Ну, кому-то понравился, так еще повешу — колонка моя 
.
ЯН ЯКОБ СЛАУЭРХОФ
(1898–1936)
.
ОСЕНЬ
.
Клонятся стебли, тепло подходит к концу,
И лепестками вода усыпана сплошь.
Оттенки дробя, проходит по озерцу
Дрожь.
.
С берега сосны смотрят в глубины вод,
Не узнавая себя в повторенье своем,
Нацеленном прямо в отражающийся небосвод,
Несмотря на туман, которым полн окоем.
.
Мужество наше державе не нужно пока,
Ибо известно, что отступили враги.
Тот, кто живет на острове средь озерка,
Должен задуматься, должен утишить шаги.
.
Надо ли сердцу не знать отныне надежд?
Свидеться нам суждено ли еще хоть раз?
Наша кожа укрыта тяжелым мехом одежд.
Холод в лесу, и вечная осень в нас.
.
РАЗМЫШЛЕНИЯ БО ЦЗЮЙИ
.
Если бы я в Сучжоу года коротал,
Был бы, возможно, зажиточней, чем теперь.
Если бы я ветку ивы срывать* не стал –
Старше по званию был бы я, чем теперь.
.
Если бы я в Сучжоу года коротал,
В Лояне бы я не радовался весне.
Если бы я ветку ивы срывать не стал –
Тысячекратный восторг не открылся бы мне.
.
Если бы я коротал в Сучжоу года,
Беден и всеми забыт я был бы навряд.
Большая семья была б у меня тогда,
Я род бы продолжил, как обычаи предков велят.
.
Если бы я коротал в Сучжоу года,
Ветку ивы отбросил, избрал другую судьбу –
Я в траве не лежал бы, лениво забредши сюда,
Лежал бы во мраморном я, в роскошном гробу.
.
Нет пути из Лояна, отныне мой жребий прост,
И ветка ивы – навеки подруга моя.
Зачем вспоминать сучжоуские края,
Где так и свободен, быть может, наместника пост?
.
В Сучжоу бы я о Лояне томился тоской!
Есть ли выбор у нас, колеблющихся глупцов,
Бредущих бесцельно, покуда в конце концов
Не ляжем там, где нас настигнет покой?
.
*Китайский символ прощания
.
ЛОЯН БЛАГОСЛОВЕННЫЙ
.
О благостный Лоян, великий град!
Лишь на дворец наместника ты глянешь
С его гаремом – возражать не станешь:
Уж наш-то властелин – аристократ.
.
Лоян еще и справедливый град.
Ямынь с разбойниками беспощаден.
Возрадуйся и ты, кто обокраден:
Не всё украли – как не будешь рад?
.
Лоян еще и укрепленный град,
Его стена – могучая защита,
Пусть на три четверти она разбита –
Войны не будет, люди говорят.
.
Лоян весьма, весьма здоровый град,
Сюда закрыты подступы недугам:
Всё больше голодающих ребят
Ютится с каждым годом по лачугам.
.
Лоян – воистину прекрасный град,
Ему река помойкой услужает,
Однако джонками ласкает взгляд,
Сады и стены храмов отражает.
.
О да, Лоян – благословенный град!
И кто не соглашается в итоге
Платить невероятные налоги
За право жить внутри его оград?
.
ОСТРОВ ГУЛАНЪЮ*
.
Здесь дремлет мир, он видит мудрый сон
И не желает знать зимы и лета;
Лишь осень и весну, лишь смену цвета
Для зелени сулит седой муссон.
.
Покой священ. Тайфун отбушевал,
Спокойна влага в бухтах и заливах;
Едва шипит на берегах сонливых
Ласкающийся, пенящийся вал.
.
Уютными горбами валуны
Расположились вдоль моренных гряд;
Кругом – деревья; камни введены
С природою живой в единый ряд.
.
Изгибы кровель крашеных исконны,
Голодным духам нет сюда пути,
Хотя исчезли стражники-драконы
В садах, способных круглый год цвести.
.
Там старцы, возлежа, читают свитки –
Желта бумага, борода бела;
Есть время вспомнить жизнь: она в избытке
Исполнена пустых страстей была.
.
Они лежат, сквозь ширмы сонно глядя,
Как дочери прогулку горько длят,
Чтоб, к ветру обратясь у водной глади,
В отчаянии распахнуть халат.
.
Но сладкому видению беды
Противиться уже не станет силы,
Невмочь из павильона у воды
Глядеть на облака и на могилы.
.
Мерещится созревшему уму
Всё то, что столь опасно молодым,
И тело страждет, чтоб сошел к нему
Любовник или опиумный дым.
.
Лишь возвратясь, опять над водным глянцем
Стоят, уже насытив естество,
Любуясь не цветущим померанцем,
Но птицами на ветках у него.
.
Вот сводник-вечер к дню приводит ночь,
Как юную невесту к старику,
Недолго пребывает начеку
И столь же быстро отступает прочь.
.
Желанья гаснут в душах бесприютных,
И мы бредем меж тесных средостений,
Меж лабиринтов и тропинок смутных
И призраков без образа и тени.
.
Нет, боги предназначили не зря,
Чтоб этот остров был как раз таков:
Усталый мир, в усталые моря
Заброшенный на тысячи веков.
.
* Остров против Старого города морского порта Сямэнь; с 1903 г. «зона международного поселения», памятник колониального стиля архитектуры, по сей день – пешеходный заповедник.
.
МЫС ЧЭНШАНЬЦЗЯО*
.
Вот наконец последний мыс:
Снега над каменною кручей.
С нее взмывают птицы тучей,
Мгновенно падающей вниз.
.
Лишь этот гомон – на века;
Там, над вершиною, над фирном,
Толпятся только облака
В своем спокойствии эфирном.
.
Льдин сероватые слои
На желтой влаге – слева, справа.
Однако прежде ледостава
Плывет корабль вдоль полыньи.
.
Вода уже сдается льдинам –
Неторопливо, по-людски.
Корабль стенает от тоски
В краю холодном и пустынном.
.
* Крайняя восточная точка Шаньдуньского полуострова в Желтом море.
.
НЕВОЛЬНИКИ
.
Южнокитайский воздух полон стона:
Напев разгрузки фрахта так знаком
Всем кули, от Шанхая до Кантона;
По трапу – в такт, кто с бочкой, кто с мешком.
.
Нещаден стук надсмотрщической трости,
Однако наступает вместе с ним
Миг отвлеченья от стыда и злости,
И труд уже не столь невыносим.
.
Они живут и спят на джонках грязных,
Едят глотком – не важно что, когда.
А чайные полны поэтов праздных –
Им тоже ритм нужнее, чем еда.
.
«Смотри на звезды восхищенным взглядом!
Всё, что живет, благодарит богов!»
О нет, не всё; а подтвержденье – рядом,
От чайной до причала – сто шагов.
.
«Но кули спят, им ни к чему уловки,
А что поэт? Покорен ли судьбе?»
Нет, не сильней, чем висельник – веревки,
Поэты жаждут милости к себе.
.
И тот, кто приглядится из вселенной,
Увидит, что в трудах различья нет:
Из трюма груз выносит раб согбенный,
Из тишины выносит звук – поэт.
.
Для них в одном спасенье и порука:
Да будет ровен такт и верен счет, –
Ведь рухнет кули, не услышав стука,
Утратив ритм, поэт с ума сойдет.
.
Однако сном ли, нищим ли обедом,
Но всё же обрываем труд раба, –
И лишь поэту перерыв неведом:
Всечасна мука, такова судьба.
.
Вовек не знает он труда иного,
Беснуется в объятьях немоты,
Но тяжко тащит в жизнь за словом слово:
Единый ритм – до гробовой плиты.
.
Перевод с голландского Е. Витковского