|
Стоит-не стоит — это мое дело:)
Просто мне интерсно — что именно не нравится, общие слова (из последнего поста) — это, конечно прекрасно, не подкопаешься, но все таки ... Очень уж оскорбительным выглядел ваш предыдущий пост (эх, после таких высказываний начинаешь понимать, почему Доктор больше не ходит по форумам ... на каждую глупость и оскорбление не наотвечаешься, нервы ведь не казенные). Теперь вы немного смягчили тон, но все таки ...
Ну и по единственному сущетсвенному упреку из ваших постов. Про скорострельность:
1. Один из постов на другом форуме:
"Плюс эта подозрительная скорострельность" , гм? Обратимся к статистике (данные с Фантлаба — сайта с портала Олмера):
1992 Рыцари Сорока Островов
1993 Сегодня, мама!
1994 Принцесса стоит смерти
1994 Планета, которой нет
1994 Остров "Русь"
1994 Царь, царевич, король, королевич
1995 Линия Грез
1996 Императоры иллюзий
1997 Не время для драконов
1997 Осенние визиты
1997 Лабиринт отражений
1997 Звезды — холодные игрушки
1997 Мальчик и тьма
1997 Стеклянное море
1998 Холодные берега
1998 Звездная тень
1998 Ночной Дозор
1999 Фальшивые зеркала
1999 Геном
1999 Близится утро
2000 Дневной Дозор
2000 Танцы на снегу
2002 Спектр
2004 Сумеречный дозор
2005 Черновик
2005 Последний дозор
Что же мы видим — за период с 1992 по 2006 год С.В.Лукьяненко написал около 25 произведений размером от крупной повести, типа Мальчика и тьмы или Последнего дозора, до полновесных романов, размера Спектра или Осенних визитов. Если опустить деление пополам или на три части, то получаем где-то порядка 17-18 полновесных книг за 1992-2006 годы. Те — 14 лет. В среднем менее года на книгу. (сбрасывается со счетов ,что задумки, идеи и наброски могли давно лежать "в столе", а потом были просто реализованы). Но приэтом — писал и пишет автор не быстрее, местами даже медленнее "среднестатистического" фантаста, и уж гораздо медленнее любого МТА:). Период с 1996 по 1999 можно считать наиболее плодотворным — я насчитал 8 романов, плюс Мальчик и тьма, плюс Стеклянное море, плюс сборники рассказов. В это время акитивной раскруткой еще и не пахло. И по общему усреденному мнению (посмотрите соответсвующие темы на Литфоруме Олмера) — где-то в этом периоде и сосредоточены наиболее ценные по мнению публики романы. Да, монументальный Спектр вынашивался 2 года. Да, в период с 2002 по 2006 год вышло 3 книги плюс сборник рассказов — те более чем по году на книгу (даже по 2, феномен Последнего дозора — штука и шутка отдельная). И где тут "попса" ,"ширпотреб", "массовове производство" (два предыдущих термина рассматриваются именно в этом смысле, рассуждать о творческих особенностях новейших романов — в другое время и в другом месте)?
2. В догонку отрывок из статьи уважаемых Г.Л. ОЛДИ.
2. Тезис: «Фантасты пекут книги, как блины — по три штуки в год. Это халтура и конвейер!»
Попробуем апеллировать к классикам.
Эй, гиганты, что скажете?
Оноре де Бальзак. Творческий путь писателя: тридцать лет. Творческий итог: увесистый 24-томник (если каждый том (прим. 30 а. л.) «разверстать» на современные, более привычные нам по объему книжки (прим. 15 а. л.), получим на выходе полсотни томов). Навскидку — цитата из биографии: «В 1831-м и 1832-м Бальзак много работает: переделывает «Шуанов» для второго издания, заканчивает «Шагреневую кожу», готовит тома «Философских повестей и рассказов», публикует первые выпуски «Озорных рассказов», пишет повести «Луи Ламбер», «Полковник Шабер» и др., активно сотрудничает в газетах и журналах...»
Блины, не блины, но пекарь из Бальзака вышел отменный.
Правда, и современная гению критика не осталась в долгу. Газеты вели ожесточенную травлю Бальзака, критик Сент-Бёв позволял в статьях грубые и резкие выпады против писателя. Марсель Пруст писал следующее: «Ныне Бальзака ставят выше Толстого. Это безумие. Творчество Бальзака антипатично, грубо, полно смехотворных вещей; человечество предстает в нем перед судом профессионального литератора, жаждущего создать великую книгу; у Толстого — перед судом невозмутимого бога. Бальзаку удается создать впечатление значительности, у Толстого все естественным образом значительнее, как помёт слона рядом с помётом козы.»
Оставим последнее сравнение на совести Пруста; как по нам, помёт слона, козы, дракона, марсианского тушканчика — все равно помёт. Вернемся к Бальзаку: в ответ он сказал, что критика — это ржавчина, которая разъедает юные, невинные души. И что за мужеством критики должно следовать мужество похвалы. Как же до сих пор не хватает этого великого мужества похвалы, сколь редко оно встречается! Может быть, у нас принято любить мертвых писателей: отошел в мир иной, и критики вытащили из чехлов фанфары, и плодовитость в вину не ставят...
Эдакая литературная некрофилия, возведенная в ранг негласного закона.
На этой мажорной ноте изменим солнечной Франции с туманным Альбионом.
Чарльз Диккенс. Творческий путь: сорок семь лет. Творческий итог: 30-томник (как и в случае с Бальзаком, меряя привычными нам книжными объемами, смело удваиваем, доведя количество книг до 60-ти). Читая биографию, видим: писатель не стеснялся «лепить» по увесистому роману в год («Холодный дом» (1852), «Тяжелые времена» (1854), «Крошка Доррит» (1856) и т. д.).
Естественно, ругатели и в случае Диккенса не остались в долгу. У. Теккерей вспоминает об одном критике, авторе «Мертвого осла и гильотинированной женщины», который писал следующее:
«Чарльз Диккенс! Только о нем и говорят сейчас в Англии. Он ее гордость, ее радость и слава! А знаете ли вы, сколько покупателей у Диккенса? Я говорю — покупателей, то есть людей, выкладывающих свои денежки из кошелька, чтобы отдать их в руки книгопродавцев. Десять тысяч покупателей. Десять тысяч? Что вы говорите, какие десять тысяч! Двадцать тысяч! Двадцать тысяч? Да не может быть! Вот как! А не хотите ли сорок тысяч! Тьфу, большое дело — сорок тысяч! Нет, у него не двадцать, а сорок тысяч покупателей. Что, вы смеетесь над нами? Сорок тысяч покупателей! О да, вы правы, милейший, я пошутил, у Диккенса не двадцать, не сорок и не шестьдесят тысяч покупателей, а целых сто тысяч! Сто тысяч и ни одним меньше! Сто тысяч рабов, сто тысяч данников, сто тысяч! А наши великие писатели почитают для себя счастьем и гордостью, если их самые прославленные сочинения, после полугодового триумфального шествия, разойдутся в количестве восьмисот экземпляров каждое!»
Нет, дамы и господа, мы решительно отказываемся считать приведенный пассаж делом давно минувших дней. Зависть к плодовитости, зависть к востребованности собрата по перу — вечная добродетель богемы!
Как было принято обзываться раньше, за царя Гороха?
Борзописец.
Как обзовут сейчас?
Килобайтник.
Как станут бранить творчески активного писателя через десять лет? Через двадцать? Через сто лет?! Тут остается разве что улыбнуться: иронично, чуть грустно, совсем по-чеховски...
Да вот же он — Антон Павлович Чехов. Творческий путь, увы, невелик: чуть больше двадцати лет. Творческий итог: 18-томник (современность одним легким движением руки... ну, вы поняли: четверть сотни томов запросто!). О работоспособности Антоши Чехонте можно не говорить: и так понятно. За что критики-современники прошлись по Антону Павловичу очень тяжелыми сапогами. Сам Чехов вспоминал: «Требовали, чтобы я писал роман, иначе и писателем нельзя называться...» — и говорил, что спорить с критиками все равно, что черта за хвост дергать.
Это он прав. Чем за хвост дергать, лучше пару строк написать.
И без компьютера, серьезно ускоряющего работу, без «лампочки Ильича», одним гусиным перышком — ишь, сколько нацарапали, гении! А ведь еще стоят на полках стройными рядами Горький и Золя, Лондон и Дюма, Вальтер Скотт, Жюль Верн и Айзек Азимов... Дамы и господа, а может, просто больше работать надо? — и попадем в неплохую компанию, под лай бездельников-злопыхателей.
Ведь лежать на диване со значительным лицом еще не значит — двадцать лет писать шедевр. Обломов тоже лёживал...
|
Какой из дозоров С. Лукьяненко самый лучший?
цитировать
) Клевый чувак...Это единственное что в сумеречном понравилось )))
