Прерываю хронологичность обзоров «Пиковой дамы», поскольку после Бенуа (1911) и Шухаева (1923) начинает вырисовываться иной ряд: логический, когда выстраивается цепочка последователей одной художественной идеи. Мне кажется, что следующим в этом ряду является Г.Епифанов со своей сюитой, опубликованной в 1966 году (как тогда было принято, художник работал над ней шесть лет — мог себе позволить).
Епифанов очаровал меня со школьных лет: в издании, в котором впервые прочёл «Пиковую даму», к ней были даны три епифанофские картинки. Такое не забывается (и, судя по всему, предопределяет пожизненное восприятие текста). Всегда был не прочь приобрести оригинальную книгу, но у букинистов она не попадалась. Чудо совершили Интернет и Почта России.
Дистанционные интернет-покупки я освоил очень поздно. Но первая книга, купленная в начале 2010 года на Алибе была, конечно, «Пиковой дамой» Епифанова. Предыдущий владелец завернул книгу в кальку — очень трогательная примета советских времён. Теперь это винтаж.
Добавление к библиографии: Тираж 30.000 экз. Цена 1 руб. 20 коп. Издание по советским меркам подарочное; улучшенное, как тогда говорили: плотная бумага, чёткая печать и воспроизведение иллюстраций, большие поля (чистое пространство).
Художник на Фантлабе представлен: https://fantlab.ru/art5887. Книга тоже: https://fantlab.ru/edition85071 (с качественными сканами иллюстраций).
Раз издание «улучшенное», в книге был сохранён макет художника. В этом случае макет, вообще-то, начинается с переплёта: он подчёркнуто строгий, шрифтовый без украшений (поклон в адрес сурового Фаворского). Даю первые развороты, чтобы составить представление о макете. Сначала, как положено в приличных изданиях, много предварительных листов, почти пустых разворотов, виньетка к общему эпиграфу.
Далее для каждой главы: разворот с римской цифрой, чёрно-белая картинка к эпиграфу главы, большая цветная иллюстрация на спуске первой страницы, цветная страничная иллюстрация, одинаковая для всех глав виньетка в конце, повторяющая виньетку к общему эпиграфу.
Наверное, искусствоведы сказали бы, что и внутри тоже развитие идей Фаворского. Вероятно, так и есть, но внешне это выглядит как преодоление Фаворского: уж очень красивые у Епифанова гравюры (и на гравюры-то непохожие). Если это и есть логичное развитие линии Фаворского, то такое развитие, которое соединилось на немыслимых высотах с продолжение линии русского модерна. Видимо, через 50 лет после Революции, это и должно было случиться.
По форме: ксилографии (гравюры на дереве). Гравюры печаталось, конечно, не с досок — в 1960-е оттиски в книгу переносили опосредовано фотографическими способами. Доведенная до предела техника ксилографии. Геометрически вырезанная паутинка: картинки лёгкие, прозрачные. Подсветка гравюр: фирменный стиль Епифанова. Вот в монографии, посвященной Епифанову, даются крупные планы, чтобы показать технику получения штриха путем прорезания бороздок на деревянной доске.
По содержанию. Антураж как будто более для сказок Андерсена, чем для пушкинский прозы. Хрупкие ледяные скульптуры, всё застывшее. Взгляд художника отрешённый, печальный: зачем притворяться, будто мы не знаем, чем всё закончится у Пушкина (вот в этом отличие от Андересена). Никаких страстей с заламыванием рук и наставлением пистолета не изображается — да их ведь и нет у Пушкина (наставление пистолета есть, а страстей нет), текст очень сухой и сдержанный. Это относится к иллюстрациям в основном тексте, а картинки к эпиграфам — на контрасте весёлые и озорные. Возможно, именно епифановская интерпретация наиболее адекватна пушкинскому стилю.
Пройдемся по узловым точкам.
В отличие от предшественников графиня у Епифанова в карты не играет, с мужем не ругается. Делишки графини не выпячиваются. Это ведь роковая женщина, а не скандалистка.
Сцену, когда Германн стоит у дома графини, Епифанов опускает: он не сюжет, а атмосферу иллюстрирует.
Лакомая сцена для иллюстраторов, Епифанов её пропускает. Слишком в этой сцене всё суетливо, да и сарказм настрой сбивает.
Даже это Епифанов рисовать не стал. Просто Германн и графиня. Но смотрите, как он зловеще из-за спины графини показывается.
Совершенно холодные персонажи, от зрителей отвернулись. Изображён момент, когда потрясение уже улеглось
Это Епифанов изобразил. Но самого Германна в этой сцене нет — опять всё получилось очень отрешённо.
Вместо главных персонажей — только их руки на столе.
Считается, что «петербургская повесть» у Пушкина — это «Медный всадник». Но после епифановского прочтения сомнений не остаётся: «Пиковая дама» — самая петербургская повесть на свете. Петербург у Епифанова выступает самостоятельным персонажем: пейзажи все безлюдные, их надо мысленно сопрягать с героями.
Перекличка с предшественниками — более с Шухаевым, чем с Бенуа. Шухаев дал только одну иллюстрацию фасада петербургского здания к предпоследней главе (я решил сначала, что Шухаев нарисовал особняк-дворец, но, видимо, это был собор, что соответствует сюжету предпоследней главы), а Епифанов почти все главы снабдил видами зимнего Петербурга. Шухаеву это нужно было для сюжета, а Епифанову — для настроения. Ну и общий сдержанный печальный тон у Епифанова тоже ближе к Шухаеву.
А в заставке к последней главе Епифанов нарисовал Фортуну. Это ведь разрушает цельный ряд петербургских зимних видов. Единственное объяснение вижу: так было у Шухаева (т.е. подчеркнуть преемство оказалось для Епифанова важнее).
Вот почему-то у меня все иллюстрации в тексте из этой «Пиковой дамы» оказались задействованы. Значит, лишних у Епифанова нет. Но ещё добавлю картинки из другой книги. Епифанов известен в книжной иллюстрации двумя выдающимися достижениями. Первое — было в 1934 году (Епифанов уже не юноша), когда в «Академии» вышел двухтомник Сервантеса «Назидательные новеллы» (в 1935 году вышло дополненное издание, добавилась пара иллюстраций; потом было издание в одном томе в 1984 году, гравюры уже не с досок печатались и не такие сочные, но представление составить можно). Там цветная ксилография. В «Пиковой даме» через 30 лет Епифанову удалось в той же технике повторить и превзойти давний успех. Нечасто так бывает.
Примеры иллюстраций к Сервантесу из моего экземпляра «Назидательных новелл» 1935 года.
