Хочу рассказать вам одну историю, которую вполне можно было бы экранировать на канале Россия в виде незамысловатого сериальчика про любовь, которые так любят крутить для домохозяек. Считается, что домохозяйкам такое нравится, не знаю уж почему. Хотя, раз снимают — значит это кому-то нужно. Как по мне — сомнительно, но ок.

Итак, перед нами история про девицу из неполной деревенской семьи: есть мама и бабушка, которые держат цветочный магазинчик, и есть сама девица, ничем кроме симпатичной мордашки не обремененная. Девица отправляется в столицу, чтобы учиться в вузе, но проваливает вступительные экзамены. К счастью, у девицы в столице имеется тетушка, так что на панель девица не попадает, а по протекции той самой тётушки отправляется на собеседование в крутую правоохранительную контору, где и становится секретарем Самого Главного Начальника, не смотря на сомнительную биографию и минимальные профессиональные навыки. Почему? Ну потому что!

Далее следуют стандартные для таких сериалов будни: девица надевает на свою Очень Важную Работу исключительно де-коль-те и мини, светит резинками чулок и всячески страдает от агрессивного внимания мужского подавляющего большинства. Страдает, потому что она #нетакая (естественно!), а все мужики — сво, кроме непосредственного Начальника, который тоже #нетакой.

О Начальнике стоит рассказать отдельно: он молод, красив, силен и благороден. В свои 25 заслуженно (!) занимает очень важную должность, разбирается в вопросе, категорически справедлив и непредвзят. А ещё он сын олигарха, но не прожигает жизнь, а с полной отдачей выполняет Очень Важное Государственное Дело. Одним словом — святой несуществующий идеал.

Естественно, девица влюбляется. Потому что Идеал, и при этом #нетакой, как тут не влюбиться? Немного смущает, что предыдущая секретарша ушла в декрет, но героиня то #нетакая!

Далее начинается что-то для меня непонятное — Начальник таскает свою Секретаршу на допросы к высокопоставленным подозреваемым, потом в Кремль на встречу с министром... ХЗ, я по иному понимаю обязанности секретарши — в отсутствие начальника принимать корреспонцию, записывать посетителей и т.д., но это же сериал про любовь, тут все немного (много) не так, как в реальной жизни.

Когда Начальник решает взять девицу-секретаршу (и больше никого) на мирные переговоры с соседней страной, я уж совсем удивилась. Но оказалось, что это Очень Важно для развития сюжета межличностных отношений, так что на логику можно положить... хм-хм... болт.

Это важное случается по дороге — девица таки нарывается на группу отморозков, которые зажимают ее в темной подворотне с известной целью, но тут появляется принц на белом коне Начальник, раскидывает отморозков, как котят, и спасает честь своей секретарши. Вот он, поворотный момент! Начальник видимо решает, что раз для целой группы полупьяных отбросов девица достаточно хороша, то и для него она — самое то! И вместо дальнейшего движения в сторону переговоров устраивает пострадавшей развлекаловку с посещением местного шапито и прогулок по лесам. Девица ведёт себя, как последняя дура, что видимо должно подчеркнуть ее невинность, искренность (и полную профнепригодность) и даже в шутку предлагает Начальнику пожениться, на что тот соглашается.

В этом месте, смотря сериал, я бы отбила себе фейспалмами весь мозг, а закатившиеся глаза уже не смогли бы вернуться в естественное положение без оперативного вмешательства.

Дальше снова сюжетная классика — нападения бандитов, чудесное спасение, снова много разного рода благородства с нарушением местного законодательства — читай «превышение полномочий в личных целях». Козни бывших дам Начальника, которых он никогда не любил, но это неважно. Снова непроходимая тупость девицы, благородство и чудесное спасение. Вишенкой на торте — свадьба. Родители Начальника (помните, да, что папа — олигарх?) счастливы и полностью одобряют выбор сына. Одно хорошо — он таки уволил эту бестолочь, но купил ей бизнес — цветочный бутик в столице, где работают кто? Правильно, мама и бабушка главной героини.

Домохозяйки счастливы и утирают слезы умиления кухонными полотенцами, телевизионщики потирают руки и считают барыши от рекламодателей.

А теперь добавьте в сюжет немного магии, призраков, орков, эльфов и получите книгу Анны Безбрежной. И в принципе, ничего не изменится, от слова совсем. Фэнтезийная составляющая не влияет на сюжет никак, зачем тут орки и эльфы — я вообще не поняла, и те, и другие появляются в сюжете по одному разу и больше нигде не упоминаются, являясь чужеродным элементом в исключительно человеческом лоре.

Посему делаю вывод: Анна нашла волшебную формулу написания ромфанта — берём слезливую алогичную любовную историю, присыпаем блёстками волшебства и — вуаля! — выпускаем книгу. Пипл схавает, что печально, ибо характеризует мечты читательниц не в самом лучшем свете.

Жила была девочка Флоренс и было ей скучно.

Она тянулась к интересным, ярким людям, чтобы ухватить хоть немного их интересности и яркости для себя, но вся равно оставалась прежней, второстепенной личностью.

И вот ей подфартило — ее приняли за известного человека, и Флоренс подумала — почему бы и нет? Почему бы не примерить на себя чужую, яркую, интересную жизнь? Это вообще-то незаконно, ну и что? Это ведь такой шанс, другого не будет!

И вот она уже не Флоренс, а Хелен. Пытается вести себя, как Хелен, одевается как Хелен, даже не задумываясь, что у Хелен вообще-то есть прошлое, но...

«Я подумаю об этом завтра», — как говорила Скарлетт О’Хара из «Унесенных ветром».

Мир начинает принимать новую Хелен и тут вдруг оказывается, что прошлое никуда не делось, и в этом прошлом у Хелен были не только слава и деньги, но и грехи.

Что делает Флоренс? Она говорит: «Ой, а я пошутила».

Вот серьезно, до этого момента книга читалась вполне неплохо. Серая мышь, считающая себя достойной большего, мечтающая погреться в лучах чужой славы, стремящаяся научиться и доказать миру, что она тоже ого-го, что она тоже моГёт! Вот эта серая мышь примеряет на себя шкуру лисицы. Балансирует на грани двух личностей, разводит в разные стороны своих знакомых из старой жизни и новой, но... бездарно врет.

Мало примерить шкуру, нужно обладать достаточно развитой фантазией, чтобы эту шкуру носить.

Но это тоже ладно, научилась бы. Посмотреть, как она учится, ошибается, паникует и совершает ошибки было бы интересно. Но тут автор решает, что — незачем, и возвращает на сцену лисицу, чью шкуру так отчаянно пытается приживить себе мышь.

У кого в таком сюжете больше шансов: у мыши с душой мыши в шкуре лисицы, или у лисицы с душой лисицы в мышиной шкуре?

Ладно, ответ на это вопрос остался на совести автора, и это снова не главное моё разочарование. Меня разочаровали второстепенные персонажи, которых автор вообще-то хочет нарисовать недоверчивыми и подозревающими подвох. Хочет — но не может. Или хотела — но передумала. Потому что финала бы не получилось.

Ну простите меня, я не могу позитивно воспринимать истории, в которых человека, застигнутого возле двух трупов — отпускают из-за слезливой истории и рыданий «А я же вам говорила, ыыыыы!»

Ну неправдоподобно мне это! Так что вполне позитивный настрой на книгу в начале — ближе к концу пропал безвозвратно. А жаль.

Мне всегда было интересно, за что книги и их авторы получают премии. Вот например, «Признания Ната Тернера», за которую Стайрон получил Пулитцера — за что? За то, что очень вовремя опубликовал свой роман? Всего-то через три года после принятия закона о гражданских правах, запретившего расовую сегрегацию...

Нет-нет, говорят мне, Стайрон задумал свой роман еще в сороковых, а непосредственно до публикации писал пять лет, запрет сегрегации тут ни при чем!

Ну да, ну да, отвечаю я, ведь принятие закона — это такая неожиданность! Никто ж не знал, не подозревал. Не было предшествующих двадцати лет выступлений, не было Движения за гражданские права чернокожих. Конечно, все неожиданно. Вот проснулись утром законодатели и всем им в голову одновременно пришло — А давайте ка запретим сегрегацию? И Стайрон такой — ой, а я ж как раз книгу пишу, ни сном, ни духом, но на очень актуальной волне. А попечители фонда такие — оу, ну надо же, какой прекрасный роман, такой глубокий, изящный (или что там они говорили?) и совсем-совсем не про политику. Ага, так все и было.

Но да фиг с ней, с премией. Что по роману?

А по роману тоже все интересно. Белый Стайрон во второй половине 20-го века пишет о мыслях и чувства чернокожего раба Тернера из первой половины 19-го. Причем, реально существовавшего раба. Хотя, не принципиально, что именно раба. Важно, что это реальный исторический персонаж, оставивший заметный такой след в истории страны. И даже есть какой-никакой документ — статья местного адвоката, которая содержит рассуждения последнего и запись бесед с Тернером перед казнью.

И вот Стайрон берет реального человека, который жил на 150 лет раньше, по факту — в другой стране, который относился к другому социальному слою, другой расе, о котором известно только из записей другого белого — и пытается описать его душу, его внутренний мир. Полноценный такой роман от лица исторической личности, с претензией на достоверность.

Ну давайте серьезно — так нельзя. Нельзя засунуть свои мозги в чужую голову. Нельзя узнать чужие мысли по протоколам допросов. Нельзя, просто нельзя искажать исторические факты, опираясь на предвзятые записи тем более нельзя. Читающие книгу Стайрона представляют реального негра-раба-проповедника Натаниэля Тернера, хотя его словами с читателем говорит отнюдь не он сам, а белый Стайрон, знать не знающий, что такое рабство.

Выдумать — можно. Выдумать другого героя, который «видел своими глазами, слышал своими ушами» все происходящее в Виргинии, придумать похожие события в похожих местах, но — придумать! Даже просто хоть чуть-чуть изменить что-нибудь в герое, хоть одну букву в имени... Но нет, зачем? Так же круче! Масштабней! Глубже!

Вместо того, чтобы создать персонажа, поместив его в реалистичное окружение, Стайрон взял реального человека, поместил его в слегка измененный социум и наделил всех своими догадками. А общество радостно приняло эту фальсификацию.

Взять хотя бы самое простое — семью Ната. У Стайрона — Натаниэля вырастила и воспитала мать, подвергавшаяся домогательствам и насилию белого (ирландца-управляющего). У Грея, который записал слова Ната, — бабушка (которую Стайрон «похоронил» в юном возрасте, сразу после родов матери).

Я нашла и прочитала «The Confessions of Nat Turner» Грея — там нет ни слова о сексуальном или каком-то ещё влечении Тернера к убитой им девушке. Вообще ничего. Пряталась, нашел, ударил, добил. Все! Но вот же, у Стайрона, целая история — и на коляске они катались, и в глаза друг другу смотрели, и... Или история сексуального насилия над самим Натом — да откуда?! Объясните мне, зачем так издеваться над исторической памятью?

Ну хорошо, предположим... нет — представим! — что Стайрон не писал о реальном человеке, а сам выдумал персонажа для самолично придуманной истории. Если бы это было так, то это была бы печальная история изгоя, который недостаточно хорош для одной половины человечества, но при этом считает вторую половину уже недостойными себя. У которого от такого положения вещей тупо едет крыша и он находит себя в общении с Всевышним. Помнится, есть исследования на эту тему, типа насколько вообще была здорова Орлеанская Дева и прочие трансляторы воли Божией. В наши дни это описывается коротким анекдотом:

Если ты говоришь с Богом — это молитва.

Если Бог говорит с тобой — это шизофрения.

Короче, если бы Стайрон не эксплуатировал Историю в своих целях, это могло бы быть интересно. А так — просто бесит.

P.S. Несколько слов о переводе

В одном кто-то ходил со свечой: мерцающий свет переместился из спальни в горницу, в сени, потом на кухню, где, в конце концов, и остался — желтоватый, дрожащий.

Что? Горница? Какая горница? Какие сени?! Это роман об американском юге или лубочные русские сказки?

В камере полно было жирных осенних мух; тихо жужжа, они простегивали воздух беспорядочными зигзагами, иногда вспыхивая золотистым светом, заинтересованно кружили над парашей, нервно ползали по засаленным желтым перчаткам адвоката, по его жилету, по рукам, лежащим неподвижно у него на коленях.

Синонимов конечно не нашлось... Никакого тебе «отхожего места», например. Параша. Ну, так и запишем.

Книга оказалась любопытна хотя бы в той части, что показала — «чудовища» не всегда были такими, какими изображаются сейчас. Кентавр, сатир, Цербер, гарпия, мантикора — я с легкостью могу их представить на основании портретов, созданных современной поп-культурой, но оказывается, я представляю их совсем не так, как они были задуманы нашими далекими предками. Те «чудовища», которые знакомы нам сейчас — это тщательно отполированный временем образ, прошедший множество инкарнаций и переименований, из века в век, из культуры в культуру, из религии в символизм и геральдику.

Надо отдать должное автору — Ольга Кузнецова провела немалую исследовательскую работу, собрав под одной обложкой ссылки на множество исторических текстов, вычленила из них нужные моменты, провела аналогии и сопроводила свои исследования историческими иллюстрациями. Для описания «чудовищ» она использовала мифы и легенды, религиозные тексты, художественные произведения и, скажем так, исторический нон-фикшн — словари и энциклопедии разных эпох, такие как «Краткий мифологический лексикон» Михаила Чулкова XVIII века или «Физиолог» Дамаскина Студита века XVI.

Было любопытно наблюдать, как одни и те же персонажи с ходом времени и в угоду современным реалиям меняли свою героико-чудовищную направленность, превращаясь из положительных персонажей в отрицательных и наоборот. Например, Геракл — из героя древнегреческих легенд он превращался то в грешника, которому место в христианском аду — как идолу язычников, то в прообраз Христа — как борцу с однозначными чудовищами. Или простые собаки, которые в разное время считались отрицательными персонажами, не имея ничего общего с привычной нашим современникам фразой «Собака — друг человека» и уж тем более — с популярными мемами о том, что собаки намного человечнее людей. Недаром, Цербер — адский пес. Впрочем, в культуре страхов собаки до сих пор занимают почетное место, как в масс-медиа, так и в обычной жизни.

Любопытно, что в книге совсем нет кошек.

Есть крупные кошачьи, типа львов и чудовищ, имеющих некие львиные признаки, однако просто кошек нет. Значит ли это, что наши предки всегда считали их положительными или на них просто не хватило места? В конце концов, Булгаковский Бегемот вряд ли появился из ниоткуда.

Книга написана легкодоступным языком и прекрасно воспринимается. Она охватывает большое количество «чудовищ», однако хорошо это или плохо я определиться не смогла — таким образом рассказано о многом понемногу, предоставляя читателю некоторый базис знаний, не углубляясь в конкретные вопросы. Для общего развития она хороша, а для изучения какого-нибудь конкретного «чудовища» — недостаточна.

Отдельно хочу отметить аудиоверсию в озвучке Всеволода Кузнецова — это было прекрасно! Учитывая, что некоторые цитаты в книге приводились из действительно старых источников, написанных на церковнославянском языке, никаких проблем с их восприятием не возникло. Он ни разу не ошибся в начитке этих фраз, не сбился, не повторялся, как будто всю жизнь на нем говорил. У аудиоверсии только один недостаток — в ней нет изображений, поэтому иметь под рукой печатный текст было необходимо.

Эта книга — воспоминание. Эта книга — ода разрушенных надежд. Эта книга о нестаром еще человеке, который пытается найти себя в изменившемся мире и не находит. Эта книга о человеке, который настолько ничего не добился в жизни, что все самое интересное происходило с ним либо в детстве, либо вовсе не с ним. Так что эта книга — как его жизнь.

Главный герой, как и автор книги, в прошлом — военный. Он начал свой путь в кавалерии, искренне любит лошадей и все с ними связанное. Но ему не посчастливилось жить во времена перемен и технического прогресса, и все его лошади, вместе с кавалерией, канули в небытие. На некоторое время гг заменил лошадок танками, но и это прошло, и вот он без работы, без денег и почти без друзей, со старомодными установками и взглядами на жизнь, вынужден проходить собеседование у технического гения современности.

Сюжет обещает быть интересным сочетанием утопии и антиутопии, но обещание так и остаётся невыполненным. Технический прогресс, миниатюрные механизмы, химический синтез пчелиного мёда и совершенные человекоподобные роботы, практически андроиды, здесь не основа сюжета, а всего лишь фон. И даже главного героя здесь сложно назвать главным героем, потому что речь не о нем, не об отдельном человеке, но об обществе в целом.

Не знаю, хотел ли Юнгер написать фантастический роман и заболтался, или это была изначальная задумка — прикрыть вуалью фантастики рассуждения о социальных трансформациях общества, но вышло то, что вышло. Получились печальные мемуары целого поколения, рассказанные одним человеком.

Эта книга — трагедия работоспособного сильного поколения людей, которые оказались не нужны своей стране и своему времени. Они устарели, не успев состариться. Их твердые жизненные принципы оказались недостаточно гибкими, чтобы измениться вместе с действительностью. Только настоящие гении смогли найти себе новое место, остальных же выкинуло на обочину истории. Блестящие молодые люди, они превратились в посредственную серость на незначительных местах.

Но вот вопрос: в чем именно трагедия? В том, что не нашли себя эти конкретные лица, или в том, что все остальное общество перестроилось? Стало ли человечество в целом лучше с пришествием прогресса? Не уверена, что у Юнгера был ответ. И спустя почти 100 лет его точно нет у меня.

«И тогда явился туда король Артур с малой дружиною и крушил их направо и налево, так что едва ли один из них уцелел, – все были перебиты, числом тридцать тысяч. <...> Потом повелел король разведать и перечесть, сколько у него народу перебито, и найдено были мертвыми лишь немногим более двух сотен людей, и восемь рыцарей Круглого Стола лежали зарубленные в своих шатрах.»

Знаете, что самое смешное в этой книге? А то, что если бы она была написана сейчас, в наши дни, то подверглась бы лютой критике всех и каждого за: рваный сюжет, спойлеры, мерисьюшность героев, непоследовательность, преувеличения, однообразие, пафосность, скуку и прочее, прочее, прочее... Но с момента написания прошло — страшно сказать — более 600 лет, а потому судить ее по современным меркам нельзя. Но и читать — невозможно.

А еще знаете, почему она смешная? Потому что английский рыцарь Томас Мэлори написал свой роман , беря за основу французские (в том числе) романы про английского короля Артура и его рыцарей — у меня почему-то (действительно, почему бы это?) всплывает в голове детская игра под названием «сломанный телефон»...

Я выделяла цитаты, долго... а потом плюнула. Ну что я тут кому буду доказывать и зачем? Памятник литературы? Да, безусловно! Работа, достойная восхищения? Конечно! Благодатная почва для легиона удачных фанфиков? Да благодатней некуда! Великолепнейшее издание? А то! С этим я и не собиралась спорить.

Пожалуй, все же есть несколько факторов, благодаря которым я не жалею о прочтении этого талмуда и потраченном на это времени. Например, по версии Мэлори, меч в камне — это ни разу не Экскалибур. Был меч отца Артура, который помог определить наследника — его следовало вытащить из-под наковальни; был Экскалибур, подаренный Артуру Озерной леди; и был таки меч в камне, который собственно к Артуру никакого отношения не имеет.

Ну и конечно, теперь я могу при случае ввернуть в разговоре что де «...читала первоисточник легенд о короле Артуре XV века...» — и даром, что издание современное и на русском языке. И не первоисточник, вообще-то. И есть более старые (и объемные!) романы о нем же. Правда вот, представить такой разговор я не могу...

В общем, если решитесь на «Смерть Артура», не надейтесь на увлекательное легкое чтение. Оставьте труд Мэлори историкам, читайте интересные книги.

Для тех, у кого нежная душевная организация и кто не готов читать о самоубийствах, сразу хочу сказать — посмотрите фильм. Он конечно отличается от первоисточника, охватывает другой временной период и заканчивается немного иначе, но самое главное он показывает — главные герои живы.

И это не спойлер, потому что это написано в описании — «суицид не задается».

Суицид здесь — это повод. Повод собрать вместе четырех несчастных людей, повод дать им нечто общее, чего не могло бы быть, не будь той встречи на крыше в новогоднюю ночь. Ведь несчастных людей много, каждый по своему, и всем им наплевать на несчастья других. Просто идя по улице, два несчастных человека разойдутся, пройдут мимо друг друга так и не узнав, что возможно могли бы помочь, что вместе им возможно могло бы стать лучше.

У этой же четверки встреча, обусловленная местом и причиной, перерастает в нечто большее. Сначала в разговор, как у психолога или в группе поддержки, потом в некие обязательства, в мысли и заботу. Наконец, в дружбу — невозможную, не обусловленную общими вкусами или взглядам на жизнь. Они ставят друг другу цели, неосознанно: организовать отдых, помирить с семьей, наладить отношения с близкими. Они делают для своих собратьев_по_крыше то, что не сделали сами для себя.

О они дают друг другу главное — время! Время осознать, подумать, оценить и переосмыслить. Время понять, что суицид — это не выход.