Книга "Трубадур и трубадурочка" упала со стола и... возник, как всегда неожиданно, мой друг звездный путешественник реб Товье бен Ицхок, с очередной звёздной историей.
За долгие годы путешествий я встречался с разными... Я чуть не сказал людьми, но правильнее будет инопланетянами. И в этом ничего обидного нет. Как они для меня инопланетяне, так и я для них инопланетянин. Кстати, моя жена тоже инопланетянка. И совсем не из Солнечной системы. За долгие годы путешествий было у меня много разных встреч. Об этой встрече я как-то раньше никому не рассказывал, хотя составил отчет для Географического Общества и там его положили на далекую полку с грифом” Секретно”, хотя с меня ни взяли слово молчать, и поэтому я хочу рассказать, все как было, чтобы не было слухов в будущем.
Летел я на Седьмую планету 114 Созвездия по каталогу Шитке-Розенблата, который, кстати, преподавал мне в университете курс звездной навигации. Ему уже тогда было лет за сто, он к этому времени уже не помнил, как звать родную жену, но помнил название всех планет во всех созвездиях и даже их спутники, естественные и искусственные. Я вам как-то рассказывал, что для еврея в полете главная проблема эта суббота и здесь она меня прихватила тоже. Вокруг неизведанное пространство, где тормозить не знаю, а шабес на носу. И тут прямо по курсу вижу планету в каталоге Шитке-Розенблата не показанную! Двойное везение: есть, где провести шабес и есть чем удивить коллег. Сажусь. Беру пробу воздуха. Чистейший кислород, как в химической лаборатории. Осматриваю панораму. Реальный сад во время плодонесения. Деревья просто усыпаны огромными аппетитными плодами. Выхожу и вижу аборигена. Стоит в чем мать родила. Конечно, процесс размножения на данной планете мне в ту минуту был не известен и поэтому "мать" я сказал просто, к слову. Ибо он был просто ни во что не одет. Как и все в 114 созвездии он был лиловый. Но в отличие от всех известных гуманоидов этого созвездия у него было не три глаза, а четыре: два спереди и два сзади. Он с любопытством смотрел на меня. Не знаю почему, но я сказал ему:
-Гут шабес!
Он удивленно посмотрел на меня, и я объяснил ему, что это такое.
-О, понимаю! — понял он меня. — День отдыха! Праздник! – и добавил, что-то похожее на наше: сделал дело — гуляй смело!
Он прекрасно говорил на межзвездном языке и имел запас слов на очень высоком уровне.
Как антрополог я скажу сразу, что у него был взгляд не примитивного гуманоида, а разумного существа. И даже очень разумного. Но когда я спросил у него далеко ли до ближайшего города, он опять удивленно посмотрел на меня. И я тогда объяснил ему, что город – это место жилья, подобных ему гуманоидов
— А для чего мне жилье? – он пожал плечами, как профессор университета, услышав наивный вопрос студента. — Мое жилье вся эта планета!
-Вся планета? — удивился я.
-На этой планете кроме меня больше никого нет, — сказал он и задумчиво добавил: пока... – и тут же пояснил свою предыдущую мысль: — Здесь строить жилье не надо. По очень простой причине. Здесь всегда хорошая погода. И все живое вокруг миролюбиво.
И в это время я увидел летящего прямо на нас треглавого дракона Драгоактиокуса. Эти драконы в 114 созвездии не редкость и все они очень агрессивны и представляют собой отряд очень опасных хищников. Вы представляете мое состояние в эту минуту. Я весь сжался и потянулся машинально за биоамальгаторам. Но на мое удивление дракон вместо того, чтобы сразу нападать и опаливать жертву плазмой, выделяемой внутренней секрецией, сделал круг над нами и опустился возле аборигена, как ручной голубь, вернувшийся к хозяину. Правда, сверхгромадный голубь.
-Он меня любит, — сказал гуманоид и ласково потрепал по шее пристроившегося рядом дракона.
А потом поднял с травы какую-то загогулину зеленую с тремя ножками, и она от радости запрыгала на его ладони, как циркач на батуте.
— Это, — говорит, — апицатэка! Она может подпрыгивать выше деревьев! А сейчас просто балуется. Смотрите, какая гениальная конструкция ее двигательного аппарата! Ноги скручиваются, как пружина! И поэтому такой огромный прыжок.
Я начал всматриваться в загогулину и тут заметил подползающего ко мне снапэкета, одного из самых ядовитых пресмыкающихся во Вселенной! Я буквально подпрыгнул на месте, чтобы увернутся от гада. И это вызвало улыбку у аборигена:
-Не бойтесь! Снапа просто хочет с вами познакомиться!
— Вы хотели сказать, полакомиться?!- воскликнул я, со страхом поглядывая на замершее у моих ног двухголовое существо.
-На этой планете все очень добрые и миролюбивые, — пояснил мне абориген. — Они познали, что такое Добро и не знают, что такое Зло! — он поднял глаза к небу, посмотрел на закатывающиеся за деревья четыре солнца 114 Созвездия, и заметил: — О! Скоро уже начнется ваш шабес, а вы еще не приготовили себе на это время еду! – он показал рукой на деревья, переполненные плодами: — Срывайте, все, что вам понравится! Они все вкусные и питательные!
Я посмотрел на разноцветное изобилие плодов и направился почему – то к большому раскидистому дереву, увешанному ярко-красными вытянутыми плодами, чем-то напоминающими знакомые мне с детства груши. Абориген, заметив направление моего движения, внезапно остановил меня:
-О! Это единственное дерево на планете, плоды которого нельзя употреблять в пищу! В его состав входят кислоты, что расщепляют молекулярные соединения в пространстве мозга и открывают доступ к непредсказуемым соединениям в той части полушария мозга, которая ответственна за наши действия, — он вздохнул и добавил: — почему-то всегда гости нашей планеты устремляются к этому древу?! И даже пытаются меня соблазнить его плодами!
-И много у вас бывает гостей? — поинтересовался я.
-Не очень, — сказал абориген, — где-то лет двести назад был путешественник из Альдекура, а этак триста с половиной лет сюда нагрянула компания из Триокота! И все гурьбой бросились к этому дереву! Едва их удержал! — он саркастически улыбнулся, как греческий философ, пожал плечами и неожиданно изрек: — Хотя к чему было удерживать!? Вы все из тех, кто этот плод вкусил! Берите, ешьте! Я не охранник этому плоду!
Но я не взял. Я набрал плоды иных деревьев и за субботней трапезой, поинтересовался у аборигена, не скучно ли ему здесь одному...
-О! Нет! Последние сто лет доказываю теорему вращения колец Обериора, а раньше ломал мозги, пытаясь опровергнуть теорию распространения метонтов Мадниса-Овертасиса... А если уж совсем наскучит, придется что-нибудь придумать из ребра вот этого дракошки, — он показал на мирно пасшегося у нашего стола Драгоактикуса. — Я как-то на досуге подсчитал, что для его скелета вполне хватает 23 ребра. Прекрасная надежная конструкция. А у него их 24! Лишнее звено в механизме никак не благоприятствует его работе. Таков закон механики.
Назавтра я улетел. Прощаясь, он сказал:
-Сегодня ночью пришла прелюбопытная идея, а вдруг и у меня есть лишнее ребро! Если при конструировании дракоши произошла ошибка, то вполне вероятно ошибка и в других конструкциях. В этом случае закон вероятности безжалостен. Но надо подсчитать. Тут все сложнее. Опора на две точки менее устойчива... И если окажется, что я имею совершенно бесполезное ребро, то, что с ним делать? — он вопрошающе посмотрел на небо и, вернув взгляд ко мне, спросил: — Вы не подскажите, что сделать из лишнего материала?
Я знал, что надо делать. Но промолчал, вспомнив мамину поговорку: вос вэйникэр ми рэдт, ит ис алц гэзунтэр (чем меньше говорим, тем спокойнее для нас). И улетел...
Президент Географического межзвездного общества, молча, прочитал мой отчет. Так же молча, поставил на нем гриф секретности. И задал всего один вопрос:
-А его звали Адам?
-Я не спрашивал, — ответил я и добавил: — Я думаю, что при новом эксперименте лучше давать новые обозначения. Чтобы не было путаницы.
Он согласился.
