Это худшая книга, что мне когда-либо выпадало несчастье читать. Сказал бы больше, но автор — практикующий врач. Вдруг ещё попадёшь в его заботливые руки...

А мне понравилось. Восточно-европейский антураж, мистичность, рассказы от лица разных героев...

Читал в сборнике «Фантастика 2003». Лучше многих повестей и рассказов, там присутствовавших, но и не самая лучшая вещь из всех. Лично мне, да простит присутствующий на ФантЛабе автор, не понравилось. По стилю — будто бы на новую волну (ту, старую)) ) похоже.

Крутой фантастический боевик, очень крутой! Проработка технического окружения людей будущего вызывает уважение к уму автора. Чётко прослеживается мотив разочарования в старых друзьях — один Юджин остался таким, каким и был, бойцом. Другие спились, оскотинились или превратились в мещан. Что самое неприятное — произошло сие с теми, от кого Юджин ну никак такого не ожидал.

Многим из читателей не нравится конец истории, и это лишь доказывает, как хороша работа Игоря Поля. Повествование настолько занимательно, а концовка так неожиданна (и одновременно логична), что читатели поневоле испытывают сильные чувства. Редкой книге по силам их вызвать. Ругая развязку, люди снова и снова подтверждают, что книга нравится; будь иначе, вряд ли кто-то стал бы тратить бранные слова из своих запасов.

На самом деле, Игорь Поль вовсе не испортил концовкой всей саги, не перечеркнул всего, что было. «Игра» вовсе не означает, что никаких приключений Юджина Уэллса не было. Были, и люди гибли пачками. А «играют», как я понял, по большей части «высшая» прослойка, олигархи, богатеи. Это не та «игра», как в фильме Финча, где герой в конце узнал, что погони и перестрелки были не настоящими. Здесь, в книге Поля, игра=жизнь. Большая часть жителей вселенной Поля и не догадывается, что является рабами, что ими двигают как пешками. Всё по настоящему, разочарование в предыдущих коммах мне не понятно.

Мощный фантастический детективный боевик. Научной фантастики в этом рубилове будет поболе, чем в иной чисто НФ книжке. Замечательные идеи насчёт нанотехнологий авторы вплели в повседневность будущего мира.

Напрягает, что действие романа русского писателя происходит в «небольшом современном итальянском городе». Зачем это? Кинг ведь не пишет про Антонов и Алексеев из Гусь-Хрустального. Зачем Кириенко писал про итальянцев? Ему наши сограждане, что ли, не нравятся? Обидно как-то.

«Иные» — Чужие

«оказались неблагодарными хищными тварями да к тому же паразитами, выращивающими потомство в телах-инкубаторах любых живых существ» — опять-таки Чужие.

Ничего не напоминает?

Знаете, был такой фильмец. Про Чужих.

Андрюшенька Мартьянов его наверняка смотрел.

Крайне слабая вещь. Даже из третьесортных творений третьесортных писателей выбивается своей ерундовостью.

На всём протяжении романа мозолит глаз любовь автора к техническим новинкам — герой «прокачивается», то новейшего андроида получает, то космический кораблик, то персональный компьютер.

Незнание — или недопонимание — автором социальных реалий века нашего не позволило ему выстроить адекватную можель будущего. Вся политическая расстановка сил в романе вызывает улыбку.

Само повествование — достаточно занудно.

Кроме того, автор параллельно развил две временные линии, как я понял только в последней главе — смещённые относительно друг друга на несколько месяцев. Ну не обращает ни один читатель внимания на даты, стоящие в заголовках!..

Часто случается, что переводчики и иллюстраторы фэнтэзийной литературы сами начинают писать романы. Вообще, порой очень занимательно проследить путь, по которому пришли в писательство те или иные люди.

.........

Однако ж, данная заметка не о них. А о художнике-иллюстратора Романе Папсуеве (который под псевдонимом Amok оформлял книги Веры Камши, Ника Перумова, Александра Зорича, и из англоязычных — Терри Гудкайнда, Джорджа Мартина, создавал настольные игры по произведениям перечисленных авторов; рисунки Папсуева отличаются объёмностью и почти фотографическим качеством) и его книге «Верлойн».

На первых страницах автор высказывает свою благодарность писательнице Вере Камше, из чего не сложно сделать вывод, что благодаря её поддержке книга и увидела свет (можно даже представить себе монолог Романа Папсуева «А ну давай неси редактору мой р-р-роман, а то я тебе таких обложек на книги понарисую!»). Ну что ж, как говорится — Перумов породил Камшу, Камша породила Папсуева… Литературная семья разрастается, захватывая одновременно несколько сторон жизни и творчества — в ней уже есть свои учёные-генетики, журналисты, художники. Разве это плохо? Да нет. Лукьяненко породил Каганова, Никитин породил Головачёва. Бушков пока никого не породил. Скотина. Засел в своей красноярской тайге. Ну ничего, и он кого-нибудь выродит.

Ещё одна замеченная мною особенность: произведения членов одной «семьи» зачастую печатаются в одной серии. Вот и Папсуев вышел под обложкой «зелёный мрамор», как до него и Камша (хотя она, зарекомендовавшая себя сильной и интересной писательницей, получила знак отличия — её новый цикл выходит в «мраморе», окрашенном в пурпурный цвет). Лукьяненко и Лео Каганов давно уже издаются в серии под чёрной обложкой с глянцевой цветной вставкой-полоской посерёдке.

В целом книга создаёт не лучшее впечатление: и наивность рассказчика, и старые фэнтэзийные штампы не могут являться хорошими сторонами романа. Произведение более всего соотносится с теми не лучшими фэнтэзи, что создавались в 70-е годы — для автора будто не существует литературных приёмов, наработанных несколькими поколениями писателей. Да что там! Папсуеву незнакомы даже традиции прозаиков-реалистов, а будь иначе — текст «Верлойна» был бы получше. Сливающиеся в своей одинаковости персонажи, картонные, неинтересные приключения, извечные глупости про «зло с севера» — вот отличительные особенности романа. В этом он напоминает мне произведение, если не ошибаюсь, Калугина, «Подземелья Эйтана». Команда героев, составленная из принципа «каждой твари по…», — то есть, человек, гном, эльф, представители других фэнтэзийных рас, — путешествует по выдуманному автором миру (Папсуев сподобился даже нарисовать карту — впрочем, рисовать он умеет), собирая различные артефакты, чтобы в конце прикончить главного злодея. Несомненное сходство с компьютерными играми — квестами. «Подземелья Эйтана» я так и не смог дочитать. «Верлойна», пожалуй, осилю. Только потому, что мне некуда его деть, книгу Калугина мне давали почитать, и вот её можно было вернуть, с облегчением и притворной (из вежливости) благодарностью.

О чём сюжет «Верлойна»? Я не сделаю плохого дела, рассказав вам — нет там никакой загадки, нет особого сюжетного поворота, могущего удивить читателя. После многих лет странствий барон Верлойн возвращается домой, узнаёт, что его возлюбленную похитили. Добрый гуру-колдун направляет высокородного замковладельца в Королевство Тьмы (я не утрирую, Папсуев и правда дал этой стране такое название). Начинается череда бессмысленных приключений, переходов от одной игровой «метки» к другой, сбор попадающихся с подозрительной частотой «артефактов» и набор в отряд «убивателей» Чёрного Властелина Нуброгера выскакивающих на дорогу местных, «папсуевских» аналогов гномов, хоббитов и орков, разгуливающих в одиночку принцесс и прочего обычного для фэнтэзи люда. Нельзя не упомянуть о сцене, когда трое великанов хватают мелких спутников Верлойна и спорят из-за того, как их лучше употребить: съесть, или всё-таки отдать Чёрному Властелину? Три великана у костра перед скалой, прорезанной пещерой, — ничего не напоминает? «Хоббит или туда и обратно».

Наконец, уже влюблённый в спутницу-принцессу Верлойн достигает страшного чёрного замка и поражает Чёрного Властелина. И оказывается, что тот вовсе даже не похищал первую пассию барона. А колдун, тот самый, который гуру, просто придумал это. Очень уж не любил обитателя страшного чёрного замка. Вот и подгадил. Натравил Верлойна. А где же первая любовь? А кто её знает… В лес ушла и не вернулась. Ну и тролль с ней. У Верлойна теперь принцесса есть. Моралистично, ничего не скажешь!..

И как Камша могла посодействовать изданию такой книги? Её собственные — настоящие шедевры. Она знает толк в литературе. Стало быть, верно предположение про «А ну давай неси редактору мой р-р-роман!..»

Прекраснейшая книга, а продолжение, созданное Ником Перумовым, абсолютно логичное продолжение, просто уникально!

Занятно, но аннотация к циклу напомнила принципы построения миров Майкла Муркока. И сразу же возникла мысль: а не этим ли циклом вдохновлялся Муркок, когда писал о болезненном Эльрике, Коруме, о разных ликах воителя, обретающегося то в одном, то в другом мире?

Примитивный язык (зато не навязчивый, содержательный, связный), примитивные же и приёмы. Но, тем не менее, нельзя отказать автору в фантазии — кое-какая история у выдуманного им мира имеется, присутствуют и обрядность, традиции. Но вышеперечисленного очень мало, и именно этого и недостаёт миру Дэвида Коу.

Первая книга трилогии не изобилует приключениями, читать её было не так уж интересно — а может, виновата моя невнимательность? Признаюсь, голова занята совсем иным…

Однако ж, несмотря на побочные факторы, мешавшие восприятию, творение мистера Коу меня заинтересовало. Должно быть, я вчитался.

Вот неожиданное открытие: сколько значительных умов поняли вредоносность монотеистичных религий и, в частности, христианства!

Взять любую фэнтэзийную книгу — вероятнее всего, в ней будет целая плеяда божеств. Но редко когда встречается, чтобы автор создавал на страницах романа, в мире, где богов много, извращёние, заключающееся в культе одного бога, которому приписывают основные признаки христианства, прямо называя при этом глупым и вредоносным.

Христианские попы называют грехом создание миров, по навязываемому ими суждения это — привилегия лишь их христианского божка. Потому вся фэнтэзи и фантастика, каждая книга «новой волны» или «контркультуры» — греховна изначально. Однако ж, в голову мне пришла мысль, что есть куда более серьёзная причина предавать анафеме книги — тот политеизм, что выписывают авторы, зачастую неосознанно, не придавая значения — по их логике, если мир средневековый, а традиция скандинавско-германская, то и мифологизм, плеяду божеств надо брать вроде той, что была у наших предков. Стоит также поблагодарить и зачинателей жанра, введших в моду политеизм на страницах книг — я знаю, что Ге Фе Лавкрафт и Роберт Говард делали это, руководствуясь мотивами, кои большинству нынешних человекоподобных существ не понять. Как вы уже начали догадываться, всё это я вспомнил потому, что эта книга — не из тех, где всё вырисовано неосознанно или по подобию.

«- Приверженцы Культа Ворона обязаны отказаться от своих душ и вверить их попечению божества. Хуже того, они проповедуют ничтожность бренной жизни и верят, что в смерти воссоединятся с Великим Вороном и познают вечный экстаз в его объятиях…

- Исключительно удобная догма… Выходит, жрецам культа нет надобности разъяснять пастве всякие насущные проблемы; напротив, им даже на руку трудности, позволяющие с лёгкостью вербовать новых адептов…

- Вот именно!.. И последствия просто ужасны! Приверженцы Культа Ворона апатичны и даже не пытаются бороться с обрушившимися на них напастями. Зачем цепляться за жизнь, если жрецы обещают посмертное блаженство? Для поклоняющихся Ворону жизнь ничего не значит. Значение имеет только смерть!.. Извращенцы проклятые!..»

Как смело! И как точно, всего в нескольких абзацах, передана не только суть христианства, но и причина, по которой его нам навязали, и продолжают навязывать до сих пор.

В целом, очень добротное, качественно, фэнтэзи. Автор уделяет внимание тому, что многие авторы не описывают, задвигают за узорчатые покровы и красивости — а именно, грязь фэнтэзийного средневекового мира. Да, здесь грязно. Очень. Зато — достоверно. Радует также и мастерство в описании и других средневековых реалий — замков, городов, вооружения и снаряжения. Причём подобные описания вовсе не навязчивы, а, напротив, очень даже обоснованы — ведь «за грань», в чужой мир, попадают «наши» люди, глазами которых мы и видим всю древнюю обстановку.

Очень хорошо, достоверно выписывает автор характеры. В первой части первого романа, где действие саги только зарождается, превосходно показана жизнь маленького городка и некоторых его обитателей — в умении описывать подобное Энтони, пожалуй, не уступает Стивену Кингу, а он, как известно, лучший в этом деле, после Стейнбека, автора «Гроздьев Гнева». Но уже со второй части действие перемещается в параллельный мир, находящийся в стадии развития, аналогичной нашим средним векам (с тем лишь отличием, что магия здесь присутствует).

Плавное и затягивающее повествование построено занятным образом — уже в первых главах, во вступлении к основной части истории, автор раскрывает нам, что и то, что произойдёт с героями в дальнейшем, и то, как между ними будут развиваться отношения. В этом романе с абсолютно прозрачным, — нет, не предсказуемым, просто автор сам раскрыл всё загодя, — финалом скрывается ещё кое-что кроме фантастического сюжета.

Воннегут пытается действовать на подсознание людей — на протяжении всего повествования, чуть ли не на каждой странице, втолковывает, что творчество, развитие, прогресс, познание себя и мира — плохо. Сначала он делает это ненавязчиво, понемногу, — книга не должна моментально вызвать отторжения, — добиваясь привыкания читателя повторяющимися из страницы в страницу фразами, эксцентричными, порой выдержанными в шутливом тоне. Пускай человек, водящий взглядом по бумаге, будет воспринимать всё это как литературный приём, как сатиру, — это ничего, ведь сделано главное: образ мыслей, навязываемый писателем, уже вполз в разум человека, и тот готов к следующему этапу зомбирования. Новые «откровения» не вызовут не только возмущения, но даже и подозрения. Вот Курт Воннегут и начинает выдавать «истины» такого рода:

«Главная беда заключалась не в сумасшествии, а в том, что человеческий мозг был чересчур большим и непрактичным ввиду его склонности обманывать владельцев» (стр. 185)

Для подкрепления своего авторитета, для создания впечатления истинности своих бредовых, а то и аморальных выводов, Курт Воннегут привлекает множество других писателей, часто вставляя в текст цитаты, с указанием имени автора.

«Счастлива нация, не имеющая истории» Чезаре Бонезана, маркиз ди Беккариа (1738-1794) (стр. 172)

Нашу историю старательно замалчивают, подменяют другой — христианской, вражеской. Верно, многие обыватели, дорвавшиеся до куска хлеба с маслом относительно счастливы. Но — обречены. Предпочитая не замечать настоящего, не думать о будущем (том, когда кус хлеба у них отберут, или он сам кончится) и не помнить прошлого, они уже сейчас вымирают. Они, пожалуй, счастливы — зададимся вопросом, принадлежат ли они к нации? Не-е-ет, забывший раз своих предков — существо без рода-племени. Существо, не человек.

Славно же Воннегуту пришлось потрудиться, чтобы выискать в мировой литературе писателей-деградантов и их особо яркие высказывания!.. Слов просто нет!

«На первом месте жратва, мораль потом» Бертольд Брехт (1898-1956) (стр. 174)

Человек, заявивший такое, не человек более. Животное. И обращаться с ним надо как со скотом — и пусть не жалуется потом, сам ведь подписался в своём отречении от людского рода. В чём хотят нас убедить сначала Брехт, а потом и Воннегут? Что человек — животное, способное пойти на всё ради еды или иных материальных ценностей? Неужели знаменитые имена этих двоих заставит нас поверить в такую чушь? Ведь у нас есть сотни и сотни, тысячи примеров, могущих служить доказательствами, что люди не только способны отказаться от этих ценностей, но и считают своим долгом сделать это тогда, когда необходимо — ради жизни, счастья других людей. Но зачем какие-то примеры — загляните вглубь себя, придумайте какую-нибудь критическую ситуацию, и задайтесь вопросом: как бы вы поступили? Я верю в вас, люди, верю, что вы не такие, в каких хотели бы превратить вас Брехт и Воннегут.

Почему люди позволяют оболванивать себя тем, кого нечистые на руку назвали авторитетом в какой-либо области? Почему почитают их лишь потому, что большинство как-то по привычке считает их значительными, а то и великими писателями, музыкантами, художниками? Брехт, с его пораженческими пьесами, не авторитет. Повторюсь, он — никто. Так же, как и предатель своих народа и страны Эрих-Мария Ремарк, со своими упадническими произведениями. Так же, как и Ильф с Петровым — нет нужды досконально разбирать написанное ими, достаточно вспомнить, как в «Одноэтажной Америке» они защищают тех чернокожих, которых белые называют сексуальными преступниками. По мнению дуэта грязных выродков, негры просто экспансивны, не более того. Интересно, как бы изменилось это мнение, если б жёны и дочери двух писак (посмевших сравнить себя с братьями Гонкур), стали жертвами такого рода «экспансивности»?

Ценность произведений перечисленных выше мастеров упаднической прозы, — Брехта (тем обиднее, что в большую литературу его ввёл Фейхтвангер), Ремарка, Ильфа и Петрова, — и других, не упоминавшихся, но оттого не менее вредоносных, — Кафки, Хемингуэя, сказителей од «маленькому человеку», — при всей красоте и увлекательности некоторых их трудов, стремится, таким образом, к нулю. Очень жаль, что участь эту разделил и роман такого мастера нетривиальной фантастики, как Курт Воннегут. Но учитывая то, что позволил себе этот писатель, — оскорбление всего человеческого рода, практически богохульство, как иначе назвать те насмешки над белой расой, выполняющей волю Творца Вселенной, которая заключается в развитии и познании? — учитывая это, можно сказать, что ноль — слишком хорошая оценка такой книге.

Воннегут неизменно выставляет все качества, присущие северной расе, нашей расе, — нашему роду исследователей и первопроходцев, — смехотворными и ненужными:

«Но бактерия… неизменно ожидает их там. Вот какой конец уготован одержимым тягой к странствиям» (стр. 182)

Человечество Воннегут, фактически, не уничтожает, оно вымирает само — своей фантазией писатель создаёт микроб, который делает людей бесплодными, и в этом приёме никак нельзя не вспомнить Брайана Олдисса, с его «Седой бородой».

Воннегут даёт возможность уцелеть от апокалипсиса японке-лесбиянке, породившей радиационную мутантку — покрытую шерстью девочку, и шестерым юным представительницам южноамериканского племени каннибалов канка-боно. Спаслись и белые — молодой немец фон Кляйст (выставляемый в каждой главе бездельником и неумехой, а то и клоуном), лишившаяся мужа старуха-буржуа и девушка с врождённой, передавшейся по наследству, слепотой, — обе из Штатов. И словно в насмешку над белой расой, писатель смешивает кровь германца, потомственного аристократа, с кровью людоедок и китаянки. С особым удовольствием описывая кончину европейской и северо-американской цивилизаций, — да и всех других, в этом Воннегут интернационалист, — писатель оставляет на всей земле лишь отрезанное от остального мира на маленьком островке жалкое племя дикарей. Толика немецкой крови исчезла через несколько поколений, мощные и богатые языки — английский, немецкий, да и японский, — забыты, утеряны навсегда. В памяти островитян держатся несравненно лучшие, по разумению Воннегута, язык и культура — наречие канка-боно, дикарские шутки и пляски. Но через несколько тысяч лет «эволюция по Воннегуту» делает этих тварных существ животными и по облику.

Он низводит выживших на острове полукровок до животного состояния:

«Даже найди они (люди)… оставшееся с древних времён, как им воспользоваться такой находкой с помощью одних плавников и рта?» (стр. 146)

С поистине быдлячим умонастроением Воннегут смакует уничтожение человеческого рода и всех его творений, и более всего доволен он тем, что те, кого он своей фантазией превратил путём регресса в животных и кого он упорно продолжает называть людьми, не способны ни на что, кроме нахождения и поглощения пищи.

Не забывает Курт Воннегут лишний раз принизить и белую расу:

«Впрочем, сегодня мало кто озабочен своим происхождением. По прошествии каких-то девяти месяцев люди забывают даже, кто их мать» (стр. 152)

Этот роман заставил меня задуматься над вопросом: что делать с книгами подобного рода? Ведь сотни авторов — некоторая часть по злому умыслу, а другая — из-за своей оболваненности, или отдавая дань моде, — пишут книги, назвать которые оскорбительными и вредоносными — значит не назвать никак. Есть книга, где землянин раскрывает расам инопланетян, сковавших человечество цепями финансового и технологического рабства заговор по уничтожению негуманоидных рас, созданный правительством Земли. Есть книги, где главные герои — чудовищная, противоестественная смесь племён и рас, гордящаяся этим, но не помнящая традиций ни одного из народов, чья кровь по недоразумению соединилась в одном человеке. Есть книга, где манифестируется как величайшее благо леность ума, неумение и нежелание стремиться к новому, неизведанному. Есть произведения, восхваляющие и пропагандирующие отвратительнейшие извращения. Что с такими творениями пера и нечестивых рук делать?

Запрещать, изымать из библиотек, общественных и личных, — глупо, да и ненужно, ведь разумный человек прочтёт и осознав бредовость той или иной книги только посмеётся над её автором. Выпускать с обширными постраничными комментариями, показывающими ошибочность и вредоносность каждой фразы — значит создавать огромный штат литераторов, отвлекать их, тратить мастерство и время. Есть путь гораздо проще — не печатать, или печатать очень редко и малыми тиражами. Эти книги будут по-прежнему доступны населению, но вот чтобы получить одну из них, придётся как следует порыться в запасниках магазинов. Но зачем искать книгу, о которой никто и нигде не упоминает, на которой нет даже аннотации, не говоря уж о цветной обложке?

Мы не будем сжигать книги на площадях, мы не будем их запрещать, мы даже будем их печатать, иногда. Но кто станет покупать хлам?

Порой работа издательской группы может серьёзно подпортить удовольствие от новой книги. Так и сейчас, отвратительный перевод сделал своё паскудное дело. Проблема не только в плохом языке, но и в раздёрганности текста: не поймёшь, к чему относится то или иное предложение, и как будто бы нет связи между абзацами. В диалогах каждый герой романа говорит о своём, нисколько не заботясь, что в данный момент интересует других. Надо же так при переводе «потрудиться»! У меня даже появилось подозрение, что и оригинальный английский текст не блещет литературными изысками. К сожалению, со своим слабым знанием речи Туманного Альбиона, я не могу подтвердить или опровергнуть сие предположение.

В остальном же, труд этот представляет из себя фантастическую альтернативную историю, действие коей разворачивается сразу в двух временах, — Средневековье и презренном настоящем, и «современная» сюжетная линия выписана в эпистолярном жанре, — обогащённую несколькими фантастическими идеями, вроде существования неорганических разумных существ, изменения истории по мере обдумывания человеческим мозгом того или иного исторического события, генетически врождённую склонность к чудотворчеству.

Дочитывал я книгу с большим трудом — как уже говорилось выше, скверный язык, а вдобавок откровенные описания грязищи, в которой копошатся персонажи, не являются факторами, способствующими восприятию текста и вниканию в него. Постоянные перебежки персонажей, солдат-наёмников, от одного хозяина к другому, — по-русски такое называется предательством и политической проституцией, — не могут не оттолкнуть читателя от книги. Слишком уж чужды для нас «герои», обладающие подобными, весьма сомнительными, моральными качествами.

К середине второго тома в сюжете начала появляться какая-то интрига, несущая в себе толику непредсказуемости. Но недостатки языка никуда деться не могли, и по-прежнему мешали чтению. И всё равно, вторая часть дилогии, «Отряд», оказалась интереснее.

В целом — неприятная книга. И тем обиднее за писательницу, которая много сил и времени вложила в создание столь объёмного труда.

И вот, наконец, вышел «Рэнт», десятая книга, и первая, которую я купил, когда понял, что в сети электронную версию в ближайшее время не найти. А прочитать-то хочется.

Мастер не обманул ожиданий. Как всегда. Может быть, даже скорее всего, ужасы реализма, «жуткие» примеры из жизни маленького американского городка и не вызовут у отечественных читателей тошноты или, хотя бы, неприятия, которое появлялось при знакомстве с предыдущими книгами. Не отпугнут ни акции по сбору окровавленных прокладок и грязных презервативов, разносимых ветром по окрестностям, ни сопли, скатанные в шарики и прилепленные над изголовьем кровати (да и кто не делал этого в детстве?).

Допустил ли писатель огрех, уменьшив «критическую массу» ужасов в новой книге, сделав их обыденными, почти смехотворными? Или сделал это специально? Вспоминая вырванные смывной трубой бассейна кишки и каннибализм, сваренных заживо в гейзере человека и его пса и превращение мужчины в женщину, сгнившие от гангрены из-за обморожения губы и дёсны, — все примеры из прошлых книг, — можно придти к выводу о намеренности такого хода. И для англоязычного читателя это будет ещё более заметно. Паланик вовсю старался сделать эту книгу особенной, выделяющейся среди прочих — даже за счёт уменьшения «трэшевых» элементов. Но выделяющейся лишь для постоянных читателей. Уж они то заметят, что кровищи и гноя стало меньше. И будет искать другие «капканы», те детали, посредством ввода в повествование которых Чак возвратил гармонию обычного для него «уничтожения» окружающей, нудной и опостылевшей действительности.

Старые приёмы до поры до времени спрятаны в нижний ящик стола. На вооружение взято кое-что помощнее, понезаметнее. Но линия, которую я посмею назвать лирической, так же тонка и полна очарования, как и во всех предыдущих трудах гения контркультуры.

Герой, «Рэнт» Кейси (чьим прозвищем стал звук рвоты), не бунтарь, не фанатик-революционер с пламенным взглядом. Создаётся впечатление, что он просто устал от жизни, уже ко второму её десятку. Как это мне знакомо, хоть он и обычный «советский» панк, а я представитель несколько иной субкультуры. Ему ничего в общем-то и не нужно. Лишь бы не трогали. Не указывали. Не навязывали. Но — всё это происходит. Человеку не дают жить спокойно, так, как того хочется.

Рэнт проводит ночи в компании, разъезжающей на побитой машине, участвует в игре «кто-разобьёт-чужую-машину». Его уколы — укусы пауков и змей, его наркотики — их яд. Сделать инъекцию элементарно — достаточно сунуть руку или ногу в дыру в земле. Его работа — уничтожение вредителей, фактически — непрерывный кайф, доза за дозой попадают в кровь. Его подруга — калека, безумная «водила» в свадебном платье, с ожогами на лице от резко сдёргиваемой при очередной аварии фаты. Его отец — он сам, переместившийся во времени и соблазнивший собственную мать. А заодно и бабушку, и прабабушку. Так что его дед и прадед — тоже он сам.

Книга составлена из безжалостно перемешанных бумажным миксером кусочков интервью разных людей, знавших Рэнта или бывших свидетелями событий, в которых ему довелось участвовать. В переводе особенности речи рассказчиков теряются, кажется, будто говорит одно существо — то противоречит себе, то вдруг начинает рассказывать о себе со стороны. При чтении от этого эффекта надо абстрагироваться, и вникать в Историю — историю с большой буквы, — и в то мировоззрение, которое автор хотел донести до читателей.

В своих фантастических идеях Паланик не нов — перемещения в прошлое напомнили мне «Сад Времени» Брайана Олдиса, а сегрегация населения по времени суток, в которое различным классам позволительно вести шумную уличную жизнь — «Мир Дней» гения «новой волны» (с которой, кстати, неразрывно связана нынешняя «контркультура) Филиппа Хозе Фармера. У последнего, правда, разделение было по дням недели, каждый гражданин мог выходить из своего саркофага лишь в определённый день. Чак лишь немного изменил старую придумку. Так ведь он и не ставил своей целью выдать что-то новое, какое-то оригинальное фантастическое изобретение. Он использовал фантастику лишь как метод, — метод передачи того, что теперь его беспокоит.

Эта книга стала на мой взгляд второй по настоящему «протестной» книгой Паланика, и куда более зрелой. В первой, «Бойцовском Клубе», бунт был направлен против обыденности потребительского общества, его стабильности, что более напоминает стагнацию. Кто-то может сказать, что там герои действовали «от лени» — не желая жить «нормальной» жизнью среднестатистического клерка, образовывали тайные общества, целью которых являлась борьба с обывательщиной. Тогда Паланик ещё толком не определил врага и причины его ненавидеть. Видно что-то сильно изменилось в обществе, раз Чак наконец-то дошёл до кондиции.

В новом труде герои действуют потому, что иначе не могут. Потому, что класс «дневных», захвативших себе солнечный свет, решил, что если первый этап обворовывания прошёл безнаказанно, можно проводить в ночную жизнь и следующие. Можно превращать людей в управляемых кукол, бездумных и безмозглых, не умеющих мыслить, и лишь потакающих инстинктам, — даже не истинным, человеческим, а наведённым дневной технократией, — можно вставить им штырь в затылок и заставить наслаждаться в мире грёз чужими реальными ощущениями. И выглядит это ещё более цинично оттого, что настоящие чувства записаны с «элиты» общества. С «дневных». Которым можно хватать людей и по навету ли, по подозрению ли, запирать на долгие-долгие годы, до самой смерти, в четырёх стенах. Как узнаваем реальный мир в книге Паланика!

Но ведь ночные автохулиганы, готы, панки, — все они не так уж просты. Они могут ответить узурпаторам солнечного света таким террором, что те застонут во всю силу своих слабых глоток. И утром на многолюдных проспектах могут оказаться сотни и сотни истекающих слюной безумцев, жаждущих лишь человеческого мяса, и распространяющих свою заразу между обильными воздаяниями своему голодному желудку. А по ночам, манифестируя начало сопротивления, огненными кометами понесутся по улицам горящие машины со смертниками-фаталистами внутри.

Посмотрим, что Чаки выдаст через пару лет. У меня есть кое-какие догадки. Впрочем, они — не ваше дело. Вы ожидайте, чего хотите. Хоть новый «Дневник Тёрнера», куда более литературный, а потому более выразительный и действенный, хоть новую сводку «заветов Ильича».

А завершу я эту небольшую статью заключительными словами «Рэнта». Словами, которые маленькими гвоздиками прибили улыбку к моему лицу на несколько десятков минут:

«А вам всем, неудачникам хреновым, — счастливо сдохнуть!»

Потрясающая книжка. В некоторой мере, это определённо «новая волна».

Мне встретилось всего лишь два произведения, написанных в манере фантастического научно-философского романа. Это Колин Уилсон, «Паразиты Мозга» (в девять лет я прочитал её на одном дыхании, теперь же знаю, что современные любители фантастики не ценят книгу за её сложность), и Грег Иган, «Карантин». Вкратце расскажу о них.

«Паразиты Мозга» — изложена натурфилософская идея телепатии, подвластной любому прогрессивному мозгу.

«Карантин» — изложена научная идея, заключающаяся в том, что в микромире результат события зависит от наблюдателя. Но поскольку макромир состоит из миниатюрных частиц, то и в макромире тоже. Более того, существует множество вариантов развития события в самый малый из возможных интервал времени, но в конце этого интервала остаётся только один вариант из бесконечного числа возможных, прочие стираются. Таким образом, возможно погружаясь в состояние неопределённости, размазанности по различным вариантам развития минисобытия, выбирать нужный результат из бесконечного числа возможных, и удалять прочие варианты. Однако при этом погибают миллиарды и миллиарды личностей, существующих в мирах возможных вариантов. И однажды коллективный разум всех этих личностей решает не «схлопываться», не выбирать один вариант из множества, а оставить все. Так и происходит. Тем же личностям, кто не желает такого существования, предоставляется возможность моделировать свой мир, как угодно, в том числе и создать иллюзию того, что прочие миры исчезли. Главный герой и оказывается в таком измерении. Ему непонятно, исчезли прочие миры, или нет. Хотя он догадывается.

Третья книга, полная философских рассуждений, что сейчас пришла на ум, это одно из «Правил Волшебника», по-моему, восьмое. На протяжении всего повествования, главный герой цикла, Искатель Истины, Ричард уговаривает жителей долины начать вооружённое противостояние захватчикам, приводя всё новые и новые доводы, и разбивая напрочь их почти христианские, вырожденческие тезисы о «непротивлении злу насилием».

Замечательны и короткие рассказы Игана — казалось бы, в них нет ни занимательного сюжета, ни удивляющей развязки. Тем не менее, эти несколько коротких историй куда значительнее популярных «рассказов-перевёртышей». Каждый рассказ Грега Игана основан на какой-либо идее (чаще всего касающейся человеческого тела, прямо-таки медицинские рассказы) — то зрение человека после травмы меняется, теперь он видит себя со стороны, то повествование ведётся от лица героя, каждый день просыпающегося в новом теле. Такие фантастические идеи (но абсурдистские, антинаучные — здесь фантастика метод, потому науке пришлось скромно потесниться) Иган смакует, обкатывает, но так и не даёт никакой развязки — всё остаётся на тех же местах, с которых и начиналось действие.

Ни в одной из рецензий, ни в одном из читательских отзывов, мной просмотренных, не встретилось, чтобы кто-то заметил сходство между «Войной Цветов», и той, старой книгой, в которой повествуется о похождениях циничного супергероя в широкополой синей шляпе. Неунывающий весельчак, пройдоха, неугомонный бродяга, он выпутывается из самых сложных ситуаций, с неподражаемой харизмой уходя из цепких лап и полицейских, и бандитов, и олигархов. Вы ещё не узнали его, этого величайшего покорителя Луны? Думаю, он усмехнулся бы вашей забывчивости, а потом, пригладив ладонями измятую жёлтую рубашку, ослабив узел зелёного галстука и поддёрнув канареечные брюки, отправился бы навстречу новым приключениям.

Однако, вернёмся к «Войне Цветов». Сходство её с творением Николая Носова очевидно и несомненно. Главный герой попадает в другой мир, мир абсолютно чуждых существ, с непонятным ему мышлением (как и уроженец анархо-социалистической страны коротышек, который попадает в капиталистическое общество Луны). Здесь царят социальная несправедливость, угнетение рабочих классов, нищета — нет смысла говорить, что то же самое и на Луне Носова, ибо эти признаки всегда идут рука об руку с капитализмом.

Эльфландию разделили на сферы влияния шесть эльфийских олигархических кланов, их электрические компании высасывают живую энергию принудительно рекрутируемых из беднейших слоёв общества, смертников по сути (в «Незнайке на Луне» недовольных бедняков отправляют на удалённый остров, и когда под воздействием ядовитого воздуха те мутируют, стригут в буквальном смысле, получая прибыль с шерстяного производства). Бездомные и бродяги находят кров под разрушенным мостом (как и в романе Носова), к ним в конце концов попадает и герой повествования.

Ещё одно сходство — есть здесь и свои «коротышки», в буквальном смысле, — маленькие, в несколько дюймов, эльфики и феи, с крыльями и без.

Следует отдать должное Уильямсу — ему удалось обосновать имена персонажей (будто взятые из книги Носова). Если эльфийский клан имеет фамилию Яблоня, то члены его будут называться Огрызок, Косточка и тому подобное — то есть, всё, что касается по смыслу яблони и её плодов. Впрочем, Носов не коснулся в своих книгах института семьи коротышек, потому можно простить ему недоработку, заключающуюся в отсутствии объяснения выбора имён героев. Кстати, если воспользоваться терминологией Тэда Уильямса, получается, что Незнайка принадлежит семье научных работников, а Знайка — либо его брат, либо дядя, либо ещё какой родственник.

Кстати, «Незнайку на Луне» можно смело причислить и к «новой волне», и к «контркультуре» — роман подходит под эти стили (или, если точнее, стили под роман), и его хоть сейчас можно печатать в серии книг с жёлтой обложкой «Альтернатива».

Среди люмпен-пролетариата Эльфландии уже давно выдвинулся харизматичный лидер, гоблин, именующий себя, в знак своей незначительности, Козявкой. Он — тот мессия, которого давно ждут, взявший на себя смелость переломить палку с выгравированным договором служения, сдерживавшего восстание гоблинов. Переломил, зная, что сородичи, нынешние же соратники, потом предадут его смерти за это.

В ненависти к капиталистической Америке, и башням Торгового Центра как её воплощению, Тэд Уильямс предугадал их разрушение, описав атаку огнедышащего дракона на эльфийские башни. В предисловии автор подчёркивает, что вышло это случайно, приносит извинения и говорит, что изменил данную сцену. Однако ж, если он даже изменил её, и всё равно похоже, насколько достоверной она была изначально?!! Литературное предвидение, несомненно, существует, это известно ещё со времён «Титаника».

Воспользовавшись переделом власти, заваренным правящими кланами, лидер из трущоб начинает восстание, заручившись последними свободными гоблинскими кланами, живущими в степях. Власть не в силах подавить гражданские волнения, и результатом их является уничтожение узурпировавших власть кланов.

На последних страницах последователи гоблина Козявки, уже казнённого, размышляют о том, какой будет теперь жизнь. Им нужно выработать новые правила, взамен тех, что лишь унижали их, и добавляли богатеям новый слой жирка на брюхо.

Теперь власти нет, но никого её своевременный уход не опечалил. Все, в общем-то, уже знают, как жить. Счастливо, и свободно.

Это, в упрощении, и есть анархо-индивидуализм.

«Злодеи поневоле» — ироничная книга, лёгкий, ненавязчивый юмор — в отличие от множества книг, позиционируемых как «юмористические», эта вещь действительно порой заставляет улыбнуться. Но, в то же время, роман явно перегружен приключениями, описываемыми только для того, чтобы развлечь и добавить книге несколько лишних страниц. Откровенно развлекательная вещь, и оттого слабая.

«Анимист» создан писательницей в иной традиции, не средневековой — острова, на которых происходит действие, лежат где-то в тропиках, в мире на страницах этой книги нет стали, и даже бронза является величайшей драгоценностью.

В целом книга полнится упадническими настроениями. Чего стоит только наивное предложение сдаться, высказанное главным героем, когда он слышит, что скоро будет война. Слабости, присущие лишь вырожденческим индивидам, позору человеческого рода, обычны для героя романа.

Кейн, бессмертный воин с колдовским даром, в незапамятные времена поднявший восстание в племени созданных скучающим богом людей, и убившим своего брата. Кейн-богоборец… Это не Конан, которому присуще человеческое, слишком человеческое. Много узрел Кейн за тысячелетия скитаний по земле, потому и разговаривать со случайно встретившимися (зачастую, на свою беду) людьми не может так, как разговаривал бы не обладающий бессмертием человек. Ведь все люди — всего лишь бабочки-однодневки по сравнению с ним, Кейном. Потому и жесток Кейн, что уже не видит в смертных людей — сколь много их поколений приходило и исчезало, ложась костьми в землю, за время его странствий.

И пускай в некоторых местах Кейн и совершает нехорошие, а то и аморальные поступки, сага о нём всё равно остаётся гигантским манифестом силы и воли северного человека.

Разочарование от первых же страниц — потерявший память герой, втянутый в странную, ему незнакомую и откровенно бредово выглядящую войну. Ничего не напоминает? Будто отвратительная копия первого тома «Хроник Эмбера» Желязны.

Но внезапно другое разочарование исправляет немного ситуацию. Оказывается, что война — это глупая игра между школьниками, и сам герой всего лишь студент элитной виртуальной школы, утративший воспоминания в результате сбоя аппаратуры. Обычная школьная действительность — но и она лучше того, во что нас вместе с главным персонажем чуть не вовлекли на первых страницах.

Между тем, роман превращается в детектив — герой собирает по кусочкам свою память и пытается отыскать того, кто виновен в неполадках, вызвавших амнезию, всё более уверяясь в том, что это было покушением на убийство.

Ближе к концу книги «разваливается» и детектив. Герой обнаруживает, что мир, который он считал реальным, как и школа виртуален. Он и его одноклассники — последняя надежда вымершего из-за новой чумы человечества, в перспективе они должны найти лекарство от болезни и клонировать всех умерших. И только теперь всё становится на свои места.

Великолепное, эпическое повествование! Давно мне не встречалось книг, вызывающих такое восхищение!

Труд сей довелось мне прочитать в комнате с белыми стенами, эти два дня никто меня не отвлекал, не дёргал и не мешал, потому мне выпала удача ознакомиться с романом не торопясь и вдумчиво. Два дня, скрашенных «Великой Игрой», миновали, и мне уже хочется приняться читать её снова. А вот такого желания я не испытывал со времён Толкиена, Ника Перумова и «Саги о Копье». И даже удивительно почувствовать его снова.

Удивительно философское, эпическое повествование, пронизанное тонкими, интересными диалогами, наполнено множеством живых персонажей, вырисованных невероятно подробно. Мотивация поступков каждого представлена очень доступно, а беседы героев читать просто увлекательно.

Занятна и сама форма романа — девять «игр», девять историй, рассказывающих о приходе девяти героев на службу к Саурианне и обретению ими колец, каждая история составлена из писем, документов, внутренних монологов героев и взгляда «со стороны», всё вместе же составляет единое целое, нерушимый монолит, усомниться в излишности даже самого маленького кирпичика, коротенького отрывка из письма, невозможно.

В пику тем толкиенистам, утверждающим, что это взгляд «с другой стороны», попытка «обелить» Врага и его слуг, могу сказать, что нет ни грана этого. «Великая Игра» рассказывает о последователе Мелькора (Моргота) майя Гортхауэре, и его слугах, назгулах, но никоим образом не переворачивает «с ног на голову» добро и зло, так чётко разграниченные Профессором и «правоверными» толкиенистами. В романе лишь показано, что враги — тоже люди, и что даже врагам свойственно человеческое. То есть фактически то, что люди знали всегда, но что в последние десятилетия было вытеснено официальной пропагандой, которой не оставалось ничего другого, чтобы заставить людей ненавидеть и воевать тогда, когда стимула воевать уже нет. И тезисы этой пропаганды настолько крепко вбиты в головы большинства (как видно, даже его неформальной части, к коей относятся толкиенисты), что проявляются даже в мелочах. Но я заявляю: в Средиземье я бы стал сторонником солнцеликого майя Саурианны, и с гордостью носил бы шевроны гвардии Мордора. Хм, а ведь и место назгула в конце Третьей Эпохи освободилось…

Да, враги тоже люди. И они могут действовать из добрых побуждений (так всегда и случается, представить врага, скорчившегося на троне и заходящегося безумным смехом после обращённой в пустоту фразы «Я всех их уничтожу и воцарится Зло!..» невозможно). И враги могут любить, и любят, чувствуют, переживают. И играют в снежки. И даже, по секрету скажу, в туалет ходят! И по большому, и по малому.

Книга эта встраивается в мир, созданный Профессором, намного лучше, чем книги Николая Даниловича, ибо произведения последнего носят подзаголовок «вольное продолжение», а роман Иллет не отклоняется от канона.

Остаётся только пожалеть, что роман такой короткий — всего 666 страниц, только на два дня и хватает. А я бы хотел продолжать читать его. Ну, хотя бы пару неделек!..

Остаётся только искать в магазинах другие две книги этой серии, «Исповедь Стража» и «Чёрную Книгу Арды».