Книга эта, на мой взгляд, об отражении истории России и российской медицины в судьбе одного человека — уникального во многом, но в чем-то и типичного. Сам автор пишет, что книга о Судьбе (как действующей силе, противостоящей хотениям людей).

Поразило меня, как много людей даже и спустя 70 с лишним лет, даже и вдали от России — в Израиле — воспринимают День Победы как свой праздник, как свою победу. Выходят на улицы, заводят песни, знакомые с юности, с детства — и будто возвращают те времена.

Мне кажется, что именно поэтому книга называется «Герой прошедшего времени»: и юность, и молодость остались в двадцатом веке, и именно в ушедшем веке складывались характер и убеждения главного героя. Он понравился мне цельностью своей натуры, своим отношением к себе. Очень понравился его дед, роль этого поистине уникального человека в жизни внука трудно переоценить. Дед помог герою вырасти не «совком», а советским человеком в лучшем смысле этих слов, взять лучшее от двух цивилизаций: западной и российской. По-хорошему завидую главному герою: я не застала в живых своих дедушек.

С таким человеком, как дед героя, я хотела бы подружиться, хотела бы тоже поучиться у него, с ним было бы интересно о многом поговорить и, может быть, даже поспорить. Хотя он почти наверняка одержал бы в споре верх. Это, на мой взгляд, необычный и очень притягательный персонаж второго плана, державший в руках нити последующих событий.

Книга обогатила меня доступно поданной информацией об одной из сложных систем человеческого организма, об истории здравоохранения, дополнила то, что я помню из реальных событий рубежа веков, выстроила связи — цепочки ассоциаций и воспоминаний — с другими книгами, посвященными девяностым годам и первому десятилетию нового века. После прочтения я думаю над непростым философским вопросом: о правомерности прямых аналогий между биологическими и социальными системами. Однозначного ответа пока не нахожу.

Автор не случайно охарактеризовал истории как душевные. Некоторые из них произошли настолько давно, что уже приближаются к фольклору и живут собственной жизнью в разных местах Рунета. Не будь они душевными, а интонации рассказчика — задушевными, — продержались бы так долго? Скорее всего, забылись бы. А они по-прежнему помнятся.

Некоторые другие истории — из разряда «правда любого вымысла странней» (изречение приписывается Эдгару По). Ни один выдумщик не вообразит таких казусов, какие может накрутить реальная жизнь.

Медицинский юмор специфический, он по определению физиологичен, потому и содержится в книге раздел «Только для взрослых». А куда же без него!

И вот читатель от души нахохотался и, утирая слезы, переворачивает последнюю страничку… а там авторское послесловие. Беспощадная правда жизни — огненным прутом в размякшую читательскую душу! Правильно, так и надо. В точности по Булату Окуджаве: «А душа, уж это точно, ежели обожжена — справедливей, милосерднее и праведней она!»

Я не любитель ужасов, я их боюсь, они мне потом с продолжениями снятся (и записывать сны не буду, не уговаривайте, это не мой путь, к тому же он не нов). От мистики в жизни (которой, говорят, хватает сполна, далеко ходить не надо) отгорожена толстой кожей: не вижу, не слышу, не чувствую. Вот мистика в текстах — другое дело, ее кто-то другой, кто умеет видеть, поймал и описал. И я верю тем, кто это умеет.

Связь с произведением Стивена Кинга «Оно» в романе Карины Шаинян явственно читается, но на эту связь открытым текстом указывается в предисловии. Автор не тырит у мэтра, а цитирует его. Пропуская через себя, через свой город трудного детства, построенный там, где селиться по-хорошему бы и не надо.

Большинство советских людей относились к иррациональному легко и просто — как в строчке из песни Окуджавы: «А мы рукой на прошлое: вранье!» И храбро застраивали места, куда в здравом уме не сунется ни один старожил. Это предков, темных и слабых, здесь кто-то трогал и жить мешал, а я же советский человек! Мне нипочем. И даже если все-таки окажется «почем», ни за что не признаюсь и буду мужественно преодолевать трудности, мною же и созданные.

Но не всё можно победить легкомыслием и игнорированием, ох не всё! Нереальное в романе раздирает ткань реальности и грубо вламывается в явь, не замечать его невозможно, мириться с ним страшно, остается с ним только воевать. Только победить, не уничтожить, так изгнать. И дабы чужое никогда уже не вернулось, должен отдать жизнь кто-то из своих. Этот мотив «нельзя отделаться слишком легко» тоже не новый, тоже фольклорный, как бродячие сюжеты, но его не заглушить. Если хочешь, чтобы родилось что-то стоящее, оторви от себя кусок души и пиши своей болью. Мы все знаем этот рецепт.

Если у вашего пожилого родственника или соседа внезапно обострилась хроническая хворь, а никого, кроме вас, нет рядом, то именно вам звать на помощь врачей и облегчать состояние страждущего в ожидании, пока они прибудут. Но знаете ли вы, что делать? Из сборника рассказов Андрея Звонкова вы узнаете и запомните, что. Удачная творческая находка автора (изложение важной информации на серьезные темы в рамках увлекательных сюжетов) и здесь срабатывает на все сто процентов. Внимательный читатель станет и более подготовленным к жизненным неожиданностям, и более чутким к проблемам тех членов общества, кому обычно достается мало внимания и участия. Для обозначения таких людей автор книги придумал собственное слово: бедульки (бабульки и дедульки, попавшие в беду). Совсем рядом с нами, буквально за стенкой, происходит что-то, о чем никто не догадывается. Тикают часы, отсчитывая чье-то время, ждут своих разгадок тайны, на первый взгляд совсем на тайны не похожие...

Не зря говорят, что на ловца и зверь бежит! Хороший врач и его талантливая помощница не останутся не только без еды, но и без работы, даже если просто решили в выходной день приятно провести время в кафе. В сюжет рассказа умело вплетены полезные сведения еще об одном способе быстро помочь попавшему в беду человеку, раньше, чем до него доберется скорая. И пока люди благодарны за свое спасение, они найдут способ даже без денег отблагодарить спасителя. На это и намекал товарищ Сталин, урезая зарплаты среди прочих и медикам.

Мир детства у каждого свой, но общее для всех то, что хотя бы кусочек его, хотя бы крохотный уголок с высоты прожитых лет кажется раем. Куда возврата нет, потому что жизненное время не повернуть вспять.

Детские глаза всё видят иначе. Знакомый всем москвичам парк еще не прошит насквозь пешеходными дорожками. В нем было интересно и загадочно, как в лесу. Мама всегда приносила еду, а папа присылал или привозил диковинки. Пока взрослые работали, дети под присмотром соседей постигали мир.

Миры детей и взрослых не совпадают, но пересекаются, и отголоски событий, творящих историю, слышны в детских играх. Детство писателя пришлось на время, сравнительно недалеко отстоящее от Великой Отечественной. Это уже не послевоенные годы, но о войне всё еще много живых и близких напоминаний. И трагических, и курьезных. Еще не стыдно плакать, пиявки в стоячей воде еще кажутся страшнее родительского гнева, а добрый мамин голос и теплые папины руки — лучшая защита от всех напастей.

Частенько мне советуют помалкивать о том, что это было в моей жизни: мол, не я первая, не я последняя, и никто не кричит, одна я бью на жалость... А если бы слушала мудрых взрослых и никого не подпускала бы к себе до свадьбы, то и была бы и морально целее, и здоровее. Как пишут в интернетах, мы (1970-х годов рождения) последнее поколение, которое еще делало вид, что слушает своих родителей. Но все-таки больше делало вид, а поступало потом по-своему. Еще пишут, что, как ни странно, самый правильный способ избежать столкновения с проблемой незапланированной беременности — просто не связываться с мужчинами, которые всю вину перекладывают на женщину. Вероятно, так и есть. Но вот как развязаться, уже связавшись?.. Сложный вопрос, прямого отношения к рассказу А. Звонкова не имеющий.

Рассказ этот в свое время произвел на Самиздате эффект разорвавшейся бомбы. Жуткая буря вокруг него поднялась! Прибежало поделиться своим мнением очень много желающих осудить женщин — жертв аборта. Обсуждение рассказа даже в отдельное место перенесли... По результатам этого обсуждения я подсознательно жду, что меня осудят и за то, что сделала, и за то, что не стала молчать в тряпочку, а сколько-то там еще стихов написала об этом. Сторона, победившая в захватнической войне, еще осмеливается что-то там вякать о своих страданиях. Жива-то осталась? Вот и радуйся, что имеешь еще возможность что-то говорить и писать. Мертвые молчат.

Случается, что люди, живущие в некоем времени, опережают его. Бывает и так, что от своего времени люди отстают. И крайне редко встречаются уникумы, способные не только хранить в памяти ключевые события прошлого, не просто просчитывать варианты возможного будущего, но и держать под контролем многие нити, из которых соткано настоящее. Из таких людей был император Хуор Эленсаар.

Нащупать брешь в идеально продуманной броне столь дальновидного правителя весьма непросто. Неужели он ни в чем никогда не дает слабины? Можно попытаться сыграть на его слабости к прекрасному полу. Женщины не могут устоять перед обаянием венценосного красавца, которому ни за что не дашь его настоящего возраста, даже с учетом его природной предрасположенности прожить вдвое дольше обычных людей. Но быстрые романы не затрагивают глубин сердца императора. Женщина, перед которой он дрогнет, должна и сама быть особенной.

Такая женщина отыскивается, роковое свидание происходит. Наутро в жизни Хуора Первого настанет новый этап...

Многие захватывающие истории вырастают из случайных фраз в разговоре. Так и здесь: пролог открывается беседой свободных от вызова бригад скорой помощи.

По поводу того, насколько наша жизнь пронизана мистикой и есть ли вообще в современном технократическом мире место потустороннему и иррациональному, мнения расходятся. Но даже тем, кто твердо придерживается рационалистических взглядов, хотя бы раз в жизни доводилось развести руками перед необъяснимым. И вряд ли много найдется желающих поспорить с утверждением, что любовь — и тайна, и чудо. Этому загадочному многоликому феномену рациональные объяснения прямо противопоказаны. Если можешь объяснить, почему и за что любишь — значит, у тебя не любовь. А где любовь, где счастье, там зачастую рядом и зависть. Она столь же иррациональна, и недооценивать ее темную мощь неосмотрительно.

Жизнь подстанции скорой помощи и окружающего ее города бурлит в своем ритме, а где-то неподалеку, до поры до времени за кулисами, а затем и наяву действуют колдовские силы. И со знаком минус, и со знаком плюс.

На вопрос, чью сторону в конечном счете принять — сторонников существования мистики или противников — ни автор, ни его герой не отвечают. Персонаж, говорящий от первого лица, только прикасается к тайне, свидетелем которой стал, но не берет на себя смелость судить. Возможность сделать это или не делать этого, сопереживать героям или беспристрастно следить за перипетиями их судеб предоставлена читателю. Откройтесь любви, и ею спасены будете.

Однажды дочь уходит из дома. Чем заслужил отец такую немилость? Вечный конфликт отцов и детей отражает больше, нежели просто разность позиций нового и прежнего поколений. До каких пор прощать невыполнение обещаний? Сколько мириться с последствиями родительских заблуждений? Как заставить взрослых считаться с мнением подросших детей?

Девушка отправилась в самостоятельную жизнь. Окружающий мир состоит из случайных попутчиков, будущих друзей и врагов, и четко разделен на дневную и ночную половины. Между ними хрупкое перемирие, временный договор, и каждая из сторон своими методами стремится утвердить собственное понимание стабильности. Из стен родного дома правила безопасной жизни в раздвоенном мире видны лишь в общих чертах, а потому первые самостоятельные шаги не обходятся без ошибок. Часть из них столь серьезна, что может до срока оборвать едва начавшийся путь. Неопытность и юношеский максимализм героини задевают интересы и древнего зла, и не менее древнего добра. Приключения, откровения, новые ошибки и искупление прежних — шаги по дороге в Регалат и из него, от детских обид и секретов в превратности взрослой жизни, и дорога эта — лишь начало, предвестие многих путей, пока не открытых, но уже манящих.

Героине многому еще предстоит научиться, но и ее близким есть чему поучиться у нее. В конце книги — не точка, а многообещающее многоточие, через которое, как сквозь иллюминаторы, можно мельком разглядеть темный и опасный образ новой неизвестной земли.

Лихие девяностые уже отодвинулись от нас настолько, что можно оглянуться на них и попытаться понять: а что это, собственно, было (как пел Шевчук) с Родиной и с нами?

Это было время, благоприятное для авантюристов всех мастей. Втиснутые в жесткие до крови рамки пословицы «хочешь жить — умей вертеться», даже самые обычные граждане, до того мирные и законопослушные, поневоле зарабатывали на жизнь не всегда честным путем. А уж те, чьи пути лежали совсем далеко от честности, наперегонки бросились воплощать самые безумные свои фантазии. Общее и вроде бы ничье моментально стало чьим-то.

Еще одна примета того времени — множественность ликов и личин. Мир, будто накануне Дня всех святых, заполнился оборотнями. При свете дня ты один человек, под покровом ночи — уже другой. А можешь оборачиваться и многократно, в зависимости не от времени суток, а от обстоятельств: кто твой собеседник, куда дует ветер и какими деньгами в воздухе запахло.

Смерть, кровь, деньги, наркотики, безумное хитросплетение своих и чужих игр, чем опаснее — тем интереснее разобраться, что происходит!

И разбираться предстоит вовсе не искушенному в чужих интригах профессионалу, а мальчику, совсем недавно ставшему мужем. И в матримониальном, и в житейском смысле. Вот он-то и становится невидимкой: приманкой и пешкой, глазами и ушами, в чем-то героем, а где-то и жертвой более старших, более опытных и менее честных сограждан. Волею автора вчерашний младенец брошен из люльки в лужу и выплывает как может, разгребая голыми руками кровь, мокроту и дерьмо, стремительно взрослея, как новобранец в гуще боя. Он пока не врач, только фельдшер. Он еще не разведчик, только ученик агента. Сумеет ли он выжить там, где погибли столь многие другие?..

Представьте себе, что все худшие обвинения в продажности, когда-либо брошенные в адрес властей предержащих, стали правдой. Страшно? Это вы еще не всё знаете. Представьте, что ваша авторучка не только выполняет свое прямое назначение, но еще и записывает компромат на вас и передает куда следует. Ужас-ужас? А это тоже еще не всё. Представьте, что утром мысленно пожелали престарелому больному родственнику смерти, а вечером обнаружили, что ваше пожелание сбылось. Намерения становятся действиями быстрее, чем вы можете предположить.

Я — не я, и лошадь не моя. Это о главном герое. Он говорит от первого лица, но не раскрывает всей правды даже самому себе. А уж читателю и подавно! И от этого создается ощущение некой двойственности, скорее даже двуличности. Грань между конспирацией и неискренностью, и без того не всегда явная, в романе-антиутопии размывается.

Когда ты пешка в чьей-то игре, то, естественно, до самой развязки не догадываешься об истинной расстановке сил. Но когда ты заявляешь, что игра твоя, ты в ней безликой эпизодической фигурой быть не можешь. Есть твоя роль, внешне похожая на статус пешки, и есть — в тайне от любопытных глаз, в твоей голове — планы, расчеты, догадки и представления о следующих шагах. А если следующий шаг и для тебя не меньшая тайна, чем для окружающих… видимо, тогда игра уже не твоя.

Закон суров, но это закон. Или… закон, что дышло — как повернул, так и вышло? Поворотов много, даже чересчур, в этой круговерти друзья так похожи на врагов, а желаемое — на действительное, что даже не слишком удивляет то, с какой легкостью и быстротой врач превращается в воинственного сверхсекретного агента. Не удивляет и то, что здесь, как и в большинстве антиутопий, действует тайная группа оппозиционеров. Удивляет другое: как люди еще живы в том аду, что сами создали. А хотя человек — существо конформное, приспособиться может буквально к любым обстоятельствам. Давайте попробуем достать до дна…