 |
|
М.: Всё сильнее с каждым часом,
Возникает толкованье!
Вот гремит уж общим гласом,
Стало общим клеветанье.
Вот, как буря, разразилось,
Загремело, покатилось
Загремело, покатилось
Неудержанной волной.
Гул сильней всё нарастает,
Гул сильней всё нарастает —
В ужасе трепещут люди!
И, как бомба разрываясь,
И, как бомба разрываясь,
Клевета всё потрясает,
Клевета всё потрясает,
И колеблет мир земной.
Тот же, кто был цель гоненья,
Претерпев все униженья,
Погибает в общем мненье,
Пораженный клеветой,
Да, клеветой!
Ария дона Базилио
Язык романа действительно на редкость красочный (и без кра тоже). Кажется, только так и можно описать падение человека (Кошше) с высокой скалы с приземлением (приводнением) в месте, очень далеко («на сотни лиг») отстоящем от основания утёса. При этом всё по науке — смещение в пространстве приводит к временнОму сдвигу, и через небольшое время Кошше проносится на самокате мимо уже известной читателю пары всадников, т. е. мимо себя и Хейдара, напрвляющихся в землю народа мары. Но, зачем это понадобилось автору? Или не ему, а кому-то из умерших марыйских богов? Может быть понадобилось для того, чтобы Кошше оказалась на корабле среди людей, предназначенных в жертву? Проще придумать не получилось. Ну, пусть так. Но кому их жертвовали? Если марыйским богам, так они уже умерли, если своим, варяжским (Хейдар — варяг, или русь) или вельдюрским богам, так они в среднем течении Юла пока ещё не появились. Одного только сочного (и с кра тоже) языка маловато, добавить бы ясности в этот язык. Очень бы не помешало.
Вот же, например, в прологе, когда при виде маленького Кула* старик говорит: «Тиде йоча». Старик — мары, но маленький кучник (кучники — степной народ), не знающий языка мары, понимает — старик сказал «это ребёнок». И читатель понимает, что тиде означает, очевидно, дети, а второе слово по такому же правилу надо читать «очай», что означает «глазей» (смотри очами). Эсперанто, а это несомненно он, вполне мог существовать в древние времена развитого самокатостроения**. Вот так бы и дальше, но нет — эти два слова на эсперанто в книге первые и последние.
Есть, правда, ещё одно слово, но тут я сомневаюсь насчёт эсперанто. Это слово — орт. Согласитесь, без невероятного, потрясающего Махися книга была бы намного скучнее. Это очень ловкий увалень, страшноватое, но добрейшее существо, ничего не имеющее общего с человеком. Ростом нам они по грудь, вместо крови в жилах ртуть. К тому же Махись очень крутой профи, т. е. настоящий профитролль. Орт (википедия исправляет "опечатку" и уводит далеко в сторону) может быть разновидностью тролля. Если читать по вышеописанному методу, то получится тро (трудно произносимое лль заглохло и отпало). Но это только гипотеза. Автор безусловно лучше меня разбирается в мифических существах, в частности, в троллях. Поэтому Махись получился у автора просто гениальным созданием, добавление которого сделало бульон романа существенно более вкусным. Махись помогает Кулу, когда тот помогает мары, но будет ли Махись помогать Кулу, переродившемуся (а правильнее — выродившемуся) в кучника, ставшему Аколом? Думаю, не будет. Можно ли быть на стороне того, кто пригвоздив кисть руки человека к дереву, любуется делом рук своих, глядя на висящего на стреле орущего человека? Акол стал таким кучно стреляющим из лука кучником (а его всегда тянуло в сторону степи, которая была его "лесом" из поговорки), и его путь разойдётся с путём справедливого профитролля.
Вернусь к языку книги. В общем, не приветствую я такую прозу, и читаю через силу. А коль скоро она такая (перехожу к главному), то и Смысл должен соответствовать ей, быть высоким, справедливым и ясным (как добиться ясности смысла при расплывчатой манере изложения, — пусть автор выкручивается, сам виноват). А он не только не высок и не ясен, но и не справедлив. На последней странице, как подведение итогов, декларируется точка зрения Кула (ставшего только что Аколом и зараз же автором). «И совсем не надо было всматриваться в копошение в сосновом бору на восходной стороне. Не было ни знамён, ни вымпелов у народа, отказавшегося от собственной земли. Народ без достоинства не заслуживает внимания.» Это мары отказались от собственной земли?! Вот это клевета! Та, что «как бомба, разрываясь, ... колеблет мир земной». Да на протяжении всей книги автор никаких сомнений не оставлял в том, что это не народ мары отказался от своей родной земли, а это земля вышла из какого-то священного договора с народом. Причём внезапно вышла, чего в природе быть не может (большая экосистема не пойдёт вразнос и от существенного возмущения, а в романе возмущения не было никакого), даже в фантастической (если Солнце не вспыхнет, разве только). Вся база произведения буквально за уши притянута. И вот оно получило «достойное» завершение — мары «народ без достоинства»
. Или последнюю страницу написал другой автор?
Но и степняки на этой земле жить не смогут. Природа здешняя не подходит для «куманской конницы», — всех коней быстренько подъедят бурые и серые. Начнут вырубать и выжигать лес (нужны пастбища), — тогда вся надежда на возвращение "умерших" (и этого тоже не бывает) богов, которые выжгут и вырубят самих завоевателей.
*) Не путать этого Кула с тем, которого вспоминает Кошше («Какого Кула, мучительно подумала она»), заодно с каким-то сипатым и каким-то Тотыком (кто он и где он — неизвестно), у которого она и Кул были рабами. Кул из пролога ни у какого Тотыка не служил.
**) В книге мне встретилась ещё одна примета этой древней эпохи. До того древней, что "италы" пока ещё не построили Рому, а Ладога называется Альдогой. Арвуй-кугыза, помолодевший лет на семьдесят, жалуется на простату
. Мары не изготавливают самокаты и безлошадные кары, им это не нужно, но они знают анатомию и функции внутренних органов человека. Уже одно это наводит на мысль, что автор много чего оставил недописанным, а зря.
***) "Народ без достоинства не заслуживает внимания."
В наше время в Европе много государств, к народам которых может быть применена эта сентенция. Но не хотелось бы касаться здесь политики, ведь не ради одной только этой фразы написана целая книга.