К.И.Галчинский
Сапоги Шимона
Ладил Шимон сапоги и сапожки,
а между делом играл на гармошке:
Ой ради ради, ой ради рара,
полька не полька, смех да и только.
И хоть не знали люди об этом,
только гармошка была с секретом —
скряге, вояке, хлюсту и крале
резала правду, ежели врали:
Ой ради ради, ой ради рара,
полька не полька, смех да и только.
Старый Шимон поучал за делами:
— Кривда и правда — как пепел и пламя.
Правда, сынок, не коптилка в окошке.
Правду на стол — от стола головешки.
Умер сапожник. Но золотая
ниточка песни перевитая,
песни зеленой, той, что вплеталась
в ранты и прошвы, — там и осталась:
Ой ради ради, ой ради рара,
полька не полька, смех да и только.
Раз в мастерскую зашел агитатор,
важная шишка и видный оратор,
клявшийся всем увеличить зарплату,
пенсию — старцу, приварок — солдату.
Вынул бумажник кордовской кожи,
взял себе пару полусапожек
и удалился гордо и чинно.
Знал бы, какая в них чертовщина!
Ой ради ради, ой ради рара,
полька не полька, смех да и только.
Выпил оратор, вышел на площадь,
снова речами горло полощет,
пообещал увеличить зарплату,
пенсию — старцу, приварок — солдату.
Но у трибуны свист соловьиный
слушают люди с кислою миной,
кто усмехнется, кто негодует:
— Малый блефует — значит, надует.
Ой ради ради, ой ради рара,
полька не полька, смех да и только.
А как пошло про высшие цели,
полусапожки тут и запели,
ну а с треклятым “Ой ради ради”,
раз зазвучало, дьявол не сладит.
Целую площадь полусапожки
разбередили звуком гармошки,
от педагога до коновала
все под гармошку затанцевало.
Пляшут в заулке, пляшут в аллейке,
мастеровые и белошвейки,
бабы и дети, папы и мамы,
пляшут мазилы нашей рекламы,
пляшут путейцы и проводницы,
няни, цыгане, кони, возницы,
официанты и брадобреи,
ангелы, черти, турки, евреи,
даже начальство нашего града,
хоть и пузато, пляшет как надо:
Ой ради ради, ой ради рара,
полька не полька, смех да и только.
Тут и сапожки — цок каблуками,
с ног соскочили и поскакали.
Вскачь друг о друга бьют голенища.
Босой оратор скулит, как нищий.
Не помогает вой словоблуда,
дело с концами — чудо есть чудо:
Ой ради ради, ой ради рара,
полька не полька, смех да и только.
За сапогами, за каблуками
мастеровые с призывниками
двинули следом что было силы,
вывески прокляв, скачут мазилы,
бабы и дети, люд с водокачки,
няни, цыгане, пекари, прачки,
даже чиновник из магистрата
скачет не хуже нашего брата.
Все потянулось длинной колонной
в мир отдаленный, вечно зеленый,
где позабыты войны и схватки,
где у любого денег в достатке,
сайкой и сказкой тешатся дети
и не бывает пусто в кисете.
Двинулись, будто на богомолье,
и агитатор шел поневоле,
нищий с богатым, муфтий с аббатом,
ангел с отпетым, цадик с рогатым,
дурень с портфелем, умный с заначкой,
поэт с тетрадкой, слепой с собачкой
в свете небесном шли к поднебесью,
шли, провожая зеленую песню:
Ой ради ради, ой ради рара,
полька не полька, смех да и только.
Гей по дороге, вольной, не панской,
за каблуками, дробью цыганской,
в паре сапожек, шитой Шимоном,
песенка вьется цветом зеленым:
Ой ради ради, ой ради рара,
полька не полька, смех да и только.
1935
(перевод — А.М.Гелескул)