Stephen King
Студент Девин Джонс устраивается на лето работать в парке развлечений Joyland, расположенном в Северной Каролине. В 1973-м Диснейленд еще не успел сожрать все остальные парки Америки и стать монополистом, и организаторы ждут наплыва посетителей. К старожилам нанимают временно студентов – на самую грязную работу. Девину придется по жаре отплясывать в меховом костюме собаки, символа парка, соскребать блевотину с сидений аттракционов, убирать мусор, управлять поездом с тележками, и он готов на все это. Работа в парке с утра до вечера помогает герою забыть свою первую любовь, разбившую ему сердце. Описание будней парка разбавляется мистикой: в павильоне ужасов когда-то была убита девушка. Убийца так и не был найден, хотя у полиции были даже фотографии подозреваемого, сделанные на память сотрудницами парка. А некоторые старожилы утверждают, что призрак убитой иногда показывается детям и взрослым в павильоне ужасов.
Стивен Кинг написал короткий роман для издательства, специализирующегося на палп-классике. Короткий этот роман только по кинговским меркам, всего-то 280 страниц, а вот по меркам пейпербеков 50-60-х – страниц так на 100 затянут. Добрые две трети романа посвящены описанию будней парка развлечений, как раз в духе Кинга:
«I ride-jockeyed. I flashed the shys in the mornings—meaning I restocked them with prizes—and ran some of them in the afternoons. I untangled Devil Wagons by the dozen, learned how to fry dough without burning my fingers off, and worked on my pitch for the Carolina Spin. I danced and sang with the other greenies on the Wiggle-Waggle Village’s Story Stage. Several times Fred Dean sent me to scratch the midway, a true sign of trust because it meant picking up the noon or five PM take from the various concessions. I made runs to Heaven’s Bay or Wilmington when some piece of machinery broke down and stayed late on Wednesday nights—usually along with Tom, George Preston, and Ronnie Houston—to lube the Whirly Cups and a vicious, neck-snapping ride called the Zipper. Both of those babies drank oil the way camels drink water when they get to the next oasis. And, of course, I wore the fur.
In spite of all this, I wasn’t sleeping for shit.»
С ностальгией в голосе уже пожилой рассказчик вспоминает это лето в «Джойленд», а потом и осень, ибо поступление в колледж Девин решил отложить. Обилие деталей не кажется избыточным, эпоху чувствуешь кожей. В «Author’s Note» Кинг пишет, что «much of what I call “the Talk” doesn’t exist» — карнавальный сленг, используемый в романе, наполовину выдуман. Но все эти greenies, gazoonies, rubes, points, etc не только органично вплетены в текст (никогда не поймешь, что было придумано, а что нет), но и способны рассмешить. И если бы Кинг убрал мистический элемент, из «Joyland» получился бы нормальный производственный роман взросления (производственный роман + роман взросления).
Но Кинг мистику не убрал, хотя и вывел на обочину, отчего роман получился кривым на один бок. Палповый рассказчик никогда не позволил себе написать такой текст: т.н. thrills тут один на сотню страниц, маловато будет. Только на последних 50 страницах Кинг как будто спохватывается, и детективный элемент прорывается на романную поверхность. Правда, whodunnit тут слабенький, пазл грубоватой отделки. С темой серийного убийцы Кинг, увы, не справился.
В растерянности я и от грамматики писателя. Итальянское «Capisce» вдруг становится «kapish», а речь героев с акцентом на бумаге вдруг теряет все апострофы:
«When a guy does that, I notify em that they’re foulin the line. The points? Never.» А если еще учесть, что в тексте упоминается водитель, сбивший ребенка насмерть из-за того, что разговаривал по телефону за рулем (в 1970-х-то, вряд ли водитель работал в спецслужбах), то редактор заслуживает выговора.
Кинг не растерял таланта к старости, но радости в этой «земле радости» не слишком-то много для читателя.