «Сильные идут дальше»:

»...Митька превратился в самого нелепого, безнадежного мечтателя – великовозрастного. Жизнь лениво жевала его мечты, над Митькой смеялись, а он – с упорством неистребимым – мечтал. Только научился скрывать от людей свои мечты. А мечты были – одна причудливее другой. Вот, допустим, узнал он одну травку… Травка – так себе, неказистая, почти все знают ее, но никто не знает, что этой травкой можно лечить… рак. А Митька знает. Он по ночам, чтобы никто не видел, собирает с фонариком эту травку, настаивает и лечит направо и налево рак легких, рак печени, рак матки – лечит злой, омерзительный рак. Любой. В три дня. Славу Митьке поют великую, поговаривают, не отлить ли ему при жизни золотой памятник в рост. Митька только криво улыбается на эту затею, пьет шампанское, живет с женщинами, вылеченными им от рака… И напоминает людям, как они смеялись над ним. К нему – запись со всего земного шара. Митька по утрам обходит скорбные ряды и показывает пальцем: «Можно» – «Подождать» – «Подождать» – «Можно» – «Срочно ко мне». Лечит сперва тех, кто победней и помоложе. Женщины до тридцати идут вне очереди. Митька жесток: наставит мужу рога, не задумается. И живет он с женщинами, вылеченными от рака, не таясь, открыто. И пусть только мужья заикнутся, что… Раза два было: мужья возмутились. Благодарные женщины чуть не выцарапали им глаза. Ученые и президенты ползают на коленях перед Митькой: «Скажи, что за травка?» Митька криво улыбается. «Вы по ней ходите». – «Скажи!» – «Фигу вам!» Бывает, что он кричит на президентов: «Трепачи! Слюнтяи! Только болтать умеете!» Принимает Митька на берегу Байкала. У него огромный двухэтажный дом, причем весь второй этаж спальня. Там у него гигантские фикусы, ковры на полу, ковры на стенах, туалетные столики, столики для газет и журналов, ширмы… На подоконнике – увлажнитель с «Шипром»...»

Перечитал тут от нечего делать сей опус магнум. Что ж, чего у Романа Валерьевича не отнять, так это бесспорного литературного таланта, умения интересно закрутить сюжет, разветвлённости линий этого сюжета — читать интересно. Но то ли я старше стал с момента первого ознакомления, то ли опытнее, но в этот раз очень ярко в глаза бросились несколько негативных моментов, связанных с идеологическим наполнением произведения. Автор демонстрирует такое махровое извращение причин революционных событий и настроений конца позапрошлого — начала прошлого веков, что просто диву даёшься. Я даже несколько биографий Романа Валерьевича разыскал с целью узнать, кто его родители. Нет, ну раз родился в Арзамасе-16 и жил в Обнинске, то понятно, что советские учёные, но тут такая ненависть ко всему советскому и такой пиетет перед «хрустом французских булок», что родилась мысль о том, что у предков Романа Валерьевича отобрали либо титулы с поместьями, либо заводы-газеты-пароходы, а сами они случайно в процессе уцелели и привили своему отпрыску соответствующий белогвардейский образ мыслей. Рассуждения о «могучей дореволюционной экономике», и прочих молочных реках с кисельными берегами настолько убоги и далеки от реальности, что как-то даже странно. И то, как Злотников изображает простонародье, с его «вась-сиясь», «сицилисты», «антанабиля», просто вызывает истерический смех. А не смешно тут то, что у автора нет ни малейшего понимания того простого факта, что после «освобождения «крестьян в 1861 год у народа вообще никакой веры к властям ни в чём не было, потому никакие «реформы» в рамках существовавшего строя были попросту невозможны, что блестяще доказал полный провал действительно неглупой реформы Столыпина. Но у автора верноподданный народ сотнями и тысячами послушно идёт куда ему скажут, не строя никаких совершенно препятствий, да ещё и через страницу пытается покрепче поцеловать нашего «благодетеля» в его сиятельную задницу. Нет, понятно, что это явно влажные мечты самого автора, которому, видимо, для полного счастья не хватает пары десятков крепостных, но при описании поведения людей выглядит притянутым за уши по самые пятки. И, конечно, весьма символичным является выбор личности главного героя, чудовищного казнокрада и вора, развалившего флот и бывшего одним из главных виновников поражения в русско-японской войне, одного из самых омерзительных представителей выродившейся аристократии умиравшей империи, «семь пудов августейшего мяса», как его ласково звали на флоте. А всякое геополитическое, про Трансвааль там, Серверу, или дрязги с англичанами — это настолько здорово, что местами взвизгивал от восторга. Как-то так.