С творчеством Алексея Поляринова я знаком по романам «Центр тяжести» и «Кадавры». Обе книги были весьма неплохи, хотя и не дотягивали до шедевров. По ошибке я думал, что «Риф» – это мистическая история, но нет, роман написан в жанре реализм, что опять же неплохо. Иногда стоит разбавить фантастику и фэнтези историями, близкими к реальным событиям.

В романе три сюжетных линии и три героини. Кира – жительница вымышленного города Сулима в Заполярье. Это закрытое сообщество, где большинство жителей промышляют браконьерством. Они убивают оленей ради пантов – «живых» молодых рогов, используемых в медицине. Местные не считают браконьерство чем-то неправильным – так жили их предки, так живут и они сами. Кира же не может этого понять, подобная жестокость ей претит. В Сулиме есть одна тайна – много лет назад восстание рабочих было жестоко подавлено, в результате чего было расстреляно 27 человек. Однажды в северный городок приезжает молодой историк, чтобы разобраться в этом событии. С этой встречи жизнь Киры начинает безвозвратно меняться.

Ли – американская студентка, изучающая искусство и антропологию. Однажды ее приглашают прочитать лекцию в одном университете. Все проходит не особенно гладко, но местный профессор русского происхождения, Юрий Гарин, приглашает обучаться у него. На тот момент Гарин считался одним из светил современной науки, и Ли с радостью соглашается. После переезда девушка понимает, что оказалась в закрытом обществе со строгими правилами и высокой конкуренцией. Ей приходится очень много работать, порой отказываясь от сна и еды. Но это не страшно, главное не злить сурового профессора.

Татьяна – девушка из Подмосковья. По требованию матери она выучилась на учителя английского языка, но всегда мечтала о карьере режиссера. Робкая и тихая девушка с детства находилась под гнетом властной и капризной матери. Та была вечно недовольна дочерью и старалась всячески испортить ей жизнь. Под конец их отношения совсем испортились, и Татьяна даже была готова признаться себе в том, что ненавидит собственную мать. Однажды мать просто исчезает, а Татьяна бросается на поиски.

Основной темой романа являются секты, культы и ритуалы. Мы узнаем, что в любом относительно закрытом сообществе рано или поздно появляются те самые ритуалы, о существовании которых мы и не догадываемся. На самом деле их вокруг нас множество. Это не всегда плохо, что не отменяет их психологического воздействия. Ранее о сектах я читал лишь роман Мэриэтт Линдстин «Секта с Туманного острова», написанный автором по собственному опыту. Что же можно считать сектой? Это некая группа людей, отделившаяся от остального общества, имеющая своего основателя и особое учение. Алексей Поляринов подробно описывает процесс попадания людей в секты. Чаще всего это несчастные и одинокие люди, ищущие помощи и избавления от своих страхов и переживаний. Вместо этого они зачастую теряют собственную личность. В романе мы видим подобных людей-зомби, чей разум будто в клетке заперт в их телах. При слове секта многим на ум приходят страшные картины закрытых поселений и страшных ритуалов. Зачастую, это не так. Разве не попадают под определение секты разные группы бизнес-коучей и инфоциган? Отчаявшиеся люди готовы отдать лидеру последнее, чтобы выбраться из затруднительного положения. Во главе любой секты стоит харизматичный лидер, умеющий подчинить себе других людей. Юрий Гарин – как раз из таких. Его умение манипулировать людьми и навязывать свое мнение вызывает невольное восхищение. Получается образцовый злодей, свято верящий в собственную избранность и правоту.

Помимо этого, в «Рифе» также поднимается проблема конфликта поколений. Она раскрывается через взаимоотношения Татьяны и Киры с их матерями. Обе жили не так, как бы желали матери, поэтому с детства подвергались психологическому насилию. Это наложило отпечаток на их дальнейшую жизнь. Таня задаётся вопросом «Обязана ли она любить свою мать лишь потому, что та её родила?» и не может найти ответ. Ли же, напротив, в хороших отношениях с мамой, что составляет удачный контраст. Задумывается автор и над влиянием прошлого на настоящее. Порой всю жизнь человек может переживать о том, что сделал или не сделал ранее, не может это отпустить.

Заметил, что через весь роман красной нитью проходит образ оленей. В Сулиме множество местных легенд связаны с этими благородными животными. Мы узнаем и о древнем оленьем кладбище, и о тени рогов, появляющейся весной на голове тех людей, кто скоро умрет. Для северного городка подобное не удивительно. Каково же было мое удивление, когда образ оленя появляется и в истории Гарина…

Итог: При чтении «Рифа» я получил немало удовольствия. Каждая из сюжетных линий по-своему интересна, а происходящее держит в постоянном напряжении. В определенный момент истории трёх девушек соединяются самым причудливым образом. Роман открыл для меня много нового, о чем я даже не задумывался, а расширять свой кругозор всегда полезно.

Больше всего это похоже на литературный вариант русского экспортного арт-хауса, который плохо переваривают на родине и с удовольствием хвалят и премируют на различных забугорных кинофестивалях. Там обязательно чернушная чернуха, все разваливается, дикие люди, триединый народ (менты-уголовники-чиновники), диктатура и безнадега, и посередине — русский интеллигент, страдающий от того, что выпало в иперии родится.

Несмотря на то, что титульные кадавры — это явно метафора войны на Украине (они даже называются с некоей глумливой ироничностью Специальным Природным Явлением) и реакцией на нее государства и различных слоев населения, примерно половину книги можно читать, не держа в голове политические аспекты современности и воспринимать основной предмет романа как фантастическую условность. Однако как и многие другие современные российские авторы, долго писать в таком ключе Алексей Поляринов то ли не может, то ли боится, что его все-таки могут не понять, так что с середины все начинает уже разжевываться безо всяких метафор.

Поляринов, несомненно, автор очень талантливый, умеет создавать понятные и эмоционально трогающие образы, и персонажи у него настоящие и живые, но многовато каких-то стремных моментов, превращающих место действия в какую-то отдельную реальность, где китайцы каждый день переставляют пограничные столбы, непонятно зачем захватывая бесплодные пустоши где-то под Ростовом, и российские власти конечно же невероятно глупы и способны только на уничтожение или огораживание, а горстка адыгов с пол-пинка раздувает всекавказский пожар.

Роман спасает то, что кадавры здесь все-таки мишура на елке, а основная идея — это размышления на тему отвественности и вины, которая в тексте метко названа «синдромом смещенного горя». Разные ситуации, связанные с этой темой, раскрыты жестко и описаны вдумчиво, и делают книгу весьма интересной, что позволяет игнорировать и оборванный финал, и невнятную судьбу героини и многочисленные благоглупости политического манямирка автора.

Прочитал.

Дорожная история.

Вина, горе. Горе, вина.

Иноагенты, эмиграция.

Китай на Кубани, вина, горе.

Заброшки, болота, заброшки.

«И мертвые с косами».

Как эмигрантский роман и актуальная рефлексия на современность — замечательно.

Как семейная сага с девяностых и до наших дней — прекрасно.

Постмодернистко-мокументарные «Главы без номера. Контекст и маргиналии» с подмигиваниями своим — очаровательны.

Концовка, как и положено в боллитре — многосмысленна и невнятна.

Удовольствие получил.

9(ОТЛИЧНО)

Тридцать лет назад в мире произошла катастрофа, по всей стране возникли застывшие фигуры мертвых детей, соляные столпы в виде трупов убитых ребят, которых назвали «мортальными аномалиями» или попросту кадаврами. Сначала их пытались уничтожить, но это вызывало солевые выбросы, портящие почву, затем научились игнорировать, живя с трупами бок о бок. Почва погибает, мир умирает, но очень медленно, поэтому вполне можно рядом с этими трупами жить, если отворачиваться или... вбивать им в голову гвозди. Кто-то делает вид, что так было всегда, а кто-то устраивает мини-религию, принося мертвым детям дары.

Эмигрантка Даша, покинувшая Россию некоторое время назад, вместе с ее диковатым братом Матвеем ездят от мертвеца к мертвецу ради исследования кадавров, за которое могут и наказать. Такая завязка могла бы превратиться в унылую историю о судьбах России, но оказалась откровенно гиковским и в чем-то даже забавным романом, где все аномалии или гражданские войны (Ростов тихой сапой захватил Китай после гражданской войны на Кубани) можно легко заменить чем угодно другим, а вот суть рассказываемого останется неизменной. Читатели ищут ключ к тексту в большой литературе, но там больше от игр, на мой вкус.

Отдельный плюс — интонации, призма, через которую Алексей смотрит, и свободная форма, в которой разнородные куски все равно хорошо склеиваются между собой (думаю, дело в том, что форма роад-муви этому способствует). Очень понравилось описание отношений Даши и Матвея, оно вышло ярким и почему-то похожим на аниме. Даша вместе с другом падает в старый бункер, а бедовый Матвей, подбивший ее на эту экспедицию, убегает домой и даже не чешется вызвать помощь, потому что ему страшно. Это воспоминание, которое они тоже обходят, словно труп, дает свои выбросы соли.

Здорово получилось ощущение междумирья, где ничто не закончено, все вяло двигается, но при этом ничто новое не рождается. Все отложенные проблемы, не решенные годами, и пространство умолчаний создает мир, в котором все всегда обходят самое важное — до последнего, когда уже слишком поздно. Это, наверное, отчасти напомнило мне самый медленный и печальный апокалипсис, что я читала, — «Брошенные машины» Джеффа Нуна, но одновременно это пока лучшая книга о современности, что мне попалась за последние пару лет. Ну и концовка — это угар, конечно. Люблю такое

Не помню, откуда у меня в читалке взялась эта книга. Аннотация и начало обещали что-то более завлекательное и таинственное, чем конфликт поколений и история про секты. Впрочем, как часто бывает во взрослой жизни и литературе, нечто страшное, завлекательное и таинственное оказалось вовсе даже не таинственным, но гораздо более страшным в своей простоте. И некоторые жизненные тайны лучше бы не узнавать.

Удивительным образом книга одновременно интересная и очень скучная. Строго говоря, это роман про секты, и история двух молодых женщин, столкнувшихся с сектантством, их попыток освободиться и починить то, что в их жизни секта сломала (почти все). Несмотря на другие аспекты сюжета, в целом ощущение такое, будто читаешь нечто вроде смеси психологического научпопа и криминальной хроники — все очень детально, достоверно, по-настоящему, то есть страшно и тягостно — и при этом довольно скучно. Потому что каждую страницу надежда, что вот у жертвы сектантов откроются глаза, она отряхнется и пойдет жить своей нормальной жизнью, тает.

Я не знаю, есть ли у автора какие-то профессиональные знания в области сектантства и откуда он брал материал. По крайней мере, мне то, как рассказана история, кажется очень убедительным, хотя финал с полной потерей героинями собственных личностей, конечно, довольно-таки невероятный. Если это действительно так, это еще более страшно, но, признаться, я думала, что такого эффекта с психически здоровым изначально человеком можно добиться только медикаментозно, а не просто разговорами, ритмичной музыкой и тяжелым физическим трудом.

Очень болезненная часть об отношении одной из героинь с матерью. Это буквально сюжет о том, как убийца дракона стал драконом. Как дочь холодной, равнодушной и совершенно душевно черствой матери сама выросла и стала такой же матерью своим детям. Поразительно, до какой степени она не видит того зла, что причиняет младшей дочери — поразительно, что она даже не хочет его увидеть, вне всяких сект.

Это очень интересный вопрос, мне кажется, почему это происходит с людьми: почему они так черствеют, что состояние самых близких людей совершенно их не интересует, почему они при этом попадают в секты. И мне не кажется, что дело в недостатке любви. Мне кажется, что дело в недостатке воли. По крайней мере, по историям, рассказанным в романе, можно сделать вывод о том, что обе жертвы сект очутились в них в момент крайней душевной и физической усталости, когда именно за усталостью они утратили способность бороться. Внешние по сути обстоятельства (в одном случае смерть матери, в другом — перенапряжение на учебе) привели их к тому состоянию, что проведение собственной воли стало для них слишком сложным. Принятие решений и принятие ответственности, постоянный поиск новых решений в новых обстоятельствах и преодоление жизненных вызовов — все это требует энергии, моральной и физической. Уровень энергии у всех разный, но каждый человек проходит в какой-то момент через стадию пике. Кто-то справляется сам, кого-то поддерживают друзья, родственники и психолог. А кто-то приходит к выводу, что он больше не вывозит. И если человек не может больше проводить в жизнь свою волю, он легко становится проводником чужой. Я могу понять это ощущение освобождения: да, пусть ты занимаешься какой-то тяжелой фигней, но ты больше не принимаешь решений. Ты отдаешь ответственность за свою жизнь в чужие руки, она не на тебе больше, и если ты до сих пор так плохо справлялся (как тебе казалось), то результат хуже уже не будет, но по крайней мере, тебе будет в легче. Так, наверное, это устроено.

С творчеством Алексея Поляринова я знаком лишь по роману «Центр тяжести». Автор пишет на злободневные и актуальные темы, что для меня особо интересно. По жанру «Кадавры» можно отнести к типичной роуд-стори, т.к. все приключения происходят с героями во время исследовательского путешествия.

Прежде чем говорить о сюжете нужно рассказать о мире романа. Действие происходит в России нашего времени, но в альтернативной реальности. Отличие от нашего мира заключается в том, что в начале нулевых по всей стране появились загадочные мортальные аномалии – кадавры, или как их называют местные «дитятки». Эти образования напоминают трупы детей, застывшие в причудливых позах. Их находят в лесах, полях, болотах и даже посреди городов. Местные относятся к ним по-разному. Кто-то поспешил уехать от них подальше, кто-то им поклоняется, а кто-то попытался уничтожить. Кстати, у последних ничего не вышло. При малейшем повреждении кадавров происходит выброс соли в окружающую среду, что вызывает засоление почвы и делает ее неплодородной. Не помогали даже мощные направленные взрывы. Из-за подобных воздействий многие некогда плодородные регионы начали страдать от голода. С каждым годом ситуация все ухудшалась. На юге России вспыхнула гражданская война, после чего эти регионы были отданы под юрисдикцию Китая. Китайский колорит постепенно смешивается с российской действительностью, что мы и видим на страницах романа.

Однако кадавры – совсем не главное в романе, как может показаться на первый взгляд. «Кадавры» – произведение поднимающее множество тем, но главными, на мой взгляд, являются размышления о посттравматическом синдроме. Немалое количество людей по той или иной причине теряло детей. Некоторые при появлении кадавров стали видеть в них своих погибших детей. Отношение их при этом было очень разное: кто-то ухаживал за ними, как за живыми, а кто-то вбивал в них гвозди. Тут в повествование вплетается история христианского святого, который вступил в схватку с дьяволом, вбив гвоздь в голову своей погибшей и возрождённый дочери. Зачем люди это делают? Якобы это помогает бороться с горем и чувством вины. Некоторым хватает одного гвоздя, чтобы найти успокоение, иные же подсаживаются на это как на наркотик, и с каждым разом им нужно все больше подобных актов вандализма. С каждым вбитым гвоздем земля вокруг становится все более безжизненной.

Главных героев в романе двое – уже немолодые сестра Даша и брат Матвей. Даша – интеллигентная девушка либеральных взглядов. Ранее она занималась изучением кадавров в НИИ, но после запрета подобной деятельности эмигрировала в Германию. К сожалению, и там своего места в жизни она не нашла и, когда ей предложили отправиться в экспедицию на родину – согласилась. Для Даши эта поездка – не только научное исследование, но и повод вернуться к истокам и разобраться в себе. Матвей во многом противоположен сестре. Он непоседлив и вечно находится в поисках лёгких денег. Из-за данной особенности уже успел отсидеть в тюрьме. Матвей по характеру – эгоист. В прошлом у них с Дашей было много спорных моментов, что оставило на душе последней незаживающие раны, терзающие и по сей день. Одним словом, отношения брата с сестрой очень сложные.

Итог: «Кадавры» – довольно мрачный роман, поднимающий непростые темы. Фантастическая составляющая в нем – лишь антураж, призванный лучше раскрыть непростую судьбу персонажей. Упомянутые выше посттравматический синдром и чувство вины разъедают изнутри многих людей, лишая разума, и каждый сходит с ума по-своему. Разные люди по-разному реагируют на страшное и необъяснимое. Финал романа остался открытым, что, на мой взгляд, даже к лучшему. Автор так и не объясняет, откуда взялись кадавры, но излишние объяснения лишь испортили бы впечатления от прочтения. По-моему, автор хорошо знает то, о чем пишет, что является несомненным плюсом. Обоим героям довольно легко сопереживать – они по-человечески понятны. Роман довольно непрост, поэтому не могу рекомендовать любителям лёгкого чтения.

Роман затягивает. Роуд муви словно погружает читателя в сон: вязкий, зыбкий, тревожный. Автор великолепно работает над атмосферой какой-то смутной тревоги. Это не страх, который вызван чем то определенным, который имеет в себе ясную причину, вызван чем то безобразным, омерзительным (так работает большинство фильмов ужасов). Тревога – явление иное. Она рождается из озарения или переживания того, что привычный мир скрывает в себе пустоту, ничто, небытие. Все, что кажется определённым и понятным обнаруживается как лишенное своей основы. Сущее выворачивается наизнанку, словно бессознательное раскрывает для нас свое содержание.

Роман Поляринова выражает это тревожное ощущение. В мире книги случилось ужасное, словно знаки грядущего Апокалипсиса явились кадавры – невинные дети, превратившиеся в соляной столп; юг России захватывает экологическая катастрофа, засуха, растущие солончаки; страна пережила межнациональные конфликты, ее территории незаметно заселяются китайцами. Но этот Апокалипсис не похож на киношный, в нем нет показных смертей, нет и супергероя и плана по спасению человечества. Люди приспособились к новым условиям, все происходящее рутинизировалось, обжилось. Где то кадавры стали частью привычного ландшафта, где то затерялись в болотах, где то стали частью религиозного шоу со всем сопутствующим – фриковатыми культами, продажей мортуальных фенечек, использованием соли, из которой они состоят, в пищу.

Автор отлично стирает грань между вымыслом и реальностью: мир, в котором происходит действие романа узнаваем, понятен. Это все те же шиномонтажки, заправки, закусочные, хрущевки, чинуши, либертота. В сюжет вплетены мокументари-материалы: новостная лента, интернет-переписка, фрагменты и рецензии на книги, что придает миру полноты, жизни. Вот так живешь-живешь, строишь планы, надеешься на что то, потом бац, – и оказываешься на изоляции, выходишь на улицу с повязкой на лице, забываешь, когда последний раз был в кино. Мир проваливается куда то и мы то ли не замечаем, то ли привыкаем к этому.

Многим роман напомнил «Дорогу» Маккормака. Ничего не могу сказать об этом, ее я не читал. Мне же «Кадавры» напомнили «Пикник на обочине» – своим переплетением привычного и фантастического, обращением к детям как жертвам неправильной жизни. Только «Пикник…» еще предполагал надежду, «Кадавры» оставляют после себя ощущение пустоты, беспомощности. Мне он чем то напомнил вечный сюжет русской классической литературы: какое то заснеженное поле, бескрайняя дорога, вокруг ни души. Куда едешь? Зачем? Читаешь и наполняешься этой атмосферой пути-дороги из ниоткуда в никуда.

П.С. Знаю, что в планах автора было написать дилогию. Часть «Юг» мне понравилась, очень надеюсь, что будет продолжение, тот самый «Север»!

А давайте я вам «Кадавры» Алексея Поляринова поанализирую (готовьтесь к спойлерам). Сам роман мне на удивление понравился, бегство в Тбилиси явно пошло автору на пользу – он резко вырос над собой, перестал и фейлить задумки, как в «Центре тяжести», и усердно на троечку ученичествовать, как в «Рифе», текст течет свободно, диалоги живые, персонажи человеческие, присутствует куча хороших, в меру брутальных, в меру смешных жизненных историй, Поляринов неплохо повзрослел во взглядах на жизнь, поднабрался опыта и очень удачно фокусируется на простых людях и их личных ответственностях за разное. Есть в книге недостатки, но в целом она показывает значительный прогресс автора, в которого я уже совсем перестал верить.

Лор «Кадавров»

Феномен кадавров воспроизводит механизм кристаллизации пересыщенного солевого раствора. Средой выступает жизнь в России, а растворяемым в ней веществом – горе. В какой-то момент, а именно в 1999 году, горя в российской жизни становится так много, что больше она его принимать в себя уже не может, из-за чего начинается материализация целых участков горя вокруг нерастворившихся «горчинок». В качестве очагов кристаллизации горя автор выбирает убитых детей, а распространяющаяся вокруг них соль – это, очевидно, пролитые в землю людские слезы. Очень-очень-очень много горьких слёз.

Кадавры являются метафизическими объектами, у них нет объективных признаков, только субъективные – всякий наблюдатель воспринимает их по-своему, узнавая погибших родных и близких, обнаруживая странности вроде двух зрачков в глазу и неестественной одежды, слыша их речь или замечая их движения. Как средоточия горя они привлекают людей, так или иначе с горем связанных – отсюда, например, повышенное внимание к ним властей с попытками их уничтожить, а также расцвет культов почитания кадавров у простых людей. КИМА, кстати, де-факто являлся еще одной сектой почитателей кадавров, только организованной людьми из академической среды: сотрудники занимались лишь имитацией научных исследований, а на деле посещали мортальные аномалии по зову горя.

Деструктивное воздействие на кадавров приводит к усилению материализации горя вокруг, при этом именно деструктивное воздействие становится нормой: власти делают все более мощные инструменты аннигиляции кадаврического вещества, а у простых людей побеждает культ святого Самаэля с молотком, требующий забивать в кадавров гвозди для облегчения горевания. Таким образом, в книге мы становимся свидетелями нарастания необратимого процесса: сожжение и забивание гвоздями кадавров увеличивают горе –> кристаллизация горевого раствора жизни в России усиливается –> множатся попытки избавиться от кадавров или заглушить их -> сожжение и забивание гвоздями кадавров увеличивают горе и т. д.

Автор не показывает какого-либо способа растворить кадавра, но вполне по-православному предлагает сдерживать распространение солевых выбросов пожизненным покаянием в грехах. Эффективность этого метода демонстрирует кадавр, возникший на болоте: местная жительница, приняв его за утопленную дочь, заботится о кадавре на протяжении двух десятков лет, одевает его, охраняет – и пожалуйста, болото до сих пор не обратилось в солончак. Получается, что бежать от кадавров бесполезно – они все равно притянут к себе людей с повышенным содержанием горя в душе, не замечать их невозможно – на свету за них постоянно цепляется глаз, во тьме они стонут, а пытаться разрушить – смертельно опасно. Остается только принять их реальность, признать вину и жить дальше с покаянной памятью о своих преступлениях.

Политика «Кадавров»

Не могу молчать: моделирование политических процессов в «Кадаврах» завалено чуть более, чем полностью. В книге сказано, что на Кубани произошло восстание адыгейцев, разросшееся на Ставрополье, Северную Осетию, Дагестан и Ростовскую область. Восстание названо гражданской войной, с которой не справился федеральный центр и для подавления которой Москва обратилась за помощью к Пекину. На российском юге была образована объединенная российско-китайская администрация – ОРКА, власть в самых плодородных, а теперь зарастающих солончаками кадавров субъектах РФ перешла к Китаю.

Региональные косяки

В предыдущем абзаце мне хотелось поставить слово «внезапно» после почти каждого слова, потому что в этой модели не работает примерно ничего. Локальные акции адыгского населения Кубани в защиту родного языка в случае чиновничьего произвола вполне возможны, но у местных адыгов попросту нет ресурса для хоть сколько-нибудь значимых военных действий. Их в почти шестимиллионном Краснодарском крае всего порядка 10 тысяч – меньше, чем цыган, грузин или греков. Даже если автор хотел показать 5 млн русских на Кубани пустым местом в случае начала войны у них дома, то как, по его мнению, на восстание адыгов посмотрели бы 200 тыс кубанских армян? Почему в книге ни разу не упомянут Майкоп? Наверно, потому что в Республике Адыгея адыгейский – государственный язык наравне с русским и описанный конфликт из-за вывески там попросту нереален.

Как кавказовед я не в состоянии понять мысль автора «а потом беспорядки перекинулись на Ставрополье, Северную Осетию, Дагестан и Ростовскую область». Кто и против кого по примеру 10 тыс кубанских адыгейцев беспорядничал во Владикавказе, где две трети населения составляют осетины, а государственным языком наравне с русским является осетинский? Неужели 2 тыс североосетинских кабардинцев решили поддержать братский народ? Но если так, неужели 450 тыс осетин не смогли успокоить разбушевавшуюся кабарду? Или сами осетины, по мысли автора, взбунтовались? Но против кого? Они хозяева у себя дома! Кто воевал на Ставрополье и в Ростовской области? Там живут десятки народов, неродственных адыгейцам, а представителей адыгов – считанные тысячи. И особенно я вышел покурить на упоминании, конечно, Дагестана – рекордно многонационального субъекта РФ с 15 государственными языками. Кто там против кого и зачем воевал после языкового инцидента на Кубани?

Если Алексею Поляринову требовалось смоделировать национальный конфликт на Кубани – ну сделал бы восстание тех же 200 тыс армян. На Ставрополье армян по последней переписи 135 тыс, в Ростовской области – 86 тыс, во все трех субъектах это второй по численности этнос после русских, армянские общины там вполне влиятельные, ресурс для сепаратизма при условии полной пассивности властей (как в «Кадаврах») у них есть. Да и мотивацию легко подобрать: после 2023-го карабахские армяне массово эмигрируют через Армению на российский юг и приносят с собой обиду на отказавшуюся давить на Баку Москву. Сепаратистские настроения нарастают и происходит тот же самый социальный взрыв на Кубани из-за нерусской вывески, распространяясь на Ставрополь и Ростов, только выглядеть это будет куда более реалистичным, чем восстание крайне малочисленных адыгейцев.

Федеральные косяки

Противоречивость сюжетного поворота, что вроде бы жесткое репрессивное государство не справилось с национальным сепаратизмом на юге, я, пожалуй, оставлю в стороне, так как это одна из свай идейного фундамента и «Кадавров», и многих других оппозиционных романов, вроде «Раунда» Анны Немзер и «Средней Эдды» Дмитрия Захарова. У таких писателей попросту не фантазируются истории о плохих властях без фантдопа, что власти не только плохие, но еще и очень слабые. Сильной власти, аккуратно купирующей внутренний конфликт в зародыше с помощью всего имеющегося в нашей реальности силового, правового и медийного инструментария, в их книгах нет места, поскольку, во-первых, это явная сюжетная помеха для оппозиционных главных героев, а во-вторых, история о сильной власти неизбежно преобразится в пропаганду государства, в то время как романы про «кровавую гэбню» пишутся все-таки с противоположной целью.

Внешнеполитические косяки

НО! Но почему в «Кадаврах» РФ обращается за помощью именно к Китаю? Российские писатели не знают других российских внешнеполитических партнеров? В «Голубом сале» Владимира Сорокина, «Хлорофилии» Андрея Рубанова, «Павле Чжане и прочих речных тварях» Веры Богдановой частичная/полная утрата Россией суверенитета над своими территориями в пользу Китая была хотя бы сюжетно оправданной, здесь же это просто несколько декораций. Мало того, что Китай находится тысячах этак в шести километров от Кубани, так еще и боеспособность его армии вызывает довольно много вопросов. Почему не воинственный, конъюнктурно дружественный России Иран? Почему, если уж так захотелось показать слабость власти Москвы в регионах, не Турция? Закрепление турецких сил в Краснодарском крае с прицелом на Крым и негласное превращение Черного моря во внутреннее море НАТО в сюжете «Кадавров» выглядело бы куда как более естественно, чем необъяснимая телепортация китайской армии. А если еще и с восстанием армян вместо адыгейцев совместить, ух горячо бы получилось (но это я уже, кажется, свою книгу начинаю сочинять).

Что главное, вся эта куча политических нелепостей была нагромождена будто бы исключительно ради того, чтобы у героини Дарьи появилась возможность вернуться из Германии в России под защитой китайских документов. Иной причины, зачем автору понадобилось сочинять «гражданскую войну», закончившуюся «оккупацией» российского юга Китаем, я не вижу. Ни то, ни другое никак не связано с основным сюжетом о кристаллизующих российское горе кадаврах и внутреннем путешествии Дарьи и Матвея в черные глубины их сердец. И это большой недостаток «Кадавров», который я могу объяснить только принципиальным пренебрежением и автора, и редакторов политическими вопросами, что, конечно, предосудительно для книги политической тематики. Примерно как астрофизические косяки в «Задаче трех тел» Лю Цысиня.

Я, конечно, отдаю себе отчет, что, как и в случае тотальной научной некомпетентности «Задачи трех тел», политические небрежности в «Кадаврах» заденут лишь специалистов.

Сюжетка «Кадавров»

История брата и сестры Матвея и Дарьи Силиных укладывается в слова Порфирия Петровича «Да вы и убили, Родион Романыч!». В 1996 году Матвей заводит Дарью и мальчика с подозрительным именем Алексей П. в подземную заброшку. При спуске сквозь крышу бункера Дарья и Алексей падают с высоты, и Алексей умирает. Матвей выходит сухим из воды (Дарья не рассказывает, что именно Матвей привел их к бункеру).

В 2022 году дочь Матвея Настя после скандала с отцом разбивается на другой заброшке – Дарья ее находит, но оставляет девочку умирать. Теперь уже Дарья выходит сухой из воды, ведь никто не знает, что она была рядом с Настей и ничего не сделала. Дети умирают как бы сами: Алексей мог отказаться от аферы с бункером, Настя могла не прыгать по опасным развалинам – но Матвей и Дарья становятся их проводниками к гибели. Брат и сестра действуют в связке: Матвей уговаривает Алексея помочь с исследованием бункера, а Дарья, падая, утаскивает мальчика с собой в пустоту и темноту (то есть в смерть, поэтому первый черный лист); Матвей провоцирует Настю на акцию непослушания, а Дарья, проходя мимо, не помогает девочке выбраться из пустоты и темноты (то есть из смерти, поэтому второй черный лист).

Формально на брате и сестре нет греха, но по справедливости – есть. Их история в «Кадаврах» – путь двух обычных людей (в книге подробно показаны их детство и молодость вполне нормальных россиян) к осознанию своей вины. Причем речь идет о вине особого сорта – той, которую никто из людей им не вменит, кроме них самих. Свидетели злодеяний умерли и призвать к ответу не могут, а живые ни в чем их не подозревают. Не знаю, как осмысляет идею нераскаянной вины перед мертвыми автор, но так-то это христианская тема о тайном грехе и покаянии, нужном лишь самому грешника и Богу. Книга оппозиционная, и православие в ней изображено скорее с неприязнью, однако паломничество Дарьи и Матвея от кадавра к кадавру – а на деле к покаянному признанию вины в убийствах Алексея и Насти – самое что ни на есть православное.

По моему мнению, первым кадавром был именно Алексей – возник недалеко от дома Силиных, его видно из окна. И Настя стала кадавром – именно ее в финале подрывают спецслужбы, случайно убивая Матвея (поэтому третий черный лист). Между смертью Алексея и смертью Матвея параллельно развиваются истории попыток Дарьи сбежать не от государства, а от двойной вины и попыток Матвея жить с двойной виной без раскаяния. Дарья сублимирует тягу к кадаврам имитацией их исследования в КИМА, Матвей глушит тягу к кадаврам забиванием в них гвоздей. Из этих попыток ничего не выходит – Дарья возвращается на места своих преступлений в Пятигорске, а Матвею от гвоздей в кадаврах становится только хуже.

Поворотное событие в романе – визит к последнему кадавру, девочке на болоте, когда Дарья одна, без Матвея беседует с женщиной, утопившей дочку и заботящейся о похожем на нее соляном столпе. Затем пути брата и сестры расходятся: Матвей отвергает идею заботы о кадавре, останавливается на пороге признания вины, а Дарью пример детоубийцы побуждает покаяться в смерти Насти хотя бы брату. Финальное исчезновение Дарьи, у многих вызывающее вопросы, для меня очевидно: песней Blue Valentine Уэйтса она признает, что от собственного злодейства ей никуда не сбежать, и уходит заботиться об алексеевом кадавре, как та женщина у болота. На этом ее история пути к себе завершается. История нераскаянного Матвея продолжается до естественного смертельного конца, потому что другого исхода герой себе так и не захотел.

***

В общем, хорошая книга с удачным подходом к актуальным темам памяти, горевания, вины и личной ответственности – и нежелания помнить, горевать, ощущать вину и нести ответственность. Я вроде бы из ортогонального поляриновскому общественно-политического лагеря, но мне роман зашел на ура, не считая вот этих глупостей о восстании адыгейцев и боевитых китайцах. Желаю автору, чтобы продолжал писать медленно и жизненно, благодаря «Кадаврам» я наконец поверил, что он может в художественную литературу.

Не скрою, я ждала выхода этой книги, потому как предыдущие два романа Поляринова меня приятно удивили. Тем больше было разочарование.

Про что книга? Близкое будущее. Даша и Матвей отправляются в экспедицию по югу России с целью изучения кадавров. Даша – эмигрировавший из России сотрудник научного института, Матвей – ее безалаберный брат, играющий роль водителя и вообще на подхвате. Кадавры здесь – внезапно выросшие из-под земли фигуры мертвых детей, совершенно каменные на ощупь. В одежде. Кадавры в общем-то никому не мешают. Просто несимпатичная садовая скульптура, поставленная безо всякого феншуя. Но их нельзя ни сдвинуть, ни уничтожить. Попытки нарушить их целостность приводят к неприятностям экологического характера.

Когда стало ясно, что кадавры (мортальные аномалии, как они обозначены в тексте), явление повсеместное, государство заняло наблюдательную позицию. А обычный народ – народно-фольклорную: быстренько обудничил кадавров, где-то возведя на уровень объектов поклонения, где-то наоборот, но в целом – стоят и стоят. Есть не просят. Кстати, вот эта фольклорная часть, пожалуй, самая удачная в книге.

В общем, это был задел. Не так, чтобы симпатично, но любопытно.

А вот дальше у меня сложилось впечатление, что книга писалась кусками и на коленке, причем автор так и не определился, а зачем, собственно, все это было.

Первая половина – это почти сплошь сублимация эмигранта, потерявшего связь с реальностью своей прежней страны. Поэтому в ней заведомо все плохо, даже если в условном Берлине, где Даша обретается в жалких съемных конурках и работает на кухне у китайца, у нее все еще хуже. Эта часть, видимо, пыталась быть остросоциальной, но она беспросветно уныла. Через первую половину книги бредешь, как по спальному району с красивой вывеской. Все интересное на вывеске и заканчивается. Дальше – одинаковые бетонные коробки, повторяющиеся снова и снова.

Единственное, что тут привлекает – это вброшенные в формате дополнения легкие пародии на современных писателей. Эдакая угадайка с очевидными ответами.

Середина — это путешествие по югу России, и, пожалуй, самая читабельная часть. По-крайней мере, здесь появляются во всех смыслах живые люди (хорошо прописанные типажи — с характерами, привычками, менталитетом), с которыми общается Даша. Они показывают ей кадавров и рассказывают о них, что знают. Ну и флешбеки из прошлого основных героев (разумеется, не обошлось без детской травмы – что в современном романе выглядит скорее жалкой попыткой поставить заплатку на дырявый сюжет, чем чем-то еще) несколько оживляют монотонность этого роад-муви. Так что у читателя возникает надежда, что все это путешествие не зря. И те вопросы, которые были поставлены в первой половине, обретут ответы.

Но увы. Финал не только не проясняет ситуацию, а оставляет дополнительную сюжетную дыру с пережеванными краями (один из моментов, и так очевидный, автор считает своим долгом пояснить в деталях), и возвращает оживший было сюжет на исходные унылые позиции.

В итоге, ни одна линия толком не завершена. Ни одна мысль не доведена до конца. Все какое-то недоделанное.

Фантастическое допущение — кадавры эти, повисло в воздухе. Реалистично/постпокалиптичный роман о провинциальной жизни — тоже как-то не удался, потому что реалии вышли несколько нафталиновые, как сквозь тюлевую занавеску смотришь.

Анализ последствий массового стресса (на который вроде бы замахнулся автор) был бы интересен, но не получился.

Упомянутая уже сублимация на тему эмиграции и того, как все оттуда видится – противная, но жиденькая. И так все.

Ну и, пожалуй, самая большая проблема этой книги – в том, что она невыносимо скучна и оставляет очень противное послевкусие. Если бы это была единственная книга, которую я прочитала у Поляринова, то поставила бы на нем жирный крест.

Возмутительные спойлеры

Насчет аудиоверсии соглашусь со Snab. Она хороша.

Из Ростова в Пятигорск, на раздолбанной старенькой «Ниве», которую хозяин нежно называет «Самурай», едут Матвей, тот самый хозяин, и его сестра Даша. Едут долго, по пути заезжая в сонные деревеньки и поселки. Дело в том, что у них экспедиция – Даша исследует кадавров по заданию института, а Матвей ей помогает.

Тридцать лет назад, ни с того, ни с сего, то тут, то там, по всей России, на пустырях, болотах, посреди полей, на лесных опушках, появились кадавры – статуи мертвых детей. Стоят они, застывшие в моменте, холодные и безжизненные, покрытые солью.

Поляринов описывает мир, который изменился после, и во многом по вине, кадавров. Мертвецы влияют на экологию и экономику – если повредить кадавра, а уничтожить его очень трудно, происходит выброс соли, превращая близлежащие земли в бесплодную пустошь, и портя еду. Они влияют на геополитику – во многом из-за кадавров началась гражданская война в России, и часть ее территории оккупировал Китай. Влияют на фольклор, особенно детский – страшилки что кадавр заберет твое тепло (на севере) или голос (на юге), а также страшные истории о Взрослом с Молотком, который найдет тебя, забьет молотком и превратит в статую-мертвеца. Даже религия не осталась в стороне – в догмы кадавров вписать не вышло, поэтому их запретили, что не мешает на некоторых территориях молится «дитяткам», или даже делать поминальный салат из соли, собранной с кадавров.

Что характерно, правительство запретило публично освещать появление мертвецов, а за попытки распространения информации, как и за изучение жмуров, виновные получают «звание» инагента, и либо садятся в тюрьму, либо эмигрируют за границу. Даша одна из таких ученых. В какой-то момент, в процессе закручивания гаек, девушка бежит в Германию.

Во многом, «Кадавры» это роман о том, как люди сживаются с чем-то ужасным. Ну стоит жмур во дворе, ну видно его из окон, ну покрываются солью дверные ручки и зеркала, ну и что? Переезжать теперь? Он же просто стоит… Кто-то молится трупам-статуям, кто-то приносит одежду, кто-то предпочитает игнорировать. Одни считают это правительственным экспериментом, другие – кознями условных врагов государства, третьи приводят доказательства, что кадавров создал чуждый человеку разум. Но даже с такими «соседями» люди умудряются сжиться. И это страшновато.

Взаимоотношения главных героев, Даши и Матвея, намного глубже, чем может показаться на первый взгляд. Совместное дорожное приключение на фоне пост-апокалипсиса поспособствует освобождению внутренних демонов. Нашлось место и старым обидам, и затаенной зависти, и чему похуже. ХорошИ оба, но если Матвея с самого начала автор выставляет как некоего трикстера, хитреца-балагура, то Даша, как покажет будущее, совсем не смирная овечка, а скорее тихий омут.

Автор щедрой рукой, как это было и в предыдущих его романах, раскидывает целую уйму отсылок, цитат и референсов и к поп-культуре, и к современной российской действительности. Как говориться – только успевай вылавливать.

Мне «Кадавры» понравились. Странная мистическая история, семейная драма, роудмуви, пост-апокалипсис – все сплелось в отличный роман. А открытая концовка оставляет место для фантазии.

П.С. Отдельно стоит сказать, что аудиоверсия – просто 10 из 10, выше всяких похвал! Отлично подобранные чтецы: Кирилл Радциг отлично справляется с ролью основного чтеца, Сергей Чонишвили прекрасно зачитывает вставки, цитаты и вырезки из статей и монографий, остальные (Мария Потёмкина, Ирина Котова, Мария Колесникова, Максим Медовый) хотя и появляются только в одном небольшом эпизоде каждый, зато делают все на высочайшем уровне. А еще тут прекрасное звуковое сопровождение и спецэффекты, которое и настроение задаст, и саспенса подкинет – звукорежиссеру мое почтение.

НЛП и другая прикладная психология

В этой остросюжетной приключенческой книге содержится не только информация об атмосфере разных религиозных культов и сект.

Но ещё и понимание того, насколько хрупким может оказаться существование практически любого человека.

Ибо довольно сложно человеку неподготовленному обнаружить признаки того, что он уже попал под чьё-то влияние, что его взгляды и убеждения, а там и поведение, действия и поступки уже диктуются внешней волей.

При этом важно то, что эта внешняя воля направлена не на раскрытие всех богатств и возможностей внушаемого и управляемого, а на достижение целей, преследуемых внушателем, коучем, медиумом и т. д.

И вся собака заключается в том, что дело не ограничивается только религиозного толка сектами и культами.

Информационное давление и подавление воли субъекта происходит и вне этих образований…

И именно в силу осознания всего этого ваш покорный слуга в своё время ушёл из сферы практической психологии — психотехнологов развелось много, да только не всякий психотехнолог является истинным психологом...

Первая (и, думаю, последняя) книга автора, которую я прочитал. Кстати, наверное по ней получился бы вполне себе нормальный сериал, возможно она и писалась в расчёте на это. Но это так, лирика и догадки.

Три героини, разные уголки земного шара, российское заполярье и североамериканская пустыня. Шаманические культы, современное искусство и секты. Манипуляция людьми, НЛП и вот это вот всё. Вроде и сюжет ничего, динамично так, не скучно. Но не верится вообще. Как почувствовалась фальшь и наигранность в начале, так и преследовала всю книгу. Честно, не знаю как там у них и что в США, про секты тоже не сильно многое знаю — волею судеб не довелось поучаствовать, но не верится в происходящее и всё тут.

Совершенно не моя книга.

Роман собирался прочесть сразу после выхода. О романе комплиментарно отзывались, он некоторое время был в инфополе. К тому же вроде как киберпанк. Но всё что-то не складывалось. У Поляринова уж и «Риф» вышел, а я всё никак не мог прочесть дебютную вещь. А тут натолкнулся на топ100 персоналий от издания Blueprint, а там Поляринов, и как раз выбирал, что почитать. И всё срослось.

Великий американский роман. Это не описка. Ощущение, что читаешь шикарный перевод очередного романа Фоера или Тарт. Интонации, проблемы, переживания первой части, там где роман взросления — всё насквозь западное. Буллинг, психологи, дэдди ишэс, манера речи, внутренний голос. И даже местность, если бы не топонимы, похожа на Средний Запад. Поменяй Петро, Егора и Марину на Питера, Джорджа и Мэри и готово очередное «Лето мальчишки». Это не в укор, это ощущения.

Очень характерный момент:

«В следующий раз я встретила его на вечеринке в честь Хэллоуина. Формат вечеринки: известные киногерои. В том году как раз вышел «Темный рыцарь» Кристофера Нолана, и все тащились от Джокера. Его играл – как бишь его? – а! – Хитман Леджер. Поэтому половина пацанов явилась на вечеринку в зеленых рубашках и с лицами, размалеванными маминой косметикой. Сходство с оригиналом, как правило, было весьма условным и ограничивалось пандоподобными черными кругами вокруг глаз. Все это выглядело очень комично: казалось, я попала на какой-то, прости-господи, кастинг клоунов-панд, или типа того.

...

Мимо нас проходил кто-то из его друзей, Кокорин искоса посмотрел на него и сказал:

– Слушай, Дим, ты не обижайся, но ты сегодня самый уродливый и непохожий на Джокера Джокер на этой вечеринке.

– Я не Джокер! – закричал Дима. Похоже, его этим вечером все уже достали подобными ремарками. – Я клоун Пеннивайс из фильма «Оно»! По Стивену Кингу! Неужели никто не смотрел? Крутое же кино!

Кокорин поднял руки.

– О’кей, о’кей, братан, не кипятись. Я просто обознался, значит. Крутой костюм.

Дима-в-образе-клоуна-Пеннивайса прошел мимо нас дальше, злобно бормоча что-то себе под нос, Кокорин посмотрел ему вслед и шепотом произнес:

– Неловко.

Я засмеялась.

– А ты у нас кто? Погоди, не говори, я угадаю. Рыжий парик, военная форма. Какая-то смесь Эрин Брокович и Солдата Джейн.

– Я Эллен Рипли из «Чужого».

– О как! Круто. А теперь угадай, кто я!

...

Кокорин все ждал, что я узнаю отсылку.

– Ну? Ну? Это ж Вождь, смотри! А я – Макмерфи! Ну же!

Краснолицый детина флегматично обнимал свою раковину.

– Я ж говорил, – проворчал он, – тут одни школотроны, никто не смотрел «Над гнездом кукушки».

– Блин, но это же классика! Лучший фильм Формана!»

Давайте еще раз. Русская провинция. 2008-й год. Десяти- и одиннадцатиклассники косплеят всю классику американского кинематографа: 1975, 1979, 1990, 2008 годы выходов фильмов. И упоминают ещё пару знаковых картин. Ну не было в культурном коде девочек нулевых бой-бабы Эллен Рипли, не было.

Однажды поняв-придумав, что читаешь про Америку, отвязаться от этого ощущения было невозможно.

Полкниги герои взрослеют, потом как-то сразу и резко становятся взрослыми: программистами, художниками и журналистами. Семья, дети, отношения.

И уже только в последней трети появляется президент России Боткин и протестная составляющая.

Педалируется тема двойника Президента.

Когда пошла тема акционизма и противостояния Системе, невольно вспомнилась «Средняя Эдда» Захарова. Те же профессии, журналисты и художники, то же давление Системы. Но вот сказать, какой же роман понравился и запал в душу больше, очень сложно.

Вообще, из концовки «Центра тяжести» получился такой синкретический оппозиционный роман: искусство как протест и журналистика — из «Средней Эдды»; связь и одержимость президента Китаем и буддизмом — из «2008» Доренко; тема побега президента — из «Министерства справедливости» Гурского; двойничество первого лица из «Тёмных вершин» Винокурова.

Пожалуй, даже и хорошо, что я задержался с прочтением «Центра» — серьёзней воспринимается всё происходящее в книге. Оказывается, Поляринов, Быков и остальные либеральные алармисты ничуть не преувеличивали, а просто провидчески экстраполировали происходящие на тот момент события в будущее. И вот мы в этом будущем.

На очереди «Риф».

10(БЛИСТАТЕЛЬНО)

«Центр тяжести» – своеобразный роман в романе, многослойное произведение, метапроза. Алексей Поляринов общается с читателями и своими героями в сносках и комментариях. Таким образом два брата, Петро и Егор, переписываются в сносках к рукописи, которой и является роман, читаемый нами. По словам самого автора, книга во многом автобиографичная, отражает его страхи и переживания. В одном из главных героев Поляринов видит себя. На работу над романом у него ушло 7 лет, настолько сложно было собрать этот пазл воедино. Думаю, завершению романа поспособствовала «Бесконечная шутка», переводом которой и занимался Поляринов. В романе жанры последовательно сменяют друг друга, образуя довольно сложную структуру. Градус накала в процессе чтения постепенно возрастает, достигая своей критической точки к финалу.

В первой части романа нас знакомят с семьей Портных. Мать Нина работает журналисткой и мечтает, чтобы её муж был признанным гением. Однако выдающийся математик не дотянул до гениального, тем самым расстроив все планы. Нина – женщина волевая и сдаваться не привыкла. Если не удалось стать женой гения, нужно стать матерью гения! Из своего первенца, сына Петро, она всеми силами пытается вытянуть хоть какой-нибудь талант. Мальчик записан на всевозможные кружки, но так и не может найти в себе особые способности. Приходится сделать вывод, что и Петро не подходит на роль гения. Нина и тут не сдается, ведь у неё есть ещё один ребёнок – Егор. Всё идёт по уже отработанной схеме, но, в отличие от Петро, у Егора обнаруживается талант к музыке. Однако у судьбы есть собственные планы на семью Портных, и мечтам матери не суждено сбыться. На примере Нины мы видим, как мать пытается реализовать себя за счёт мужа и детей, боясь совершенствоваться самой. В её жизни было немало успехов и достижений, но страх или неуверенность мешали ей достичь большего. К сожалению, подобную проблему мы встречаем повсеместно.

По своей атмосфере первая часть напомнила мне «Жизнь мальчишки» Роберта Маккаммона – та же энергия беззаботного детства. Петро вместе со своим другом Греком ведут расследование пропажи озера, видя в окружающем мире массу всего загадочного и таинственного. Классической мистики мы тут не найдём – это именно реализм, а все загадки существуют лишь в воображении подростков. Читать эту историю необычайно увлекательно. Ты будто бы возвращаешься в детство, без взрослых проблем и трудностей. Тут много хорошего чистого юмора, откровений. Одинаково хорошо прописаны и герои, и окружение.

Затем история делает резкий поворот, и детско-юношеские приключения превращаются в мрачную действительность. Здесь мы видим своеобразную антиутопию в российском антураже, приправленную киберпанком. Всю эту гремучую смесь сшивают воедино истории и сказки, ещё больше усиливая контраст происходящего. В этой части будет задано много важных и сложных вопросов, большинство из которых останутся без ответа. Внимание читателей смещается с уже полюбившихся героев на окружающий мир, в котором этим героям приходится жить. Трое героев, Петро, Егор и их сестра Марина, оказываются втянуты в бурный водоворот событий, где смешались политика, искусство и новые технологии. В этой части Алексей Поляринов гиперболизирует некоторые аспекты нашей реальности, доводя их до абсурда. Тотальный контроль со стороны государства, постройка Великой Русской стены, запреты на всё подряд, гонения деятелей культуры – всё это есть на страницах «Центра тяжести». Есть ли это в нашем мире? Пусть каждый ответит для себя сам.

Роман написан красивым русским языком. В нём масса отсылок к различным литературным произведениям. Думаю, что я заметил далеко не все. Удачным решением было сделать вставки с различными историями, разбавляющими сюжет и акцентирующими внимание на важных вопросах. Особенно меня впечатлила история немца Бертольда Брехта, которая удачно закрывает сюжетную арку одинокого старика по прозвищу Косарь.

Итог: «Центр тяжести» – яркий и необычный представитель современной российской прозы. Он неплохо выделяется на фоне развлекательной литературы про попаданцев и суперменов-выживальщиков. На вопросы, заданные в романе, автор нам не отвечает, что в общем-то и не плохо, т.к. ответить однозначно на них крайне проблематично. Да и стоит ли? А вот роман Алексея Поляринова однозначно стоит вашего внимания.

Грамотно сделанный, хотя в большей степени для женской аудитории, роман — почти триллер. Три женских судьбы, советская, американская и российская, сплетённые воедино одним злым гением, американцем с русскими корнями. Три жизни, безусловно пересекающиеся с насильственными смертями — все же роман остросюжетный, легенды про оленей русского Севера, весьма неплохие, байки про дикие племена с дикими обычаями, и даже подавление личности методом психологического давления.

В общем, про создание секты, создания секты, и как с ними борются.

Книга не идеальная, автор — не Лев Толстой, возможно у него ещё все впереди, но читается нормально, слушается чуть хуже. Мелких и не очень вопросов на тему: «а как это будет технически», конечно хватает. Повторюсь, текст определенно позиционируется на рыночную нишу читателей женскаго полу. В основном упор на психологию, мрачные последствия потери контроля над родным организмом в результате гнусных действий манипуляторов — суггесторов, а также о пользе современных технологий в плане фиксации событий на видео.

Объем труда относительно небольшой, в пределах коммерческого продукта, это не совсем на пользу, поскольку весьма важные события показаны пунктиром или вообще каким то штрих кодом — дабы читатель сам дособразил и додумывал. Возможно автор оставил задел на последующую эксплуатацию идеи.

С другой стороны, есть и откровенно избыточные элементы, например, перечисление аж двадцати семи имен-фамилий-отчеств жертв подряд, да и вся тема — интрига северного городка явно слишком пухлый материал для формирования архетипа «деревянной» матери.

В целом, годный контент в плане развлекательного чтения.

Искусство (не) быть проще

«Первыми сценаристами стали женщины. Им можно было меньше платить. Или не платить совсем. Обманутый мужчина-сценарист, узнав, что его пытаются кинуть на деньги, мог устроить драку или стрельбу. От женщин такого не ждали, поэтому и брали их сценаристками, аргументируя это тем, что они, мол, читают больше этих ваших диккенсов-шмиккенсов.»

Алексей Поляринов вошел в литературное пространство солидно, с достоинством, по всем фронтам. Еще два года назад о нем слыхали профессионалы и знатоки, а сегодня все, кто есть кто-то, вспомнят «Риф». Шутка ли, роман был первой книгой, выбранной для обсуждения книжным клубом Ирины Шихман «А почитать» (хотя его «Центр тяжести» я люблю больше).

Продвинутые интеллектуалы ценят совместный с Сергеем Карповым перевод «Бесконечной шутки» Уоллеса. Махина больше тысячи страниц, сложнейший в стилистическом отношении текст, одна из вершин современной интеллектуальной прозы, во всех смыслах крутая штука. Теперь сборник эссе, и Поляринов предстает в новой ипостаси: литературного и кинокритика, литературоведа, историка литературы.

Почему «Ночная смена» и не было ли чересчур смело назвать книгу в точности, как культовый сборник рассказов Кинга? По поводу дерзновенности ничего не скажу, а с этимологией названия проясню. Сборник вырос из набросков идей, которые автор, записывал по ночам, надеясь в дальнейшем, если повезет, вырастить из них полноценные романы. В первое время после переезда в Москву, все его силы и время съедала работа ради оплаты аренды. Приходя домой и валясь с ног от усталости в семь часов вечера, он заводил будильник на два ночи, и с двух до четырех писал. Ни одна из идей романом не стала, но тексты получились отличные.

В двух части сборника пять и одиннадцать эссе соответственно. «Предпроза» — это к истории литературы и неожиданным боковым ответвлениям, извилистыми ходами которых можно зайти довольно далеко от источника. «Бледный Сервантес» становится рассказом не о «Дон Кихоте», а о том, как мать писателя собирала деньги на выкуп его из алжирского плена, о соотношении правды и выдумки.

«История осады OZ» имеет дополнительным подзаголовком «О художественном переводе» и рассказывает не только о том, как Александр Волков, взявшись переводить роман Фрэнка Баума, изменил, украсил и дополнил его, превратив в самостоятельный цикл, превосходящий источник (ИМХО). Но и о том, что судьба OZ с самого начала была под звездой соавторства и разветвления сюжетов. Однако об этом лучше читать у автора.

«Морг, мертвецы и русская литература» интересное исследование на тему обращения отечественной словесности к теме мертвого тела. Хотя здесь Елизаров закрыл гештальт, а все же, поляриновский текст, определенно, стоит прочтения. «Пейзах с падением Грегора Замзы» о Кафке и его искусстве заканчивать рассказы (это тоже дополнительный подзаголовок). Что такое Кафка каждый понимает по-своему, для меня «Превращение» вещь любимая, знаковая и значимая. Воздержусь от комментариев.

«Текст и образ. Кино внутри литературы» — роскошное исследование соотношения образа и слова в двух искусствах, которые для нас (книжников, я имею в виду) из всех являются важнейшими. Мне, с дистанции в несколько дней, не верится, что эссе на тридцать страниц, настолько это насыщенный, подробный, плотный гипертекст.

«Над прозой», вторая часть, включает прекрасные обзоры творчества Дэвида Митчелла, Джонатана Франзена, Кормака Маккарти, Пола Остера. Очень интересное исследование глобального романа, как радикально нового жанра современной литературы. И всяких еще интересных вещей, из которых я вынесла желание непременно и как можно скорее познакомиться с творчеством режиссера Мартина Макдоны и прочесть несколько рекомендованных автором книг.

Отличный сборник: читается с удовольствием, много дает уму и сердцу, стимулирует... ну, в общем, стимулирует. Что в наши непростые времена уже немало.

Хотя прочитанный ранее «Риф» в целом оставил у меня смешанные впечатления, то, как автор складывает слова в предложения, мне понравилось, и захотелось продолжить знакомство с его текстами.

«Центр тяжести» оказался, как ни странно, поинтереснее «Рифа» (правда, тут ожидания были меньше), и куда более всеобъемлющим. Последнее – для меня обычно негативная характеристика, я редко с интересом читаю сагообразные произведения, но здесь внезапно получилось удачно. Может потому, что широта охвата совмещается с отсутствием глубины, но все же.

Начало книги – это совершенно классическая детская повесть. С приключениями, дружбой, загадками и теплыми летними днями. Кажется, похожих, теплых и светлых книжек, я читала в детстве десятками. А потом герои становятся взрослыми, повествование обрастает персонажами, темами, жанрами и размышлениями о всем подряд, а атмосфера становится (по моему субъективному мнению) совершенно пелевинской.

Несмотря на то, что размышления автора о современности, и особенно о политике, во многом грешат инфантильностью, попытку изобразить современный (абсолютно современный, вот прям сегодняшний) мир можно считать удачной. Отдельный плюс – страницы, посвященные современному искусству, как части мироощущения.

Причем, мне понравился и угол зрения. Не в том смысле, что я разделяю авторский взгляд на вещи (скорее, даже наоборот), а в смысле «здравствуй племя младое, незнакомое». Во время чтения меня постоянно преследовало ощущение, что автор ее – не только человек категорически другого поколения (хотя у нас разница всего в 10 лет), но и с принципиально иным бэкграундом («Шишков, прости»). И это чувствуется буквально в каждой строчке. Вот ни разу до этого не читала книг (а я читаю немало), где разница менталитетов была бы столь значительной.

Из минусов – меня очень раздражали вставки унылейших и откровенно плохих сказок, которые должны были внести элемент метафоричности, многозначности и прочей мудрости. Не внесли.

Если сравнивать с «Рифом», то структура романов в обоих случаях очень похожа. Начинается все с прекрасно написанного реалистичного кусочка из времен СССР (и каждый раз жалеешь, что он заканчивается), а потом идет перескок в современность, повествование ныряет в винегрет историй, персонажей, обрывков мыслей, некоторое время в нем мечется, и там и застревает.

Но слог очень хорош. Этого не отнять.

Имя Поляринова постоянно попадается на глаза, отзывы о его книгах сплошь восторженные, и номинаций на всякие наши литературные премии у него уже тоже в количестве. И хотя книги, получившие русского букера, и им подобные награды, за редкими исключениями далеки от совершенства, по-крайней мере какой-то ориентир в смысле того, что ныне модно, они дают. Так что я решила, что пора и мне ознакомиться с восходящей звездой русской словесности. Начала с «Рифа», потому что в описании привлекли слова про современное искусство и ритуалы.

Вообще, если вы соберетесь прочитать «Риф», то главное не слушайте перед этим самого Поляринова. Автор в живом виде кажется настолько посредственным и недалеким (я послушала его в подкасте у Ирины Шихман, как это теперь развидеть), что почти невозможно поверить, что отлично написанный «Риф» создал тот же человек.

Первая примерно треть вообще прекрасна и читается на одном дыхании. При этом меня еще очень радовала мысль, что в кои-то веки раскрученный писатель действительно хорош, и в список авторов, новую книгу которого будешь ждать, можно записать еще одного. Но теперь я уже не так уверена.

«Риф» складывается из историй четырех персонажей, которые постепенно сплетаются в одно целое.

Первая – про северный городок, уютная и немного мистическая. Табличка с именами расстрелянных, которую никто не замечает, хотя она вроде бы на видном месте (сразу виден человек, который про СССР знает лишь понаслышке); оленье кладбище – заколдованное место, в которое нельзя ходить, чтобы не приманить беду. Но Кира ступает на эту землю…

Вторая – начинается с рассуждений про воздействие и объясняемость современного искусства. Насчет объясняемости – это очень близкая мне точка зрения. Действительно, последние выставки этого самого современного искусства (которое уже давно почти такой же мем, как «британские ученые» – все слышали, все ругают, но никто толком не знает, что надо им считать) это почти сплошь набор инсталляций, которые становятся интересны только при непосредственном взаимодействии со зрителем. От которого теперь требуется не просто быть заинтересованным наблюдателем, а досоздавать себе каждый объект – додумывать, строить цепочки аллюзий, находить скрытые (или хоть какие-нибудь) смыслы, и т.п.

«Ма как бы играет с нашим восприятием; заставляет нас ждать события, разрушения, которого никогда не случится; и именно это проживание, опыт ожидания катастрофы и есть цель его искусства. Понимаешь?»

«В том же 1977 году он создал еще одну свою программную скульптуру – «Вертикальный километр земли»: в немецком городе Кассель на площади перед музеем Фридерицианум специальная команда в течение месяца бурила землю; затем в отверстие вбили составной латунный «гвоздь» длиной ровно в один километр. Подвох в том, что увидеть скульптуру невозможно – она целиком под землей; на поверхности – только круглый пятак диаметром два дюйма. Чтобы оценить замысел автора, зрителю необходимо совершить над собой усилие – победить сомнение, поверить в то, что там, под землей, действительно километровый латунный «гвоздь». А дальше возникает целая куча сопутствующих вопросов: возможно ли вообще представить себе километр? А также: километр – это сколько? Автор испытывает воображение и веру зрителя на прочность.»

Вот примерно до этого момента мне все очень нравилось. Изящно, лаконично, умно. Ух, какой неожиданно классный писатель оказался, думала я.

Но, начав разглядывать гвоздь, автор постепенно затянул читателя в кампус американского университета, где выясняется (что неудивительно, вообще-то), что ритуалы порой куда более явно вплетены в современную жизнь, чем кажется на первый взгляд.

«Нам кажется, что в секты попадают только глупые и необразованные люди. В самом деле, кем надо быть, чтобы купиться на то, что пишут в этих тупых брошюрах, правда? Вот и мне так казалось. Мне казалось, мой ум, скептицизм, образование – все это защитит меня. Я ведь ученая, я провожу исследование. Я чувствовала себя двойным агентом, шпионом, и мне это нравилось. Я изучаю секты, я слишком умна, я знаю все их приемы, они не смогут меня обратить. Так я думала в первый день, когда вошла в общину, – она горько ухмыльнулась, глядя куда-то в сторону. – Через месяц я переписала всю свою собственность – машину и банковский счет – на местного гуру, основателя ЦЕХ, и порвала все связи с внешним миром. «

Констатация, но никакого объяснения и обещанного исследования.

В третьей истории (и, к сожалению, именно она оказывается основной) – действие происходит в Москве. Обычная, не слишком (точнее, совсем не) счастливая семья, вечный конфликт отцов и детей (с той разницей, что тут мать и дочь), и внезапно – уход матери в секту.

Чистые эмоции, много экшена, но никаких попыток разобраться и предложить свой ответ на вопрос – как? Как происходит уход? Почему вроде бы умные люди ловятся? В какой момент эмоции берут верх?

Таким образом, примерно после половины текст уверенно превращается из интеллектуального в сериальный. И оказывается, что это всего-навсего роман о недостатке любви. Как только человек оказывается одинок или несчастен, он тут же стремится заполнить вакуум. Неважно, кем именно. Талантливый руководитель, создавший свою школу (группа избранных) или секта (аналогично) оказываются одинаково подходящими – человек становится своим, обретает условную семью/коллектив, он больше не одинок, и неважно, кто остальные. Это то, что на поверхности. К сожалению, ничего глубже не нашлось. Что жаль, конечно.

«Центр тяжести» — дебютный роман Поляринова, в своё время, мне очень понравился. Потом прочитал, конечно же, «Почти два килограмма слов». В октябре прошлого года вышел «Риф» и я добавил в список «хочу прочитать» в своей голове эту книгу, но как-то не доходили руки до книги. Да и название «Риф», вызывало какие-то не многообещающие ассоциации с морскими приключениями (знаю, бред). А аннотацию к книге я специально не читал.

И пока я раздумывал, читать книгу или нет, моя девушка прочитала книгу, презентовала по всей форме, сказала, что даже лучше, чем первая книга автора и подсунула свой экземпляр. Ну, тут, как говорится, грех было не прочитать.

Сюжет книги пересказывать не буду, боюсь, начну либо спойлерить, либо невнятно расскажу и отобью у вас всё желание читать. Основные мотивы романа это секты, роль памяти, взаимоотношения матерей и дочерей и молчание. И если хотя бы одна из перечисленных тем вам близка или интересная, смело можете брать книгу и читать.

Я лично не люблю, когда главный герой книги представитель противоположного пола. Нет, я не сексист, шовинист и тому прочее. Просто, когда о девушках пишут мужчины, как правило, они у них получаются какие-то картонные, один сплошной сгусток эмоций и чувств. А голова у них на плечах, складывается такое ощущение, чтобы говорить. А когда женщины пишут о женщинах, тоже, конечно же, много эмоций и мало логики в поведении героинь или я со своей мужской колокольни не могу вникнуть в женскую логику. А вот героини Поляринова, получились живыми и настоящими. Логику их поведения я могу понять, их эмоции я могу разделить с ними, предпосылки тех или иных действий поданы внятно.

Хоть и структурно стиль романа не изменился, но по качеству наполнения, содержания и завершённости произведения, «Риф» на порядок выше, по сравнению с «Центром тяжести». Невооружённым взглядом видно, что в профессиональном смысле, автор сделал качественный скачок, что не может не радовать и надеюсь, что Поляринов не остановится на достигнутом и будет покорять новые вершины литературной стези.

Шаман утверждал, что рога растут из головы, потому что в голове живет память, и если ты научишься забывать, рога отсохнут и отвалятся, им неоткуда будет брать силы и материал для роста; еще он говорил, что рога – это отличное оружие для защиты от волков, но иногда они вырастают слишком большими, притупляются и начинают тяготить голову, и тогда их необходимо сбросить и отрастить новые – это вопрос выживания и обновления.

Такое странное послевкусие остается после завершения романа. Вроде и нравится, но есть ощущение, что что-то не то. Может мне не хватило объема или более конкретных деталей, трудно внятно сформулировать. Порой казалось, что сюжетное нагромождение давит со всех сторон, а где-то вдали слышен ритмичный удар барабана...

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Риф — в первую очередь роман о людях, о их внутренних демонах, а секта — это побочная ветвь. Три сюжетные линии, постепенно переплетающиеся между собой, да так, что уже сама забываешь, где была грань и была ли она вообще?

Удивительно, но Кира, Ли и Таня — полностью меня устраивали. У каждой своя история, свои тараканы и проблемы, и действия каждой вполне поддаются пониманию. Даже когда попали в сектанскую ловушку — вполне нормально усваивалось. Это не просто слова, для моего внутреннего читателя, вышеперечисленное действительно важно! Но меня жутко бомбило из-за Гарина!

Гарин — ушлепок, который выходит сухим из воды! И вот именно его линия вызывала бурю эмоций! Харизматичный ублюдок, которого нужно держать подальше от людей! Бесит до такой степени, что словами культурными не выразить!

Тяжело ли дался роман? Да, особенно по сравнению с «Центром тяжести» , который стал приятным открытием года. Последние страницы были на столько стремительными, что предпочла бы сбавленный темп.

Вообще, если смотреть не предвзято, то, да, отличный роман. Тяжеловатый, но лучший в литературном жанре про секты, по крайней мере для меня.

Отбросить рога (и копыта)

Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,

Не бойтесь мора и глада,

А бойтесь единственно только того,

Кто скажет: «Я знаю, как надо!»

Галич

Он компактный, не то, что пять сотен страниц предыдущего романа Поляринова «Центр тяжести» или больше тысячи — «Бесконечной шутки» Уоллеса, которую он перевел на русский в соавторстве с Сергеем Карповым (блестящий перевод очень непростой книги). В «Рифе» триста двадцать страниц. Оставляющих читателя в зоне комфорта. Во всех возможных отношениях.

Увлекательный сюжет. На самом деле, три независимо развивающихся сюжета, которые в финале сольются воедино, и предсказать, каким образом это случится, вряд ли кто мог бы заранее. Тест Бекдел роман пройдет играючи: все главные героини женщины, названные по именам (Кира, Ли, Таня) и беседуют не о мужчинах. То есть, случается им говорить об одном, но не с позиций специфического амурного интереса.

Комфортный способ подачи материала, во всех сюжетных линиях действие движется без рывков, в рамках линейного нарратива. Темы, которые никого не оставят равнодушным: дочки-матери (актуальностью превзошедшие классику отцов и детей); семейные манипуляции и психологическое насилие в семье, более частое, чем прямое физическое: упорное молчание представителей старшего поколения и невозможность наладить диалог. Очень простой язык, без стилистических изысков которым автор рассказывает замечательно интересные вещи.

О закрытом городе в Заполярье, с собственной сложной мифологией, в которую чужаков не посвящают ни при каких условиях. О микронезийском племени с не менее изощренной системой табу. О профессоре антропологе из маленького американского университета с крайне авторитарными методами руководства. О продовольственных волнениях в Союзе 1962 и расстреле мирной демонстрации. О тоталитарных сектах. О странных механизмах памяти. О ритуалах, укорененных в сознании современного человека куда глубже, чем принято думать. О современном искусстве.

Последнее, у Алексея Поляринова в долгу. Говорю об этом без малейшей иронии. Прежде не доводилось встречать такой серьезной, заинтересованной, убежденной апологии современного искусства, будем говорить откровенно, мало кем из обывателей понятого и принятого. Перфомансы, инсталляции, хеппенинги, как правило, за пределами понимания среднего представителя социума. Некоторый отклик находят разве только флэшмобы с танцами и стрит-арт. Я тоже не была среди поклонников, но после двух поляриновских книг стала относиться с куда большей приязнью.

А все-таки, почему отбросить рога? Ну, потому что это сквозная тема романа. Оленье кладбище в заполярном Сулиме, заповедное, табуированное место, куда олени приходят умирать. Олень, послуживший причиной аварии, после которой бесследно исчез отец антрополога Гарина. Положенная им в основу идеологии тоталитарной секты концепция необходимости отбросить травмирующие воспоминания, как олень отбрасывает рога — чтобы иметь силы жить дальше, чтобы изменением прошлого поменять к лучшему настоящее и будущее.

Интересная книга и по-хорошему читабельная, мастерски сделанная. Но биения живого пульса, откровенности, честности, гражданского мужества, покоривших в «Центре тяжести», здесь не будет.

Писатель Поляринов – трикстер. С первых страниц он начинает подсвечивать свой «Риф» тусклым дрожащим фонариком и кажется, будто впереди северная страшная история: с преступлением в глубоком прошлом и наказанием в безрадостном настоящем. Вот-вот голодные призраки встанут в полный рост и перейдут к трапезе. Однако только их силуэты становятся различимы, как сюжет тут же уносит в совершенно другую сторону.

Писатель Поляринов – игрок с хронотопом. И это игра не по вашим правилам.

Писатель Поляринов – энциклопедист, а «Риф» немножко энциклопедия, которую открывают то на одной, а то на другой словарной статье. Вот на «я» — языковая картина мира — на примере наименования птичьих стай в английском языке. Теперь на «т» — терапия нехимической зависимости. Ну а сейчас на «с» — суицидальные культы Северной Америки.

Писатель Поляринов – пионер. Не тот, что всегда готов, а тот, что прошел дорогу первым. В отечественной литературе, конечно, есть книги о травме, словно Чужой, выедающей своего хозяина и сквозь него стремящейся жрать всех вокруг. Есть и сочинения о памяти и ее трюках. Наконец, встречаются тексты о подавлении чужой воли.

Но книги, которая бы упаковывала эти темы в разговор о сектантском сознании, романа-расследования о моменте, когда ты перестаешь быть собой и только идешь на звук заданного кем-то ритма – нет, что-то не припоминается. Хотя, казалось бы, и история последних десятилетий к тому располагает. Да и сама отечественная литературная традиция.

Писатель Поляринов – автор книги внезапной — в самых разных смыслах. Эта внезапность запрятана и внутрь романа – в виде особых ловушек для читателя. Но она заметна и снаружи – хотя бы потому что неожиданно ловит своей сетью сегодняшний день. В тот момент, когда «Риф» отправился в печать, в сибирскую тайгу отправилась автоколонна с вооруженными людьми, намеренными арестовать лидера секты виссарионовцев — пророка Города Солнца, 30 лет существующего в глубине Красноярского края.

Эта рифма – между миром новостей и миром литературного текста – кажется вполне закономерной. Тема НРД – новых религиозных движений – в нашей стране с ее Григорием Грабовым, Марией Дэви Христос, Сан Мен Муном и прочими – бочка с радиоактивными отходами, которые еще не раз выльются на поверхность.

Писатель Поляринов только начал натягивать вокруг нее желтую предупреждающую ленту.

Тяжесть центра

Тяжело пожатье каменной его десницы

Алексей Поляринов нынешней осенью очень на слуху. О нем много говорят (все, кто есть кто-то). Интеллектуалы по достоинству оценили перевод «Бесконечной шутки» Уоллеса; читатели ждут «Риф» с легкой руки Галины Юзефович; широкая публика могла слышать о нем в «Вечернем Урганте» (Ваня, по примеру Опры, завел свой книжный клуб). Я не оригинальна и тоже жду «Рифа», прочитав начало,даже и с нетерпением жду.

Почему бы прежде не составить более полное представление об авторе по ранним произведениям — подумала. И стала читать «Центр тяжести». Да, книга хорошая. Нет, легкой не назвала бы: и затронутыми темами, и манерой подачи материала это скорее выход из зоны комфорта — пятьсот ее страниц воспринимаются как восемьсот. Очень необычная структура, прежде с такой не доводилось сталкиваться: повествование ведется попеременно от лица детей одного человека, математика, который подавал большие надежды в юности, да так и не стал знаменитым.

Родители играют серьезную и неоднозначную роль в повествовании. Для меня осталась загадкой фигура отца, паганелистого неприспособленного к жизни кабинетного ученого по фамилии Портной, который всю жизнь говорит со смешным эстонским акцентом, строгает от невостребованности кривоногие табуретки у себя в гараже, полируя житейскую неуспешность, неустроенность и никчемность на фоне яркой красавицы жены алкоголем, и вдруг внезапно оказывается разбивателем сердец. Заводит новую семью на стороне, оставляя в прежней двух мальчиков, и с момента ухода как-бы совершенно вычеркнув их из памяти. Позже точно так же поступит со второй женой и дочерью. Больше того, умудрится исчезнуть со всех радаров, что в наше цифровое время сложно. А уже ближе к финалу мелькнет упоминание о нем, как об отце-основателе сверхцифровой структуры, российского аналога силиконовой долины «вне политики, вне конкуренции».

С мамой проще, оговорюсь — с мамой мальчиков. Второй жены, красивой синхронистки, здесь будет очень мало, буквально только то, что расскажет о ней в свой черед Марина, дочь от второго брака. Нина, напротив, выступит соавтором или даже основным автором книги, которую мы читаем. Черновики ее неоконченного романа (никогда ничего не умела довести до логического завершения — так сама о себе думала) написанного от имени сына, найдет старший, Петро, станет приводить в порядок, и он же придумает эту необычную чересполосицу сменяющих друг друга монологов: Петро, Егор, Марина.

Так вот, мама сначала талантлива, взбалмошна, избалована вниманием и недовольна мужем, не оправдавшим надежд. Потом с тем же энтузиазмом, какой прежде доставался ему, принимается за старшего сына, затем за младшего, после переживает горький опыт брошенной с двумя детьми женщины, пишет и даже издает книгу сказок, которая проходит незамеченной. Вырастив и отпустив во взрослую жизнь детей, утрачивает интерес к жизни, впадает в клиническую депрессию и приобретает зависимость от наркосодержащих препаратов. От которой сыновья совместными усилиями спасают ее. И обретает второе дыхание, внезапно став культовым автором, чьи произведения политическая оппозиция поднимает на знамя борьбы с застойным режимом. Не чересчур? В самый раз, все это динамично, необычно и очень, как бы сформулировать — честно.

То есть, воспринимается как совершенная правда, вообще, с биением живой крови в жилах персонажей у Поляринова никаких проблем. Он ни разу не стилист, языковыми изысками не поражает, пишет просто, но кто написан, тот уж живет, со всей нелепостью, несуразностью и непоследовательностью поступков. Сделаю обзор основных персонажей и скажу несколько слов о главных темах, что-то уж очень растеклась мыслию.

Петр (Петро) старший сын, куча комплексов, очень близок с матерью, что не мешает порой люто ее ненавидеть. Пройдя школьный опыт нелегкой интеграции, обретает друга на всю жизнь. Талантлив к языкам, поступает в МГУ, где снова встречает школьного товарища, с которым в детстве уже вляпывался в неприятности, ведя расследование в стиле «Кортика». Работает в оппозиционном СМИ, в период политической реакции окажется в очень сложном положении.

Егор, младший, невероятно талантливый мальчик со внешностью миниатюрного белокурого ангела. В детстве подает большие надежды в игре на фортепиано, позже переключается на программирование. Цепью неприятных обстоятельств оказывается завербован конторой, создает систему тотальной слежки «Кусто» (мечтал быть океанологом, Петро, кстати, антропологом). Имеет неприятности со стимуляторами, осознав, что сотрудничает с деспотическим режимом, пытается взломать систему,оказывается вне закона.

Марина, дочь от второго брака, «Точка» — эстонский акцент отца. Все детство пап читает ей сказки из книги первой жены, в пятнадцать лет первая любовь к лучшему парню на свете заканчивается групповым изнасилованием, после чего надолго утрачивает интерес к отношениям и жизни вообще. Обретает заново, познакомившись с талантливым реквизитором девушкой Сашей, которая и выводит из тени забвения персонажа странной нининой книги сказок Графта, делая его символом сопротивления.

В качестве протестных акций Саша использует сюжеты из той книги,воплощенные в арт-объектах современного искусства. Поляринов вообще очень хорош с инсталляциями, перфомансами и всякими такими вещами,в его «Рифе» современное искусство тоже будет играть значительную роль. Вот, пожалуй, и все. Умная интересная книга с необычной структурой, оммажами ко многим культовым вещам, серьезной заявкой на популяризацию современного искусства, достаточно громкой гражданственной нотой и обращением ко многим актуальным темам. Подождем «Рифа»

– А что обычно делают пацифисты? – спросил я.

– Да, в общем, ничего.

– Как это «ничего»? То есть если я весь день лежу на диване и ничего не делаю – я пацифист?

– Нет, если ты весь день лежишь на диване – ты лентяй, а не пацифист.

Его истории напоминали лоскутные одеяла – причем рассказ обычно строился так виртуозно, что швы между ложью и правдой были совсем незаметны. Он любил приврать и приукрасить, но при этом жутко обижался, когда люди подвергали сомнению его россказни.

Уже несколько дней думаю над тем, как лучше написать рецензию. Ведь, признаюсь сразу, приобрела роман совершенно спонтанно! Наверно лучшее решение моего внутреннего читателя) Очень редко попадаются книги, про которые хочется сказать — да, это мое! Особенно учитывая, какие оценки ставлю)

Сначала у нас детство в девяностых, а потом – нейросети, тотальная слежка, шарфы-уильямгибсоны и бегство из страны, захваченной птеродактилями в погонах.

Центр тяжести — роман, который говорит с читателем о важных вещах. Знаете, о дебюте Поляринова не достаточно сказать — нравится и все, надо как-то аргументировать, привести примеры. Правда заключается в том, что суть не передать словами, также как и внутренние ощущения:

– У тебя такого никогда не бывает? – спросил я. – Вот ты хочешь что-то сказать и так сильно боишься сказать глупость и разочаровать человека, что просто молчишь, как дурак. Ну, то есть как дура. Ой, прости. – Я нервно размахивал руками, пытаясь выразить свою мысль. – Моя мама называет это «внутренний цензор». Такой голосок внутри головы, твой самый жестокий судья, сноб, который тщательно следит за твоими словами и высмеивает, и стыдит тебя всякий раз, когда ты лажаешь.

Чего только в ЦТ нет, но такая смесь пришлась по-душе. Да, были и провисающие моменты, но и фиг с ними! Главное, что в книге затронуты важные моменты, и я практически не бухтела! )

– Видишь этих людей? – говорил он Андреасу. – Запомни их. И запомни вот что: люди, идущие строем, всегда идут не туда. Чаще всего строем не “идут”, а уходят – от здравого смысла. Национальная идея – миф, обман, и очень удобный; ты просто вливаешься в толпу и чувствуешь себя частью чего-то большего. И в самом деле: зачем мозги, если есть национальность? Главный соблазн объединяющей идеи в том, что она не требует ничего, кроме покорности, но многое дает взамен – чувство неодиночества и безусловной правоты.

Люди в толпе все делят поровну, даже эмоции, – и в этом проблема. Если человек совершил подлость – ему стыдно. Если подлость совершили два человека – их стыд делится на двоих. Но если подлость совершают миллионы – это хуже всего: ведь разве можно почувствовать одну миллионную стыда?

Никогда не пытайся разделить стыд – ни свой, ни чужой.

Стыд неделим. Запомни это.

Думать про эту книжку интересней, чем, собственно, её читать. Читать «Центр тяжести» вообще не очень просто — и дело не в том, что начинается он, как типичный роман воспитания о мальчике из Ростовской области, потом превращается в историю о травме, а заканчивается антиутопией, что ли, или чёрт знает, как это назвать. Смена жанров замедляет чтение, но бывало в этом смысле и пожёстче: «Ожог» Аксёнова, например, или 14-я глава «Улисса». Скорее глаз цепляется за какую-то внутреннюю неправильность самого текста, расположения слов на странице. Паззл сошёлся на сцене, где бывший советский инженер (а дело происходит уже в 90-е) говорит двум школьникам:

- И потом я сказал себе: «Эй, эти парни не просто шпана... Эй, я тоже должен поговорить с этими пацанами, вправить им мозги»

Бог с ней с тавтологией — советский инженер просто не мог такого сказать. Или точнее — так в русской литературе сказать не мог никто; что в XIX веке, что у Сорокина не найти приёма с малость раздолбайским внутренним рассказчиком, не найти мысленного монолога, начинающегося со слова «эй». «Центр тяжести» не кажется русским романом, его как будто ураганом принесло на наши головы откуда-то из Канзаса, и в анамнезе у автора явно условные Гибсон и Тартт вместо Трифонова или Стругацких. Герои сначала живут в деревне, но догадаться об этом можно только по упоминанию каких-то абстрактных полей, здесь нет и намёка на влияние деревенской прозы; они вроде как ходят в школу, но в отличие от огромного пласта советской литературы про детей школа вообще не играет никакой роли в их жизни; старшеклассники в провинции отмечают Хэллоуин, нарядившись в Макмёрфи, Рипли и Пеннивайса. Продолжать можно долго, скажу просто, что в конце концов не удержался от эксперимента и дал прочесть друзьям (все филологи, прости Господи) пару страниц, не называя имени автора. Никто не догадался, что книжка отечественная.

Всю дорогу меня, само собой, страшно волновало, специально это всё или само получилось. Оказалось, специально: Поляринов честно признаётся в интервью, что хотел написать американский роман на русском, чтобы про современность, с твистами и нестандартной формой. Well done, но самое смешное, что лучшие куски в романе выполнены в совсем другой манере — сказки матери главного героя больше всего напоминают каверинские поздние вещи типа «Лёгких шагов», осенние, щемяще-радостные. Совершенно советские сказки и становятся центром тяжести романа, островом человеческих ценностей посреди нового дивного мира, в котором одни выросшие дети строят систему тотального цифрового контроля, а другие пытаются вырваться за пределы недавно построенной Великой русской стены.

Поляринов не мог добить роман пять лет, по ходу дела несколько раз менял замысел, но в итоге у него вышла книжка, ну, не скажу умнее его самого, но явно менее однозначная, чем планировалось.

И вот что-то подсказывает, что Аксёнов всплыл здесь не зря (хоть и, клянусь, случайно), тот тоже был большой «штатник» и воровал у Сэлинджера с Воннегутом, как может себе позволить только большой писатель. «Центр тяжести» это как если бы Василий Палыч начал без комсомольского разбега сразу с «В поисках жанра». И хорошо — поиски всегда интересней их финала.

Несвязная бредятина. Первые звоночки прозвучали ещё в начале, где автор вроде бы начал рассказывать интересную историю неплохим языком, но с дырами в сюжетно значимых местах, далее же ему, очевидно, не хватило умения историю продолжить или закончить и сразу после завязки он начал пороть чушь, нарезанную на мелкие эпизоды (классический графоманский приём, книжный аналог клипового видеоряда). Дочитывал через силу. Впрочем, как мне кажется, автор сможет написать нормальную книгу, если потренируется.

Ясный, тщательно написанный роман. Первая часть, про поиски школьниками Третьего озера, отличная. К сожалению, больше особых достоинств нет. Киберпанк, в основном, сводится к магически всемогущим нейросетям и «большой брат лезет сапогом в личное пространство» (говорит ли книга что-то новое о взаимодействии технологии и общества? нет), антиутопия — к незамысловатому противостоянию «уличных художников» и картонного президента, который не может правильно выговорить «Алигьери», с двумя тюремными сроками в анамнезе. Вообще, очень удачно (для автора), что оппоненты главных героев тупы и немотивированно злы. «Если, конечно, их можно назвать людьми», буквально. Все на что их хватает в противостоянии «талантливым перфомансам» — запрещать хлопать в ладоши. На этом фоне неплохо смотрится авторское предупреждение про «промолчи и придут за тобой» и прочий нарастающий фашизм. Прямая отсылка к веймаровской Германии и Гитлеру — в наличии, разумеется (помогает ли книга как-то разобраться в современности? нет). Впечатление, что написано старательным подростком.

Антиутопий я читывал множество. Но столь литературно безупречной припомнить не могу.

Условно роман можно разделить на три части.

Реалистическая. Бесподобно! Мастерское соединение бытового жизнеописания и некоей детско-таинственной составляющей. По сути, именно первая часть и заставляет вцепиться в текст, и читать не отрываясь. И этот позитивный ретроспективный заряд настолько силен, что его хватает до конца книги. Кстати, Поляринов едва ли не первый автор, чьи 90-е состоят не из чернухи, кровищи и безнадеги, а из вполне нормальных, разумеется, не без трагедий и драм, реалий.

Футуристическая. (Сам автор, устами одного из героев характеризует ее как киберпанк; хотя если он с натягом и присутствует, то находится на стыке этой и следующей частей). Гиперреалисты и мастера кода. Умельцы перформанса и хакеры. При этом художники борются с режимом, а компьютерщики на него работают.

Где-то на исходе второй части темп повествования ускоряется, а затем переходит в галоп. Что это – традиционный литературный прием, или традиционная же слабость начинающих авторов, не умеющих распределять и соотносить скорость изложения мыслей с фактурой сюжета, я до конца не понял.

И, наконец, часть третья, сатирическо-антиутопическая. Исчезнувший (или нет?) президент и «душение свобод». Множество сентенций типа «Когда власть набивается народу в друзья – это плохо; а когда лезет в его личное пространство – это беда», или «Чем ближе к национальному единству, тем дальше от человека». Искусственно и искусно встроенная аналогия с фашистской Германией. Искусственно, ибо получился уже перебор с политическим пафосом на злобу дня, а искусно – ибо великолепно уложено в сюжет, закрывая одну из его линий. Нелепая (благо, минимальная) тема ласково насаждаемого буддизма. И три любопытных прогноза.

Прогноз идиотский. Введение уголовной ответственности за свист в местах массовых мероприятий, запрещение аплодисментов на них же, и заклеивание рта скотчем.

Прогноз сатирический. Строительство Великой Русской стены вокруг России, с обязательством каждого гражданина приобрести именной кирпич для нее с возможностью «персонализации» (оформления по собственному желанию).

Прогноз страшный. (О Дне Победы). «…С каждым годом содержания будет все меньше, а формы все больше. Лет через десять-двадцать, а может и раньше, когда умрет последний свидетель событий, по улицам в мае все еще будут ездить танки, а люди будут наряжаться в «солдат», покупать себе игрушечные автоматы и петь песни про Катюшу, но спроси у них, что такое «Курская дуга» – на тебя наорут и попросят не портить праздник».

Плюс четыре сказки, достойные быть опубликованными отдельно, и два главных символа романа: стена и озеро.

Я не полностью разделяю социальную проповедь/идею/смысл романа и политические взгляды автора. Но литературных достоинств книги это не умаляет от слова «совсем». До оценки «почти гениально» не хватило какой-то малости. Или не вовремя повысился мой и без того не низкий уровень вредности)))