сообщение модератора

1. Читатели и критики-любители, а также критики-профессионалы! Это даже уже не просьба — это требование модераторской группы и администрации сайта: на своих критических стрелах не несите уничижительный, оскорбительный, недостойный яд в адрес переводчиков. Будьте впредь вежливы, предельно корректны и кристально точны, пусть ваши замечания искрят конструктивом и желанием помочь переводчику разобраться в том, в чём он не прав или, быть может, допустил ошибку. Бездоказательные выпады будут наказываться без предварительных разговоров;
2. Уважаемые переводчики! Относитесь к критике достойно, со вниманием, без раздражения, ответных выпадов и угроз в расправе. Не делитесь тайными знаниями о том, что кто-то под колпаком, что скоро за кем-то придут, и кому-то куда-то пора.
3. Всем! Тема называется «Переводы и переводчики» и предназначена для конструктивно "поругать и/или похвалить", но никак не для личных разборок. Если же кому-то очень, ну прямо очень хочется поругаться, настоятельно советую перебраться в личку, либо на любой другой ресурс. Жаль, что дуэли запрещены законодательством;
4. Сначала думаем, формулируем в голове фразу, ищем недопустимые вещи — отметаем их, и только потом публикуем на форуме;
5. Любое обсуждение действий модераторов будет также наказываться.
6. При обсуждении фрагмента перевода обязательно приводить соответствующий отрывок из оригинала и собственный вариант перевода или вариант перевода, который вы считаете верным. При обсуждении произношения имени или названия обязательно давать ссылку на правильное произношение.

С надеждой на понимание и исполнение, модераторы форума и администрация сайта.

цитата слОГ

kdm как вариант вы можете дать какой-нибудь фрагмент текста, переведенный Вами, вариантов текста которого нет в сети совершенно точно.

цитата

Солнечным утром в середине Второго мрачного средневековья Флора и Чарльз Фейрфорд завтракали вместе с детьми в доме при церкви. В этом доме, выходящем на лондонский Риджент-парк, они жили тринадцать лет, с тех пор как Чарльз стал священником. Флору читатель, возможно, помнит как Флору Пост, известную прямизной носа и успешной работой по наведению порядка на ферме «Кручина» в Сассексе. Нос ее сохранил классическое изящество, а про работу Флора теперь почти не вспоминала, потому что у нее было пятеро детей. Сейчас старшие члены семьи читали письма, которые только что доставил почтальон.
Корреспонденция Флоры была по большей части того рода, какую обычно получает жена священника в большом бедном приходе, однако среди просьб и отчетов затесался конверт с алой полосой по краям, подписанной корявым, но решительным почерком. Взглянув на фамилию отправителя, она изумленно вскрикнула. Никто не обратил внимания. Ее муж был занят своей почтой, дети – едой.
– Только послушайте, – потребовала Флора и начала читать вслух:

Дорогая Флора Фейрфорд!
Конечно, вы меня не помните и, вероятно, забыли мое имя. Я не сразу решился вам написать, но вчера увидел вашу фамилию по мужу в телефонном справочнике, пока искал художника-эфемериста Гряссе, и… у меня возникла Идея. Буду откровенен. МГМ с 17 по 24 июня проводит конференцию на ферме «Кручина» (помните, Флора?), и я назначен оргсекретарем. Приедете мне помочь? Вы были очень организованны… когда-то.

– Что такое МГМ? – перебила старшая дочь Флоры.
– Международная группа мыслителей, – ответил старший сын, не отрываясь от книги, которую держал на коленях под столом.
«Надеюсь, вы уже бьете копытом», – продолжало письмо. («У меня нет копыт, – пробормотала Флора. – Алекс, убери латинскую грамматику и закончи завтрак»). Затем она добавила выразительно:
– Знаете, кто это пишет?

цитата

On a sunny morning in the midst of the Second Dark
Ages, Flora and Charles Fairford were seated at breakfast
with their family in the vicarage overlooking the Regent’s
Park in London where they had lived since Charles’s
ordination some thirteen years ago. Flora, it may be remembered, had been Flora Poste noted for the straightness of
her nose and the efficacy of her restorative work at Cold
Comfort Farm in Sussex. The nose retained its classic
elegance; the work she seldom thought of nowadays, for
Flora had five children. The post had just arrived, and the
family party was occupied in reading its letters.
Flora’s were typical of those usually received by the wife
of a vicar in a large poor parish, but among the appeals
and reports was an envelope, lined with scarlet and addressed
in a tortured yet dashing hand, which caused her, when
she had glanced at the letter’s signature, to exclaim in
surprise. No one took any notice. Her husband was busy
with his own correspondence, and the children were busy
eating.
‘I say, listen to this,’ commanded Flora, and began to
read aloud:
‘My Dear Flora Fairford,
Of course you won’t remember me. You’ve probably
forgotten my name. I hesitated about contacting you.
But last night I saw your married name in the book
while looking up Messe the Transitorist craftsman,
and . . . the Idea came. I’ll be frank with you. The I.T.G.
is holding a conference at Cold Comfort Farm
(remember, Flora?) from June 17th to the 24th, and I’m
acting as Organizing Secy. Can you come down and
help? You could organize . . . once.’
‘What’s the I.T.G.?’ interrupted Flora’s eldest daughter.
‘International Thinkers’ Group,’ said the eldest son,
without glancing up from a book propped on his knees
below the table.
‘Does that put you on your mettle?’ the letter went on. (‘I
haven’t got a mettle,’ muttered Flora. ‘Alex, put that Latin
grammar away and finish your breakfast.’) And then she
added impressively:
‘Who do you think it’s from?

цитата

В одно солнечное утро, посреди Вторых Тёмных Времен, Флора и Чарльз Фэйрфорд завтракали с семьёй в доме викария, откуда открывался вид на Риджентс-Парк в Лондоне. Они жили здесь уже тринадцать лет — с тех пор, как Чарльз принял сан. Флору, как вы, возможно, помните, звали Флорой Посте; её славили за прямой нос и умение наводить порядок на ферме Холодный Комфорт в Сассексе. Нос её по-прежнему сохранял классическую изящность, а о прежних заслугах она теперь редко вспоминала — у Флоры было пятеро детей. Только что принесли почту, и вся семья углубилась в письма.

Письма Флоры были типичны для жены викария большого бедного прихода: просьбы, отчёты. Но среди них оказался конверт с алой подкладкой, адресованный витиеватым, но энергичным почерком. Взглянув на подпись, Флора удивлённо ахнула. Никто не обратил внимания: муж был поглощён своей корреспонденцией, а дети — едой.

— Послушайте, что тут пишут, — приказала Флора и начала читать вслух:

«Дорогая Флора Фэйрфорд,

Вы, конечно, меня не помните. Даже имя моё, наверное, забыли. Я долго сомневался, стоит ли писать. Но вчера, разыскивая в справочнике Мессе-Транзиториста, я увидел вашу фамилию… и меня осенило. Будем откровенны: И.М.Г. проводит конференцию на ферме Холодный Комфорт (помните, Флора?) с 17 по 24 июня, и я руковожу организацией. Не приедете помочь? Вы же умеете наводить порядок… хоть разок».

— Что за И.М.Г.? — перебила старшая дочь.
— Международная Мыслящая Группа, — не отрываясь от книги, которую держал на коленях под столом, буркнул старший сын.

«Интересно, это вас зацепит?» — продолжала письмо. («Меня ничто не цепляет, — проворчала Флора. — Алекс, убери латинскую грамматику и доедай завтрак».) Затем она торжественно добавила:
— Угадайте, от кого это?

цитата

Солнечным утром, в самом разгаре Вторых Тёмных веков, Флора и Чарльз Фэрфорды завтракали всей семьёй в доме приходского священника с видом на Риджентс-парк в Лондоне. Они жили там с тех пор, как Чарльза рукоположили в сан, – около тринадцати лет назад. Флора (как, вероятно, помнят читатели) – та самая Флора Пост, прославившаяся своим волевым носиком и тем, как преобразила Неуютную ферму в Сассексе. Носик её сохранил свою классическую элегантность; о той работе она теперь вспоминала редко: заботы о пятерых детях вытеснили прежние увлечения. В этот момент принесли почту, и все домочадцы увлечённо разбирали письма.

Письма Флоры были обычны для жены викария большого бедного прихода: прошения, отчёты, но среди них обнаружился конверт с алой подкладкой, подписанный неровным, но лихим почерком. Едва увидев подпись, Флора вскрикнула от удивления. Никто не обратил на это внимания. Муж был занят своей корреспонденцией, а дети – едой.

– Эй, послушайте! – позвала Флора и начала читать.

"Моя дорогая Флора Фэрфорд!

Разумеется, ты меня не помнишь. Ты, вероятно, забыла моё имя. Я сомневалась, стоит ли вообще тебе писать. Но вчера вечером я увидела твою фамилию в книге, когда искала информацию о Мессе, мастере-Преходящнике, и… у меня появилась идея. Буду с тобой откровенна. М.И.Г. организует конференцию на Неуютной ферме (помнишь, Флора?) с 17 по 24 июня, а я выступаю в роли Организационного секретаря. Не могла бы ты приехать и помочь? У тебя ведь талант к организации... был когда-то".

– Что такое М.И.Г.? – перебила её старшая дочь.

– Международная интеллектуальная группа, – ответил старший сын, не поднимая глаз от книги, лежащей у него на коленях под столом.

"Достаточно ли у тебя сил и духа, чтобы снова заняться делом?" – значилось далее в письме.

— У меня нет ни сил, ни духа, – пробормотала Флора. – Алекс, убери свою латинскую грамматику и доедай завтрак!

И затем, многозначительно:

– Как ты думаешь, от кого это письмо?

цитата

Идиома "Cold Comfort" означает слабое утешение. То есть, это когда некое обстоятельство, событие, слова и т.п., призваны кого-то утешить или ободрить, но по факту приносят мало пользы, либо вообще никакой.

Примеры употребления (с моими комментариями-пояснениями):

"He can't lend us his canoe but will tell us where to rent one—that's cold comfort". ("Он не может одолжить нам свое каноэ, но подскажет, где его взять напрокат — слабое утешение"). Ну, хоть что-то, но всё же каноэ придётся искать самим...
"These figures may look good on paper but are cold comfort to the islanders themselves". (Эти цифры могут хорошо выглядеть на бумаге, но являются слабым утешением для самих островитян.) Цифры — это хорошо, но реальным людям от них пользы мало...
"The authorities offered money to the victims of the explosion, but it was cold comfort to those who had lost their homes". (Власти предложили деньги жертвам взрыва, но это было слабым утешением для тех, кто потерял свои дома.) Комментарий тут излишний — деньги не вернут дома, увы.
"Наличие богатства – слабое утешение при отсутствии родных и близких". (Being rich is cold comfort if you have no family). Тоже очень понятный пример. Деньги, конечно, это важно. Но никакое богатство не заменит семью! Как говорил один литературный персонаж: "Богатство, слава, власть — пф! Вы бы видели её глаза!"
Происхождение и употребление:

Прилагательное "cold" (холодный) применялось к слову "comfort" (утешение) в этом смысле ещё с начала 1300-х годов. Шекспир неоднократно использовал эту идиому. Достоевский, я уверена, тоже бы её оценил, со своим психологизмом! Да и в "Подземельях и драконах", в каком-нибудь "Ravenloft", найдётся немало ситуаций, которые можно описать этой идиомой. Например, найденная в логове вампира золотая статуэтка – очень слабое утешение для потерявшего в схватке друга паладина…

цитата bakumur

Зато фразу "he said" не переведут на две строки в зависимости от настроений и жизненных взглядов

цитата heleknar

Дипсик переводит более литературно, как мне кажется

цитата

Солнечным утром в разгар Второго темного века Флора и Чарльз Фэйрфорд сидели за завтраком со своей семьей в викарии с видом на Риджентс-парк в Лондоне, где они жили с момента рукоположения Чарльза в сан около тринадцати лет назад. Флора, как помнится, была Флорой Пост, известной своей прямотой носа и эффективностью реставрационных работ на ферме «Холодный комфорт» в Сассексе. Нос сохранил свою классическую элегантность; о работе она теперь редко вспоминала, ведь у Флоры было пятеро детей. Только что пришла почта, и все члены семьи были заняты чтением писем.
Письма Флоры были типичными, какие обычно получает жена викария в большом бедном приходе, но среди обращений и отчетов был конверт, выложенный алым и надписанный измученной, но лихой рукой, что заставило ее, взглянув на подпись под письмом, удивленно воскликнуть. Никто не обратил на это внимания. Ее муж был занят своей корреспонденцией, а дети — едой.
Послушайте, — приказала Флора и начала читать вслух:
«Моя дорогая Флора Фэрфорд,
Конечно, вы меня не помните. Вы, вероятно, забыли мое имя. Я не решался обратиться к вам. Но вчера вечером я увидел в книге ваше замужнее имя, когда искал Мессе, мастера-транзитера, и... пришла идея. Буду с вами откровенен. I.T.G. проводит конференцию на ферме «Холодный комфорт» (помнишь, Флора?) с 17 по 24 июня, и я выступаю в качестве организационного секретаря. Ты можешь приехать и помочь? Ты могла бы организовать... один раз».
«Что такое I.T.G.?» — перебила старшая дочь Флоры.
«Международная группа мыслителей», — сказал старший сын, не поднимая глаз от книги, лежащей на коленях под столом.
«Это настраивает вас на нужный лад?» — продолжалось письмо. («У меня нет решимости», — пробормотала Флора. Алекс, убери эту латинскую грамматику и доедай свой завтрак.) А затем она внушительно добавила:
Как вы думаете, от кого оно? Мистер Майбаг!

цитата urs

Переводчик начинается в тот момент, когда до него доходит, что he/she said переводится не по словарю

цитата kdm

И к нашим баранам: чем нейросетевой перевод помог бы человеку, начавшему переводить книгу? Сетка даже не говорит, что Cold Comfort — идиома. Она утверждает, что канонический перевод — "Холодный комфорт", потому что прочесала интернет и нашла стопицот упоминаний фильма, который лежит везде в любительском переводе под таким названием.
(Сейчас меня снова обзовут луддиткой, но я правда не вижу, что тут полезного для переводчика).

цитата

Экономия времени за счет того, что можно меньше лазить по словарям.