13 причин почему: знай, у каждого разное «больно»

Роман понравился, но под конец подкачал — любую ситуацию не стоит в первую очередь усугублять, доводя до точки невозврата. Читая, я всю дорогу думала: неужели до такой степени ничего нельзя было сделать, чтобы главная героиня остановилась на мысли «я скоро заканчиваю школу и никогда больше бывших одноклассников не увижу». Ханна меня не бесила, ведь в переходном возрасте все воспринимается как вопрос жизни и смерти, репутация в первую очередь. И репутация не ерунда в американском обществе. У меня сложилось впечатление в процессе чтения книг об американских или английских школьниках, что в старших классах практически не учатся в плане предметов, а прокачивают социальные навыки на вечеринках и во время работы над школьными проектами. И если ты не вписался, то… не знаю, в славянской среде в старших классах, где есть домашние задания, подростки мыслят иначе. Действительно «закончу школу и забуду эти рожи раз и навсегда», а в англоязычной культуре кончают собой ребята из-за репутации среди сверстников, которая влияет даже на отношения с учителями. А у Ханны Бейкер репутация доступной девушки, что стало «отправной точкой» трагедии.

Главная героиня Ханна Бейкер меня не раздражала хотя бы потому что не надо мериться горем. И если кого-то с детства дома били головой о стену, а в школе — о парту, то не ему судить того, кто рос в любящей семье до начала сепарации. Все, что нас не убивает, делает нас сильнее, а также злее, наглее и черствее. Навалилось на человека все и сразу, а дружеского плеча или адекватного взрослого рядом не оказалось. С друзьями Ханна поссорилась из-за сплетен и подростковых глупостей, влюбленного в нее парня отпугнула, вопрос в другом, что это за мужик, который так легко «отпугивается». А также трусит, дорожит своей репутацией и боится, что предметом травли станет уже он. Кто не в стаде — тот против стада. А психолог… извините, мистер Портер точно психолог? Выход был — пойти вместе с Ханной в полицию, чтобы она рассказала обо всем, что видела и чему стала невольной участницей. Чтобы она не растеряла остатки самоуважения. А без самоуважения человек не живет, он умирает — быстро (самоубийство) или медленно (социально одобряемые или не одобренные зависимости). А главный герой Клэй Дженсен действительно трус, он сам о себе так говорит. И хорошо, что автор дал ему второй шанс с другой девушкой, Скай: может, хоть ее не продолбает.

Привычка сначала читать книгу, а потом смотреть фильм сыграла со мной странную шутку: первый раз в жизни я сначала посмотрела, а потом прочитала и… Поняла, что для меня мир Странных — это мир фильма благодаря Тиму Бёртону и Еве Грин. Навсегда. Потому что Бёртон обогатил, да что там обогатил — оживил, наполнил новыми красками и смыслами достаточно “сырой”, не очень хорошо прописанный в стиле Лукьяненко ужастик, в котором раздражали все, а главный герой — с первых страниц. Думала, что литературную основу такого чудесного фильма “положу как печать на сердце”, а в результате вторую книгу я уже совершенно не хотела, пожалела что начала “Город пустых”. Такое впечатление, что автору приснился кошмар, такой что трусами не отмахаешься, и он выложил сон на бумагу. Даже валлийские пейзажи, страшных чудовищ Пустых и мумию в музее мне не удалось “развидеть”: язык к этому не располагал.

Читать о Пустых было не страшно, а скучно. Читать о мире “крипто сапиенсов”, о птицах-имбринах было не страшно, а скучно. Возможно, стиль и миры готических романов — не мое, возможно — не мой писатель, но слишком уж часто мелькало в голове “А вот в фильме”. Не понравилась книжная Мадам Сапсан: в книге она что-то вроде администратора Дома, а мудрая, любящая наставница, знаток детских душ — Бронвин Брантли. Пожалуй, она прописана лучше и емче всех, это некая супергероиня и центральная фигура, на фоне которой меркнут остальные дети. Сновидец Гораций, Хью, в котором живут пчелы, леветирующая малышка Оливия так и вовсе “теряются”. Зачем было заводить героев, которым не собираешься уделять достаточно книжного времени? Дети Рэнсома Риггза — маленькие старички и старушки из “Сказки о потерянном времени”. Они словно устали жить, никаких детских и подростковых чувств и эмоций.

Джекобу не сопереживала вовсе, и если бы Дом, петля, дети и директриса оказались плодом его больного воображения — даже обрадовалась бы, честное слово. Пытаюсь объяснить это тем, что писатель и режиссер слишком разные люди, увидели историю по-разному, мне подошла только одна из версий. Дело даже не в том, что у героев разный возраст, что девушка Джейка летает, а не поджигает руками, что Бронвин просто ребенок, а не центр повествования. Дело в том, что персонажи Бёртона располагают к себе, а персонажи Риггза — нет. Единственное, что понравилось — высказывание: “Мы держимся за свои сказки до тех пор, пока цена веры в них не становится слишком высокой”.

У Джоан Харрис я читала единственное произведение, “Пять четвертинок апельсина”, о непростом детстве Фрамбуаз Дартижан, о ее жестокой из-за изматывающих мигреней матери и о севере Франции в годы Второй Мировой войны. Когда ничего не было ясно и понятно, когда от немцев не ждали явных зверств и насилия, как оказалось — очень зря.

Детство Фрамбуазы (Буаз) Дартижан подтверждает старую истину: насилие порождает насилие, а ребенку неважно, почему мать недодала ему любви, тепла и понимания. И что мать по-своему любит, ребенок не считывает. Не считывает и все тут, радуясь с детской жестокостью, что маме плохо. А еще такие дети очень рано взрослеют, играют в недетские игры судьбами других людей, как старшие брат и сестра главной героини,

Несмотря на достаточное количество жестокости, роман не отпускал до последней страницы. Мне много чего понравилось. Например, хороший конец: я люблю, когда герои перерастают старые обиды, детские влюбленности и приходят к пониманию, что родители были всего лишь родителями, хотя некоторые травмы лучше всего прорабатывать со специалистом. Понравились рецепты Мирабель Дартижан: автор произведения — явный кинестетик, познающий мир через осязание и вкусовые ощущения, с какой любовью описывается процесс приготовления пирогов с фруктами, наливок, варений и джемов. Понравилось описание Праздника Урожая и европейских народов с выбором Королевы — самой красивой девочки. Что касается не менее подробного описания запахов гниющей рыбы, вони, исходящей от умершей без воды щуки, то это тоже часть жизни, обратная сторона медали.

Сколько бы главная героиня ни открещивалась от матери, она по традиции дала дочерям “вкусные имена” Фисташка и Лесной Орех. Ведь она сама Малина, ее брат — Крыжовник, а сестра названа в честь сорта сливы. Мне кажется, что именно ей мать оставила книгу со своими рецептами и … откровениями между строк потому что ощущала с дочерью особую духовную связь, видела в ней свое продолжение и понимала, что именно Фрамбуаза всего добьется сама, не даст ферме заглохнуть и повторит ее путь, но в хорошем смысле слова.

“Пять четвертинок апельсина” — это книга, к которой… я бы вернулась. Вернулась бы к языку, сдержанному как сама главная героиня, к описаниям готовки, к мыслям и чувствам одинокого, затравленного ребенка в непростой для страны момент.

Роман Алекса Михаэлидеса заявлен как литературный триллер, но по мне — “добро пожаловать в массовую литературу”

“Безмолвный пациент” мне понравился больше — было напряжение, чувствовалась интрига, конец поражает и выбивает из колеи. Тут же… не удивляет совершенно, сколько бы автор ни кидал “тень” и не пытался объявить маньяком, убийцей Дев то случайного знакомого Марианны Фреда, то преподавателя греческой трагедии Эдварда. Не верится: первый — большой ребенок, верящий в параллельные миры, второй — нарцисс. А нарциссы да, навязывают свои вкусовые пристрастия, грубо нарушают границы, играют роли и “блистают”, требуют аудитории, собирают вокруг себя фан-клуб из лиц противоположного пола, спят с ними,

Главная героиня романа Мариана Андрос… считаю, что как терапевт никакой. Не попросила из терапевтической группы явно неадекватного человека, которого нужно было направит в психиатрию, и это было бы профессионально. Влипла с этим неадекватным пациентом в “треугольник Карпмана”, превратившись в Жертву из Спасателя. Автор решил напугать читателя сталкингом Марианы со стороны Генри, а вызывает только недоумение. Героиня позволяла водить себя за нос, вываливала на полицию “сырые”, непроверенные теории без явных фактов и неоспоримых улик, портя реноме. Алисия из “Безмолвного пациента” более яркая, прописанная, проработанная личность с четкой внутренней логикой и понятными мотивами.

Кстати, о непрописанности. Роман кажется “сырым”. Воодушевленный успехом, писатель перестал работать над произведением, он повторяется. И тут дело даже не в никудышном переводе. Духа Кембриджа, университета с многовековой историей, я не ощутила: безжизненные декорации. О Рут, супервайзере психотерапевтов, я была лучшего мнения, исходя из предыдущего романа автора. Нельзя впадать в крайности, швыряя родителей с пьедестала в грязь, хотя бы потому, что они где-то между. Любили как умели, давали что имели сами, не получив в детстве любви не стали бы излучать ее в отношении ребенка. Зато отец дал Мариане “базу” для поступления в престижный университет, позволил поселиться в Англии, которой та бредила, раскусил ее мужа. Невольно вспоминается В. Кирьянова: “Если психологи готовы вас долюбить вместо родителей — флаг им в руки”. Так ведь не долюбят, выстроят границы и отношения “клиент — предоставитель услуги”.

Единственный положительный момент книги — дневниковые записи и письма настоящего маньяка. Я сразу поняла, что с таким детством и такими родителями он пойдет убивать. Другое дело, что описанное подходило и странноватому, в чем-то по хорошему, “ясновидящему” Фреду, и самовлюбленному Эдварду Фоске. Накал держалась до последнего, на настоящего автора я бы не подумала. Ну не верит господин Михаэлидес в счастливую семью.

Михаэлидес в “Девах” завляет больше, чем дает. Рассказы о мистериях с пребыванием “на грани” во имя Деметры и Коры вылились в опаивание девушек “наркотиком согласия”. Если это постмодернизм — впихивать невпихуемое, смешивать то, что не смешивается, сводить счеты с родителями (недодали), вплетать дешевую, неприятную драму, то “Девы” и есть самый настоящий постмодернизм, яркий представитель. Книга на один день, времени не жалко.

“Шли бои местного назначения” вроде описанного в книге. А сколько таких Рит, Жень, Галок, Лизавет и Сонь погибало каждый день, разных возрастов и всех национальностей? Для меня история молодых девчонок, которые впятером вместе со старшиной противостояли шестнадцати головорезам, навсегда останется актуальной и злободневной. Чтобы в очередной раз убедиться: у войны не женское лицо, но если женщина захочет — она горы свернет. Не пускайте женщин на ненужный героизм, и не потому что они слабые и не справятся, а потому что сильные и убьются.

Пять девчонок, пять прерванных жизней. Никогда не забуду слова мамы о том, что героине “Четвертой высоты” Гуле Королевой было за что любить Родину: и в кино снималась, и спортом занималась, и в “Артеке” отдыхала, и в хороших санаториях лечилась. Тут же... реально, что особо хорошего от Родины видели сирота Галя, солдатская вдова Рита, офицерская любовница Женька (чуть в большей степени, чем остальные), Лиза из глухого села, дочь бедного врача, скромная еврейская девочка Соня? Но когда стало надо — без раздумий пошли защищать Родину. Не могли, не умели и не хотели иначе.

Девчонки... У Риты Осеевой фамилия “говорящая” — она ось, стержень, вокруг которого “вращаются”, к которому словно “крепятся” остальные девушки. Таких как Женька я не понимаю, но только потому, что не умею как они — и в бой, и в танец, и в омут с головой. За Соню было особенно горько: мы с нею похожи. Смерть Лизы стала моим ночным кошмаром — у меня фобия увязнуть в трясине, мерзкой противной жиже, которая затягивает и не отпускает, пока не станет могилой. И да, парни, умеющие сказать влюбленной малолетке “Доставай листочек, будем делить на нуль”, вы великолепны! За Васькова обидно: его семья с Лизой не создалась, их дети не родились. Щемяще больно за Галю, выдернутую из мира детских фантазий о доме и семье в страшную военную явь.

К книге я обратилась после просмотра фильма 1971 года, остальных киноверсий опасаюсь: трудно повторить шедевр, а в свете последних тенденций в кино — тем более. Трудно удержаться от соблазна добавить что-то, где уже все сказано, приукрасить реальность. А реальность книги не нужно приукрашать: в ней нет ничего лишнего, она уже целая и цельная.

Книга Франческа Серрителла “Призраки Гарварда” — произведение на один раз, хотя вроде бы мне должно было быть интересно: я люблю читать о параллельных мирах. Однако затянутое повествование, слишком много ненужный деталей, главная героиня, которая под конец чуть не угробила собственную жизнь... Желания забросить на середине не было, но и восторгов не разделяю. Из плюсов — мистическая составляющая и Гарвард.

Гарвардом интересовалась какое-то время назад, отправив туда героев фанфика по “Гарри Поттеру”, рассматривала немногочисленные изображения университета, пыталась представить себе расположение Домов, кофеен и ресторанов за пределами студенческого городка, обстановку комнат студентов. Не могу сказать, что мой интерес был удовлетворен полностью, но было здорово погрузиться в атмосферу.

“Голоса” из прошлого, которые начала слышать Каденс Арчер, сестра покончившего собой студента Гарварада Эрика, оказались именно тем, что держало меня в произведении. Рабыня одного из основателей Гарварда, студенты разных эпох, одного из которых полюбила главная героиня, а второй оказался... лично я была шокирована, решитесь прочитать — сами убедитесь. Пришельцы из других эпох показали, какие современники по сравнению с ними эмоциональные дальтоники, совершенно не интересующиеся наукой. Один лексикон студентов прошлого чего стоит, побогаче языка даже умных, начитанных, но современных ребят вроде Кади и Никоса. Другие пролистывали, а мне наоборот — было интересно, сумеет ли главная героиня подружиться с “голосами”, понимая, что они ей не вредят, а просто хотят подружиться.

Брата главной героини было искренне жаль. Даже не оттого, что гений обернулся шизофренией.

Не раздражала тема рабства и “женская тема”. Не вижу ничего плохого в том, что девушка из Азии, которая заслужила, обошла в науке сына богатых родителей, который не заслужил премию. Что касается рабства — это было. Англичане угробили коренной народ и притащили на континент другой народ, в чуждый ему климат, в спорный исторически контекст, чтобы владеть как имуществом. Этого не отнять и не стереть.

Из минусов — попытка “впихнуть невпихуемое” и главная героиня, которая будучи девушкой умненькой и рассудительной, начала творить откровенную ерунду, живя не своей жизнью.

Для меня “Фантом памяти” относится к произведениям “другой Марининой”. В последние годы ее книги вне цикла про Петровку нравятся все больше. Видимо, мне уже не нужна “старшая подруга” в лице Насти Каменской, научилась жить своим умом, соглашаясь и не соглашаясь даже с любимым автором. А тут психологический детектив и моя любимая тема потери памяти: для человека с амнезией ничего не стоит создать “альтернативную реальность”, любую. Недаром об этом снимаются фильмы, пишутся книги. Жизни, которой вроде как нет, можно создать любой “посмертный образ”. И это пугает. Меня испугало с первых строк. Не зря.

Хорошо, что книга мне попала в руки вовремя: раньше я бы ее в себя не “вместила”, свое поведение с поведением главного героя книги, писателя Андрея Корина, потерявшего память, не связала бы. Решила бы “при чем тут я”. А была “при чем”. Закомплексованные люди это ходячий караул, и чем больше они стараются быть для всех хорошими, “золотыми червонцами” — тем больше это приводит к противоположному эффекту, тем вероятнее ими будут пользоваться, а не любить. И тем вероятнее они будут пользоваться другими, судить по функциональности, придумывать за других мотивацию. У зрелой Марининой красной нитью идет идея, что человек любит не реального человека, а тот образ, который ему близок и понятен. Хотя Андрей на фоне глубочайших комплексов родом из детства имеет несомненные достоинства в виде живого образного мышления, работоспособности, умения работать с материалом.

Окружение главного героя, конечно, из серии “врагу не пожелаешь”, но он сам “прикормил” их и сделал их такими. Только сын-подросток не играет никаких ролей и не демонстрирует отцу того, чего нет — привязанности. Остальные — мастера создания альтернативного мира, не имеющего к миру Андрея Корина ни малейшего отношения. А ведь он почти поверил, что он такой, о каком рассказывают жена, мать и литагент. Близким же виднее, какой он на самом деле, что он мог, а чего не мог… Горький финал героя естественен: глупо трясти тополь и кричать “Хочу бананов!”

Отдельно отметила для себя друга Андрея Бориса. От таких людей нужно избавляться, причем чем раньше — тем лучше, в детстве! Как бы хорошо они ни учились, какие бы ни были успехи в спорте, это не те поступки, которые формируют отношения. Если такой друг нравится маме — пусть мама его и усыновляет, холит и лелеет, пока он не начнет требовать невозможного и забирать себе самое дорогое.

“Роман в романе”, который начал писать Корин на лечении, меня не затронул. Я с осторожностью, мягко говоря, отношусь к размышлениям в Боге людей, далеких от Бога. Да, такое будут читать, но я не буду. Мировоззрения у нас с Мариной Анатольевной разные, что не мешают мне называть ее любимым автором. Но то, кем оказались дети Анны, меня поразило — в таком ключе я никогда не думала.

Вердикт: “другая Маринина” узнаваема, за что и люблю. Даже размышлениями о том, что никто никому ничего не должен. Но насчет убийства или другого явно деструктивного поступка как части жизненного пути не уверена. Есть явные ошибки и явные неправильные выборы. Зачем тогда Настя, ее команда и ее последователи ищут убийц? Если убить — часть чьей-то жизненной программы? Тогда и отсидеть тоже. В остальном — умело закрученный сюжет, медленное, поэтапное распутывание клубка, самое острое и болезненное — под конец и “человек-плюсик”, обладающий сверхспособностью. А за близкими мне приключениями Жизни и Смерти я обращусь к К.-С. Льюису или А. Десницкому.

Не шутите со Временем и Историей

Если спросить прочитавших подростковый роман Виктории Ледерман “Календарь Ма(й)я” о чем книга, многие ответят, что о дружбе, взаимовыручке, уважении к прошлому. Так оно и есть, но это лежит на поверхности, а если вникнуть глубже — получается книга об ошибках, возможностях... даже редком шансе их исправить. Главным героям Время дает эту возможность, хотя поначалу кажется, что Глеб, Лена и Юра попали в серьезный переплет (так оно и есть).

Попадалось мнение, что стиль писательницы очень напоминает манеру повествования Командора, Владислава Крапивина, иногда казалось, что писал он. Но действительно “иногда” и действительно “казалось”. Нашей современнице виднее, какие сейчас дети. А они... мало чем отличаются от юных литературных героев прошлых лет, это правда, но не умеют работать в команде. Быть коллективом, если угодно. И именно хорошие ребята. Что это — примета “цифрового времени” или результат воспитания “личностей и индивидуальностей” трудно сказать. Зато личности вроде Мухина и его компании во все времена одинаково “сбивались в стаи” чтобы бедокурить, издеваться над новенькими, безответными или несовременными, обманывать учителей и тд. А хороших ребят можно убедить, что “Тимур и его команда” — не модно. И как им учиться объединяться, идти или не идти на компромиссы, раскрываться, рискуя услышать “нет”, радовать и вдохновлять другого? Только благодаря книгам — подростковым, но мудрым.

Фантастическая составляющая в книге пугает своей обыденностью:

Писать рецензию на произведение Эмили Бронте «Грозовой перевал» — дело рискованное: велика вероятность повторить впечатления других читателей и рецензентов. Потому что да, любовь не такая. И дай Бог мы станем последним поколением, которое называет «любовью» ужас, описанный в романе. И да, никто из героев не вызывает симпатии, включая рассказчика – арендатора Локвуда, а единственный вменяемый человек – служанка Нелли Дин. И да, «загадочный и неотразимый» мистер Хитклифф, способный придушить щенка невесты, спаивать и упиваться местью, списан с брата писательниц Бронте – наркомана и манипулятора. Называется: « устала от новостей, где бы про абьюзеров и психические патологии почитать, чтобы хоть немного расслабиться?»

Роман относится к тому периоду, когда сколько бы автор (особенно женщина) ни пытался воссоздать атмосферу готического романа с призраками, метущимися душами, вещими снами и вампироподобными главными героями, получится реализм. Надоевший со школы, рисующий быт среднего и мелкого дворянства с их каждодневным времяпровождением, переездами из усадьбы в усадьбу, зимней охотой и попытками согреться в огромном не протопленном доме. Добавить сюда заболевания вроде родовой горячки или лихорадки (чего-то аутоиммунного),

Любви в «величайшем романе о любви» нет. Это либо больная мания двух психически нездоровых людей, либо желание обладать, повышая социальный статус, либо жертвенное «спасательство» Изабеллы до поры до времени, либо умелые манипуляции, в которых сынок превзошел папашу (зря Хитклифф считает, что из его сына ничего не выйдет). Кэтрин начала бесить не сразу, а только когда «пробила дно»: почти открытым текстом признаваться, что у нее Эдгар для семьи, а Хитклифф — для любви, еще и требовать от мужа способствовать мужчине с весьма сомнительным статусом!

Настоящая любовь в романе всего одна, но о ней не было сказано ни разу: похоже, Нелли любили Хиндли. Той самой любовью, которая милосердствует, благотворит, не ищет своего, все превозмогает и не перестает. Рассказчица болезненно переживает трагедии господина и «молочного брата», знает свое место — прислуги, которая не крепостная лишь формально, хорошо отзывается о Фрэнсис и душу положит за Гэртона. В ее глазах Хиндли такой, каким мог бы быть — хороший, незлобный, но слабохарактерный. Правильно спорят о роли миссис Дин в романе...

Из несомненных плюсов — роман затягивает. Мерзко, болезненно, безнадежно, лишено альтернативы на что-то другое, более счастливое, но затягивает. И не отпускает до финальной сцены с Гэртоном и Кэти.

«Ампула Грина» Владислава Петровича Крапивина не стала одной из любимых, но темы, важные для меня, произведение поднимает. Книга, самое главное, даёт надежду: есть еще взрослые, которые понимают, принимают и защищают детей. А многие истории заканчиваются хорошо, несмотря на кажущуюся безнадежность.

Однажды выйдет ангел черный и скажет, что надежды нет…

Владислав Петрович никогда не «уводил в сказку», за этим приходят не к нему. Но он неустанно дает понять: жизнь не сказка, а летающие стулья или города с собственной душой – «лирическое отступление», чтобы не было страшно в существующем мире, где случается недопустимое. И забирал ребят из банд, наркоманских притонов и блат-хат — откуда в принципе не возвращаются. А уж молодежные банды, вроде той, что у Моргана, Крапивин не с потолка брал, и царящие в исправительных заведениях нравы – тем более. Жизнь порой страшнее любого вымысла.

Писателя часто обвиняют в том, что он «сгущает краски». Ребята, поверьте, он их разбавляет: появилась масса янг-эдлтсов с тупиком в конце, со «все умерли» и «никому нельзя доверять». И без желания что-либо с этим делать на правах взрослого (писателям уже по 25-30 лет. Говорят, так бывает, когда нет опыта успешного преодоления травмы).

«Возвращение в утерянный рай» с мудростью взрослого, без наивности, с верой и любовью – тенденция, которую смело можно назвать модной. Грин заслужил детский дом семейного типа, в котором оказался, где закончились его попытки убежать. Май заслужил — пусть хоть где-то история юного наследника закончится счастливее. Валерка заслужил «начать с начала»: у хороших людей в конечном итоге должно все закончиться хорошо. Это не наивно, это зрело.

Идущий следом ангел белый прошепчет, что надежда есть.

Поздний Крапивин не всегда и не во всем понятен, и это объяснимо: человек с возрастом все меньше хочет приспосабливаться к новым реалиям, переосмысливать их. Владислав Петрович и так продержался рекордно долго «на своей волне».

Решила прочитать книгу «Темные умы» после просмотра фильма, хотя это не в моих правилах. Не пожалела: из романа «выжали воду», сняли близко к тексту, внимательно. События, которые подробно расписывались на десятках страниц, занимали достаточно для моего восприятия времени, от чего сюжет выиграл.

Произведение скорее понравилось, мы с автором сходимся во многом. Писательница соединила в романе популярные тенденции: процесс взрослая героини, «полицейское государство» под соусом всеобщего блага, пост-апок, сверхспособности, идею «проклятья, а не дара». Составляющие считаются гармонично, из-за скрупулезности в проработке героев каждый из них – личность, никакого «картона», ребятам хочется сопереживать.

Рубби Дэйли – «альтер-эго» писательницы, в фильме она мулатка (привет, толерантность), в книге у нее тип красоты самой Бракен. Героиню обвиняют в мэрисьюшности, но попробуйте пожить «без кожи», имея сверхчувствительность к чужим эмоциям. Девушка подтверждает основную мысль автора: нет в «оранжевости» ничего хорошего, отсюда и мечты о «человеческом» знакомстве с друзьями и любимым парнем.

Чабс – большая умница, «ракушка», чье доверие нужно заслужить, самый верный на свете товарищ. Зелёный, которому не место в новом мире: «травоядные» — еда. Зу –младшая сестричка, который не было у Рубби. Та, которая должна наряжать старшую подругу как куклу и услышать однажды «Ты достойна красивых нарядов, думать забудь, что с тобой что-то не так».

Лиам Стюарт – «идеальный парень», к пониманию которого нужно прийти через разных «Клэнси». Не святой, но настоящий и надежный, действительно «старший брат», не руководитель, а лидер. Умеющий брать ответственность под «свои последствия»: плохо, что дети погибли во время мятежа в лагере для особенных, но не пробовать было бы еще хуже.

Клэнси Грей – опасный Питер Пэн с редким и страшным даром, создавший себе огромный Нэверленд с живыми игрушками. Такие герои не появляются из чужого опыта, такими болеют, ими нужно перестрадать и уметь распознавать впоследствии. И ценить настоящих друзей.

Через книгу красной нитью проходит любовь автора к книге Ричарда Адамса «Обитатели холмов» — не детской, порой жутковатой сказке о кроликах. Ощущается, что произведение начиналось как «высший фанфик», но вскоре (достаточно быстро) зажило своей жизнью. Не во всем: немного странно видеть, что у взрослого человека «мир взрослых» равно «мир охотников за кроликами», и нет ни одного значимого взрослого, который бы помог ребятам. Хотя порой бывает сложно признать, что ты и есть тот самый взрослый, ты вырос, но ничего не понял.

…Учительница Рубби считала, что дети, которые нарисовали одно и то же животное (слона) обязательно подружатся. Но взрослая жизнь покажет и не раз, что это не так. Ведь у одного художника слон дружит с детьми, у другого – спасается от охотников. И все. Действительно все.

Книга не стала любимой из-за беспросветности и отсутствия надежды на изменения к лучшему. Не в «бойца» превратилась главная героиня, а в террористку. Автор не предоставил ей альтернативы, как и Чабсу. Или работать на террор, с чокнутой «Детской Лигой», или погибнуть, или оказаться вне закона. А цель у автора какая? Показать «как трудно быть не таким, как все»?

Вроде как есть продолжение, но для меня история закончилась.

«Янтарные цветы» — годный, зрелый, увлекательный детектив-триллер от писательницы Джулии Хиберлин. В нем раскрываются темы, актуальные как никогда: куда деваются люди, нужно ли искать оправдание серийным убийцам, как устанавливают личность тех, чьи останки надёжно спрятаны преступником, все ли детские отношения нужно забирать во взрослую жизнь. Писательница прекрасно, без сантиментов, справилась с задачей.

Шестнадцатилетняя Тесса Картрайт серьезно занимается спортом и рисованием, играет на флейте, любит овдовевшего отца, брата Бобби, чудаковатого дедушку и странноватую подругу Лидию. Но все переворачивается в один миг – подросток становится «Черноокой Сюзанной», единственной выжившей жертвой маньяка. Ей удалось не погибнуть в яме с останками четырех юных девушек, погребенной под полем рудбекии.

Тессе Картрайт тридцать четыре, она мать, на удивление здравомыслящая и заботливая. Личные страхи и воспоминания, подсознательные химеры «Сюзанны» никоим образом не отражаются на дочери – Чарли растет в здоровой атмосфере любви и поддержки, видя относительно довольную жизнью маму. Женщина сомневается, что отправила за решетку настоящего преступника: наука не стоит на месте, правозащитник Билл и криминалист Джоанна заявляют, что риск казнить невиновного в Техасе огромен, а под окнами Тессы кто-то высаживает сорняк с черными головками…

Таких героинь как Тесса я люблю – несломленный, умеющих действительно вернуться к жизни, а не имитирующих жизнь. Женщина не боится разрывать отношения с мужчинами, заводить новых друзей, но боится за ребёнка, уезжать надолго и не выполнить клятву, данную четырем другим «Сюзаннам» — найти их семьи и все рассказать. «Маньяк» Гудвин заслуживает уважения: он не озлобился и не озверел, ни в чем не упрекал Тессу, хотя в Техасе казнят через инъекцию. Даже к Богу претензий осужденный не имеет: понимает, что если волос жертвы был обнаружен на его куртке – от ее детских показаний мало что завесило.

Что касается подруги главной героини – иногда натыкаюсь на отзывы вроде: ах, какая же удивительная, загадочная, необычная и не понятная обывателем эта Лидия. Да упаси Бог от подобной «загадочности»

Единственный момент, который задел: «Янтарные цветы» — не первое произведение, где врач психотерапевт ничем не лучше «клиентов», а то и хуже: те хоть не скрывают своих демонов. В чем современные писатели хотят нас убедить? Что не надо искать помощи в психотерапии? Ментальное и эмоциональное здоровье – не те сферы, в которых следует проявлять самодеятельность!

В целом произведение – достойная вещь о том, что нужно вырастать из «пряничных домиков». Уверения героини, что она — не прежний растоптанный, униженный подросток, что она справилась и пере-жила – не пустые слова. Об этом говорит спокойно-ироничное, местами саркастическое отношение Тессы к себе, любви и миру.

Роман Гийома Мюссо «Потому что я тебя люблю» в достаточной мере сентиментален (мужчины в этом плане держат себя в рамках), местами наивен до неправдоподобности, местами отменяет необходимость разумного наказания за преступление, но отвечает на вопрос «Куда деваются дети?» Шаг за шагом, ступенька за ступенькой, по переплетениям судеб героев, среди которых нет ни одного лишнего, автор подводит читателя к ответу. И да, до последней минуты невозможно догадаться, куда девалась малышка Лейла.

Марк и Николь — супруги творческих профессий, скрипачка и психотерапевт (правда, мне показалось, что в паре больше любит он, а она позволяет себя любить). Они столкнулись со страшной бедой – исчезновением ребенка в супермаркете. «Классика жанра»:

Нереальность авиаперелёта Марка с дочерью не портит роман, это особенность книги. На сегодня невозможно погрузить человека в виртуальную реальность настолько, чтоб он принимал происходящее за чистую правду. Но насколько все продуманно в сценарии, написанном для отца близкими людьми, насколько Марка подталкивали к идее, что лучше кошмарный конец, чем кошмар без конца!

Один минус в романе лично для меня ощутимый – «серая мораль», примета последнего времени. Многие считают, что если погибшего не вернуть – убийцу не нужно наказывать, особенно если он сожалеет и много времени прошло.

Если «Потому что я тебя люблю» — это современная литература, то ее не стоит опасаться и следует изучить внимательнее, несмотря на фантастичность, местами даже наивность, излишнюю толерантность. Автор даёт понять, что за психотерапией будущее. И берегите детей: после 48-и часов с момента исчезновения шансы найтись у ребенка практически нулевые.

Я поклонница Урсулы ле Гуин по убеждению и видению мира, потому огрехов в её творчестве, особенно в Земноморском цикле, попросту не замечаю. Мне дай героя, который причины своих бед ищет не вовне в лице «этой подлой жизни», а внутри себя – все, я пропала! Гед – один из моих любимейших героев: в нем гармонично сочетается врождённый талант мага и понимание, что нужно много и старательно учиться. Это как два крыла у его тотемной птицы и два весла у лодки Зоркой.

Земноморье – это начало начал, а писательница – Мать-Основательница, наравне с Дж.Р. Толкиеном и К. С. Льюисом. Мир менялся вместе с нею, какое-то время даже согласно социальному заказу

Власть в первую очередь ответственность, поэтому-то и не насыщает наколдованная еда, и опасно надолго пребывать в образе зверя или другого человека – озвереешь и потеряешь себя. Драконы побеждаются не взмахом волшебного посоха, а многочасовой зубрежкой истинных имен. Противный сокурсник не враг на всю жизнь, самое большее — «разводит на слабо», а Тень – результат гордыни и неверного выбора самого Геда.

Провокаторы и провокации будут всегда, книга показывает, что ответная реакция – это всегда ответственность того, кого провоцируют. Именно поэтому необходимо меняться, взрослеть, становиться зрелее и созерцательное, как волшебник Огион Молчаливый, замечать явные закономерности и не надеяться на иной результат при тех же действиях.

К Земноморью приходят тогда, когда надоедают Избранные и прочие спасители. Мир создан очень глубоким, тонко чувствующим, погруженным в себя интровертом. Он не выносит крика, ярких демонстраций сил и магии, агрессии и принуждения. В нем не страшно какое-то время побыть слабым. Женщины в нем сами решают, быть им домохозяйками (колдуньями) или не быть, а волшебники – служить в замке правителям или в рыбацком поселке рыболовам. И любой путь будет правильным.

Встретились два одиночества, два безумия, два изломанных, недолюбленных ребенка и… прочитавшие предупреждали не прочитавших, что финал разочаровывает. Ужасает финал, вызывает недоумение и желание спросить у автора только одно: зачем? Чтобы показать, к чему приводит нелюбовь к себе? Но не всегда приводит: недовольные собой, не получившие в детстве тепла люди способны пережить что угодно, это «тепличные растения» сходят с ума из-за ерунды. Но автору виднее (ли?)

В целом роман оставил положительное впечатление, я люблю тему психиатрии, греческую мифологию и «маньячную» тему, «слитая» концовка не могла испортить общее ощущение, но. Я ждала другого. Что Тео и Алисия сформировались как Взрослые, пусть и слабые, с натяжкой. И сумеют быть счастливыми после предательства хотя бы на правах пострадавшей стороны. Но нет, это Дети, бунтующие, все крушащие Дети. Зависимые от супругов Кэти и Габриэля, с которыми не были в безопасности ни дня.

Символичным в романе стало не столько молчание Алисии-Алкесты, прошедшей преисподнюю, сколько имя главного героя –Тео. Психотерапевт, возомнивший себя Богом, считающий, что может «открывать кому-то глаза»,

Я высоко оцениваю книгу из-за ее глубокого психологизма, размышлений о том, как пережить предательство, куда приводят мечты и иллюзии и почему замолчала Алкеста– художница с пугающей судьбой. Но когда родители (или родительские фигуры вроде супервайзера Тео Рут) говорят: «Люби нормально, не теряй себя в отношениях, измена не конец света, развод не трагедия» — они правы.

Роман – это «классика жанра», один из основоположников современного триллера и психологического фильма ужасов, подразумевающий группу людей и пространство, из которого не сбежать. Участники невольно «маринуются» в страхе за свою драгоценную жизнь и в подозрении всех и вся – не нужно никаких сверхъестественных сил, все равно страшно. Все десять страшные люди…

Каждый из десяти грешников, оказавшись в клетке с себе подобными, считает себя правым. А про другого думает «Ну как так можно?» Это очень в человеческой природе – искренне считать, что в своем праве, поступая мягко говоря неверно. А устранить свою «проблему» в лице другого человека, вместо того, чтобы решать ее конструктивно, так нет человека – нет проблемы. И никому из десяти в голову не приходило, что однажды догонит Божья возмездие, карма, закон сеяния и жатвы – что угодно, что является частью мировоззрения. Виноватых там нет, все правы. И все на голубом глазу собирались жить счастливо после того, что натворили!

В отзывах на книгу или одну из экранизаций – 1987 или 2015 года часто задают вопрос: почему они не объединились, не начали держаться вместе? Но во-первых, они постоянно подозревали того, кто рядом (я верила, что это кто-то одиннадцатый, извне), а во-вторых на создание подобия коллектива способны только конструктивные личности. Тут же «Я посланница Бога!», «А я никого никуда не посылал». Деструктивные люди сами за себя, они не верят ни себе, не ближним.

Каждый из «негритят» в романе — яркая личность, даже слабохарактерный «убийца по неосторожности» Эдвард Армстронг, и каждый интересен, если бы не возомнил себя божеством или «жертвой обстоятельств». Но увы, расчеловечивая жертву (мешала, вела греховный образ жизни, все равно бы умерла, преступник и т.д), убийца расчеловечивает сам себя. У Господа Бога нет советников. Я люблю «комедии замкнутых пространств», в которых слетают маски из-за того, что «актеров» вынуждают жить по чужому сценарию. Сразу становится ясно, кто есть кто.

Экранизации смотрела две – Говорухина и от ВВС. В «нашей» понравился чисто британский колорит, демон в обличии ангела в исполнении актрисы Татьяны Друбич, то что супруги Роджерсы друг друга любят, ненавидя весь мир. В сериале ВВС впечатлил «пир во время чумы» — я и в книге ждала чего-то подобного, шикарнейший Тоби Стивенс в роли «никакого» доктора и совершенно не цепляющий Бёрн Горман в роли интересного и харизматичного Уильяма Блора.

А какая экранизация ближе вам?

После прочтения произведения Пола Гэллико «Томасина» у меня возник только один вопрос: почему об этом шедевре (а это шедевр) так мало говорят! Редко обсуждают, мало пишут рецензии, почти не рисуют? Да «Мы в ответе за тех, кого приручили» неравно курит в коридоре! Я была счастлива открыть для себя доброго, мудрого, мыслящего не поверхностно автора, малоизвестного из-за какой-то непонятной несправедливости!

«Слишком детская книга» скажете? И что же в ней детского? Нереализованный взрослый, который жаждет манны небесной в недоступной профессии, а нынешнюю не любит? И не понимает, что животным тоже больно и страшно, а каждая профессия имеет «подводные камни» — из хирургии бегут еще больше, чем из ветеринарии. Ведь не умея с животными, с людьми как-то тоже не очень. Нелюбовь ко всему живому – первый признак того, что человек становится Пустым. Или, может, горе и горевание – темы для детской книги? Да меня буквально трясло: родной отец отказался лечить любимицу дочери!

Меня, взрослую, не сумевшую до сих пор оплакать отпустить ряд вещей, просто поразила мудрость мальчика, подсказавшего Мэри-Руа проводить Томасину почетно, с красивыми речами: чем раньше человек научится прощаться без претензий к Богу, к Жизни и к себе – тем лучше. Радует, что детский писатель заговорил о психосоматике – «болезни разбитого сердца» устами священника. Или о том, что организм живет, пока сам борется за существование, сам исцеляется, иначе рак или аутоиммунные заболевания.

От горя умирают, от тоски тоже, вина и самобичевание перерождаются в опухоли. Зря это списали со счетов. Ой зря. Хорошо, что наука об этом заговорила, а эфиром не усыпляют: если животное смогли реанимировать, то скольких других любимцев просто закопали живьем?

Кошка в произведении – удивительное внеземное существо, посланница свыше, маленькое совершенство, воплощение Бастет, уверенное, что если ее холят, лелеют и носят с собой на пристань — она богиня. Богиня, которая дала отцу возможность стать героем для дочери,

Я верю, что в теле рыжей Томасины какое-то время жила божественная Бастет: мстительная, гордая, своенравная, не прощающая зла своим «подопечным». Но и она уступила обычной кошке, простившей Эндрю: его простила дочь.

Пол Гэллико – автор, к которому я буду регулярно возвращаться за поддержкой и «теми самыми» словами. Всем привет от моей гордой и своенравной дочери Амона-Ра.

Книга моего земляка «Лик Черной Пальмиры» — это «закрытый гештальт». Несколько раз забрасывала, пока увлекалась миром Дозоров. Увлекалась достаточно долго — сфэндом, ролёвками и фанфиками. Сейчас, когда эта страница жизни окончательно перевёрнута, решила всё-таки закончить сей «официальный фанфик».

Начну с главного: не понравилось, минусов больше. Во-первых, алкоголики! Такое впечатление, что автору проплатили рекламу «Оболони» как Тимуру Бекмамбетову рекламу мелка от тараканов! Иначе как объяснить постоянные описания пьянок именно с этим сортом пива? Я на правах… жительницы города Николаева (согласно Википедии) знаю, как у нас бухают, но описывать-то это зачем долго и пространно? Одно дело – мне мало интересны Темные и отношения внутри их коллектива, а другое – явная перегруженность тем, где сидели и с кем выпивали, на каких дорогих машинах перемещались.

Если бы не сугубо лукьяненковские Сумрак, Сила и работа с энергиями в романе – решила бы, что данное произведение про бандитов и ментов магического мира. Нет, во-многом так оно и есть, но во-первых, не надо же преподносить это читателю на тарелочке. А во-вторых, к концу произведения автор все же «исправляется»: фраза «в идеале должно быть не равновесие, а Гармония» меня зацепила.

Любовная линия Арика-Озхара и Тамары совершенно не зацепила, по принципу «лишь бы было». Девушка – типичная Мэри-Сью. «Откуда она черпает Силу?» Из авторской задумки, ага. Тут тебе и пробуждение городов, и сексуальные ритуалы, и отец с Ямайки, да ещё и не ликвидировали вопреки логике вещей. Вот только ведьмы действительно все стервы, в отличие от волшебниц, умеющих брать на себя ответственность.

Ещё один минус — Владимир Васильев упустил одно из главных особенностей Иных – умение питаться эмоциями людей. Ни разу не шла речь о «подпитке» чьей-то злостью или раздражением. А слишком явная нелюбовь к Питеру заметна не только питерцам: многие всей душой любят город, который не бандитский и не вампир!

Из плюсов – очень харизматичный Темный Иной, мой соотечественник Дмитрий Швед. Хотя опять-таки, автор скорее всего имеет в виду себя, причисляясь к Темным. Что-то из жизни героя в его жизни – правда, что-то – его желания. Понравилась идея появления души у городов-миллионников: про мой город говорят, что он добрый, не мстительный, но ленивый, аморфный, «хорошо не жили – не стоит и начинать». И это правда. А роман средненький.

Перечитала эту чудесную и очень жизнеутверждающую повесть любимого автора из цикла «Безлюдные пространства» потому что соскучилась по Институтским Дворам и героям. Когда на улице холодно, промозгло, сыро и безрадостно без перспективы на «скоро будет лучше», хочется именно «ворваться» в такой себе «Городок», детский рай без необходимости умирать. Тем более, что Дворы (и это ясно ощущается) – последняя дань детству и старших ребят, Костика, Белки и Вашека. А дальше им придется самим как-то справляться в мире, где не верят в их ценности и вообще в их существование — вот таких. И им придется верить в себя и друг в друга с удвоенной, утроенной силой.

Повесть порадовала тем, что любимый автор изменился (вместе с временами), но не перестроился в угоду времени. Белка Языкова уже не носит с собой иголку с ниткой, имеет представление о том, чего хотел от нее канадский мальчик Мишель, комплексует из-за очков и внешности. Но при этом ощущает «дзынь» на тонком уровне, оказывается в нужное время в нужном месте, читает хорошие книги. Костик и Вашек вовсю используют мобильники, но при этом спорят о роли человечества в экосистеме Земли, о наличии или отсутствии Бога, о природе добра и зла – обо всем, о чем присуще спорить в юности. И с Белкой они оба поступают очень достойно, каждый по-своему. А уж понимание, что если учителя не останавливают буллинг, то его все равно надо прекратить – это инициация, без которой Мальчик не станет Мужчиной.

Я открыла для себя Крапивина будучи взрослым человеком и просто поразилась мудрости подростка Вашека, заявляющего, что Белку очки не портят, а красота в глазах смотрящего: я-то считала, что нужно всячески себя улучшать, совершенствовать, делать внешность более «общепринятой», и только так можно завоевать любовь. Тут же Любовь – это дар, как и таланты физика, математика, умения превращаться в птицу и воплощать свои выдумки. Как монетки разных эпох в фонтане, забавные «фантастические твари» — ни у кого больше нет таких фиолетовых лягушат (обожаю лягушек) и Лиха Одноглазого.

Чем старше становлюсь – тем больше тянет не в различные фэнтэзийные миры, где та же ерунда, что и на улице плюс магия, а «во Дворы». Где поймут и примут, где помогут «зализать раны». Где каждый нужен, необходим, услышан, интересен, и важен – самое главное. А еще кошечка Луиза. И где дадут понять, что ситуация могла сложиться намного хуже, чем она есть, исходя из внешних предпосылок, остановись Колесо. А вот лучше быть не могло – твое «лучше» обозначает нарушение Гармонии из-за требования невозможного. Теория «счастья всем и даром» не оправдала себя.

Роман Агаты Кристи «Слоны не забывают» не пользуется особой популярностью среди поклонников писательницы. Считается, что он затянут, сюжет повторяется, Пуаро немолод да и вообще «уже не тот», а миссис Оливер раздражает. Но давайте принимать во внимание, что Кристи было на момент написания восемьдесят лет, и она была вполне себе в уме – во всяком случае, не в маразме.

Автор не скрывает, что Ариадна Оливер раздражает даже многолетних приятелей и помощницу: мало кому понравится общаться с человеком, у которого соль в банке от кофе с надписью «Сахар». Кристи тем самым дает понять – годы сделают чей угодно характер невыносимым, тело – тяжелым на подъем, а ум – затуманенным, со спутанными фрагментами и ложной памятью. «Слоны» из произведения – это сама писательница в первую очередь, а дело – под стать «слонам». Оно устаревшее, с миновавшими сроками давности, кое-как расследованное.

Идеи произведения (их две) произвели на меня впечатление. Основная – родители являются «ядром» личности, даже если они не стали для ребенка близкими, родными и понятными людьми (как в случае Селии Рейвенскрофт). Даже толком не зная родителей, Селия захотела во всем разобраться не ради чокнутой будущей свекрови – ради себя. И с помощниками ей повезло: Эркюль Пуаро – «специалист по тайнам прошлого». Подобно археологу, он скрупулезно и дотошно работает с тем, чего уже нельзя изменить.

Семью Рейвенскрофтов мне было искренне жаль: как же удобно хранить скелеты в шкафах,

Роман уступает большому количеству произведений Кристи, но подойдет для тех, кто любит жанр, творчество писательницы, британский дух и колорит.

«Ежевичная зима» Сары Джио — по-женски сентиментальная история, которая не стала для меня увлекательным детективным расследованием: это мужчинам иной раз не дано. Ну вот не пишут так о пропавших детях и пропавших в целом! Если уже речь пошла о «дано – не дано», то некоторым «дано» что угодно вроде бы о поиске людей в мыльную оперу превратить. Слишком много отвлекающих факторов, например – линия дружбы главной героини (Клэр из современности) с владельцем кафе Домиником, ее неурядиц с семьей богатого мужа. Книга о сильных женщинах и слабых мужчинах, но не о том, куда деваются дети…

Главные героини (Вера из 1933 года и Клэр из современности) вызывают уважение, но все равно не верю! Неужели в 1933 году матери, пусть даже очень бедной, могли заявить, что трехлетний малыш совершил побег из дома? Неужели тогда не знали, что трехлетки просто бредут не глядя, искренне считая, что дом где-то рядом? Да, может дело во мне: пришла за интригой, а получила мелодраму – не знаю, но я очень быстро поняла, куда девался малыш Дэниел. Не в Неверленд, не в Нарнию. Поисковые волонтеры называют это «семейка» — некогда близкие люди не смогли договориться и кто-то кого-то исключил из жизни ребенка. С концами…

Недо-мужчин Чарльза и Этана называть словом «мужчина» не хочется. Чарльз – возлюбленный Веры бесхарактерный сынок олигарха, нездорово наивный, не по хорошему добрый (доброта означает дать денег). С ущербной логикой «Отцу что, жалко?» С такими хорошо кататься на лодочке по озеру среди кувшинок и цапель, ходить по ресторанам, участвовать в танцевальных марафонах. Но когда речь пойдет об ответственности – человек «растворится», останутся только разговоры о развращающем богатстве без попытки жить вне этого самого богатства.

Муж Клер Этон… а вот не удивилась я развязке романа. С его-то убеждениями вроде «Женщина, починись», причем в удобном для него темпе.

В книге достаточно несомненных плюсов. Это идея, что плохое просто случается и все – как буран в середине мая, названный «ежевичной зимой». Это утверждение, что любая травма исцелима, но в правильном темпе. Это радость от того, что мир изменился в сторону признания прав человека – трехлетнего малыша ищут до любого финала. А держаться ли за мужа, который самоустраняется от проблем – каждая решает для себя.

«Ежевичная зима» оставила положительное впечатление, но к Саре Джио за советом и утешением я больше не пойду. Мы говорим на разных языках, у нее нет для меня «тех самых слов».

«Записки врача» — это честно, жёстко, без прикрас и попытки облачиться в «белое пальто». И поплакала, и посмеялась, что называется… Окончательно исчез трепет к эпохам вплоть до 1901 года – электричества, антибиотиков, антисептиков, вакцинации. Позже «подтянутся» пересадка органов, переливание крови, эпидуральная анестезия, знания о психосоматических заболеваниях и … хоть какое-то да соблюдение прав человека. Но начало было положено.

Книгу я рекомендую (хотя не в моих это правилах) любителям «старины», противникам вскрытия и защитникам «бедных зверушек». Отрезвляет. Автор дает понять, что альтернативы нет. Вернее, есть в виде колдунов, шептунов, «народной медицины» и шаманов. И чем больше народ будет идти к ним за исцелением без жертв, чем больше будет противиться вскрытию и вивисекции – тем дольше будет наука тыкаться как слепой котенок и не мочь ничего сделать. Не не хотеть – не мочь. Лично мне было жаль не обезьянку и собачек, а девочку Нюшу, погибшую после неудачной трахеотомии – молодой врач действительно не имел опыта, а трупы – не вариант. Это автор ещё о СПИД – диссидентах, Ковид — диссидентах и аутоиммунных заболеваниях не знал.

Главный герой повести мне понравился: это очень совестливый человек, для которого людская жизнь в приоритете. Он во всем ищет «золотую середину», мечтает, чтобы не болели богатые и бедные, дикари и цивилизованные, старается свести к минимуму летальные исходы, опыты над бедняками, боль и страдания – особенно детские, призывает хранить неопасную для здоровья больного врачебную тайну. При этом доктор умудряется содержать семью на копейки, оценивать и осмысливать изменения в науке, проводить обзоры работ зарубежных и отечественных коллег, практиковать, лишая себя даже необходимого. Он честно смотрит на себя как на врача, понимая, что самого важного – таланта, наития, «шестого чувства» у него как раз и нет. Смерть от таких как он не «убегает».

Из несущественных минусов – немного затянутое начало и «Ответ критикам», которые я читала по диагонали. А также несколько историй больных без окончания. Я бы, например, хотела узнать, вылечил ли доктор барыню, страдавшую системной волчанкой (судя по симптомам) или выздоровела ли девушка Танюша с опухолью на бедре. А эти его «оппоненты» — Фармаковский и Хейсин! Да не нужно было тратить на них время! Один «сферический врач в вакууме», с перепугу ушедший в теорию, а второй – социально одобряемый садист. «Делать над своими больными опыты «без всякого оправдания» (т. е. для собственного удовольствия) врачам все-таки недозволительно». Да ладно, Мейгеле, говорят, получал удовольствие.

После прочтения хочется верить в торжество здравого смысла хотя бы в тех вопросах, которые влияют на продвижение научных знаний. «Врачи-убийцы» действительно сделали что могли, не будучи богами.

Алиса Селезнева не боялась и не плакала? Да я самого детства помнила, что читала одну небольшую повестюшку из многочисленных томов Булычева, где она вела себя как обыкновенный ребенок на непростом задании. И плакала, и беспокоилась, и боялась, что не справится, а потом шла и делала. Потому что важно. Потому что была не одна. Потому что это живые люди, которых надо спасать, а не играть ими.

Огромной лавине критики «Дня рождения Алисы» я не удивилась – ожидаемо. Детство нынче продлевают до «первых сорока годиков».

Археолога Ррр вполне можно считать взрослым – мудрым советчиком, умеющим успокоить, подбодрить, рассказать о реалиях мира. И самое главное – любимые дети справляются, находят в себе силы. А что Алиса любима – без сомнения, пусть даже неумело, как это делал Громозека. Он тот еще манипулятор и «Карлсон», но за Алису переживает по-отцовски. Теоретикам «эффекта бабочки» тоже хочется сказать: нет, не деградируют. И не нападут. И пойдут собственным конструктивным путем. И ничего существенно не изменят.

Если ситуацию можно спасти – надо спасать. Этим Булычев перекликается с Энде, которого я нежно полюбила: Космическая Чума – тот же Эргамуль, всевозможные инопланетяне – те же жители Фантазии. А ребенок оказался сильнее, умнее и отважнее, чем сам о себе думал, плюс с друзьями повезло.

Книги о ведьмах – не моя литература: я люблю о необычных людях, которым дано. Классическая ведунья от слова «ведать» для меня – куприновская Олеся. Она благородная, одаренная до талантливости для своей культурной среды, гармоничная. И, что удивительно для эпохи, «девушка» в двадцать пять лет, «ребенок» бабушки Мануйлихи, а не «осанистая женщина лет двадцати восьми» с мертвыми детьми и практически изломанной судьбой. А инфантильный, слабый, тыкающийся по жизни как слепой котенок Иван Тимофеевич и ногтя ее не стоил.

Повезло ли мне с учительницей литературы в старших классах? Наверно. Она дала понять, что ситуацию с бабами в церкви на Пасхе создал исключительно Иван, а не «народная темнота и необразованность». Говоря Олесе о Боге, он как верующий человек (не номинально) должен был понимать, что пошлет ее не к Богу, а к людям. Которые по отдельности неплохие, но сбившись в «коллективное бессознательное» превращаются в мерзкую, разрушительную силу. Сам же стенал о необразованности и тупости жителей Полесья. Истинная же любовь не переделывает любимого, не ищет своего.

К счастью, в наше время любовную зависимость любовью не считают. А Олеся, при всей своей природной мудрости, интуиции, умению чувствовать и «сканировать» людей, назвала любовью влюбленность. Пресловутых «бабочек в животе». Она даже не идеализирует Ивана Тимофеевича, в принципе по жизни ни на что не способного, ружье в роли взятки – его максимум. Дальше все, ни малейшей заботы о душевном состоянии любимой девушки: бабушку – в богодельню, жену – в храм и светские салоны на осмеяние. Олеся понимает, что перед нею ничтожество, но не прекращает отношения: судьба послала ей Любовь. А судьбы нет, есть выбор.

Я таких, как Иван, называю «Милый Друг». Они и верно очень милые, первое время добрые и надежные, прекрасно «зеркалят» интересы и увлечения, идеальные собеседники, любят талантливых и неординарных женщин. Но как только понадобится реальная помощь не Ведьме, Поэтессе, Писательнице, а конкретной женщине из плоти и крови все. Толку нуль. И дай Бог чтобы вред был минимален от оставления в беде.

«Гарри Поттер? Да у меня «Крабат» в анамнезе» могут сказать многие, и я в их числе. В нынешнем возрасте для меня открылось даже больше, чем в подростковом. Это любовная линия Крабата и Певуньи, дружба старших подмастерьев с младшими, взаимная ответственность ребят друг за друга, невзирая на недовольство Мастера. Я отлично помнила последовательность событий и знала, что будет дальше, но все равно тряслась за Крабата как в первый раз.

За все надо платить… Нищий мальчишка Крабат, не захотевший жить в доме пастора из-за дисциплины, быстро понял это на Мельнице. Ему предстояло выживать в месте, где Пасху ждут со страхом, Новый Года – с ужасом, а Незнакомец в красном даже не Смерть, а кое-кто похуже. Да, он получил возможность обманывать крестьян и рекрутеров магией, превращаться в ворона, отделять астральное тело от физического, работать без устали. Зато потерял возможность покинуть мельницу, когда происходящее перестало нравиться,

В сказке меня зацепило все – и мрачная в своей повседневной обыденности «школа магии», и главный злодей, и по-хорошему неспешная динамика событий. Мастер – мой любимый тип «негодяя», сдвинутый руководитель с мощной потусторонней силой за плечом, искренне считающий, что знает как надо. И что жизнь чернокнижника ценнее жизней ребят, которым было некуда деваться. Понравилась идея преемственности поколений, где старший подмастерье по собственному желанию берется опекать новичка как младшего братишку. Понравилась ответственность главного героя за любимую девушку: в наше время это редкость. Впечатлило вплетение в сюжет картин из быта сорбов (лужицких сербов) без нудности и излишнего погружения.

В книге достаточно ярких образов, каждый подмастерье – личность, хотя и сказано о нем всего несколько предложений. Юро – настоящий герой, которому хватило отваги и мужества играть роль убогого, чтобы помогать друзьям и искать пути спасения. Тонда – старший брат, действительно знающий как надо. Лышко – гад и подлец, описанный так, что ни одна нормальная не влюбится. Мастер – просто слабак несмотря на заклинания и магию. Певунья – достойная «ответная сила» на всю чертовщину Мельницы.

Я рада, что вернулась в мир, который поразил меня в четырнадцать лет: там все по-старому, но некоторые вещи открылись по-новому.

Я одна из тех, кто решился на прочтение романа, будучи взрослой. И была права: это не детская литература. Взрослый человек увидит увлекательное повествование за сухими цифрами, ремарками и отступлениями, долгими описаниями реалий того времени, диалогами. Ребенку же станет скучно: окажется вдруг, что Филеас Фогг (не Вилли как в мультфильме) заурядный джентльмен даже в момент пари, Фикса стоит пожалеть,

Сейчас такой ситуации, как неожиданный или ожидаемый финал книги, не возникла бы: недорогой смартфон автоматически перевелся бы на местное время и показал число. Несчастному, дезинформированному «негодяю» Фиксу позвонили бы и предупредили об ошибке. А ситуация с ловлей не того джентльмена не возникла бы благодаря технологиям. Странно, как полицейские с теми возможностями вообще раскрывали дела без фотороботов. Но мир стремительно менялся, он пытался и искал, придумывал новые способы сообщения и передвижения, изобретал паровые машины и прокладывал железные дороги. Жил.

Всем, кто задается вопросом «Чем жить – умом или сердцем» я бы посоветовала «Вокруг света за 80 дней». В книге показывается, как методичный и размеренный до явных перегибов Филеас Фогг проникается искренними чувствами к индийской вдове Ауде, а импульсивность и открытость миру Паспарту подводит его и господина. Особенно когда слуга работает «на команду». Но «добрый малый» — мой любимый герой с детства, с мультфильмов и экранизаций, мнение о нем не изменилось. Классный мужчина. Ауда раскрылась как настоящая «жена декабриста»,

Я знала, как закончится книга, но все равно переживала. И Чудо случилось. Оно пришло туда, где к его приходу были готовы, где выжили бы и без него, где все для него сделали и где были ему благодарны. В общем, отличная книга для каждого, кто хочет закрыть некоторые пробелы в знаниях, расширить кругозор и попутешествовать.

Эту сказку от Астрид Линдгрен принято хвалить, а я не могу. Не получается. Или я чего-то не понимаю, или настолько мы не совпадаем с писательницей мировоззрением, что странно, что «Мио мой Мио» понравился. Ощущение гнетущие, непонимания очень много, Юнатан вызывает раздражение мартисьюшностью, Карл по много раз повторяет какой он трусливый. И по маме сыновья не скучают, вспоминают ее как источник обеспечения их нужд постоянным трудом.

Не люблю «приключения ради приключений». Не нравятся такие картонные персонажи как Тенгиль-освободитель: от кого и чего он освобождает Долину Терновника, объявляя себя «освободителем»? От драконицы Катлы? Так он же ее и выпустил. А рассуждения человека, ничего не мыслящего в христианстве, о посмертии и послесмертии вызывают разве что недоумение, а не «горькое послевкусие». С одной стороны, это «детский рай», где братья играют в рыцарей. С другой – живыми людьми. Ведь воины Тенгиля как один тупые, хвастливые, откровенно глупые, ленивые и недалекие. Странно, что диктатор с такими помощниками вообще что-то захватил. Если бы не 1973 год, я бы подумала о компьютерной игре с рыцарями и драконами, а не об утешении умирающих детей.

Понравилось разве что утверждение, что отважные поступки делают не благородным, не идеальным, а нормальным. Не кучкой навоза. Собственно, все. В остальном – штампы, часть из которых нелюбимы, скука, спекуляция темой смерти. Дочитала из уважения к автору. Заметьте, я не веду речи о суициде – в Нангилиме, по словам Юнатана, намного лучше, чем в Нангияле, при чем гарантированно. А о достаточно страшном посмертии самоубийцы детишки услышат не раз. Даже без «Братьев Львиное сердце». Претензий и без якобы самоубийства хватает.

В детстве сказка обошла меня стороной, да я ее не восприняла бы – у меня была Нарния. И я прекрасно знала, Кто такой Аслан. Оценку поставила только ради системы оценивания в баллах.

Взялась за книгу из-за читательского марафона – «Голос монстра» экранизировали, а у меня принцип сначала читать, потом смотреть. Писателей вроде Патрика Несса я уважаю за честность и однозначность, но именно доля цинизма не позволяет полюбить его. Хотя я тоже уверена, что

Придуманные миры есть даже у нетворческих людей, в том-то и беда. И мальчик Конор – хороший, добрый, заботливый, очень настоящий придумал для себя мир, в котором его умирающая от рака мама обязательно поправится. А пока мама принимает лечение – его заберет отец, чтобы не пришлось жить с бабушкой – «железной леди», повернутой на порядке. Все попытки реальности до него «достучаться» Конор отвергает, объявляя взрослых персональными врагами и понапрасну рассчитывая на ненадежного, бесхребетного отца. Хотя именно «плохие» взрослые (бабушка, учительница, директриса) оказываются нормальными людьми. Не желающими мальчику зла.

Воображаемые друзья тоже есть у вполне нормальных детей. А какими они будут – зависит от содержимого подсознания. Страх, безнадежность, усталость от недетской по тяжести ситуации породили Монстра – говорящее и ходящее тисовое дерево. Тоже не желающее Конору зла. И его жуткие, наполненные тяжестью и безнадежностью сказки говорят о том, что мир не черно-бел. Что

Несмотря на универсальность описанного (все дети страдают одинаково из-за того, что несправедливо) один момент задел меня. Тот «вакуум», в котором оказался Конор после того, как все узнали о диагнозе мамы. Для славянской ментальности это дико: у нас бы бросились помогать, собирать деньги в интернете, просто поддерживать. Тут же «боязнь заразиться проблемами и неуспехом» в каком-то нереальном масштабе. Но наверняка автор взял это не с потолка и не из пальца…

«Голос монстра» — сильная и глубокая книга, которую следовало бы читать подросткам, чтобы не застрять в мире розовых пони и радужных надежд.

Командора я много за что люблю, но его умение «улавливать контекст эпохи» идет отдельной строкой. Крапивин легко «перестраивает» ребят в мелочах, но оставляет неизменным главное – порядочность, доброту и умение дружить. Тем самым опровергая утверждение, что в 90-х жизнь кардинально переменилось: «там, где раньше царили дружба, взаимопонимание и братство, поселилась выгода, нажива и чистоган». Да, страну «колошматило», но не настолько, чтобы упразднилось вот сразу все, включая человеческие отношения. Разрушилась только «маска» всенародной дружбы и всеобщего счастья.

Слетела «маска», «лицо» осталось… Даже Митя Зайцев, умный и проницательный пацан, это отметил, когда говорил, что лицей – «та же каша в золотой кастрюльке». Про свою вторую школу, якобы «гимназию», я могу сказать примерно то же самое. В первой «обычной» школе из меня могли отличницу сделать искусственно. А в гимназии разве что писать научили, не хваля мои сочинения, а «раздалбывая» их. Привычный, родной до боли бардак сменился изысканным, формальным беспорядком. И с картошкой я дело имела: у нас был участок за городом. И принцип «заработала-накопила-купила» приветствовался. С друзьями вот только не повезло как Мите, хотя я и заслуживала. Но на то он и Командор… чтобы «пусть хоть у кого-то все хорошо».

«Дело о ртутной бомбе» относится у меня к книгам «для настроения», чтобы окунуться туда, где все закончилось хорошо. Родители приняли сторону сына, а не неадекватных учителей, подросток повел себя как взрослый на фоне инфантильного, не повзрослевшего Максима Данииловича, неродная мама любит больше родного отца. А Бог дал понять, что Ему не нужны жертвы в виде жизней Андрюши и Ельки – нужно просить, чтобы у всех все было хорошо.

«Встретимся в Нангияле? Да нормальные дети бегут из этой Нангиялы, потому что хотят не в рыцарей играть живыми людьми, а домой к маме. И вырасти хотят!» — подумала я и взялась перечитывать одну из любимых у Командора книг. Сюжет напоминает нежно любимый мною сериал «Секунды до…»: если даже взрослые грешники получили возможность все переиграть, то что говорить о детях?! Родители не должны переживать детей!

Итак, девять погибших ребятишек — обычных, нормальных, земных ребят, решили вернуться домой из «детского рая». Видимо, их собрали в одном месте таких непокорных не зря: детям единодушно надоело целыми днями играть и фантазировать, дразнить мыслящую галактику Рыкку Аккабалду, выдумывать «ненастоящую» еду и игрушки. Ведь дома мамы, которые в большинстве своем винят себя – не уберегли, настоящие игрушки, увлечения, будущее. Даже Вероника Донцова (моя любимица) поняла, что все проблемы решаемы кроме той, что она на астероиде.

Ребята мне понравились все. Вдохновенный рассказчик Вовка, не мартисьюшный, а просто классный Голован, талантливый Доня, трогательный в своей обычности Минька, твердый духом Кирилл, маленький ацтек Локки и «реальный пацан» Валерка. Девчонки Алена и Вероника подтверждают теорию о том, что не все женщины мечтают быть хранительницами домашнего очага. Что делать с «Аленками», Командор хорошо понимает, а что с «Верониками»… Вроде начал понимать, судя по Юле из «Оранжевого портрета с крапинками» и Женьке из «Семи фунтов брамсельного ветра».

Двенадцать лет назад, при первом прочтении, мне Вероника очень не понравилась: плаксивая, не следит за собой, истеричная, мальчикам не нравится. Ей дали шанс, а она «повесилась на веревке, которую ей кинули в колодец». Сейчас я увидела другое: Вероника врач от Бога — такой, что от нее сама… косая убегает в ужасе. Но неверие в себя, нелюбовь к себе, неприятие себя в меняющимся теле, полное игнорирование сильных сторон и достоинств. Я тогда осуждала не Веранду, а себя. И не любила тоже себя. А как полюбила – посмотрела на нее иными глазами, с любовью. Ведь именно из Любви был создан корабль, на котором дети сбежали из игрушечного мира в реальный.

Скажу сразу – вещь странная, но очень «откликающаяся» и прекрасная в своей странности. Любителям «реального Крапивина» и поклонникам «мальчишек со шпагами» книга может показаться непонятным сюром, неким арт-хаусом от любимого писателя с религиозными моментами, но от этого «Лоцман» только выигрывает: нетривиальность предает книге искренности и пронзительности, автору словно все равно, понравится произведение большинству или нет. Скорее разговор с собой, чем с читателем на тему, интересную исключительно Командору. Потому я и забросила в 2005 году ровно на середине. Потому и перечитала сейчас.

Главный герой Игорь Решилов мне близок и достаточно симпатичен: «свой человек», проживший не самую простую жизнь – творческий кризис, «пойманная» на зараженном объекте радиация, жена всю жизнь требовавшая «мышки, станьте ежиками». Неудивительно, что кризис и пересмотр жизненных итогов и приоритетов, поиск Бога и страх … огромнейший страх написать ересь, очередной апокриф, где Господь кто угодно, только не Он. Писатель словно разрывается между желанием описать Христа-Мальчишку, подростка, познающего мир на практике, и глубоким нежеланием подарить миру очередной «Код да Винчи». И Сашка, как «дубликант» Решилова это мгновенно «уловил»: перед тем как спрашивать «что есть Истина?» нужно максимально защитить себя от того, что истиной совсем не является. Совпало.

Именно пресловутое «совпало» сопровождало меня в процессе прочтения. И радость. Радость, что у Игоря Петровича и Сашки настолько совпало. Радость, что Бог действительно не «папаша с ремнем», что у Него 7 миллиардов желающих счастья и именно поэтому не получающих его без усилий и работы над собой. Радость, что Сашка – невероятное чудо, умеющее ходить по мирам, ребенок-сталкер-четырехмерник который уже в 11 лет настоящий Мужчина. И с которым не надо быть идеальным взрослым, достаточно просто нормальным человеком. Мне кажется, Решилов допишет «Мальчика из Назарета», и книга не будет ересью. У этих двоих получится и пройти оранжевую пустыню, и вылечить Игоря Петровича от лучевой болезни и, может быть, спасти летчика Алекса, их третьего дубликанта, от гибели...

Перечитала, когда захотела светлых эмоций после «Мио мой Мио». Для контраста что ли: тоже мальчик в аналогичной ситуации, но «свой до нитки», «родной». Чтобы плакал от страха, но поменьше. Чтобы думал и о птице, и о ребятах, которых бьют на постаментах в виде пирамид, но в равной степени. Чтобы не все бросались ему помогать в борьбе с Ящером. И чтобы… был наследным Принцем, сыном Короля и Королевы. Женьку Ушакова родители очень сильно любили, правильно воспитывали, и, что нетипично для Командора — это ребенок, у которого все в порядке. Крика: «Любите меня» я не заметила, он сам любит и отзывается на чужое несчастье.

Часто в критике на роман пишут: это были 80-е, Система распадалась, о «счастливом советском детстве» речь шла все меньше и меньше. Командор это чувствовал на грани с уверенностью и талантливо описал «прелести застоя» в виде детской антиутопии. А что такое «отёк», следующий за «застоем», описано в «Рыцарях сорока островов». Понятно, что 90-е – это логическое продолжение 80-х, но хочется верить, что у Юльки, Жени и Толика все получилось. Построить на обломках старого качественно новое. У них есть для этого предпосылки: ребята не зверьё, на новичков не кидаются, не справившихся со страхом и болью не «линчуют», заболевших обузой не считают.

Язык Командора этого периода мне понравился: все на месте, ничего лишнего, в цель и навылет. Оказывается, я могу чувствовать – «Ох, Дуг!», «Ох, Птица». Это болючее, как укол лидокаина, ощущение поселилось во мне 1 сентября и не уходит. Простыми словами он будоражит воображение, вызывает картинки. Лестница, виадук, тюрьма, Ящер, памятник мальчишкам – один из них еще не знает, что потеряет Друга. И Ктор Эхо, который не Рыцарь Като, а намного хуже – Система. Как по мне, куда страшнее вкрадчивый и добрый голосок, вещающий о «порядке равновесия» и необходимости жертв Ящеру (машине), чем плачущие кровавыми слезами лошади. Чувствуется, что Крапивин именно в этом произведении «нашел себя» окончательно, перестав подражать Гайдару и Грину в описательности и идейности. Сохраняя их искренность и честность.

Напоследок хочу отметить: Владислав Петрович признавался, что создатели «Легенды острова Двид» его с Лукьяненко перепутали. В ключевых моментах вроде Ученого и Правителя или заявления Юльки Гаранина о том, что он «дома». Ну да, в чужом мире с неясными перспективами, а последний вменяемый взрослый погиб… Лишить фильм этого Юлькиного

Решила перечитать: подруга попросила написать про Юкки – мальчика, который путешествует по Дороге и ищет сестричку. Оказалось, о нем совсем немного: только в «Заставе на Якорном поле» и «Белом Шарике»… Я выбрала именно Вильсона — это очень жизнеутверждающая вещь ровно настолько же, насколько и «тяжелая». Если она помогла мне не в самый простой период жизни справиться, а не провалиться в тоску еще глубже – то книга все-таки о Жизни и о том, как справляются. Тогда я «глотала» книгу, иногда по диагонали. А Крапивина надо «есть» постепенно, «маленькими кусочками».

Страшные были годы… Сестра Стасика Катюшка младше моего папы на месяц, а маме в 1947 году было пять. К тому времени она пережила неудачную попытку «смерти в колыбели». И часто вспоминала, что окончания «ревущих сороковых» ждали – верили, что пятидесятые принесут что-то новое. Но царила нищета, страх, призрак голода, аномально холодные зимы, карточки и талоны. И товарищ Сталин, который «просто не видит» что творится «на местах». Одним словом Эпоха – страшная, беспросветная, со стукачеством и доносами, «мертвыми» внутри бывшими заключенными лагерей, травлей в «пионерских лагерях», перепутанных с ГУЛАГом. И в то же время – короткий отрезок для Шаров, сохраняющих Гармонию Кристалла. Звезд можно понять: у них сотни миров с планетами вроде нашей Земли, но Яшке нужна была Галактика по имени Стасик. Звезды в романе вообще вне конкуренции: живые души, которых Господь зовет по именам, неизвестным писателю.

Лично для меня произведение относится к тем, которые нужно перечитывать – «нынешняя я» смогла разглядеть то, от чего психика раньше «защищалась». От Юлия Тона, уже мертвого на момент выхода из лагеря: там были не просто пытки горячей печью, а что-то похуже. Что убило «ядро личности», оставив пустую оболочку. Но Чудо случилось. И я поверила, что оно случится и со мной: я буду не выживать, а жить. Из минусов (а я люблю Командора любого) – слишком подробное описание ладно бы быта, но прогулок мальчика по родному городу, у реки и по улицам.

Да, книга не для нынешних детей! Да, для контингента от 19 до 99 лет — «детей, которые выжили» с пониманием, что сказки не будет. Да, слишком романтично для взрослых и серьезно для ребенка. Но после прочтения захочется жить. И верить в чудеса, которые чудеса на 1%, но вовремя. И что у Бога (Гармонии) нет мертвых, все живые. Кроме тех, кто сам выбрал умереть.

- А о чем книга?

- О мальчике, победившем Дракона.

- А он после этого сам не стал Драконом?

- Нет, конечно, он же мальчишка.

(с) Диалог со знакомым.

Перечитывать «Мио мой Мио» я взялась с опаской: боялась себя нынешнюю, только недавно начавшую чувствовать. Да и отзывы от товарищей вроде меня были аналогичные: «Птичка-наивнянка», «Фантазии заброшенного ребенка», «Марти-Сью на лошадке», «Алиса Селезнева не боялась». Но… неожиданно я получила удовольствие, причем немалое. Большим удовольствием было только понять, что я больше не «белое пальто». И да, не быть идеальным – нормально, бояться идти на смерть – нормально, плакать если плохо – нормально. Главное – не сворачивать на полпути. Выдерживать, выстаивать, преодолевать.

Всю дорогу мне рефреном, уподобляясь писательнице, хотелось повторять: «Оставьте вы в покое ребенка, господа критики! Это всего лишь ребенок — маленький, одинокий ребенок, у которого всю дорогу не было ничего по-настоящему своего. А если свое и было, то опекуны этим его попрекали. Тут же свой отец, который не «проходимец», своя лошадь, свой дом – и неважно, замок это или нет. И ничего удивительного нет в том, что мальчик не хочет этого терять. Пропавшие и заколдованные дети для ребенка – для него теория, а украденная лошадь Мирамис – его настоящее». Мое поколение росло на образах пионеров-героев, юных партизан, борцов с фашизмом. А делает вид, что на Арагорнах и Боромирах, и везде тычет: «Мои любимые герои не боялись смерти». Боялись. Очень боялись. Ее нормально бояться – никто не хочет умирать. А тут ребенок девяти лет от роду против взрослого Рыцаря Като, который превращает ему подобных в птиц!

Образ отца – это нечто особенное. Вот вы можете назвать навскидку произведения, где папа бы так убивался о ребенке? Занимался с ним, играл в модели самолетиков в рыцарском мире (потому что для ребенка это было символом отеческой любви на примере отца Бенке), называл его ласково? «Мио, мой Мио» означает «Я тебя люблю» на «мужском» языке. И Мио придавала силы любовь отца, который каждый раз отвечал на его «сигналы» страха и отчаяния, страдая намного больше Мио.

Теоретикам «высокой детской смертности» тоже хочется сказать: никакого мертвого мальчика в Тегнера нет. И отправлял отец сына не погибать, а побеждать, чтобы Мио впоследствии, став Королем, защищал Страну Далёкую от новых возможных бед. Можно застрять в обидах на родителей и недолюбленности, а можно «перерасти» и «вырасти», если в детстве не повезло с отцом-Королем. Попытаться самому стать Королем или Королевой.

Спасибо Линдгрен: оказывается, эмоции во мне не умерли. И плачущий от страха Мио окончательно убедил меня в том, что я не ошиблась в выборе: эта сказка о приключениях Духа, а не плоти. Мио победил – он же мальчишка, и не заразился при этом «каменным сердцем». Рыцарь Като был сам ему не рад.

Решила почитать эту милую детскую сказочку от большого любителя и друга животных Джеральда Даррелла после того, как увидела на нее эстетику в паблике ВК с коллажами. Удивилась: «И на что только не клепают!», почитала отзывы моих сверстников о том, что они и без мира ГП были счастливы и имели под рукой «настоящее волшебство». Да, волшебство имели, не спорю, и что важно – имели адекватную детскую историю с чудесами и приключениями, без нравоучений, морализаторства, чьего-то исправления в стиле «я больше не буду». Но «открытия» не получилось…

Язык у Даррелла «живой», «богатый» с юмором и описаниями. «Все на месте и ничего лишнего» — мой идеал стиля. Но… я слышала, что «фишки» вроде «Он сказал», «Она ответила» потихоньку выходят из обихода и отправляются в прошлое. То есть читатель по определению понимает, что «сказал», а не «подумал» или «побежал». Нынешним деткам такое уже скучно читать, они требуют большей динамики, скорости развития действия, событий… Хотя батальные сцены с захватом замка Василисков именно такие. Много важных событий, только самые нужные описания, относительно небольшое время повествования.

Идея сказки мне очень «зашла», хотя «открытия», повторюсь, не случилось. В тот период многие писатели имели в виду одно и то же: не должны и не будут какие-то «василиски» решать, кому как жить, кому что делать и кому с кем дружить. Жалею даже, что книга мне не попала в руки в положенные 7-10 лет. Я бы пришла в восторг от Попугая, заботливой Паучихи, русалок (совершенно не похожих на Русалочку Андерсена), единорогов (!!!) и лунных тельцов. А за Лунную Морковь любая хозяйка отдаст практически что угодно!

Жаба Эгельред вообще идет отдельной строкой: маленькая я пришла бы в восторг! Я люблю всяких разных жаб и лягушек. В 4-5 лет я их называла «кваками», зная, что они лягушки – мне так нравилось больше. Горностаи тоже достаточно милые и любимые мною зверушки, а уж в бальных платьях и шикарных костюмах! Но… Нельзя вернуться в детство. Одно дело «выгуливать» детские впечатления, эмоции и переживания, а другое – жить с нуля. Всему свое время, но я была рада побывать в сказке.

Минус я нашла только один, но для меня он достаточно весомый. Как по мне – девочка Пенелопа немного Мэрисью, а мальчики Питер и Саймон на ее фоне «теряются». Если бы кузен был один – ничего бы не изменилось: все равно она «впереди планеты всей», и умница, и красавица, и отважная, и братьев то и дело «тормошит». Но, может быть, это проявление моего мировосприятия. Книге можно смело дать 70 баллов из 100, без последующего возвращения в Мифландию.

Решила вот прочитать мудрую, глубокую «недетскую» книгу «Бесконечная история» после интервью Сергея Лукьяненко. Он упомянул, что первый фильм был снят по первой половине книги Михаэля Энде, второй – по второй. Крапивину, конечно же, понравился первый фильм, а ему – второй, естественно. Я поняла, почему. «Не надо детей идеализировать, это нормально, что из ребенка грязь полезла». Вот только ребенок – это «сырой материал», и из несчастных, закомплексованных, забитых и «заткнутых» детей вырастают несчастные озлобленные взрослые с больными фантазиями. Книга это отлично показала.

Бастиану (Бальтазару Бубсу) я всю дорогу сопереживала: он мне понятен. Мальчик прекрасно разбирается в единорогах, ифритах, гномах, безобразных червяках, умеющих ткать филигрань, Эргамулях и Грауграманах, трехногих и многоликих, но не умеет с людьми. Мечты одиноких, заброшенных, растерявшихся детей – не лошадки, замки и оладушки, а Власть. Власть, ребята… ладно бы взращивать разноцветные леса, покорять опасных чудовищ, давать имена королевам и приключения — рыцарям, «дарить» обычным ослицам породистых жеребцов в мужья. Несчастному человеку быстро станет мало: дырку глубиной в Любовь можно закрыть только Любовью. У автора нет концепции Бога (ей неоткуда взяться, судя по биографии), мне не хватало Аслана с Его словом-законом (Детскую Королеву многие существа вроде Эргамуля имеют в виду), но в целом посыл ясен. Нельзя быть мудрее Любви, которую олицетворяет Детская Королева. Она-то, в отличие от Ксаиды, не станет льстить, пресмыкаться и подхалимничать.

Маленькому ребенку книга не будет понятна и интересна, ведь автор затрагивает сложные философские моменты и не «цацкается» с умами читателей: поймут – прекрасно, нет – так и будет. Одна история таит в себе множество историй, ведь каждое действие Бастиана запускает «снежный ком» последствий, которые перерастут в новые сказки – хорошие и не очень. И лучше, чтобы рядом был кто-то, кто объяснит, что так не следует делать. Желательно взрослый, а не сверстник. Но увы, взрослые или хотят использовать ребенка в собственных целях, или отстраняются, самоудаляются, «замораживаются» как отец мальчика. А у друзей может не хватить зрелости и мужества одиннадцатилетнего Атрея, чтобы остановить… хотя бы от «мудрости» никого не любить и не ненавидеть.

Концовка книги стала для меня откровением. Город Старых Королей как символ того, куда приводят нереальные мечты и цели, поиск выхода из Фантазии, замерзшие сны, один из которых – твой. И твердая уверенность автора, что из Бастиана получится настоящий писатель, сильная личность и ответственный человек. Реальность в его случае победила, а Фантазия стала «планом Б».