Очень красивый роман, с хорошим языком, длинным, неторопливым, но увлекательнейшим повествованием, живыми и запоминающимися героями. Предками нас. Это когда друг — Голуб, а в градоначальники баллотируется Шамота. У Иванова получилось увидеть и оживить людей из хроник. Так, что читающие поверили в их настоящесть. Современным писателям поучиться бы.

Противостояние Восточной Римской империи и славян, зарождение на берегах реки Рось государства, история жизни отважного воина Ратибора, ярко выраженые антихристианские мотивы, славянский взгляд на историю Хазарии, славянское неоязычество — чего только нет в этом романе. Да, роман пришёлся не по нраву советским номенклатурным славянофобам. Их тайно чтимые предки в романе выведены враждебной силой, вместо того, чтобы воспевать «дружбу народов», «мультикультурность» и «межкультурный обмен». Даже малейший намёк они воспринимали в штыки. Но роман горячо полюбили читатели, а опусы космополитичного Бориса Васильева, в силу семейных обстоятельств обожавшего хазар, — нет.

Несмотря на лихое начало, на самом деле это повесть о любви, взаимопонимании и сострадании. О животных и их беспомощности перед мстительными, жадными и жестокими людьми. Такая версия «Короля-дроздоборода».

«В это время Дейзи, съежившись, лежала в середине клетки Синджуна в теплых объятиях тигра. Дождь хлестал не переставая сквозь прутья клетки. Алекс, не доверяя надежности трейлера, велел Дейзи укрыться в машине, и она направилась туда, когда услышала из зверинца громкий рев Синджуна. Гроза и непогода привели зверя в неописуемый ужас.

Его клетка стояла на улице, отдельно от остальных, а перенести ее в палатку было некому — все рабочие были заняты на свертывании купола шапито. Сначала она стояла возле клетки, но стихия разбушевалась настолько, что Дейзи не могла стоять, непогода валила ее с ног. Синджун едва не обезумел, когда она попыталась залезть под клетку, чтобы укрыться от воды и ветра. Не оставалось ничего другого, как забраться в саму клетку. И вот теперь Дейзи лежала рядом с тигром, как с огромной старой домашней кошкой. При дыхании зверь издавал вибрирующее урчание, от его мощного тела исходило тепло, изгнавшее озноб Дейзи. Прижавшись к мягкому меху, она испытывала почти такое же спокойствие, какое испытывала несколькими часами раньше в объятиях Алекса».

Да, это действительно очень приятный детектив, в лучших традициях Чейза и Чандлера, только про перестроечную эпоху, в которой есть и раскованные нравы, и криминальные авторитеты, и удачливые бизнесмены, и ещё не продажные милиционеры, деньги, большие деньги, и даже любовь.

Стоит отметить живой язык, незаезженные метафоры и эпитеты.

«В этот момент в дальнем конце коридора открылась узкая дверь, послышался звук спускаемой воды, я резко повернул голову и обомлел. Неслышно ступая по ковру босыми ногами, прямо на меня шла девица с распущенными волосами, абсолютно голая. Скользнув по мне равнодушным взглядом, она открыла один из номеров и скрылась в нем, щелкнув замком.

Примерно с полминуты я приходил в себя, а потом уже решительно взялся за ручку следующей двери. Эта поддалась, и я увидел изумительную картину. Прямо на полу, на широком ковре, лежал на спине мужчина со спущенными до колен брюками. Верхом на нем в недвусмысленной позиции сидела худенькая девушка, всю одежду которой составляла короткая, до пупка, прозрачная распашонка. Услышав сзади шорох, она, не прерывая своих телодвижений, обернулась в мою сторону и ухмыльнулась мне совершенно бесстыжей ухмылкой. Мужчина же, слегка приподняв голову, сказал не слишком трезвым голосом:

– Закройте дверь, мерзавцы.

Что я и сделал немедленно, отступив назад. Мужчиной был архитектор Таратута, любитель проверенных женщин. Меня он, похоже, разглядеть не успел.

Так вот, значит, какие нынче пошли “семейные гостиницы”. Уют, ничего не скажешь.»

Советую любителям классических детективов в стиле вышеуказанных авторов или, допустим, сериала «Магнум». В том числе и для того, чтобы видели, что в 1990 году умели писать.

Когда я читал этот рассказ в сокращённом виде в журнале в 1990 году, он мне понравился. Тогда мистер Курт Дюссандер выглядел жертвой жуткого Тодда, несчастным и безобидным стариком, который не делает никому зла и не стремится ворошить прошлое, но его шантажом заставляют это делать, мучат, издеваются над ним, а в конце он трагически умирает. Прочёл полную версию. Она мне понравилась гораздо меньше и показалась затянутой.

Нравится этот эпизод:

«Тодд запомнил тот день в гараже Фокси во всех мельчайших подробностях — более точно и ясно, чем все остальное в жизни. Он вспомнил, как в четвертом классе перед Днем карьеры миссис Андерсон (все дети называли её Кроликом из-за крупных передних зубов) говорила им о том, что она называла «Свой главный интерес».

— Он возникает внезапно, — торжественно изрекала она. — Однажды впервые увидишь что-то и сразу почувствуешь, что ты обрел «Свой главный интерес». Это — как ключ в момент открывания замка. Или первая любовь. Вот почему, дети, День карьеры имеет такое огромное значение — он может стать днем, когда вы найдете «Свой главный интерес». — И она стала рассказывать о своем главном интересе, который, как оказалось, заключался не в том, чтобы учить четвероклассников, а коллекционировать открытки девятнадцатого века».

Север Гансовский, советский Стивен Кинг, тепеливо объясняет читателю, что такое Великая Депрессия, что такое, когда не платят денег вообще, всеобщее банкротство и выживание. Через три года всё это станет понятной и шокирующей реальностью...

А ведь в 1970, 1981, 1985, 1989, когда этот рассказ публиковался у нас, он же был совершенно непонятен.

Полицейские, берущие деньги у бандитов, молодой продавец, который не знал, что в случае «наезда» надо звонить не в полицию, а тем, кому хозяин магазина платит, начальник полиции, который облегчённо вздыхает, когда выясняется, что неосторожно задержанные — гастролёры, а не из банды, которая их скупила.

Ая помню этот рассказ, о мальчике в очках, с коньюнктивитом, очищающем дорогу, такой мистический, символический, но не назидательный

«— Эй, чего на моих трусиках расселся? — раздался тоненький голос.

Я поднял глаза. Надо мной стояла голая девчонка, худая, ребрастая, с тонкими руками и ногами. Длинные мокрые волосы облепили лицо, вода сверкала на ее бледном, почти не тронутом загаром теле, с пупырчатой проголубью от холода».

Этот рассказ Юрия Нагибина, который я помню с детства из красивой красной книги з золотыми тиснениями, теперь сравнивают с набоковской «Лолитой», что в высшей мере несправедливо. В этом рассказе речь о совсем другом — о первой любви, саму природу которой ещё не понимаешь в детстве, об общей тайне, верности и невольном предательстве.

«Прыгая на одной ноге и все не попадая другой в кольцо трусиков, она кое-как оделась, подхватила с земли полотенце и побежала прочь. Вдруг она обернулась и крикнула мне:

— Трус!.. Трус!.. Жалкий трус!..»

О разлуке. Потому что не брошена монетка на память. И нагота девочки здесь — просто часть познания друг друга, первого познания тела противоположного пола, преодоления ложного, навязанного обществом стыда. Здесь эти ощущения дарованы детям, младшим подросткам. Да и язык у Нагибина не в пример лучше.

Необыкновенная смена в самом лучшем пионерском лагере у Чёрного моря. В отряд к вожатому Павлу Метелину, вчерашнему солдату-«афганцу», прибывают дети из детских домов. У каждого из них своя биография, чаще всего грустная, а они выдумывают себе другую жизнь. Но один из них, Женя, — не детдомовец. Глазами Жени показывается столкновение домашнего мальчика с иной жизнью, через общение детьми, с которые умеют и хотят врать, сбегают из лагеря, через любовь к Зине. Видя лифчик Зины, «...не магазинный, а сшитый грубо, неумело....»,- ...в Жене рождаются неведанные чувства. Он хочет сказать этим ребятам то, что не говорил никому никогда. Но как и почему? Он хочет «...погладить Зину по голове», «бережно» отнестись к каждому. Он впервые чувствует неожиданное: «...его обожгло жалостью к ней». «Запачканная», — говорит о себе девочка. Женя в неё влюбляется.

«О дружбе и о любви наговорены горы слов, а ведь и дружба, и любовь начинаются с очень простого — с шага, который люди делают навстречу друг другу, с радости осознания, что этот другой похож на тебя и что ты интересен и дорог ему точно так же, как он тебе.»

Так ли уж ужасна жизнь зажиточной Жениной семьи, как беспощадно показывает Лиханов? Они ведь тоже люди, и их быт растаптывается арестом мамы и смертью отца. Растаптывается точно так же, как у семей детей из лагеря. Будут ли вместе Павел и вожатая Аня, Женя и Зина?

Интересная книга о кочевых цыганах и цыганском мальчонки. С детства я запомнил мрачный образ вожака разбойного табора — баро шыро с трубкой, копирующей его лицо. И погибшего брата главного героя, которому разбойники подарили предмет форса — часы на цепочке «без тельбухов». Мир кочевий, воровства, ножа в спину, вспыльчивых, злых, хищных характеров.

Тут не учтены его публикация в «Пионерской правде» в 1990 году отрывком о касании к стене, а потом дети угадывали смысл касания, а потом публикация всей повестью, кажется, в 1991, я уже не выписывал. Интересная и симпатичная книга. Тонко использованы важные мотивы британского фольклора. Читал взрослым с большим удовольствием, вспомнив, что «капли падают по повелению Чародея», и решив выяснить, как там развивались события со Спящим Монархом.

Почему это не могли перевести на русский или украинский в 1970-х, вместо разных там «Смертей в Венеции»?

Советую тем, кто любит шум морских волн и опасные странствия. Байрон как персонаж второго плана, этнографически точный роман про турков, албанцев, греков и нравы греческих пиратов, мало изменившиеся со времён Гомера. Неожиданный Дюма — про англичан и море. Про отвагу, вражду, порядочность и честь, про преданность и про то, как опасно влюбляться в чужедальних краях.

Странно, что никто не заметил главного. Это фактически история Долорес Гейз, сбежавшей со взрослым дядей, только глазами детей

Вполне неплохой детектив из девяностых, с тонким юмором, социальной сатирой и неожиданными поворотами. Такой женский иронический неонуар, что ли. Рекомендую к прочтению любителям жанра.

Написано-то гладко, изящно, свежим слогом. А гадость. Редкая. И не из-за физиологических подробностей, которых не так уж мало. Набоков — сволочь, ибо, пока читаешь, то подхохатываешь Гумберту и следишь, как же он эту Долорес... поимеет. Помните, почему нельзя делать главным героем преступника? Потому что ему будут сопереживать. Вот и этот литератор сделал главным героем педофила вместе со всеми его тонко-душевными и физическими вихляниями. Чтобы все на себя его шкуру примеряли. И горячо сочувствовали. Правда, и сама Ло вызывает сопереживание.

А второй у меня очень субъективен. Набоков — еще та специфическая личность была с точки зрения не то что правого консерватора-националиста, а просто нормального полноценного обывателя. Там был брат-гомосексуалист, умерший в концлагере за шпионаж в пользу Англии. Дяди-гомосексуалисты. Отец, будучи прогрессивным либеральным политиком, вёл компанию за отмену уголовного преследования гомосексуалистов и был убит русским нацистом-черносотенцем при покушении на Милюкова. Жена — еврейка, они и в США уехали как еврейские эмигранты. Судя по роману, он при этом был американофобом. Неудивительно, что всех считал филистерами.

Мои впечатления такие..., что это книга о том, что людишки не такие, как кажутся. Долорес невинна с виду, но полностью развратна. Её мама отнюдь не хорошая женщина. Гумберт полон гаденькими мыслишками, но на деле безобиден. Гомосексуальные эфебофилы добры и участливы, как фотограф, который мальчишек принимал, — старикашка, друг Гумберта. Искуситель Лолиты Куильти выглядит приличным человеком, но на деле гад. Кстати, у него «арийский дом», а Гумберт активно сочувствует неграм и евреям. У Набокова девианты и инородцы, и вообще чужестранцы хорошие, а автохтоны-«расисты» и консерваторы плохи. В книге институт брака подается гадко. Как нечто, мешающее хорошим отношениям. И вообще всё нормальное автора бесит, и он стремится показать, что оно давно прогнило, что за всем, всем, всем нормальным скрывается какая-то гнусная гадость. А те, кто ненормальны, — они такие хорошие и несчастные, вынужденные жить в окружении грубых мужланов, не понимающих их высокую и прекрасную страсть к нимфеткам, естественно, освящённую историей.

Быстро замечаешь, что суть книги в восхвалении людей девиантных как добрых, утончённых, ранимых, отзывчивых и дружелюбных, просто с небольшими слабостями, к которым надо относиться с пониманием, и показе отвратительности людей нормальных. Что автор сам подстёгивает собственное возбуждение, смакуя то, что нравится ему самому.

Разные российские критики её относят к «о странностях любви» и этим оправдывают. Поскольку книга мне разонравилась, то и апология как-то далека от меня. Когда читал, то нечто по поводу замужества Долли лезло в голову, теперь не могу вспомнить. А вообще Гумберт — это персонаж Достоевского. И Свидригайлов из «Преступления и наказания», и Варакин или как там его из «Бесов» совращают девочек, и один — дочь своей квартирной хозяйки!!!

Вот Мережковский — гений. Его роман о Юлиане. «Тутанхамон на Крите». И его «Атлантида-Европа», на фоне которых Набоков выглядит мелким неэрудированным пописывателем про разную дрянцу.

Честно говоря, книга совершенно не понравилась. Нагромождение ужасов, уродств и ненависти между родственниками, чего я не люблю. Как обычно, чем макабричнее персонаж, тем больше восхищения он должен вызывать. Для политкорректности? Вообще из серии «Зачем я это читал?»

Ну, как обычно, батюшка, их нравы. Типичная советская фантастика о Западе. Раньше, на момент издания, я такое любил. Из-за шалостей западного мира оторвался остров. Явно британский. Дрефует-с. Пенсионер из кричащего о помощи посёлка становится президентом в экстремальной ситуации. Такой вот ситуативный Франьо Туджман, который организовывает и возглавляет людей, карает мародёров, договаривается с зарубежьем. Местами интересно. Местами тошнит от образа заботливой мировой общественности, единой в глубоком порыве. Да, динамично. Но порой кажется, что стоило бы замедлить, написать больше — вышло бы на уровне.

Занимательная статья Спартака Ахметова, который посвятил алмазам целый сборник вполне себе читабельных фантастических повестей и рассказов

А ведь мне когда-то нравились такие советские боевички, с обязательным нашим геройчиком при какой-то комиссии по разоружению, лихо расследующим очередной заговор поджигателей войны. Сейчас кажутся пресными, надуманными и скучноватыми.

Хм, эта книга мне очень понравилась лет в четырнадцать. На контрасте с идейной советской фантастикой моего детства. Она мрачная, дерзкая и смелая. Робинзонада на «обитаемом острове». Предельно неполиткорректная антиутопия. Кто из современных Пуллманов настрочит роман о том, что в будущем африканцы будут править миром, поработят остатки выживших белых, примут ислам с евнухами и гаремами, но сохранят каннибализм, шутя называя человеческое мясо «свининой»? Кто насытит текст бравым белым супрематизмом, прагматичным мачизмом и «токсичной» маскулинностью, которые противостоят тоталитарному «негритюду»? Но разве мир, построенный большевиками, не показался бы таким же для жителя Российской империи?

Именно — это очаровательная пародия на советские научно-фантастические книги, вкелючавшая в себя все необходимые элементы: полёт советской коммунистической экспедиции, столкновение со скрывающимися врагами прогрессивного человечества, в буквальном смысле обезьянами. Доведённый до карикатурности сюжет от признанного мастера слова проскочил цензоров.

Что хорошо у Джорджа Г. Смита, дак это его тонкое знание кельтской мифологии. В отличие от орды российских и украинских книгосочинителей, он берёт сведения о мифологических персонажах не из «Мифологического словаря» или «Мифов народов мира», и не скопом, не охапкой, не всё, что под руку попало, из-за чего в местных книгах на восточнославянскую тематику могут бегать, например, караконджалы из балканской мифологии (привет персонажу Желязны).

А вот у Смита — не так. Тут даже кукла вуду — корп кредх. Фоморы, Ллир и дети Ллира, Бранвен и Муиллертах, Тир-на-Ног, Лохленн, Аннуин — всё это скрупулёзно, со знанием дела и со вкусом отобрано из солидных трудов по кельтской, а именно ирландской и валлийской, мифологии. Именно поэтому любимый роман моих школьных лет можно смело читать даже профессиональным кельтологам, без опаски нарваться на антинаучную жуть-медвежуть и смешение разных мифологий. Можно его рекомендовать и в качестве пособия для изучающих. По крайней мере, зримо запомнят красивые образы. Ну а ещё интересно наблюдать, как типичный нуар перерастает в очень качественное фэнтези. Рекомендую всем.

Честно говоря, тоже понравилось произведение. Вроде как просто написано, но читается с ощущением достоверности. Вообще обыгрываются типичные для Нортон мотивы высокоразвитой расы Древних, вражды с Властелином тьмы. Как всегда, успешно. Здесь совершенно иной театр действия — Антарктида и Полая Земля, затерянный мир в кратере, рептилоиды и память о затонувшем континенте, одичавших после катастрофы людях.

«Сильвандир» — сильный и интересный роман, в центре которого — очень молодой и отчаянный герой, шевалье Роже Танкред д’Ангилем,

О чём эта книга? О том, что родителям надо доверять, что на друзей всё же надо полагаться, что нельзя предавать любовь никогда и надо верить в благополучный исход, что бы ни случилось!

Довольно неплохая повесть, которая легко читается и заставляет сопереживать герою, любимая которого обречена на смерть, а чувства он обязан принести в жертву долгу перед обществом, та.

Хорошая, жизненная, душевная книга о молодёжи, интересная даже сейчас, любимая книга моей мамы

Знаменитое эссе, повлиявшее на творчество авторов исторических и историко-фантастических произведений, в том числе Юрия Никитина

Интересная книга, которая пригодится и автору фэнтези на восточные темы, и этнографу, и фольклористу, и археологу-скифологу. Обряды, обычаи, верования и магия персов — мы про них не так много знаем. Профессиональные комментарии ираниста Николая Кислякова

Очень неплохой, динамичный, психологично написанный роман в жанре романтичного фэнтези. Заслуживает и издания в бумаге, и экранизации

Читал в детстве. Немного сумбурная, местами сплагиатированная у Булычёва книга с пиратами, смахивающими на Крыса и Весельчака У. А вот космический кот нравился очень

В детстве читал с огромным удовольствием. Японского водяного каппу потом не без удовольствия встретил в научных книгах.

Маленький поклон Льва Прозорова предкам его удмуртской бабушки. Загадочный зверь из сообщения ибн Фадлана, кто он? Неужели реликтовое животное, из тех, кто некогда бродили лесами седой древности? Удмуртские девушки, пришедшие поклониться ему в беде, они могут стать жертвами хазарских сборщиков дани...

Очень красивый мистический рассказ той самой Джуны Давиташвили с ассирийским колоритом. Об исцелении и воскрешении, о том, откуда приходят способности и как даётся чудо

У советского Стивена Кинга — Севера Гансовского — есть рассказ «День гнева».

Об отарках. Человеко-медведях, людоедах, разумных и говорящих. Гансовский в нём ненавязчиво так. под видом проблемы, что есть человек, намекнул на многое. В том числе не всё то человек, что отлично владеет математикой, считает, может быть бухгалтером, экономистом или даже старшим экономистом. Искусственная речь, внешняя близость мутировавшего молодняка к людям — но они не люди. Людьми нас делает человечность.

Неплохой фанфик для тех, кто обожает Драко Малфоя — уверенного в своих силах, незакомплексованного, успешного

Достаточно занятный фанфик, где в роли главного героя — сын Регулуса Блэка, который под чутким руководством бабушки, дедушки и дяди Сириуса совершает все героические деяния, включительно с устранением сами знаете кого. Поначалу читать интересно, но в конце главный герой становится сугубо циничным и скучноватым, а

Вообще потрясающе — издать откровенный фанфик, слабый с.жетно, бедный лингвистически, изуродовавший все канонические образы, а потом объявить его восьмой книгой канона. А что, так можно было? Понимаю желание поиграть с персонажами мамы Ро, но не надо было это делать каноном. Вообще, лучше прочесть пару качественных настоящих фанфиков по Дринни. Или Драммионе, если кому нравится.

Любимейший сборник из детства, тонко и со вкусом подобранные вещи тогда ещё неизвестных мне авторов.

А мне понравилось. Тянет больше на сюжет для повести, но характеры, ощущения и переживания достоверны, а конец не разочаровывает. Хорошо высмеяны попытки взрослых всё толковать с помощью психиатрии

А мне понравилось. Тянет больше на сюжет для повести, но характеры, ощущения и переживания достоверны, а конец не разочаровывает

Читать интересно, но так и непонятно, кем был этот Марио: статуей или превращённым человеком? Если да, то почему?

Вообще скучнейший рассказ, пытающийся выехать на политкорректной теме Голокоста, но в результате унылый, нефэнтезийный, напоминающий до боли совкововые фантастические поделки, где герой отправлялся в прошлое, чтобы помочь там красноармейцам в пыльных шлемах или же партизанам в лесу прифронтовом. Естественно, обведя вокруг пальца немцев или белогвардейцев. Вот здесь ровно то же самое.

Очень симпатичный рассказ (или короткая повестушка) о мире-феерии, в котором реалистично и убедительно переданы чувства подростка — взросление, путешествие в город, первая любовь. Все переживания натуральны, всем героям сопереживаешь. Не возникает ощущения надуманости, нет поучительности. Вообще понравился очень

Крещение Болгарии — тема, о которой на восточнославянских языках мало что можно прочесть. Что ушло вместе с крещением красивого, доброго и мудрого, что оказалось утерянным? Стали ли люди лучше жить или, наоборот, оказались рабами, не понимая этого? А что сталось с теми, кто отказался принять иго греческого бога? На эту тему отвечает ещё один пронзительный рассказ Льва Прозорова (Озара Ворона)?

Я помню этот комикс, очень красивый и интересно читающийся. Почему бы не переиздать?

Согласно античному преданию, Тиртей был хромым учителем-стихоплётом, которого демократические афиняне послали на подмогу недемократическим спартанцам. Послали потому, что не захотели помогать людям своего же народа, просто живущим иначе. Но Дух сильнее смрадной варварской орды, приносящей детей в жертву Молоху.

«Вой человечьих лав

Глушит грохот клинков,

И нет никаких прав

У наших с тобой врагов:

Ведь если один прав,

Значит, другой — мёртв!!!

Столица. Зелёные ветви и сотни вскинутых рук — детских, женских, старческих.

-Хай-ре! Ни-ка хай-ре! Хай-ре, хай-ре!»

Талантливый Лев Прозоров сумел увидеть эти события своими глазами и запечатлеть. Так, что от предсмертных слов маленьких героев сдавливает горло. Так, что понимаешь, что не с каждым врагом можно сыскать компромисс. Его персонажи — живые, они говорят так, как должны говорить, а сам рассказ заставляет замыслиться и вдохновляет. Мы все — немного греки. Там — колыбель Европы, настоящей, европейской.

Мы все знаем, что каган-бек Хазарского каганата принял иудаизм и этим направил развитие своей державы по известному историкам пути, возможно, даже положив начало этносу ашкенази, то есть тем, кого мы знаем как евреев. Но что, если бы он сделал другой выбор веры?

Тонкий и изящный, как всегда, рассказ гениального Льва Прозорова о... человечности. Один из лучших. О том, что не две ноги делают нас людьми, а сострадание к слабым и беззащитным, способность вступиться за них. И ради этого порой стоит драться. О том, что иногда не может быть компромисса. Ибо не все двуногие — люди. Не все чужие обычаи возвышенны и прекрасны. Не все культуры равноценны. Особенно стоит читать тем, кто любит животных и защищает их от живодёров и палачей.

Забавный и остроумный рассказ в традициях Карела Чапека на тему чешских корней известной личности

Обожаемый журнал, я помню, как он приходил, как я читал в нём неизвестную ранее, новую повесть Линдгрен, разглядывал картинки, думал, кто такие упомянутые в ней странные существа. И отсутствовал два месяца осенью, пока пришло окончание. А уже потом прочёл книжечку на украинском. Очень люблю эти номера «Науки и жизни», это моё детство любимое и счастливое, я на них вырос.