Своего рода внутренняя одиссея с прилагающимися Сциллой и Харибдой, написанная языком позднего Джойса. Эксперимент не только формальный, но и внутренний — спектр, затронутых в этом психоделическом произведении вопросов впечатляет. Вероятно, один из лучших романов Олдисса — не просто радикальный эксперимент, словесная игра и попытка реформировать фантастический роман, как таковой; в этом ярком, словно бы рваном, захлебывающимся словами, наподобие беккетовского рта, произведении, сумела отразиться целая эпоха — ее чаяния, ее особая манера высказываться, ее сны, ее страхи. Как и всякий большой писатель, Олдисс находит здесь свой, особый язык — пусть временами путаный, но, вероятно, только этим языком и возможно описать состояние нескончаемого психотропного кошмара, в которое погрузилось обезумевшее человечество. В каком-то смысле этот роман родственен тому, о чем писал Баллард — друг и сподвижник Олдисса по новой волне. Отрадно, что это сложное, практически не имеющее аналогов произведение, сопоставимое разве что с языковыми экспериментами Русселя и уже упомянутого Джойса, вышло по-русски — переводчик совершил настоящий подвиг! Оценка романа — только 10!

Келли Линк, очевидно, продолжает традицию американских «черных юмористов» — целой когорты славных писателей, появившихся на литературном горизонте еще в далекие 60-ые годы прошлого теперь уже века. То, что ее причисляют иногда к «новым странным» — ошибка. Фантастика, фэнтези для Келли Линк — лишь часть массовой культуры, основного материала, с которым она — вслед за, скажем, Бартельми — привыкла работать. Ей не место среди таких писателей, как Мьевиль или, например, Нил Гейман — как писатель, она куда масштабнее да и попросту лучше. (Может быть, единственный new weird с кем Линк можно сопоставить — ее земляк Джефф Вандермеер, писатель как будто тоже следующий тем же традициям.) Корнями ее творчество уходит в американский литературный авангард 60-х — 80-х годов: Хоукс, Кувер, уже упомянутый Бартельми. С Бартельми ее вообще многое связывает. Сходство отнюдь не только формальное — проза Линк копирует манеру Бартельми чуть ли не интанационно! Схожий синтаксис и склонность к фрагментарности текста, то же свободное обращение с культурным наследием, то же фантастическое умение создать рассказ буквально из ничего! Есть определенное родство и с «магическими» рассказами Анджелы Картер. При этом Келли Линк писатель глубоко оригинальный и самобытный. К фантастике же ее творчество относится лишь номинально — в той же степени, как скажем, «King» или «Dead Father» Бартельми. Оценка творчества: только самая высокая!

«Убежище 3/9» — яркое произведение современной русской литературы. Роман написан простым, понятным языком. Герои получились выпуклыми, живыми, за них искренне переживаешь, сочувствуешь им. В романе продолжается традиция «бесовского реализма» (термин мой), начатая, вероятно, классиком Серебряного Века Федором Сологубом — речь идет, скорее, о таких его странных рассказах-снах, как «Соединяющий души» или «Призывающий Зверя» и других произведениях из книг-циклов «Заклятие стен», «Книга стремлений» и «Книга превращений», чем о программном романе «Мелкий бес». В новейшей русской литературе эта традиция была возобновлена Юрием Мамлеевым. Анна Старобинец прививает эту чарующую, настоянную на сказках и языческом фольклоре эстетику к сложным, изощренным литературным конструкциям нашего времени — времени «post». «Убежище 3/9» затрагивает вечные, актуальные для всех времен вопросы, но при этом остается современным и в известной степени злободневным произведением. (Страницы, описывающие посещение главной героиней приюта для умственно отсталых детей, врезаются в память надолго — вероятно, это самая жуткая сцена во всей книге.) В романе присутствуют: запутанный, но динамичный сюжет, изрядная авторская фантазия, напряженность, фрагментарность и черный юмор. Очень умный и своевременный роман — Анна Старобинец в бездну вглядываться не боится.

«Концлагерь», насколько я знаю, давно уже перешагнул жанровые рамки. Для произведения, относящегося к легендарной «новой волне», это не так уж необычно. Романы Балларда и Приста, некоторые произведения Олдисса и Муркока, Мальзберга, Дилени, Памелы Золин и Анджелы Картер — признаны событиями «большой литературы».

Роман вобрал в себя многие, актуальные для того времени (60-ые годы) тенденции — от французского «нового романа» до входящего в моду постмодернизма. При этом Диш максимально честен со своим читателем — он вовсе не маскирует свой роман под массовую литературу, как это делали многие постмодернисты или же его соратники по «новой волне», придумывая эффектные сюжетные ходы и повороты. Едва ли не с первых страниц задается определенная планка, не перемахнув которую, роман читать просто бесполезно. Понятно, что энную читательскую аудиторию Диш теряет сразу. Зато те, кто отважится прочесть эту книжку до конца, получат немалое эстетическое удовольствие и недаром потеряют потраченное на прочтение время.

Читать роман и правда — удовольствие ни с чем не сравнимое. Вот и оппонентом главного героя — этакого Артюра Рембо двадцать первого столетия — выступает ни кто-нибудь, а сам Фома Аквинский! Приятно переворачивать — одну за другой — страницы, натыкаясь на аллюзии, реминисценции, скрытые цитаты и отсылки к мировой литературе, музыке, живописи и т.д. Диш — интеллектуал и не скрывает этого (в 60-ые это было в порядке вещей). И намеренно непроработанное (почти издевательство!) окончание — звучит, как типичная пощечина общественному вкусу.

Произведения яркое, умное, идейно и культурно насыщенное. Сейчас такую фантастику, к сожалению, почти не пишут.