Написано-то гладко, изящно, свежим слогом. А гадость. Редкая. И не из-за физиологических подробностей. Набоков — сволочь, ибо, пока читаешь, то подхохатываешь Гумберту и следишь, как же он эту Долорес... поимеет. Помните, почему нельзя делать главным героем преступника? Потому что ему будут сопереживать. Вот и этот литератор сделал главным героем педофила вместе со всеми его душевными и физическими вихляниями. Чтобы все на себя его шкуру примеряли. И горячо сочувствовали. Правда, и сама Ло вызывает сопереживание.

А второй у меня очень субъективен. Набоков — еще та специфическая личность была с точки зрения правого консерватора-националиста. Там был брат-гомосексуалист, умерший в концлагере за шпионаж в пользу Англии. Дяди-гомосексуалисты. Отец, будучи прогрессивным либеральным политиком, вел компанию за отмену уголовного преследования гомосексуалистов и был убит русским нацистом-черносотенцем при покушении на Милюкова. Жена — еврейка, они и в США уехали как еврейские эмигранты. Судя по роману, он был американофобом.

Мои впечатления такие..., что это книга о том, что людишки не такие, как кажутся. Долорес невинна с виду, но полностью развратна. Её мама отнюдь не хорошая женщина. Гумберт полон гаденькими мыслишками, но на деле безобиден. Гомосексуальные эфебофилы добры и участливы, как фотограф, который мальчишек принимал, старикашка, друг Гумберта. Искуситель Лолиты Куильти выглядит приличным человеком, но на деле гад. Кстати, у него «арийский дом», а Гумберт активно сочувствует неграм и евреям. У Набокова девианты и инородцы, и вообще чужестранцы хорошие, а автохтоны-«расисты» и консерваторы плохи. В книге институт брака подается гадко. Как нечто мешающее хорошим отношениям. И вообще всё нормальное автора бесит, и он стремится показать, что оно давно прогнило, что за всем нормальным скрывается какая-то гнусная гадость.

Быстро замечаешь, что суть книги в восхвалении людей девиантных как добрых, утончённых, отзывчивых и дружелюбных, просто с небольшими слабостями, к которым надо относиться с пониманием, и показе отвратительности людей нормальных.

Разные российские критики её относят к «о странностях любви» и этим оправдывают. Поскольку книга мне разонравилась, то и апология как-то далека от меня. Когда читал, то нечто по поводу замужества Долли лезло в голову, теперь не могу вспомнить. А вообще Гумберт — это персонаж Достоевского. И Свидригайлов из «Преступления и наказания», и Варакин или как там его из «Бесов» совращают девочек, и один — дочь своей квартирной хозяйки!!!

Вот Мережковский — гений. Его роман о Юлиане. «Тутанхамон на Крите». И его «Атлантида-Европа», на фоне которых Набоков выглядит мелким пописывателем про разную дрянцу

«Что наша жизнь? Игра!» Модест Ильич Чайковский, опера «Пиковая дама»

«Весь мир — театр. В нём женщины, мужчины — все актёры. У них свои есть выходы, уходы, И каждый не одну играет роль» Ульям Шекспир

»...Ведь все люди стремятся к Закону <...>— как же случилось, что за все эти долгие годы никто, кроме меня, не требовал, чтобы его пропустили? <...>

— Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для тебя одного! Теперь пойду и запру их.» Франц Кафка «Врата закона» (отрывок из «Процесса»)

«Приглашение на казнь» — это небольшой по размеру, но очень насыщенный образами и идеями психологический и философский роман-притча, в основе которого лежат размышления о жизни, о том, какое место в ней играет, тот, кто ее проживает и какое место играют те, кто его окружает на этом единственно возможном для него пути. Экзистенция и проживание индивидуальной жизни в жестких рамках настоящего, в которой может не найтись место человеку с именем Цинциннат.

Для того, чтобы двигаться дальше, просто невозможно не сказать несколько слов об этом говорящем имени. Луций Квинкций Цинциннат — римский военачальник, считался одним из национальных героев раннего периода Римской республики, образцом добродетели и простоты, но при этом был в постоянной оппозиции к плебеям, сопротивлялся призывам уравнять в правах патрициев и плебеев. Цинциннат жил в скромных условиях, занимаясь сельским хозяйством на своей ферме.

С самого начала и до самого конца, за исключением воспоминаний о прошлом, главный герой романа, современный автору Цинциннат, проводит в заточении в некоей «тюрьме». Он «нетакойкаквсе» и лишь за это изолирован от общества. Он не совершал никаких преступлений, однако он прекрасно осознает, что его жизнь по большому счету уже кончена, и впереди лишь скорая «казнь», ведь не может быть больше «жизни» у того, кто органически выбивается из большого спектакля по имени жизнь, кто чувствует в самой основе социума фальш, игру плохих актеров, которые не читали сценария, не учили роли, и играют как попало. Однако кроме этого «театра» никакой другой жизни нет и быть не может. Любой, кто видит сквозь толщу реальности невидимые подмостки сцены уже «мертвец», общество изгоняет его из себя, как делали древние люди с чужаками, отказывается от него.

Цинциннат Ц. хронический неудачник

Герой витает в воспоминаниях, путает настоящее и прошлое, пытается узнать будущее, живет в тюрьме. При этом он пытается оставить после себя след, он пытается неумело, наивно, творить. Он пытается выразиться, пытается осознаться, пытается жить. Попытка не пытка? Для современного Цинцинната нет ничего кроме попыток. Не по своей воле он вовлечен в игру, смешную, нелепую, злую, непонятную игру, которая при этом является неизбежной и единственнной возможной реальностью. Такие, как он не живут больше в этом мире.

Невозможно также не отметить то, что Цинциннат Ц. является аналогом Йозефа К., главного героя романа Франца Кафки «Процесс». По многим причинам эти люди — братья по духу, братья по чуждости этому миру. Оба они стали заложниками загадочного и всесильного Закона, который исторг их из мира остальных людей, сделал изгоями. Оба они прошли путь от человека, который пытается жить как все, до объекта преследования, неумолимого и смертельного.

При этом Набоков, все же, любит своего Цинцинната намного больше, чем Франц Кафка своего Йозефа

Таким образом Цинциннат Ц. после всех своих попыток-пыток жить и творить присоединился к героям прошлого, оставив больной мир своего настоящего, где нет места таким как он, где плебс победил патрициев и красные кумачевые флаги развеваются над страной... А впрочем, это уже совсем другая история...

За красивый язык романа, за его изящность, за попытку нащупать эфемерную сущность бытия, однако же за его вторичность и попытку в манере Кафки переосмыслить вопросы, заданные Шекспиром, я ставлю «Приглашению на казнь» 8 из 10.

Эту книгу Набоков написал в свои 27 и по общей атмосфере она чем-то напоминает «Игрока» Достоевского. Германия, какой-то пансион, горстка русских эмигрантов – достаточно жалких и каких-то потерянных. А по сюжету – отчасти Евгения Онегина. Привлекательность жены, но не девы. Впрочем, в мимолетности желания — весь Набоков.

Повесть почти бессюжетна и если честно, то довольно уныла. Пожалуй, самый яркий в ней момент – воспоминания главного персонажа — Льва Глебовича Ганина о своей ученической любви – той самой Машеньке, в честь которой и названо это произведение. Эти ностальгические фрагменты словно фонариком подсвечены – настолько живыми они смотрятся на фоне всего остального повествования. Не очень понятно – умышленно или само собой вышло. Мне кажется, что второе.

И да – вот это нежное и полузапретное чувство, яркость чуть порочных ощущений, пусть и мимолетно набросанных – это то, что Набокову всегда блестяще удавалось. И здесь получилось тоже. Такой легкий намек на будущую «Аду», но еще без изящного стиля, без кружева слов, без завораживающей вовлекающей легкости. Автор словно пробует ногой холодную воду, не решаясь еще окунуться целиком.

И еще – это очень мужская книга. С такой типичной неопределенностью отношений, с легкостью их проживания и отпускания. А как персонаж, Ганин вполне продолжает ряд, начатый Онегиным и Печориным.

Как произведение само по себе – «Машенька» не впечатляет, но если любопытно, с чего начинал Набоков – то почему бы и нет.

Набоков один из тех авторов, который делает не что, а как. Своих персонажей, да и не только их, мастер прописывает филигранно, ну это пожалуй и все. При всем при этом, мне чего-то не хватило, читать другие его работы желания нет.

Со школьных лет у меня, так уж случилось, оказались в фаворитах два писателя – Набоков и Достоевский. Эти «любимчики» никуда не делись и сейчас, я по-прежнему от них в восхищении. И единственное, что меня «раздражает», это отношение самого Набокова к своему старшему товарищу. Неприемлемо… К чему я это пишу? А к тому, что в этом своем раннем романе Набоков, похоже, начал свою «полемику» с Достоевским, описывая по-своему т.н. «природу зла». У ФМ злодеи – все с какой-то великой Мыслью, Теорией, Идеей. И эта глобальная Идея если и не «оправдывает» их преступления, то хотя бы объясняет. Они, эти злодеи, полны мыслей и чувств — в связи с тем, что они совершают. Это всегда подробнейшим образом описано. ВВ с этим, похоже, категорически не согласен: в его мировосприятии злодеи (убивцы) – обычные меркантильные «пошляки». Никаких Наполеонов, Ротшильдов и прочих вдохновителей у них нет. Обыденность зла, ничтожность его исполнителей – вот главный идейный стержень этого романа (ну, на мой скромный взгляд). Автор даже не удосуживается рассказать нам хоть о каких-то сомнениях, переживаниях, рефлексиях этих дама-валетных протагонистов в связи с тем, что они собираются совершить. Очень показательно.

И второе замечание: тут кто-то уже в отзыве написал, что попытка сделать героев романа немцами, не очень-то удалась. Полностью с этим согласен. Уйти от «русской романной традиции» Набокову здесь (пока еще) не удалось. На мой взгляд, бюргеро-немецким характером здесь и не пахнет.

А в целом, роман замечательный. Сильно лучше первой «Машеньки».

Я вот тоже в искусстве ни аза. Тем не менее, прочла с большим интересом.

Искусство как жизнезамещение. Искусство как оправдание собственной гнусности (кхм, а знаете, кто ещё художником был? Гитлер!). Уже достаточно, чтобы вызвать интерес.

Всё ждала, что со страниц книги вот-вот польётся кальвадос, но этого не случилось.

Концовка, несмотря на логичность, показалась какой-то... недожатой, что ли. И ещё почему-то изрядно напряг тот факт, что Кречмер, оказывается, всюду таскал с собой пистолет. И не просто таскал, а не считал, что, например, выстрел в Магду — это что-то плохое.

PS. Очень хотелось, чтобы Горн издевательски постучал Кречмеру по лбу деревянным фаллосом и чтобы Дорианна Каренина швырнула под поезд свой портрет. Не думаю, что это вышло бы за грань искусства.

Юбилейный день любимого классика приятно отметить обращением к его творчеству. Остановил выбор на раннем рассказе, у которого тоже юбилей. Он вышел 20 апреля 1924 года, ровно сто лет назад.

Давно уже обратил внимание, что гениальные или изрядно одаренные авторы свои таланты проявляют довольно рано. Лишь в исключительных случаях бывает, что автор писал-писал всякую лабуду, а потом вдруг — раз! — и раскрылось его могучее дарование. У Набокова тут все стандартно: детеныш тигра виден по когтям.

Метафизика, укорененная в повседневном быту, роковые совпадения, чувства, воюющие с интеллектом за сердце человеческое. И стиль — холодно-ироничный, остраненный, режущий, как алмазный скальпель. Очень многие критики попадутся на эту нехитрую уловку Мак-Наба и объявят его ловким игроком в литературный преферанс. А тот и рад: не будут лезть в душу с обнимашками!

Но как почитаешь тонкое, кружевное изображение души жены профессора, простой и чистой. Как проникнешься потусторонним ужасом, что навис над ее горемычной судьбой, благодаря тонкой игре на струнах восприятия у совсем молодого виртуоза, так поймешь — шулера от искусства и эксцентрики-мизантропы на такие душевные порывы и не способны, и не интересны они им.

И все-таки не зря Владим Владимыч всю жизнь искал проявлений в реальности потусторонних сил. Они с ним играли злую шутку с самого рождения. Ведь и появился он на белый свет не в один день с Шекспиром, как ему мечталось, а со своим тезкой, которого сильно недолюбливал — Владимиром Ильичом Лениным.

«Он чувствовал, как она идет сзади, и боялся шаг замедлить, чтобы счастье не перегнало его.»

Честно говоря, напрягает меня эта тематика развращения малолетних в книгах Набокова, но если присмотреться к современному миру, то обратите внимание, сколько 60-70 летних дедов женятся на 20 летних девушках. Это очень пугающая тенденция. Но, к слову говоря, герою этого романа всего слегка за 30, есть жена, ребенок, работа, деньги, но острых ощущений не хватает. В наше время можно было бы попробовать себя в каком-то опасном спорте, но Кречмар выбирает измену жене с несовершеннолетней. Добавьте к этому тот факт, что он нерешительный размазня и получите полную картину.

Вообще, в этой книге все хороши в отрицательном смысле слова — некому сочувствовать, потому как мерзко… мерзкие, низкие поступки… мерзкие мысли мерзких людишек.

Но в то же время, как ювелирно и беспристрастно показан целый пласт таких вот персонажей: один с извращенной картиной восприятия, трактующий поступки возлюбленной так, как ему удобно и в розовом цвете, а прежняя жизнь и брак уже не важен, ведь то была неистинная любовь; она — одержима целью блистать на экране, а методы достижения этого не так уж важны; второй — этакая внезапно разгоревшаяся звезда и так же внезапно погасшая, пытающаяся строить из себя невесть что, подначивая и подзуживая других, как герой Шагина в «Бесах».

И как-то незаметно драма на пополам с мелодрамой превращается в триллер с напряженным сюжетом и остросюжетным концом. Вот уж к такому повороту я точно не была готова! Но радует, что хоть кто-то из этой троицы получил по заслугам, да и логичен был такой финал, что и говорить!

Да уж.. То, что в начале прочтения романа раздражало и, скажу честно, откровенно бесило, в середине заставило задуматься, а в финале откровенно захватило. Да-да, захватило, несмотря на отсутствие каких-либо активных действий со стороны героев Набокова и общего вяло текущего повествования.

Лужин... Лужин, по моему скромному мнению, это диагноз, одна из форм психологического расстройства. Если доктор напишет в диагнозе -«Лужин», то человеку, знакомому с одноимённым романом, всë станет ясно без дальнейших пояснений. Это же надо так точно описать человека, его жизнь, его действия и бездействия и собрать настолько полный образ героя. Хотя, какой из Лужина герой. Даже его полное имя и отчество звучит только в последних фразах романа, а так всё «Лужин» да «Лужин».

Не буду заострять внимание на остальных персонажах романа (а они тоже по-своему интересные и тонко прописаны), они лишь фон, люди, которые возникают и пропадают в жизни нашего героя, мало его затрагивая, за исключением жены. Да, давненько столько эмоций не испытывал после прочтения книги.

Это первое, а может и последнее ( уж больно витиеват слог и зануден сюжет) произведение Набокова, которое я прочитал. Поэтому говорить о том, что это одно из лучших произведений автора или один из лучших классических романов русских писателей, не буду. С автором незнаком, а русскую классику, к своему стыду, читаю мало. Но то, что «Защита Лужина» вызвала у меня целую гамму чувств, пусть и негативных, задев некоторые струны моей души, это несомненно. Ведь именно для этого пишутся и читаются книги.

Оценка 9.

Я бы поставил это произведение в один ряд с повестью Толстого «Смерть Ивана Ильича» и рассказом Бунина «Господин из Сан-Франциско». Общая идея трёх работ состоит в том, что жизнь человека перед лицом смерти становится пустой и незначительной. Мелкие дрязги с родными, переживания по поводу карьеры, жажда денег и бег от проблем — подобные вещи в какой-то момент перестают волновать, но осознание этого, чаще всего, приходит слишком поздно.

Впрочем у главного героя Пильграма есть отличие и оно называется мечта. Добавила ли она смысла в его жизнь? Сомневаюсь. Но она сделала её красивее, а большего, наверно, и желать не нужно.

Лишение детства

Первая моя книга у Набокова. Сюжет конечно известен, на слуху, и экранизацию видел. Решил оценить, как же это написано.

В результате очень даже не плохо, язык очень образный, рисующий кино. Витиеватые обороты всё-таки складывались в картину. Набокову очень удачно получилось написать роман от имени рассказчика. Вот теперь и думаю, а у самого писателя никогда таких мыслей не возникало? Так образно и правдиво все написано, что начинаешь в это верить. А то вон у Оскара Уайльда были эпизоды в жизни,

Сразу скажу, что главный герой романа -антигерой, который, начиная оправдываться, пытается рассказать, что он не виноват. По началу казалось, что Лолита та еще динамо, склоняла бедного мужика, играя с ним. Но это была лишь игра, дающая ответ на вопрос как же это происходит во взрослой жизни. Наверное у девочек бывает такой период, т.к. созревают раньше мальчиков-сверстников. И тут ей не повезло нарваться на такого урода. Оказался бы на ее пути здоровый человек, то направил бы ее к ровесникам и прошел мимо. Как минимум нужно проигнорировать.

Затем с каждой главой, с историей жизни антигероя, всё больше убеждался, что тут уж точно болезнь. Навязчивое состояние, обсессивное влечение. Эти акценты внимания на мелкие детали описания подросткового меняющегося тела, смакования, восхищение ими, всё больше убеждали в нездоровости этих отношений. Ну а когда в ход пошел шантаж для удерживания, манипуляции, абьюз, то переживания усилились, быстрее хотелось свободы для нее. Ребёнок же еще, у нее свои, детские интересы еще никуда не делись. В результате у ребенка сложилась травма на всю жизнь, а ведь как обычная девочка всего лишь хотела любить, быть любимой, иметь семью и детей. И я очень рад, что роман начинается с рассказа уже осужденного человека.

Сперва брался за эту книгу два года назад и где-то после середины бросил. Свою роль сыграла предубеждённость против Набокова, что мол «кроме стиля ничего в его произведениях и нет», и к тому же стиль не из простых (очень тяжело было продираться сквозь текст + книга мрачноватая). Однако на днях снова «Защита Лужина» побывала в моих руках, которую я на сей раз дочитал.

Что я могу сказать? Книга — шикарная и незабываемая. Меня всегда интересовала тема гениальности и её цены, которую в этом романе Набоков прекрасно раскрыл. Да, действительно, Лужин — «феномен» в своем роде, как в одном эпизоде высказался про него Валентинов. По существу, у Лужина ничего не было, кроме пребывания в потустороннем мире шахмат, и потому физическое бытие его угнетало, отвлекая от игры. Лужин не просто любил шахматы, но жил ими, исключительно оперируя шахматными категориями, когда ему нужно было реагировать на «нападения» реального мира.

В итоге вопрос: стоила ли игра свеч? Нужна ли нам такая гениальность? Учтите, что Лужин ничего другого не знал кроме шахмат и остался маленьким мальчиком. Мне он показался точно не гением , а в один момент ярко вспыхнувшей и сразу же потухшей звездой, которая ничего после себя не оставила и которая себя смутно осознавала. С другой стороны, Турати (противник Лужина) играет очевидно лучше и вместе с тем создаёт впечатление личности, которая живёт полноценной жизнью и сама задаёт траекторию своего полёта. Поэтому Турати мне кажется подлинным гением, а Лужин — нет. Ведь гений не может быть заложником своего таланта, правда?

Не могу не отметить прекрасный язык Набокова. Текст было очень приятно читать и что мне очень понравилось, так это нестандартные описательные формулировки, которые выбивали меня из автоматизма восприятия. Например, «лето, состоящее в общем из трех запахов: сирень, сенокос, сухие листья» или «Лужиным он занимался только поскольку это был феномен, — явление странное, несколько уродливое, но обаятельное, как кривые ноги таксы.»

Книга непростая, требующая терпения. Но она того стоит.

Это было моё первое прочитанное произведение Набокова и точно не последнее! Думаю, через пару лет снова вернусь к «Защите Лужина».

Волшебник, В.Набоков.

Если бы я не прочел только что Лолиту и не увидел в послесловии речи о Волшебнике, являющемся пробной версией до написания основной Лолиты, я бы наверное и не стал читать эту повесть, но, начав читать Волшебника, для меня оказалось каким-то вторичным продуктом, каким-то повторением ранее пройденного урока, причем в кратком курсе,... снова 40 летний маньяк, снова 12 летняя девочка, да сменились декорации, сад на детскую площадку с двумя кумушками на лавочке, да и сама девочка предстала безликой и безымённой, не готовой ко всей этой будущей истории с Гумбертом, извините с Артуром, но остальное именно про то же самое, и я немного подрасстроился, ну читать снова о том же наверное надо было либо до Лолиты, либо чуть позже намного, точно не по порядку, а так получилось вторичное послевкусие, ведь Лолиту уже не переплюнуть, для меня там получены намного серьёзнее эмоции, тут краткий пересказ, и тем не менее... Будто попал в параллельную реальность, другую версию истории, не в Америке уже, а как будто в России, хотя пишут во Франции, быт, язык, обычаи все наши, жеманности и выкания господ, очень как то по другому получилось, по сюжету повтор, а финал резко иной, трагично быстро закончившийся, даже не ожидаемый вовсе. Профессионализм автора завлечь читателя в тему текста превосходный по прежнему, провалился и повесть прочитана. Запомнилась фраза из послесловия «Волшебник — это опыт исследования безумия, увиденного через разум самого безумца», считаю именно так и есть, никакого Набокова и его опыта из прошлого, всё злые языки, это выдуманная история в виде исследования душ маньяков,... так что данную тему маньячности изучил по двум произведениям, в краткой и расширенной версии, достаточно, пора приступать к другим творениям, хотя вопросов и тут много осталось, нужно время на посидеть да подумать, обмозговать прочитанное...

Лолита, В.Набоков.

Давно хотел прочесть, как знаковое произведение Набокова, взял в руки книгу и за вечер оказался на 11 главе, и так далее в том же темпе освоил роман, не потому что нравится тема, потому что, как это написано, каков слог, какой юмор, какая ненависть к людям у героя, показав на сколько он егоза по отношению к каждому и каждой, кого встречает на своем пути. Это нечто, настолько увлекает язык, стиль, ведение повествования истории, интересно и необычно, тема то не из лёгких, и я понимаю, почему периодически эту книгу запрещали. Сам автор как бы оправдывается и постоянно вставляет между строк некоторых исторических личностей, которые жили ранее, либо которые являются вымышленными книжными героями, но у которых было подобное влечение к нимфеткам, да в какие времена это было ествественно, брать в жёны 10-12 летних, в каких странах это даже принято, в каких романах встретились полюбили и даже умерли, успев впитать все истоки взрослой жизни, оправдываясь и намекая, пытаясь убедить читателя, что это нормально, естветсвенно и нужно относится к влечению к малолетним так, будто так и должно быть, но при этом постоянно вставляя, то тут, то там, что его поймали, ведется обращение к господам присяжным в диалоге, показывает, что расплата и закон всё таки его настигнут, он поплатится по итогу, но будет где-то это в финале, а пока сюжет и чувства, и развитие отношений взрослого 40 летнего мужчины к 12 летней девочке. Страсти, мысли, волнения, дневниковые записи, развитие отношений по шажкам, подробно, откровенно, не стесняясь, ... и конечно же главная мысль, кто тут на самом деле виноват еще, кто кого соблазнил, кто на самом деле жертва, кто попал под чьи чары и в чьи сети, очень большой большой вопрос, ответ каждый получит в меру своей распущенности и воспитанности. Ну а если совсем коротко, Лолита — это бесконечно подробная исповедь похотливого педофила, хвастающегося своей победой над покоренной им нимфеткой, волей случая подвернувшаяся ему на пути,...

По итогу прочтения Лолиты, обнаружил в моем издании несколько послесловий, где получил вразумительный ответ — от чего так это произведение популярно во всем мире, некоторые считают его порнографией, некоторые с иным подтекстом, где есть призыв, беречь своих детей, ведь такое случается ...

Опустошён, двоякое ощущение от романа, надо подумать...

Совершеннейшее произведение в жанре рассказа, потрясает неимоверно, не оторваться. Каждое слово, метафора, гипербола — на месте. Очень поэтичный язык, как будто автор сначала написал поэму на эту тему, а потом переложил её в прозу. Всё начинается очень даже реалистично, а под финал — взрыв, в котором и мистика, и фантастика, и детектив, и абсурд...

Необычный рассказ даже для Набокова. Видимо самый первый или один из первых. Судя по этой сказке — даже нечисть (леший) испытывает тоску-ностальгию по России и по былым временам

Замысел, исполненный голубыми оттенками изящества и красного пламени страсти, «Лолита» Владимира Набокова – это произведение, как бутылка винтажного вина, которое со временем лишь обретает новые оттенки вкуса.

Прочтение «Лолиты» – это движение по крутым поворотам ума Набокова, которое в первый раз, пусть и отталкивало своей плотностью и тягомотиной. Сначала это было, как взгляд на незнакомое произведение искусства, в котором формы и цвета сливаются в непонятный калейдоскоп, не дающий возможности уловить всю гамму эмоций и нюансов.

Но, повторное погружение в этот удивительный мир, произошедшее спустя десять лет, позволило по-новому взглянуть на историю. Как человек, который уже пройдённый путь знает, я начал ценить манеру рассказа, понимать глубинные слои текста, разглядеть каждый намёк и аллюзию. Я стал ловить каждое слово, как бабочку, и изучать его под микроскопом.

Как соломенка в вине, эта книга превратилась в сложный букет вкусов, оттенков и запахов, став для меня на 8 из 10 баллов достойной наслаждения и изучения. Набоков, в своей прозе, создал пьесу, где каждый персонаж играет свою роль, даже если иногда понять их мотивы становится трудной задачей.

В целом, «Лолита» является произведением, требующим не только чтения, но и понимания, что делает её одной из тех книг, которые не стоит оценивать по первому впечатлению. Нужно вглядываться, задумываться и наслаждаться многогранностью и глубиной, которые предлагает мастерство Набокова.

Прекрасный рассказ, который можно отнести к категории святочных, так как в нём затрагиваются религиозные темы, а сами действия происходят в канун зимних праздников.

В тексте особый акцент делается на том, что главным чувством христианина должна быть надежда. Какие бы ужасные события не происходили в нашей жизни, какие бы потери мы не понесли, Бог всегда оставит нам хотя бы искру былого пламени и от этой искры всегда можно будет разжечь новый огонь, который будет нас согревать.

Другой важной идеей рассказа я бы назвал мысль о том, что близость умершего человека мы ощущаем сильнее не на его могиле, а в тех местах, с которыми была связана его жизнь. Возможно, это понимание хотя бы частично утешит горе тех людей, кто потерял близких.

Набокову свойственна этакая ремесленная кропотливость в описаниях, которая и составляет его характерную авторскую манеру.

Когда я читала Набокова в прежние времена, то на фоне стилистической преснятины тех книг, которые издавались в пору моего детства-юности, его проза казалась пиршеством и наблюдательности, и изысканного подбора слов (в одном, на первый взгляд, необычном эпитете сконцентрирована порой весьма нетривиальная метафора, которую еще нужно расшифровать), и смелого и оригинального конструирования фраз, и освещения словно бы мимоходом таких аспектов существования — в основном даже не «существования», а словно бы ухватывания и методичного препарирования промелькнувших не вполне осознанных мыслей и ощущений — про которые я до того момента даже близко ни у кого из известных мне писателей не читала. И подобный оригинальный подход изумлял меня и приводил мозги в приятное возбуждение, порождая кайф от чтения.

Весной 2019 года я перечитала «Защиту Лужина» и «Дар», и вот роман «Дар» меня достаточно сильно напряг. Я устала от ничего не привносящих в сюжет описаний того, кто и с каким выражением лица прошел по улице, на что были похожи разные части тела этого эпизодического персонажа и что все это напомнило наблюдавшему за ним герою.

Позже я прочитала более поздние вещи других авторов, где в почти по-набоковски изысканной манере даются какие-то описания и размышления — там, где это требуется по сюжету — однако вдобавок присутствует и многое другое, в том числе сюжетная динамика. Да и сам Набоков по своему кругозору и занимавшим его мыслям (не говоря уже о порой архаичных оборотах речи) устойчиво остался человеком своего — замечу, давно ушедшего в прошлое — времени, в то время как нынче писатель может попытаться использовать разработанные В.В. инструменты на качественно новом уровне, встраивая из в современного наполнения прозу или в жанровую литературу.

В «Весне в Фиальте» Набоков в который раз ступает на свою излюбленную территорию, описывая ситуацию «герой в городе» — причем еще и в городе с афишными тумбами и со время от времени появляющимися на улицах циркачами — ну, Набоков ведь вообще неравнодушен к зрительно забавным вещам.

Также его «фирменной фичей» является путешествие героя по своим воспоминаниям, когда тот руководствуется цепочкой непроизвольных ассоциаций, возникающих в момент осмысления собственных зрительных и прочих ощущений. Здесь таким вот катализатором процесса становится шагающая рядом Нина.

Поначалу показалось, что автор сосредоточится на последовательности случайных встреч двух русских эмигрантов, и получится история, проникнутая романтической ноткой и размышлениями о том, что могло бы произойти и чего не случилось.

«Как часто бывает, пошлость, неизвестно к чему относившаяся, крепко обвилась вокруг воспоминания, питаясь его грустью.»

Но потом делается понятно, что нет, вроде бы все-таки «случилось» и «случалось» потом регулярно, однако же это не мешает герою думать о том сценарии его жизни, который осуществился, сравнивая его со вторым сценарием, несбывшимся и несбыточном, в котором Нина возникает в его жизни не в какие-то непредсказуемые моменты, в очередной раз выныривая из его воспоминаний в реальность, а вроде как присутствует в ней перманентно.

Потом обнаружилось, что, отдав должное теме вечно ускользающей Нины, непостижимой в своем естественном очаровании, автор с упоением сосредоточивается на ее супруге Фердинанде. Сюжет «выруливает» на излюбленную у Набокова тему писательской популярности, сравнения писательских манер, ревности одного писателя к успехам другого, литературной критике и так далее.

«В совершенстве изучив природу вымысла, он особенно кичился званием сочинителя, которое ставил выше звания писателя: я же никогда не понимал, как это можно книги выдумывать, что проку в выдумке; и, не убоясь его издевательски любезного взгляда, я ему признался однажды, что будь я литератором, лишь сердцу своему позволял бы иметь воображение, да еще, пожалуй, допускал бы память, эту длинную вечернюю тень истины, но рассудка ни за что не возил бы по маскарадам.»

Что же касается финала — что ж, его предзнаменование — или, если хотите, его «репетиция» — встречается в тексте еще за несколько страниц до конца рассказа, не говоря уж про упоминание о том, что это свидание станет последним в череде свиданий. Происходящее неизбежно приобретает меланхоличный оттенок и делается понятно, почему все эти мельчайшие детали так врезались в память (хотя разве бывает у Набокова, чтобы было по-другому, без деталей, даже если все протекает вполне себе благополучно? )

То, что Набоков решает оборвать эту уходящую, казалось бы, в будущее спираль витков встреч с Ниной, не слишком удивительно. Подобный прием, к примеру, присутствует у него в рассказе «Пильграм» о коллекционере бабочек — помнится, когда-то это произвело на меня довольно сильное впечатление.

«Сорокалетний литератор и рантье, перебравшись из Парижа в Америку, влюбляется в 12-летнюю провинциальную школьницу, стремление обладать которой, становится его губительной манией»

Так начинается история болезненных отношений педофила и нимфетки Долорес Гейз. И в этих отношениях, сколь не сглаживал бы автор острые углы, нет нечего здорового и адекватного. Идея поселиться в доме матери «Лолиты»- Шарлотты Гейз, а впоследствии взять её замуж, только ради того, чтобы иметь возможность, находиться рядом с 12-летней дочерью, ублажая свою похоть!!! Это же кажется уму непостижимо, скажет читатель, и будет прав! А что, если я скажу, что роман, написанный Владимиром Владимировичем Набоковым, имел под собой, реальную, куда более страшную историю, чем романтизированный сюжет этого романа?!

Да, характеры героев описанные «картонно», если не сказать плоско… Ведь что, в сущности, мы знаем о характере Шарлотты, извращённой фантазии и помешательстве Гумберта Гумберта на маленьких девочках, что мы можем сказать о характере Лолиты, кроме того, что она стала вожделенной жертвой престарелого педофила?! По правде сказать, обо всём вышенаписанным мы можем лишь догадываться, ибо этого в романе просто не сказано.

По одной из версий, положенной в основу романа.

Прототипом «Гумберта» мог стать, Фрэнк Ла Салль, который в 1948 году освободился из тюрьмы, и похитил девочку Салли, которую продержал в плену 21 месяц, и насиловал её в своё удовольствие. Эта история, показывающая человеческую гнусность, мир мужчины извращенца изнутри, но что больше всего поражает, читая роман, никогда не задумаешься, что сюжет может быть основан на реальных событиях.

Примечательно, что Фрэнк Ла Салль был прежним заключенным, который в 1948 году только освободился из тюрьмы, отсидевший как раз за педофилию. Увидев в магазине малолетнюю девчонку Салли, он похитил ее и продержал в плену 21 месяц. Девчонке удалось сбежать и связаться с семьей. Ее похитителя задержали. Он скончался в тюрьме в возрасте 70 лет от атеросклероза.

Эта угрюмая история так поразила писателя Владимира Набокова, что он решил сотворить прототип Салли — свою Лолиту. Немножко литературных шедевров имеют столько возражений в себе, сколько есть в знаменитом романе Набокова «Лолита».

Эта история раскрывает самые мерзкие и звериные черты человеческой сущности. Автор открыто показал миру классический образ мужчины-извращенца. Что шокирует в этой истории еще огромнее, так это то, что она основана на реальных событиях.

Стоит подметить, что опубликовать свой роман Набоков сумел только во Франции. Все остальные издательства ему отказывали. Позже экранизации романа «Лолита» Стенли Кубриком у артиста Джеймса Мейсона, сыгравшего ведущую роль растлителя, сложилась неприятная репутация. Всю жизнь он сожалел, что согласился сыграть в этом фильме.

Роман, кроме отвращения, вызвал честно говоря спорные чувства, и пока что, выше 9 баллов поставить не могу, осознавая, что история имела место быть.

Чисто набоковский роман, оставляющий, как почти все романы Набокова, чувство разочарования и недоумение типа «Зачем я тратил время, всё это читая?» Поскольку писательская репутация Набокова безупречна и он считается виртуозом, умницей, великим стилистом, интеллектуалом и так далее, прочитавший начинает придумывать оправдания потраченному времени, рассыпаясь в похвалах Набокову и подчёркивая свою читательскую элитарность: «Глупым читателям книги Набокова не нравятся, а умным — нравятся! Так вот, ребята, лично мне книги Набокова нравятся! Намёк понятен?» Ну, это своеобразынй эффект «нового платья императора» из сказки Андерсена.

Сам «подвиг», вокруг которого выстроен роман, поразительно глуп и никчёмен. Он вызывает в памяти очень короткий рассказ Даниила Хармса «Рыцарь», про храбреца, увидевшего на улице даму, решившего посвятить ей героический подвиг и в качестве подвига бесстрашно выбросившегося на полном ходу из трамвая. Набоков на полном серьёзе предлагает читателю восхититься этим идиотом.

Что касается фирменных набоковских описаний кружения центрального персонажа по Европе, то они выдают, что, вообще-то, для Набокова родной язык английский, что русский он выучил факультативно и не очень хорошо им владел. Но, поскольку Набоков в громе своей американской славы пришёл к отечественному читателю лишь в конце 80-х годов, когда и в России уже не слишком хорошо владели родным языком, фразеологические выкрутасы этого профессора от литературы были приняты с восторгом — ведь большинство русскоязычных писателей указанного периода писали ещё хуже, ещё корявей.

Замечательно, что предыдущие рецензенты этой путаной неискренней книги, зло и умно поиздевавшись над романом «Подвик», на автомате, чисто рефлекторно, ставят ему высокие оценки, как шедевру литературы — настолько велик восторг перед самим именем Набокова, безотносительно его текстов.

У меня роман вызвал отвращение и не понимание, зачем кто-то вообще пишет об этом и пишет так. Складывается впечатление, что для автора вся эта история нормальна и романтична. Т.е. мы должны понять вот это вот всё. Кто-то даже видит в герое несчастного человека. Нет, нет и еще раз нет. Я понимаю, тема очень тонкая, так скажем. Писать об этом — ходить по лезвию ножа. Я знаю, что можно написать иначе, но Набоков выбрал свой путь, чем поставил лично для меня крест на себе как на авторе. Более того, я даже готова спорить и исключать людей из своего окружения, кто будет мне доказывать, что это не то, чем кажется, и это история о любви. Это история об отклонении и болезни, преподнесённая читателю как нечто нормальное либо с претензией на нормальность. Это и не понравилось. Написано, на май взгляд, неинтересно. Читала через силу, чтобы быть в теме.

- То есть вот сейчас вы оценили «Лолиту»?

- Вы знаете, когда я её прочитала в том возрасте [14 лет]... Я, конечно, понимаю, почему не надо это читать раньше времени: потому что, я вам должна сказать, что это воспринимается однозначно как история про тонкого, ранимого, глубоко чувствующего автора и про эту дрянь неблагодарную, которая не оценила, с каким человеком свела её судьба, — вот, собственно, вся мораль, которую удалось оттуда извлечь. О чём на самом деле идёт речь, ты понимаешь на разных этапах своей жизни. Не всё сразу, разное в разные годы. Поэтому да, есть вещи, до которых надо просто дорасти.

Екатерина Шульман (из интервью Катерине Гордеевой)

Я прочитала «Лолиту» лет в 17, и да, примерно так её и поняла, пожала плечами и забыла. Но вот сейчас, о, сейчас она воспринимается совсем по-другому.

Должна сказать, что мои попытки ознакомиться с творчеством Набокова через другой его роман, «Дар», окончились полным провалом: я просто не смогла продраться сквозь фантасмагорию образов и очень странный, хотя и безусловно поэтичный язык. Но здесь, здесь! Можно забыть про сюжет и просто наслаждаться полётом фраз, круговоротом эпитетов и иносказаний, невероятно тонким и изящным кружевом текста. Это удивительное владение словом.

Что касается происходящего на страницах, кровь стынет в жилах. Тот факт, что повествование ведётся от первого лица, позволяет проникнуть в мысли Г.Г. и представить, что происходит в его голове, как он сам себя оправдывает, как порой прорывается в нём понимание истинного положения вещей, как у него в прямом смысле происходит помутнение сознания. Он, безусловно, в своём представлении искренне любит Лолиту и этим оправдывает всё. Несмотря на отвращение и злобу, иногда начинаешь жалеть этого презренного человека — но не сочувствовать ему, о нет.

Опять же, история страшна своей обыденностью. Подростковые поиски себя и своей сексуальности, желание казаться взрослее и раскованнее, детская влюблённость — это всё нормально и привычно, однако Г.Г. пользуется этим в своих целях, оправдываясь тем, что «она сама меня совратила» (что мы так часто слышим в новостях о реальных педофилах), как будто не понимая, что именно он, взрослый, несёт ответственность за происходящее. И даже потом, уже зная реальное отношение Лолиты к его действиям, он не останавливается, и только печально отмечает, что она плачет по ночам.

При этом сама Долорес никакой симпатии не вызывает, она описана как довольно противная и грубая девчонка, и финал её истории закономерен. Но это ничего, ничего не меняет.

Всё это невыносимо красиво и печально.

Честно признаюсь, что к творчеству Набокова меня не тянуло никогда. Лишь в минувшем году я начал задумываться о том, чтобы попробовать, «надкусить», так сказать произведения автора.

И первым таким укусом стал роман «Защита Лужина», посвящённый жизни и событиям этой жизни русского шахматиста Александра Ивановича Лужина.

Следует сказать, что роман являет собой шикарнейший образчик витиеватого литературного русского языка, коим Набоков владел в совершенстве. Несмотря на длинные, порой весьма тягучие и не всегда сразу понимаемые предложения, роман читается легко и непринуждённо.

Да, здесь нет динамики и лихо закрученного сюжета, как в детективах или триллерах; да, здесь нет фантастических допущений, которые позволяли бы нашему сознанию увидеть что-то своё… Ничего из этого здесь нет.

Но, несмотря на это, роман не потерял своей какой-то собственной «харизмы» (не знаю, стоит ли так говорить о книгах?). Чтение его затягивает, не даёт оторваться (особенно в те моменты, когда полностью привыкаешь к языку)…

В общем, шикарный роман, который, как мне кажется, стоит прочитать любому, кто хочет познакомиться с творчеством Владимира Набокова.

И важный момент. Я не советую начинать знакомиться с творчеством Набокова с нашумевших и получивших скандальную славу романов, навроде «Лолиты» (которую, к слову, я планирую прочитать, но, конечно, значительно позже). Лучше всего начинать с его ранних романов, таких как «Защита Лужина» или «Машенька»…

Как это обычно и происходит с романами Набокова, в берлинском романе «КДВ» нам встречаются килограммы забавных изысканных любований моментами повседневной жизни человека, особенно в области засыпания и в области отношений человека с предметами и предметов с людьми.

Свои архисложно построенные предложения Набоков делает тщательно выверенными и ритмичными, что существенно облегчает чтение.

И вот на фоне всей этой стилистической изысканности сюжет романа кажется чем-то второстепенным, мысли и действия героев скорее выглядят искусственными вставками в описание того, кто сидел за столом, как выглядела еда, с каким выражением лица шел прохожий и что было надето на той или иной эпизодически промелькнувшей женщине.

И размышляешь поневоле, а что изменилось бы в романе оттого, если бы, к примеру, на ночном столике между супружескими кроватями «раскорякой сидела» бы не «долголягая кукла» в виде «негра во фраке», а какая-то другая?

Что же касается психологии, то нужно отдать Владимиру Владимировичу должное: к примеру, он очень верно замечает, что когда в жизни женщины появляется новый мужчина, то доселе столь привычный супруг вдруг делается совершенно нелогичным и невесть откуда взявшимся персонажем из другого мира.

Сдается мне, что симпатии автора из всей этой троицы прежде всего принадлежат шумному и деятельному Драйеру (то есть «королю»), о котором говорится, что тот «всегда боялся упустить что-нибудь любопытное» и про идеи и мотивы которого в романе всегда рассказывается с особенным удовольствием.

Книга является рукописью комментированного издания поэмы «Бледный огонь» известного американского поэта Джона Шейда. Предисловие, комментарии и именной указатель подготовил коллега Шейда по Вордсмитовскому колледжу Чарльз Кинбот. Уже в предисловии Кинбот начинает саморазоблачаться: карточки с только что законченной поэмой он де-факто похитил у вдовы Шейда прямо в день его убийства неизвестным и сбежал, чтобы текст последнего произведения поэта не попал больше ни в чьи руки и Кинбот мог всласть его откомментировать.

В поэме Шейд красиво рассказывает о своей жизни как поэта, человека, мужа и отца несчастной уродливой дочери. Казалось бы, что тут можно особенного накомментировать на 200 страниц? У Кинбота такой вопрос не стоит: как выясняется с первых же комментариев, он уверен, что поэт зашифровал в своих строках историю бегства из страны Зембля ее короля Карла-Ксаверия-Всеслава II после произошедшей в этом государстве революции. Этим-то безумный комментатор и занимается 200 страниц подряд – натягивает поэму Шейда на глобус Зембли, о которой Кинбот столько по-приятельски рассказывал поэту, а сквозь его бредовые сравнения теплого с мягким постепенно проступают контуры подлинной истории подлинного главного героя этой книги. А в конце – именной указатель.

Для любителя внимательного чтения «Бледный огонь» выглядит как триллер с регулярными скримерами. Кинбот вроде бы тухло бухтит об очередном эпизоде из жизни бегущего на запад короля Карла, и вдруг – раз! – и проскакивает какая-то подозрительная деталь, которая явно тут неспроста и что-то значит. Для любителя книжной паранойи текст вообще идеален, ведь Кинбот постоянно выдает себя по частям, причем концы с концами в его рассказах не сходятся не один раз, а прямо-таки слоями. Набоков заставляет рассказчика проговариваться о том, о чем читатель уже начал догадываться (Кинбот – Чарльз, а король – Карл, оба высокие красавцы и оба убежденные геи-мизогины, оба эмигрировали в США, хммм), но на деле только углубляет загадочность истории, пряча под одним двойным дном второе, третье и, вероятно, четвертое.

Таким образом Владимир Набоков создает из романа-комментария текст, идеально подходящий для комментариев, буквально требующий, чтобы трудолюбивый читатель его прокомментировал. Была ли на самом деле Зембля или она полностью выдумана Кинботом? Могут ли комментарии быть написаны Шейдом? Могла ли поэма быть написана Кинботом? Если Шейд и Кинбот – два разных человека, тогда, например, кто на самом деле убил Шейда и почему? Откуда в комментариях Кинбота так много неявных перекличек с поэмой? Если Зембля выдумана, на основе каких реальных людей Кинбот создавал весь ворох действующих лиц? Более мелкие вопросы: какую форму имеет Зембля и почему? К кому или чему отсылает тот или иной персонаж? Как на самом деле выглядит Кинбот? Что означают странные места в именном указателе? Где спрятаны сокровища Зембли? Ну и центральный вопрос книги: зачем рассказчик сочинил все эти псевдо-комментарии поверх поэмы «Бледный огонь»?

Сила романа, на мой взгляд, в том, что его нельзя прокомментировать на 100%, всегда останется что-то незамеченное или недорасшифрованное. Ответы на базовые вопросы об авторстве и Зембле создают фундаменты для совершенно разных трактовок текста. От потаенного литературоведа Михаила Монастырева я знаю полную разгадку вопроса об авторстве, и она, надо сказать, весьма непростая, но и она не позволяет раскрыть самую глубокую историю «Бледного огня» о подлинной биографии и мотивах рассказчика-комментатора. Набоков добивается этого довольно простым путем – делает значимым и на что-то намекающим почти каждое слово в книге и уж тем более каждую сцену в комментариях и предисловии. Раскручивать смыслы и отсылки любого эпизода можно очень долго, и самое большое удовольствием в том, что на все вопросы тут явно есть ответы, надо только хорошо и внимательно искать.

Если выкупать юмор Набокова, то «Бледный огонь» – еще и очень смешная книга, от тонкой иронии до откровенного стеба, как в случае земблянской традиции переводов Шекспира. Этот очень короткий и на поверхности вроде бы странный, но неяркий роман (шизик комментит чужие стихи, как будто они написаны лично про него – узковато как-то) способен дать читателю редкое по продолжительности удовольствие, если в него вникать, перечитывать и еще лучше обсуждать с другими. Иной раз идешь по улице, никого не трогаешь, «Бледный огонь» прочитан полгода назад, и вдруг как щелкнет что-то и еще один кусочек мозаики встанет на место – «так вот почему актрису звали Ирис Ахт! И вот, значит, как solus rex смог сбежать из замка!».

Абсолютный никто, человек в плаще

«Тонкий защитный слой промежуточной реальности раскинут поверх искусственной и естественной материи, и если вам угодно остаться в настоящем, то уж постарайтесь не прорывать этой напряженной плевы. Иначе неопытный чародей может вдруг обнаружить, что он уже не ступает больше по водам, а стойком утопает в окружении удивленно глазеющих рыб.»

Героя зовут Хью Персон и Набоков не был бы собой, если бы не выбрал для персонажа говорящего антонимичного имени. Которое на русский слух не отзывается дополнительным значением, но в англоязычном мире звучит как «персона» (некто значительный), в отличие от франкоговорящего, в котором, напротив personne — «никого нет» . На самом деле, фамилия — потерявшее слог скандинавское Петерсон, которое, в свою очередь можно интерпретировать как «сын Петра» или «сын камня».

Вики говорит, что повесть описывает атмосферу всеобщей пошлости с героями, неспособными ни на хорошие. ни на дурные поступки и не имеющими ни положительных, ни отрицательных черт. Что ж, в пошлости в набоковском континууме никогда не было недостатка, но сама по себе она его вряд ли так уж интересовала. Если и было у Сирина какое-то отношение -то скорее в духе амбивалентности имени героя — да есть, такие/такое, и во множестве, и мнят себя значительными персонами, по внутренней своей сути будучи никем.

Мне кажется «Прозрачные вещи» (а в варианте Сергея Ильина, лучшего из возможных переводчиков Набокова,), наверно все-таки не о пошлости. а о желании человека по имени «никто», не наделенного особыми талантами, неяркого незаметного стать кем-то значительным «персоной», утвердиться в мире. Желании столь же страстном, сколь бесплодном, ибо Никто, вопреки «Интернационалу» не станет всем. Не помогут этому ни деньги, ни вхожесть в привилегированные слои, ни присутствие рядом яркого интересного партнера.

То, что Хью с внезапной смертью отца, не заставившей страдать, обретает финансовую независимость — дает ему краткий миг эйфории, но не делает интересным или популярным. Работа редактора в издательстве, позволяющая запросто общаться со знаменитыми писателями (а мы говорим о первой трети прошлого века. когда влияние литераторов было колоссальным) позволяет козырнуть при случае интересными знакомствами, но не прибавляет собственной значимости. Брак с красавицей приносит не семейное счастье, но лишь статус нелюбимого и рогатого мужа.

Это о кажимости и действительности, о пугающем экзистенциальном, что проступает сквозь просвечивающую реальность данную в ощущениях. О слабости сдерживающих факторов культуры и воспитания против звериной сущности инстинктов.

О том. что вещи, люди, события часто оказываются не тем, чем представлялись.

Ход конем

«Любая душа может стать твоей, если ты уловишь ее извивы и последуешь им. И может быть, потусторонность и состоит в способности сознательно жить в любой облюбованной тобою душе – в любом количестве душ, – и ни одна из них не сознает своего переменяемого бремени»

А осознав, не расстроится. Что ж плохого, если с тобой, в тебе кто-то, кто не мешает жить, но иногда дарит свежий взгляд на вещи, вкладывает в твою голову оригинальные мысли. В чьем присутствии твоя жизнь интереснее и ярче?

«Подлинная жизнь Себастьяна Найта» литературоведческий детектив: некто, рассказчик пишет историю своего сводного брата по отцу, знаменитого писателя, после его ранней скоропостижной смерти. Отчасти движимый желанием рассказать, каким тот был на самом деле, в противовес дурацким бредням, которые насочинял о патроне в скороспелой книжонке секретарь покойного. Но главным образом чтобы объяснить, его принятые, но непонятые широкой публикой книги.

Будучи братьями по отцу с разницей в годах самой неудобной: дружба равных уже невозможна, наставничество невозможно еще — в детстве они не были близки. Мать Себастьяна, экстравагантная англичанка (сын взял ее фамилию) оставила отца и мальчика, когда тому едва исполнилось четыре года. Мачеха, мать рассказчика, была добра к пасынку, но большой нежности между ними не случилось.

Смерть отца в результате дуэли, на которой защищал честь первой жены, революция и бегство из страны не сплотили братьев, но и не отторгли друг от друга вовсе. Они переписывались, старший материально поддерживал младшего (он унаследовал от матери кое-какие деньги) и обрел в его лице, сам того не зная, лучшего из возможных читателей.

В редкие, порой случайные, встречи, В бывал свидетелем его любви с хорошей девушкой Клэр. Набоковская ономастика не случайна, ее имя означает «чистая, светлая», а фамилия Бишоп (епископ) — в шахматах слон или офицер. Вот не могу поймать, с кем соотносится Себастьян (со св.Себастьяном, истекающим кровью от множества ран?) Зато фамилия его Knight — совершенно точно отсылает к рыцарю или шахматному коню.

Набоков нередко встраивал в сюжеты своих книг фрагменты шахматные этюдов. И очень любил разного рода словесные игры, шарады, анаграммы. Исходя из той же, шахматной, логики, любовница Себастьяна, Нина Лесерф — ферзь (королева), самая могущественная фигура на доске, которая ходит, как хочет. Хотя созвучие имени с серв — раб, дает понять, что делает она это, находясь в рабстве у своих низменных страстей.

Одни критики интерпретируют роман как последнюю книгу Найта. Стало быть, рассказчик В. — порождение его фантазии, а действие замыкается в себе самом, подобно уроборосу, кусающему себя за хвост.. Другие считают. что хотя Себастьян реально существовал в романном пространстве (убей — не пойму, как можно счесть реально существовавшим придуманного писателя), но с момента неудачной попытки получить список постояльцев и до конца, В. все выдумал. Третьи вовсе считают книгу полностью сочиненной В., стало быть, никакого брата-писателя у него никогда не было.

А мне кажется, «Подлинная жизнь Себастьяна Найта» — это о симбиозе. Об идеальном читателе, о каком мечтает всякий пишущий. Том. который прочтет, умея извлечь из книги все, что в нее положил автор, и даже больше. Насытит собственными смыслами и такой, обогащенной, передаст другим. О том, как сочиненный герой подселяется в души живых людей, и с ним продолжает жить автор.

О том, как, читая, мы подселяемся в души персонажей и как взаимно влияем друг на друга, продолжаясь в мире. где перестаем существовать физически. Я читала роман в переводе Сергея Ильина, моего любимого переводчика на все времена. Для Набокова он был таким идеальным читателем.

Стилистически превосходная книга, полная абсолютно прекрасных исторических зарисовок и случайных мыслей и чувств автора. Благо жанр автобиографии оставляет за писателем возможность скакать с события на событие без особой цели, связности и правил. Просто прочитайте и получите удовольствие.

Интересно то, что книга воспоминаний никакой эмпатической связи не оставила. То ли Владимир Владимирович осознанно оставил между собой и читателем некоторый зазор, то ли капелька самолюбования и высокомерия оставила свой след. Впрочем, возможно это просто личное ощущение, не разделяемое другими людьми.

Ух, сильно. Понравилось, что автор обратил внимание на такие вещи, которые всегда казались мне странными: как непривычно выглядят поначалу хорошо знакомые люди после долгой разлуки, как теряет смысл многократно произнесенное вслух слово, как не узнаешь собственное отражение в зеркале если долго в него всматриваешься.

События рассказа происходят в Берлине среди русских эмигрантов. И в какое время бы человек не жил и кем бы он не был, благородным ли интеллигентом, бывшим ли белым офицером или мелким буржуа — никто абсолютно не застрахован от участия в сцене «возвращение мужа из командировки...». Вот и Набоков не обошел данную ситуацию и описал как это бывает у интеллигентов, когда посуду и, извините, морды не бьют, а непременно стреляются и пишут письма женам, что не желают их больше видеть, но обещают содержать.

В целом все понятно и ясно. И история казалась бы обыденной и скучной, если бы автор не погружал читателя в мысли обманутого мужа. И вот его терзания, его мысли о том, что он может быть живет последние дни, его метания от того, что как бы ему не опозориться и вообще выглядеть достойно на дуэли и в обществе, до того, что гори все синим пламенем, а он хочет жить и готов бежать и подальше и о том, что все знакомые ему в тягость и просто хочется всего нового, в новом месте и с новыми людьми, ну и потом неожиданное облегчение в конце, когда дуэль таки не состоялась — все это изюминка рассказа, которая и выделяет историю на фоне других. И кстати по поводу Подлеца, если для 20-х годов прошлого века ответ был наверно понятен сразу кто есть Подлец, то в настоящее время, как мне кажется, оценка действующих лиц в подобных любовных треугольниках несколько смещена и лично я не столь категорична в оценках. Вот.

А еще, мне, как барышне, ближе всеж иное произведение на эту тему, так сказать взгляд с другой стороны, а именно рассказ А. Грина «Измена». Там тоже все близко по психологизму к тому, что случается в реале и я испытала настоящую горечь от поступков тамошнего главного героя и вот его, главного героя «Измены» , я считаю, что точно можно назвать Подлецом.

В рассказе показан момент когда два брата потеряли общую нить за которую они держались до этого. Один находится в СССР, а другой уехал за границу. Общего уже нет.

Вот и дошёл я до понимания того, что надо бы прочесть набоковскую «Лолиту». Дорос, так сказать. Или докатился — как могут подумать сторонники мнений в стиле «не читал, но осуждаю» (как можно такое читать, это же педофильская порнография, а главный герой — извращенец). С одной стороны, неоднозначность произведения долгое время отталкивала от него; с другой — всё же интересно узнать, что такого супернепристойного кроется в этом романе, который между прочим причислен к мировой классике литературы.

Начну с, возможно, уже надоевшего всем утверждения, которое повторяют многие читатели. Тем не менее, оно будет не лишним — ибо не до всех ещё дошло. В «Лолите» нет порнографии. Прям совсем. Если вы её тут заметили, то, по всей видимости, вы мало читаете современной литературы. Вот там этого «добра» навалом — подробно описывают, кто, с кем, сколько раз, куда; и это даже не в литературе прямого жанра, а в разных детективах, триллерах и фантастике. А что мы видим у Набокова? Согласен, там есть непристойности, но они не расписываются досконально, проходят как бы за кадром. Сами по себе отношения взрослого мужчины с несовершеннолетней (так называемой «нимфеткой») не являются запретной темой — смотря, как их подать. Здесь мы наблюдаем подачу в виде дневника, «исповеди» главного героя. Понятно, что такая форма предполагает некие элементы оправдания поступков (даже если ты не прав, себя всё-таки ругать не особо хочется). Однако это не значит, что сам Набоков также стоит на стороне героя, особенно если учесть, как он относится ко всем видам исповедальных элементов в литературе (почитайте разбор романа от Александра Долинина, он есть в некоторых изданиях). В конце концов, есть множество книг про маньяков-садистов, но мы же не оправдываем их действия.

И даже при дневниковой форме, лично я не испытывал к главному герою, Гумберту, какого-то сострадания или понимания. Все его самооправдания, попытки доказать собственную нормальность — часто кажутся просто бреднями жалкого самовлюблённого человека с психическими отклонениями. Знаю, что некоторые видят в их отношениях с Лолитой своеобразную любовь, но тут ей и не пахнет. Девчонку лишили детства, она частенько плачет и скандалит, а её похититель пытается откупиться тряпками, журналами и развлекательными поездками. Хороша любовь, ничего не скажешь. Также смешно слушать читателей, которые говорят, что Гумберт не виноват — это Ло его соблазнила, чуть ли не домогалась. Но если посмотреть с другой стороны: 12-летяя нимфетка, начитавшись и насмотревшись разных романтичных историй, замечает некий интерес к себе со стороны мужчины, который живёт с ней в одном доме. Учитывая, что в этом возрасте мозгов у людей не особо много (никого не хочется обижать, но, как правило, так и есть), ей может стать как минимум любопытно подыграть ему. Не забываем и некую долю гордости — «такой большой дядя обратил на меня внимание«! Несомненно, бывает, что девочки «влюбляются» во взрослых; но объекты их любви на то и взрослые, что должны думать своей головой, аккуратно поговорить с ней (лучше с родителями) и как-то решить проблему. В нашем же случае на это накладываются психосексуальные отклонения Гумберта, и происходит трагедия.

Да, несмотря на довольно лёгкий стиль примерно первой трети романа, я всё-таки склонен отнести книгу к трагичным. Отчасти по уже названным причинам — лишение детства из-за недальновидных поступков и стечения обстоятельств, тема психической нестабильности в целом. Сюда же добавим некоторые сюжетные события, не буду пересказывать. Условно-счастливая концовка с

И, раз уж упомянул про стиль. Роман написан довольно витиеватым языком, который фанаты Набокова постоянно восхваляют. Но мне показалось, что в «Лолите» с этим уже перебор. Раньше я читал более компактные произведения Набокова, и язык не успевал надоесть. Здесь же примешалась некоторая монотонность и затянутость в середине, и иногда я прорывался через слог — казалось, автор просто выделывается, показывает: «вот, смотри как могу». С другой стороны, это не нечитаемый пост-мета-гипер-модернизм с превосходством формы над содержанием, а книга с внятным сюжетом; спасибо и на этом. А языковые предпочтения — это довольно субъективный критерий. Возможно, сказывается и «самоперевод», я где-то краем уха слышал не самые лестные отзывы об этой части работы над романом.

Что имеем в итоге. Это непростой и неоднозначный роман, но я не жалею, что его прочитал. Чрезмерного восторга не вызвал, но и плохим не назову. После изучения некоторых теорий и скрытых смыслов захотелось даже перечитать, чтобы улавливать детали, исходя из новых данных. Но это позже. Всё-таки не развлекательное чтиво, нужно передохнуть. Советую любителям литературы прочесть и составить собственное мнение, но только не в слишком раннем возрасте.

Понятно, что уже за один набоковский стиль уже можно рассыпаться дифирамбами, но здесь он незаметно растворяется в психологических и философских проблемах.

Так как диссертацию по роману писали другие, ограничусь двумя пунктами. Каждый, кто маломальски серьезно играл в шахматы, начинал ловить свое сознание, которое начинало закручиваться куда-то не туда. Ибо шахматы — это чистая абстракция, сумма взаимодействия сил, постоянно изменяющаяся. А там, где приходит абстракция, там уходит реальность. Хороший шахматист — это ненормальный человек. По-другому быть не может. И иллюзию адаптации к жизни, в котором шахматист будет читать фельетон, а сам видеть свои жизнь как защиту и атаку на иррациональные силы, сильнее, чем в «Защите Лужина» я ещё нигде не видел.

А из философских проблем сразу же выскакивает вопрос, что это за общество, в котором почитают человека, двигающего по замысловатым правилам фигурки, но не понимающего, откуда берется масло в бутерброде. Вы с ходу назовете с десяток шахматистов (Карпов, Каспаров, Таль...), даже, если вообще не имеете представление ооб этой игре, но ничего не знаете о лучших в мире стоматологах, сталеварах, машинистах и тысячах других людей, которые реально приносят пользу обществу и индивидууму, а польза Роберта Фишера — величина дутая и иллюзорная.

В чем Лужин лучше Обломова? Кто виноват? Что делать?

А. есть ли минусы у столь неординарного произведения? Скажите, а кто в романе, кроме Лужина. раскрыт чуть больше, чем человек-функция? Да и самого Лужина подали описательно, но малоисследованно, откуда всё зародилось, почему оно убило в человеке все остальное и есть ли против этого пилюля?

Очень-очень сильный рассказ! Действительно, соединительная ткань между «Приглашением на казнь» и «Бенд синистер». Еще одна вариация на заветную идею Набокова о том, что мещанская серость захватывает и подчиняет себе человечество. Это, конечно, увлечение внешними проявлениями фашизма, но хорошо описанные.

Зато портрет диктатора блистателен! Точное попадание в образ, портрет легко узнаваем (даже плохие зубы. Откуда он мог знать эту подробность? Вряд ли нацистская пропаганда об этом распространялась).

Причем рассказ написан и опубликован в пору наивысшего могущества гитлеризма — от аншлюса Австрии и до начала Второй мировой. В период «замирения агрессора» и заигрывания западных демократий с Фюрером создание таких произведений требовало мужества и душевной стойкости. (Как мы сейчас это прекрасно понимаем!)

Обидно, что в своей заметке 1976 года Набоков зачем-то приплел Ленина и Сталина. В портрете тирана этих вождей мирового пролетариата нет ни на гран. А вот Гитлер узнается сразу. Даже возраст точно указан, чтобы не было путаницы. Его идеи — возврат к архаике, ложная народность, открытый террор среди населения... Очень сильное антифашистское произведение, которое сейчас, когда фашизм только ширит ряды своего пошлого бравурного марша по всей планете, остается, к сожалению, весьма актуальным.

И тут есть проблема. Набоков считает, что смех, «фига в кармане» и внутренний протест может победить в борьбе с «коричневой чумой». К сожалению, практика показала, что победить в борьбе с этой заразой можно только физически уничтожая ее носителей, а потом еще лет тридцать потратить на перепромывку мозгов у потомков инфицированных. Адская работенка, но ее приходится делать, если хотим, чтобы жизнь на планете продолжалась.

Оценить эту книгу я могу, в основном, только по ощущениям, эмоциям. Как минимум, по двум причинам.

Первой причиной, почему я в полной мере не могу понять эту книгу это, конечно, шахматы. Для простого ознакомления с текстом о них можно не знать ничего вообще, но полное понимание и наслаждение получит только маленький процент тех, у кого за плечами большие познания в шахматах и непосредственно в литературе.

Вот и приблизились ко второй причине, почему я могу представить, но не осознать величие этого романа — она литературная в смысле техники. В этой книге бесчисленное множество технических приемов — несобственно прямая речь, аллиретации и прочее и прочее. Но лично мне огромное удовольствие доставило понимание даже тех крох, которые я заметил.

Ещё очень нравится манера Набокова, зачастую, не подавать историю прямо в лоб. Намеки и подмигивания превращают тебя немного в соучастника, а не безликого статиста.

Если отбросить сложности с пониманием шахматных тонкостей, не видеть прекрасных литературных приемов, не пугаться того, что диалогов, грубо говоря, нет, то это привлекательный роман о непривлекательно-привлекательном человеке с даром-проклятием — само по себе интересно.

֍֍ ДЬЯВОЛЬСКАЯ ПОРОЧНОСТЬ ֍֍

ЦИТАТЫ: «Лолита» должна бы заставить нас всех – родителей, социальных работников, педагогов – с вящей бдительностью и проницательностью предаться делу воспитания более здорового поколения в более надежном мире».

(Джон Рэй, д-р философии)

«Все дело в том, что старое звено, соединявшее взрослый мир с миром детским, теперь оказалось разъятым новыми обычаями и законами».

(В.В. Набоков. «Лолита»)

ПЕРЕЧИТАННОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ

Давно хотела перечитать «Лолиту» Набокова (год написания 1953): знала, что должна увидеть то, что не увидела раньше, много лет назад.

Наверно, о психическом отклонении – педофилии написаны компетентные трактаты и прочая литература специалистами в этой области. Не читала. Знаю только, что это психическое отклонение … Не сомневаюсь, что В.В. Набоков знал об этом и в художественной форме исследовал данный «парадокс» человеческой психики.

Год написания – 1953-й. В ту пору его роман должен был наделать много шума, но быть особенно актуальным? Вряд ли. Да и автор вовсе не стремился к этому. Свой роман он называл порнографическим и его больше интересовала эстетическая и развлекательная сторона произведения.

Переведённая у нас на русский «Лолита» в 1967 году тоже наделала много шума. Из-за него и читали все, кто мог достать. Я тоже прочла, как все, чтобы знать … Потом было какое-то ощущение лёгкой брезгливости. Мало что тогда смогла понять из прочитанного…

***

Повествование «Лолиты» линейное. Это позволяет вдумчивому читателю шаг за шагом от истоков до конца проследить историю Эдгара Гумберта Гумберта (Эдгар Г. Гумберт, Эд Гумберт, Г.Г.) и Лолиты. Вот и я хочу пройти этот путь, отмечая ключевые моменты драмы. Корни всего искать надо в детстве (если не в генах).

Весь роман читатель слышит только голос рассказчика – Г.Г. В этом я вижу некоторую сложность для объективного восприятия рассказанной истории. Так всегда бывает, когда мы слышим только одну версию. Поэтому, как говорится, слушай и дели на два: делай свои выводы.

Начало. Происхождение, родословная: состоятельное и влиятельное семейство; достаток. Заласканный, изнеженный мальчик, в раннем возрасте (3 года), лишившийся матери: «тёплый тупик в темнейшем прошлом» и «веселое безматеринство». Любви к маме («большой» женщине), возникающей, как отражение материнской любви, он не знал.

Воспитание. «Роковая суровость» тётки Сибиллы (старшей сестры матери), взявшей на себя обязанности воспитания Г.Г. в «младенчестве» – жёсткость зрелой женщины, влюблённой в его отца, который пренебрёг её любовью. И тут щелчок пальцами: «больших» женщин не любят!

Отсутствие отца в период полового созревания, когда юноше Гумберту не с кем было посоветоваться, также сыграло немаловажную роль в его воспитании и развитии, становлении личности.

И в этот же период появляется «изначальная девочка» – Аннабелла – ровесница Г.Г. (13 лет), и её внезапная смерть от тифа – это не просто психическая травма. И тут снова щелчок пальцами: образ невероятной любви типа «а вам и не снилось» врезался в подсознание, там и остался.

«Я уверен все же, что волшебным и роковым образом Лолита началась с Аннабеллы».

Первая юношеская страсть, оставшись неутолённой («отрава осталась в ране»), даже спустя многие годы, искала утоления, пока не переросла в извращение.

Развитие. «Нимфолепт». Наверно, только мужской извращённый ум педофила в преломлении изысканной лексики В. Набокова мог изобрести такие понятия, как «нимфетки» и «нимфолепты». Хотя женщина, будучи осведомлённой о том, что представляют собой набоковские нимфетки, и имея достаточно наглядного «материала», как у персонажа Г.Г. (детские воспитательные учреждения различных видов и типов) тоже сможет определить, так называемую, нимфетку: девочку с чертовщинкой – «маленького смертоносного демона».

«Нимфетка». Рифмуется с «конфеткой». Не всякую конфетку хочется съесть. Оказывается, не всякий педофил западает на любую отроковицу 9-14 лет. Речь не идёт о насильниках: полных дебилах-отморозках.

Наш Г.Г. – педофил изысканный, утончённый: он не бросается на любую детскую плоть. Он – гурман с неопределённой половой ориентацией («Я чуял присутствие не одного, а двух полов, из коих ни тот, ни другой не был моим …»). Ему нимфетку подавай, которая сама своим поведением как бы предлагает: «попробуй – съешь меня», наивно полагая, что с ней ничего плохого не случится, как с бабочкой, летящей на фонарь с открытым огнём …

Нимфетка знает, что играет в опасные игры, но играет! Подчинить своей власти взрослого, который тебе в отцы годится, – это же круто! Девочки так хотят поскорее стать взрослыми! Но отрезвление приходит скоро… Тогда они вспоминают, что они ещё дети. Понимают, что игра идёт на чужом поле, не по их правилам, и со взрослым игроком ребёнку не совладать…

Читатель может подробно и обстоятельно познакомиться с эволюцией нимфеток на страницах романа и уяснить суть девочек, которые вовсе не являются девочками-ангелами. Многие из них, повзрослев, оказываются в публичных домах. Набоков описывает встречу Г.Г. с такой «старой» – 17-летней нимфеткой.

Если есть порок, то должно быть и то, что этот порок подогревает: на голых камнях трава не растёт. Я бы не стала идеализировать Лолиту. Конечно, виноват взрослый, тем более с мозгами набекрень. Конечно, у ребёнка должно быть детство. Но…

Почему мне не симпатична Лолита? А почему её не любила мать, Шарлотта? Давала ей нелестную характеристику, отмечая в анкете характер ребёнка:

«агрессивный, буйный, вялый, негативистический (подчеркнуто дважды!), недоверчивый, нетерпеливый, привередливый, пронырливый, раздражительный, угрюмый».

Да разве это не Гумбертовский набор личностных характеристик нимфетки – девочки с чертовщинкой – «маленького смертоносного демона»? И это тоже Лолита: «ни дать

ни взять банальнейшая шлюшка. Ибо вот кому подражают нимфетки – пока мы стонем и умираем».

Лолита (Долорес Гейз, Долли) первая начала совращать Гумберта; продолжила совращение, зная, что они поженились с Шарлоттой – её матерью. В конце концов она его совратила в гостинице. Какая уж тут целомудренность? «…ни следа целомудрия»! 12 лет и такая дьявольская порочность и предательство. Если бы не предприимчивость девчоночки, то Гумберт так бы «стонал и умирал» до сих пор… Педофилы насилуют детей. Гумберт впоследствии будет деньгами удерживать Лолиту, когда ей надоест играть с ним.

Девочка – это маленькая женщина и коварство у нас в крови. Лолита – не жертва: она ведёт свою игру.

Гумберт с самого начала знал, что Долли его бросит: дети не играют долго в одни и те же игры, тем более, когда они заходят слишком далеко.

Детям в мире взрослых не место. Вернее, дети должны быть на своём месте до тех пор, пока не придёт их время. Это закон природы. Немыслимо выживание зелёного ростка, который вдруг проклюнется среди снегов в январский мороз… Даже если каким-то чудесным образом выживет, то будет увечным, больным.

Лолита – не «нормальный ребёнок». Извращенец Гумберт не ставил целью сорвать и убить этот «цветок». Если бы дитя оставалась дитём, он бы так и благоговел над этой первозданной чистотой, изнывая от влажных фантазий. Но. Он же знал, что Лоло – нимфетка! Другая ему была не нужна. Так что, слушаем, что рассказывает Г.Г. и делим на два. «…никогда не был и никогда не мог быть брутальным мерзавцем». Делим на два: мерзавцем был.

Даже взрослую женщину принуждать к соитию три раза в сутки выглядит чудовищным, поскольку доводит женщину до истощения и нервного срыва даже меньшее «употребление», а 13-летнего ребёнка, который это называет гадостью? И это ещё, не считая «целого ассортимента сверхурочных ласок…», «заставив ее постепенно зарабатывать трудным и рвотным для нее способом» …

«Ее недельное жалование, выплачиваемое ей при условии, что она будет исполнять трижды в сутки основные свои обязанности…»

Если бы «эта бедная девочка со злыми глазами», «девочка-рабыня» могла написать свою повесть о Гумберте … О коварстве и нелюбви. Этот рассказ был бы гораздо интереснее. О тайной жизни подростков.

А «Лолита» – о любви? Думаю, да. Но сначала мне так не казалось, пока не дочитала книгу до конца. О любви одержимого пороком человека, которую никак не могла разделить маленькая девочка. О любви – несоответствии. Логичнее в этой истории психически нездоровому Г.Г. было убить себя, чтобы не причинять боль ребёнку.

Именно так и поступил прототип Гумберта. Об этом автор пишет в одном из послесловий к роману. Но. Набоковская Долли – иная девочка, нежели та, из-за которой реальный прототип Г.Г. бросился на мостовой под колёса грузовика …

***

Вообще, читая Набокова (и в частности его «Лолиту») очень отчётливо понимаешь, что в художественном произведении гораздо важнее то, КАК пишет автор, чем то, о чём он пишет. Слог Набокова, образность и эмоциональность его текста просто завораживают. Он, казалось бы, волшебным образом, не прилагая к тому никаких усилий, играет на всех эмоциональных струнах души чуткого читателя, создавая неслышную мелодию. Музыка и поэзия прозы… истинное эстетическое наслаждение.

А «комедийные блестки» ?..

Вот описание неудачной первой женитьбы Гумберта. (Надо признаться, что чтение «Лолиты» я чередовала с прослушиванием одноимённой аудиокниги в исполнении Алексея Багдасарова). Истрию женитьбы я слушала, поэтому ничто не мешало хохотать от души над комической ситуацией разрыва отношений Г.Г. с Валечкой. Именно комизм происходящего усилил глубину несчастья своей природы Гумберта: разрыв – скорее облегчение, чем трагедия.

…

Ощущение, что писал американский писатель. Как следует из послесловия, Набоков к этому и стремился. Получилось.

Первое впечатление от творчества Владимира Набокова — кислое неприятие. Дело вовсе не в теме. На своем веку я читал много чернухи самого разного пошиба. История еще одного педофила не вызывает оторопи. В случае «Лолиты» сетовать на эту фабулу так же странно, как жаловаться на вонь в навозной яме. Репутация романа общеизвестна.

Неприятие вызвала форма повествования. «Лолита» — скучная книга самовлюбленного автора, почему-то уверовавшего в красоту собственного языка. Возможно у кого-то есть схожие фетиши, и эмоциональные размышления главного героя заставят их сопереживать. Если же фантазии героя не разжигают тебе кровь, то ты видишь лишь 700 электронных страниц монотонного нытья. Событий-то в романе не так уж и много.

Возможно, дело еще и в том, что роман, вышедший в 1955ом году, уже тогда технически устарел. Набоков вывалил сверху сюжета кучу пережеванных переживаний. По-прустовски надутый текст придушил само дыхание жизни. Тем смешнее в авторском послесловии встречать тычки в сторону Хемингуэя и Шолохова, популярных в тогдашней России.

Я готов допустить, что «Лолита» была игрой сразу на нескольких досках. Во-первых, сделать пощечину своим новым соотечественникам, написав книгу на совершенно запрещенную тему. Во-вторых, написать срамную историю так, чтобы к ней нельзя было прикопаться по формальному признаку. В третьих, сделать это с занудным и старомодным эстетством в пику дешевой послевоенной порнографии. Только кому это сейчас интересно?

Итого: Таких читательских обломов у меня не случалось давно. Шестьдесят пять лет репутации книги на выходе оказались пшиком, не затронувшим в душе ничего. Срок годности, видать, вышел.

Так как мы имеем дело с безусловным шедевром, одной из высочайших вершин русской литературы, то имеет смыл сказать о том, что в романе есть негативного. Точнее, что вызвало у меня отторжение, а ведь я страстный почитатель творчества Сирина!

Прежде всего, главный герой и отчасти рассказчик — Федор Константинович Годунов-Чердынцев. Одно помпезное имечко чего стоит! Такое впечатление, что Владим Владимыч собрал все негативные черты своего характера и слепил из него образ начинающего литератора. Снобизм, высокомерие, социальный шовинизм (Дартаньян среди быдла), лентяйство, финансовая безалаберность, привольное житье за счет своих ближних. Как будто автор хотел сделать чучело из собственной тени и сжечь ее огнем литературного дара. Да еще и мораль вывести — вот смотрите, дар может пробудиться даже в столь ничтожных людишках. Дух веет, где хочет. Весь негатив в отношении мира, людей, их идеалов и образа жизни отданы самому Ф.К. Все собственные творческие силы автор тратит на изображение его, любимого. Так что не подкопаешься, автор «выглянул и спрятался: а это был не я!»

Папаша Федора Годунова. Прям такой идеальный, что шлепнуть его было бы одно удовольствие. Просто, чтобы «уничтожить что-то прекрасное». Вся его идеальность, правда, зиждется на ограниченности мелкого лавочника. Вот моя конторка, вот моя семейка, а вы все горите синим пламенем. Как и все мелкие лавочники он не учел только, что пламя и на его лабаз может перекинуться. Так и пропал, что твой заяц (правда тут неувязочка вышла. Феде все мнятся, как обычно, «кровавые краснопузые бандиты», но если папаша его сложил голову в России, то произошло это на территории, занимаемой белыми на рубеже, в начале 1919 года. А нечего шляться среди белоказачьих банд со слитками серебра в котомке.)

Ну и уже отмеченное другими излишне пристальное любование крылатыми козявками. Из-за чего чтение Второй главы вылилось в сущее мучение. Правда и тут Сирин показал себя как блистательный писатель-натуралист.

В остальном, вся возможная критика в адрес Набокова-Сирина виртуозно отображена самим автором в романе. При чтении рецензий на «Жизнь Чернышевского» я едва ли не рыдал от хохота, так это было точно и справедливо, и с неподражаемым высокоинтеллектуальным юмором.

Роман шедевр из шедевров. Стиль, мысль, чувство, постижение самих основ мироздания! Чтение таких книг невероятно заряжает душу и ум.

Я согласен с теми, кто считает, что знакомиться с творчеством Набокова с этого романа не стоит. Но! Прочитать Набокова нужно всего в юности и молодости. Сам так сделал и ни минуты не жалею, только возвращаюсь периодически, и каждый раз с невероятной пользой. Его творчество — школа мастерства, вкуса, эстетической и моральной честности и чистоты. (Только русский период, с Америкой все сложно!)

Хочешь прочесть гениальную книжку — читай Набокова!

Вот что я прочитал в википедии — в начале 20 века первые же опыты по радиосвязи дали удивительный результат. Неожиданно оказалось что радиоволны отражаются от верхних слоев атмосферы, и обычный радиолюбитель может общаться с собеседником на противоположном конце земного шара.

В 1934 году стареющий и всеми забытый Тесла заявил что верхние слои атмосферы очень электропроводны, более того электрические разряды также могут от них отражаться, и достичь противоположного конца земного шара. На основании этого он обещал вскоре создать супероружие неограниченного радиуса действия, которое назвал TELEFORCE. Скорее всего он это сделал чтобы привлечь к себе внимание (говоря на интернет-сленге «хайпануть»), и ради бесплатной рекламы. Правда вскоре выяснилось что водяные пары очень сильно рассеивают это электричество, и Тесла так ничего и не создал.

Четыре года спустя, в 38 году, Набоков написал это произведение, как своего рода деконструкцию идей Теслы, а заодно и Аладдина. Главный герой, сорокалетний неудачник, волей счастливого случая становится обладателем ТЕЛЕМОРА, очень похожего на TELEFORCE. И решает воспользоваться им в личных целях — говоря по простому, захватить власть, и стать «благодетелем человечества». Он сам сравнивает себя с Аладдином, и мечтает о сказочном дворце и прекрасной принцессе.

Но дальше начинается то, чего не было ни в арабской сказке, ни уж тем более в слащавой диснеевской экранизации. Никакого административного опыта у него нету, и его первый же указ обрушивает экономику, делая безработными тысячи людей. Неожиданно оказывается что «завоевать» и «уничтожить» не одно и тоже, вести армию на завоевание наш Аладдин тоже не может. Не говоря о том что «завоевать» и уж тем более «уничтожить» совершенно не похоже на «благодетеля человечества». В интригах чиновников он также не разбирается, и от его попыток покончить с коррупцией становится только хуже. В этом моменте я вспомнил Александра Македонского, который был непобедимым полководцем, но и беспомощной игрушкой придворных интриганов.

Вскоре единственной его мечтой становится дворец на тропическом острове, и прекрасная принцесса. Но дворец стоит дорого, ради его строительства «благодетель» обдирает жителей страны как коза липку. А юной прекрасной принцессе (точнее дочери генерала) совершенно не нравится сорокалетний неудачник, натворивший столько дурного. В конце концов он так запутывается в том что натворил, что от него отворачивается даже журналист Сон, который ему подыгрывал...

Крайне любопытная, да просто на просто замечательная книга двух юных дарований. Сын купца 2-й гильдии и сын дворянина из высшего аристократического круга Российской империи, ученики наверно самого престижного среднего учебного заведения в стране и их поэтические экзерсисы.

Вышла книга в уникальное время. Январь 1918 года. После Октябрьского переворота и прихода к власти большевиков с левыми эсерами по краям объявленной главой свергнутого правительства Керенским Российской республики разгораются первые сполохи Гражданской войны, бывшая императорская армия прекратила свое существования и германские войска готовы к захвату столицы. Поэт Александр Блок пишет поэму «Двенадцать» и говорит: «Сегодня я — гений». Лозунг «Вся власть Учредительному Собранию!» — просто предвыборная агитация. В типографии инженера Персона (привет Хью Персону из «Просвечивающих вещей«!) выходит «Альманах Два пути».

Название очень точное и для авторов судьбоносное. Лирический герой Андрея Балашова гговорит о трагической судьбе России, о разрушенных жизнях, о голоде, угнетении, трагической любви. Герой Набокова нюхает цветочки и прыгает с сачком по лужайке. И даже тема смерти. У Балашова в его восьми стихотворениях из-за гор трупов — жертв войны, голода или различных жестокостей ближних своих почти ничего не видать, кроме робкой надежды. У Набокова в двенадцати стихотворениях умер... только кленовый лист, знаменуя приход осени. Человек и мировая трагедия у Балашова, человек на фоне цветущей природы у Набокова — вот центральные идеи этих зарождающихся поэтик.

Два пути — разделить жизнь народа и его тернистый путь или отсидеться в пресловутой «башне из слоновой кости». Два пути. Путь Набокова к всемирной славе великого классика, путь Балашова... о его судьбе после января 1918 года нам ничего не известно.

Тут прямо-таки есть о чем глубоко задуматься.

И хоть каждое отдельное стихотворение начинающих авторов я оценил на семерку из-за хромоты в стиле и некоторой неустойчивости метафор, то книга как целое — замечательный артефакт эпохи и истории нашей литературы. К сожалению, мало известный. Два-три издания последних лет и тысячи экземпляров ,похоже, не наберут.

Ох, как мы ленивы и не любопытны!

А вот это очень любопытно! Историософское стихотворение о происхождении человека. И начался человек с изготовления орудия убийства, которое тут же применил. И задумался об этом.

Поскольку это произведение считается одним из самых знаменитых случаев «ненадежного рассказчика», начну с эпиграфа от другого знаменитого «ненадежного рассказчика»:

«В моем рассказе будет много неправды. Во-первых, мне нравилось врать с самого раннего детства, вот уж не знаю почему. Дурная наследственность? Дурное воспитание? Во-вторых, некоторые части моего рассказа не пропустит никакая цензура. В третьих, некоторые части моего рассказа — лишь мечты, сладкие, но не сбывшиеся».

А теперь прибавьте к вышесказанному восторженное почитание рассказчиком Эдгара По, с его нервичной возбудимостью (рассказчику тоже пару раз пришлось серьезно лечить нервы), и патологическую тягу дурачить читателя головоломками (похоже По сладострастно упивался пониманием того, что не понимает читатель; мне же это напоминает ребенка, который зарыл стекляшку в саду и теперь упивается тем что у него свой собственный «пиратский клад»), и в сумме вы получите «Гумберта Гумберта».

Роман-обман, роман-загадка, роман-головоломка... Головоломки начинаются с первой же строки, в самом придуманном имени рассказчика — по-французски «Гумберт» омоним слова «тень», по-испански омоним слова «человек». Над решением загадки, предложенной этой Тенью Человека, бились тысячи людей, были написаны детективы и диссертации.

Одни из них увеличивают вину Тени. Например профессор Ашем в своей книге серьезно считал, что вся история с Анабель Ли придумана Тенью, чтобы оправдать свои дурные наклонности; а даже если и был искренен — это не оправдывает его поведения. Действительно ли он любит и заботится о Долорес, или она для него просто вещь? (Обратите внимание на прозвище «Dolly», «кукла»). Была ли эта «Кукла» на самом деле сексуально распущенной, и сама совратила Гумберта — или он спроецировал на нее свои собственные желания?

Другие же увеличивают положительные стороны Тени, ну или хотя бы — что он тоже был жертвой. Например, Беннингс в своих «Мемуарах полицейского» приходит к выводу, что замужество Лолиты с инвалидом — выдумка Гумберта. А на самом деле, «Кукла» со своим новым любовником были арестованы за некие дурные дела, и деньги + поручительство Гумберта им срочно понадобились для выхода под залог. И рассказ Лолиты о чудовищных издевательствах со стороны Куилти, по мнению старого полицейского тоже выдумка, чтобы Гумберт просто не избил ее за побег. Скорее всего, Куилти как и Гумберт, через некоторое время надоел Лолите, и она обзавелась новым любовником. А далее — либо она подцепила от него дурную болезнь, и Куилти ее за это выгнал; либо она вместе с любовником обокрала Куилти, после чего они бежали. Бенингсу в своей полицейской практике доводилось видеть и первое и второе. Если это предположение правильно — это свидетельствует о Гумберте с хорошей стороны.

Есть и экзотические версии. Три самые частые — все события книги бред больного человека или выдумка, в попытке привлечь к себе внимание; настоящий автор — не Гумберт, а Лолита, знавшая больше него (рассказчик знает такие вещи, которые Гумберт вряд ли знал); новомодная версия — «Лолита» была

Автор этих строк долго и безуспешно пытался разгадать загадку этой книги но так и не смог. По этой причине, я не имею права ставить оценку возможно неправильно непонятой книге.

Среди остальных рецензентов было много негатива в адрес пышно-витиеватой «пурпурной прозы» Набокова. В его защиту могу сказать что «пурпурная проза» была очень популярна среди авторов Серебряного Века, которых много читал и уважал Набоков.

Этот сборник не такой одиозный, как лекции по русской литературе — может, потому, что Набоков не покушается ни на каких школьных классиков, и никому из рассматриваемых авторов не отказывает в законном месте в первых рядах национальной и мировой литературы. Тем не менее, взгляды Набокова интересны, пусть в части иностранной классики и не слишком отличаются от общепринятых в плане оценок.

Сборник открывает лекция по «Мэнсфилд-парку» Остин, который я не читала, да и вообще я Остин почти не читала. Так что следить за сюжетом и оценивать могу только по пересказу Набокова, и на мой вкус, он тут многовато пересказывает и недостаточно анализирует в общем — уж не знаю, дело ли в его пристрастии к этому тексту или в том, что там нечего анализировать. Увы, как мне кажется скучной Остин и подобные, так и лекция эта скучна.

«Холодный дом» Диккенса не лучше. На этих двух английских классиков у меня стабильная аллергия, и концепт наслаждения стилем и слогом Диккенса, этим бальзаковским многословием, помноженным на островное морализаторство, мне совсем непонятен. Скорее от Набокова можно было бы ожидать, что он заклеймит эти бесконечные многоярусные конструкции, нагромождение персонажей и сомнительной художественности подробностей. Но нет, что странно, Набоков все это хвалит, и я не могу взять в толк, как ему может это так нравиться в Диккенсе и так не нравиться в Достоевском.

А вот лекция по «Госпоже Бовари» Флобера — однозначно лучшая из всего сборника и на мой вкус вообще блистательная. И дело не в том, что я так люблю этот роман (хотя он тоже блистательный), а в том, что Набоков наконец не пересказывает сюжет ленивым студентам, а именно дает анализ и общего плана, и деталей, подмечая много такого, на что я не обратила внимания при чтении романа. Это и интересно, и полезно, и очень точно суммирует все и про Эмму, и про ее окружение.

«Несмотря на экзотические мечтания, она — провинциальная буржуа до мозга костей, верная банальным идеям или нарушаюшая банальные условности тем или иным банальным способам, из которых адюльтер — банальнейший способ над банальностью возвыситься». Это прекрасно высказано и применительн к Эмме, и применительно ко всем остальным «банально пытающимся возвыситься над банальностью» девицам во все времена. Критерии банальности меняются, соотношение «невысокого прыжка» остается.

Лекция про Стивенсоновскую «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда» мне во многом открыла глаза на эту вещь, которую я всегда искренне считала довольно банальной и проходной. Набоков обращает интересное внимание на пропущенные мной детали, например, других героев-статистов и на то, что настоящий человек во всей истории только один — сам Джекил/Хайд, а остальные — столь же эфемерные, как тюремщики Цинцинната, и он сам себе тюрьма и дверь из нее.

Лекция по Прусту тоже неожиданно оказалась открытием — точнее, не сама лекция, а взгляд на Пруста. Или может, я просто доросла. Когда я изрядно лет назад читала первые романы этой эпопеи, меня очень взволновала история любви Свана, а вот остальной концепт ностальгии по прошдему детству показался каким-то совершенно надуманным, высосанным из пальца и чрезмерно сопливым. Может, потому что не всякое детство вызывает ностальгию. Набокова с героем Пруста тут понятно что роднит: живые и ясные воспоминания о богатом, благополучном и счастливом детстве в любимой стране. Но с другой стороны, если взять чуть попозже и чуть иначе, то в любой юности найдется такое, о чем будешь до конца жизни с нежной тоской вспоминать, просто нужно прождать определенное количество лет. Кажется, теперь начало работать. Надо дочитать Пруста и посмотреть.

Очень интересно про «Превращение» Кафки: тоже на поверхности странный рассказ-пугалка, но по сути — то же самое, что «Приглашение на казнь», только без счастливого конца. «У Гоголя и Кафки абсурдный герой обитает в абсурдном мире, но трогательно и трагически бьется, пытаясь выбраться из него в мир человеческих существ, — и умирает в отчаянии». Кажется, только чтобы залечить эту гоголевскую боль, написано Набоковым все вплоть до слов «Цинциннат пошел среди пыли и падших вещей, и трепетавших полотен, направляясь в ту сторону, где, судя по голосам, стояли существа, подобные ему». И вообще, я никогда не воспринимала «Превращение» кроме как жутковатого курьеза, но почитав анализ ВВН, вынуждена согласиться, что совершенно очевидный его смысл и проблематика — ясная и очень болезненная, и лежит на поверхности, и странно, что об этом не думала раньше. Имею в виду отношения Грегора и его семьи и кто их них на самом деле вредное насекомое.

И наконец, заключительная лекция об «Улиссе» Джойса тоже отличная — прямо видно, как Набокова прет от Джойса, еще бы не. Едва ли в мировой литературе есть еще такие случаи сходства не по стилю, а по духу, по отношению к писательству и тексту — притом, что и у Набокова, и у Джойса оно весьма специфическое. Набоков детально комментирует отдельные главы, и признаюсь честно, с его пояснениями мне многое стало понятно в плане деталей, чего я не уловила раньше. Я не фанат Джойса, он для меня слишком вычурный без той внезапной, редкой, но острой и болезненной человеческой составляющей, которая нет-нет, да менькнет среди набоковских арабесок (за что его больше всего не люблю). Но вслед за Набоковым не могу не признать, что это высокий класс, и копаться в тексте Джойса интереснее, чем в любом другом.

Я достаточно много слышал про данное произведение — никогда бы не подумал что оно НАСТОЛЬКО пошлое и откровенное. При этом конкретных долгих описаний половых актов нет: автор применяет намеки, полунамеки и эвфемизмы (про этот термин я узнал из романа), лишь приоткрывая завесу своей черной души, что даёт читателю простор для фантазии.

Извращенец-педофил по имени Гумберт описывает свои мысли и фантазии в отношении маленькой девочки («нимфетки»).

Он умен, начитан, обладает мощным интеллектом. Ненавидит обычных женщин, но тем не менее очень нравится им. Для достижения своих прихотей не останавливается ни перед чем.

Все выглядит очень грязно, мерзко и до тошноты отвратительно. По ходу романа с каждой страницей Гумберт будто все дальше и дальше скатывается к жалкому безумию.

Особо ничего литературно ценного в данной книге я не увидел — скандальность и внимание к ней, вероятно, обусловлено излишней смелостью для времени, в котором оно вышло в свет.

Наверное, самое страшное, что может случиться в жизни — это стать таким, как главный герой (антигерой?) романа.

Небольшое дополнение к моей рецензии, на этот раз о вкусном, стильном, «бохатом» языке Владимира Набокова в авторском переводе «Лолиты». Похоже, что те, кто хвалит этот стиль (этот язык), сами не слишком хорошо владеют русским языком. Иначе у них язык (русский) бы не повернулся хвалить писателя, в американском романе швыряющемся русизмами типа «иван-да-марья» и прочими балалайками, но вместо простого слова «завтрак» (как етто бьюдет по рюсски?) пишущего «брекфаст».

«О, йес, йес, я так давьно не бил на моя льюбимая родина, я бойюс болшевиков, они менья убьють в оврагэ, под черромухой».

В общем, и сам роман написан наспех, очень небрежно (поэтому для его прочтения, по мнению набоковедов, требуются «ключи», то есть, многостраничные пояснения, иначе средним умам «Лолиту» не понять), и перевод сварганен на коленке, по быстрому, без перечитывания и без редактирования. Перевод настолько туп и халтурен, что Набоков вообще упустил перевести несколько страниц — просто пролистнул ненароком — и роман от этого ничуть не пострадал. Никто, даже сам автор романа, не заметил пропуска.

Язык набоковского перевода «Лолиты» не просто плох, он чудовищно бездарен. Ни Иван Шевцов, ни Александр Проханов, ни даже сам Петр Паламарчук никогда не писали так коряво и одновременно вычурно. Однако... Знаете ли, какому образцу подражал Великий Стилист Набоков? Графоманским сенсационным романам своего отрочества, посвящённым «проблеме пола». Да, язык русского автоперевода «Лолиты» это язык ужасающе бездарного «Санина» Арцибашева и разухабистого «Моего гарема» Каменского. Вот и всё. Поскольку ни «Санин» ни «Мой гарем» не восславлены в качестве литературных образцов, их, не обинуясь, именуют «косноязычной белибердой».

Кстати, сам-то Набоков был действительно талантливым стилистом. «Камера обскура» и «Отчаяние» тому свидетели. Так что, совершив великолепный трюк, выдав американским читателям наспех сляпаную кривую поделку в качестве шедевра, ехидный Набоков, презиравший (это ясно из его лекций и романа «Дар») русскую литературу не меньше, чем американскую поп-культуру, вполне мог совершенно сознательно стилизовать свой «перевод» под слюнявую русскую недолитературу начала ХХ века. И смеяться над простаками, боящимися сказать, что «король-то голый» и потому пафосно восклицающими «роман-загадка!», «роман-лабиринт!», «вкусный язык!».

И ещё небольшое дополнение.

Есть две экранизации «Лолиты». Одну сделал великий Стэнли Кубрик, и это его худший фильм, другую сделал крепкий профессионал софтпорно Эдриан Лайн, и это его лучший фильм. Для фильма Кубрика сценарий писал сам Набоков, поэтому фильм представляет собой авторскую интепретацию романа, более точную, чем корявый «рюсский» перевод. Фильм Кубрика — что-то поразительное. Когда я посмотрел его, я решил, что Джеймс Мэйсон, игравший Гумберта Гумберта, полная бездарность — его персонаж абсолютно бесцветен и удивительно скучен. Посмотрев другие фильмы с Мэйсоном, я понял, что это великий актёр, тонкий, умный, пластичный. Но в «Лолите» ему совершенно нечего играть: ГГ пуст. Вероятно, такая же актёрская неудача ждала и Питера Селлерса в роли Куилти, но хитрый Селлерс вывернулся, принявшись играть клоуна, кривляясь, корча рожи и махая руками. Таким образом, превратив свою роль в бессмыслицу, Селлерс перетянул фильм на себя, сделав Куильти главным персонажем всей истории. Ну, а актрисы, игравшие Лолиту... Без слёз о них ничего не скажешь. В обоих случаях они выглядят не двенадцатилетними девочками, лёгкими, как мотылёк, а здоровенными кобылами в половозрелом возрасте далеко за двадцать, осатаневшими от нехватки секса, так что рассказываемая история приобретает совсем иной смысл.

Рассказ от первого лица заключённого, приговорённого на смертную казнь, но не знающий даты своей казни. И от этого незнания его жизнь становится невыносимой.

Большая часть книги это монолог и размышления. Скучно и не интересно.

Прослушал четверть книги (восемь глав), решил больше себя не мучить.

Диктор Ярмолинец Семён читает отлично, хорошая игра голоса и интонация под каждого героя.

Книга состоит из двух частей. Первая часть просто великолепная. Очень интересная и насыщенная. Невозможно оторваться. Вторая часть скудная и по большей мере скучная. Сократить бы её раз в десять, было бы отлично. Может даже добавил бы книгу в список любимых.

А самое неожиданное — после завершения книги нужно заново прочитать предисловие. Там в открытом виде важная информация, логически заканчивающая книгу. Изначально я этого не знал, и лишь перечитав сюжет в Википедии, у меня пробежали мурашки.

Книга на любителя. В ней рассказывается про взрослого мужчину, которого сексуально возбуждают девочки от 9 до 14 лет, и который влюбляется в 12-летнюю Лолиту. Собственно, если этот факт вас отвращает, то книгу читать не следует. Порнографии, эротики и непристойностей в книге нет. Есть несколько завуалированных сцен, несколько завуалированных фраз. Но всё очень аккуратно и красиво.

По итогу мне очень понравилось как пишет автор (Владимир Набоков). Он написал книгу очень приятно читаемым текстом. С момента первой публикации прошло 65 лет, но текст выглядит также, как и у современников. Нет ощущения старины и другого мира. Как будто бы всё происходит сейчас. Только лишь два старых слова: клозет и макинтош.

Лично я очень проникся к главному герою, сопереживал и сострадал ему. Очень жалко его.

Дикторы Багдасаров Алексей и Пинскер Максим читают отлично.

Но Багдасаров Алексей читает лучше, с интонацией, с чувствами, читает француские слова вместе с переводом, коих в тексте не мало (а Пинскер Максим читает только перевод).

Совершенно неожиданный роман для Набокова! В какие то моменты казалось, что читаешь незнакомого автора,а в какие то — что читаешь о себе.. Эмоции которые вызывают роман не просто близки и понятны, это то что сидит внутри и не в силах вырваться и гнев,и ревность,и страх смерти,отчаянье безысходности. Читая,понимал,что это я заключен в такую тюрьму, из которой нет спасения ,потому что там,на свободе нет тех,настоящих,что поймут,что мыслят свободно ,с кем будет светло и интересно....Порою я удивлялся как же главный герой терпит все эти издевательства,как же возможно так жить ,словно не видя всей этой фальшивости и мишуры и вдруг ловишь себя на мысли,а ведь я тоже терплю как он,а ведь вокруг действительно непролазное равнодушие и миражное общество,и я в нем чужой,лишний и непонятный...Равнодушие окружающего мира творит с нами постоянные казни ,которые порою страшнее смерти: экзамены,публичные выступления,проверки,измены,дефолты,испытательные сроки,публичные порки,пропаганда,увольнения, ипотеки,очереди,российские новости,предательства и прочая дрянь.Страх смерти в книге кажется не таким страшным,чем равнодушие близких матери и жены главного героя. И в жизни, наши палачи это равнодушие,пустота и лицемерие.Очень понравился мерзавец садист месье Пьер, мертвая пустышка жена главного героя,директор тюрьмы конечно же. Получил массу удовольствия при прочтении! Очень рекомендую роман.

Набоковские лекции разношерстные и довольно личные: сразу видно, кто у него в любимцах, а кто — напротив. Хотя они тем и хороши: Набоков не скрывает инструментария, с которым подходит к каждому автору, и не пытается заявить свои оценки в качестве абсолютной истины. У него очень четко оформленные взгляды и вкусы и даже если бы, положим, мы ничего не знали о Гоголе или Достоевском, ориентируясь на заявленные вкусы и оценку автора можно было бы прикинуть на себя — понравится или нет (только с Толстым этот инструментарий дает какой-то совершенно загадочный промах). Симпатично по крайней мере то, что Набоков не повторяет школьных прописных истин и стандартизированных оценок (хотя не уверена, что в его время и в Америке они существовали как класс).

Гоголь — самая интересная часть из всех лекций. Набоков готовил книгу о Гоголе, и потому неудивительно, что и глубина анализа, и качество собственно текста разительно отличаются от всех остальных лекций, которые писались для себя, не для публикации, и, естественно, гораздо проще по языку и стилю, чем все остальное, что выходило из под пера Набокова. Я лично узнала о Гоголе вообще и «Мертвых душах» в частности много нового, и взгляд Набокова в этом плане интересен, особенно разбор деталей, анализ отдельных пассажей в части именно стилистической. Тут и понятно, какая у ВВН система оценок: стиль и эстетика на первом плане, а этим Гоголь даст фору любому нашему автору. «Гоголь был странным созданием, но гений всегда странен: только здоровая посредственность кажется благородному читателю мудрым старым другом, любезно обогашающем его, читателя, представления о жизни».

Интересна также и история создания «Мертвых душ», а точнее — судьба пресловутого второго тома и рассуждения ВВН о том, как же он создавался и почему в итоге был сожжен.

Совершенно отличный разбор «Шинели», которую я смутно помню скорее по ноосфере, чем со школы, но которую будто увидела тут впервые во всей ее прелести.

Определенно, часть про Гоголя — наиболее достойная данного издания, наиболее ценная с точки зрения информации и анализа, вне зависимости от отношения ко вкусам Набокова.

Тургенев — изрядно поскучней. По сути, оценки ВВН сводятся к тому, что у Тургенева прекрасные описания природы, а все остальное нудновато и слабовато. «Он не великий писатель, хотя и очень милый». Я не стану с этим спорить. Часть про «Отцов и детей», в которой ВВН просто пересказывает сюжет романа с небольшими комментариями — возможно, была полезна для американской публике, но мало чем поможет русскому человеку, который проходил этот роман в школе целый семестр и хоть одно сочинение про него, да написал.

Достоевский — конечно, самая одиозная из лекций, просто потому, что ВВН не только не признает за ФМ право называться великим писателем, но и вообще ругает его напропалую. Хотя к чести ВВН, в самом начале лекций он открыто рассказывает свою систему оценки: «В своих лекциях я обычно смотрю на литературу под единственным интересным мне углом, то есть как на явление мирового искусства и проявление личного таланта. С этой точки зрения Достоевский писатель не великий, а довольно посредственный».

Увы, дело не в отсутствии таланта у ФМ и не в том, что называется «социальной темой», что Набоков не ценит. Но у Достоевского есть то, чего сам Набоков отродясь не писал и, наверное, даже не видит, а именно этический конфликт между персонажами. Это не «социалка», это область психологии и отношений. «Своих героев Достоевский характеризует с помощью ситуаций, этических конфликтов, психологических и душевных дрязг». Это верно, но как вообще иначе характеризовать героя?))

Вспомним Набокова, где у него подобные конфликты? Нет их. Максимум — герой оказывается в этическо неоднозначной ситуации, но это даже не осмысливается ни им, ни автором. И уж тем более в такой неоднозначной ситуации он не взаимодействует непосредственно с другими людьми по факту конфликта, он всегда сам по себе, внутри себя, отгорожен от других. Какую драму изобразил бы ФМ из истории Цинцинната и его Марфушенки! А у Набокова ничего подобоного быть не может, потому что все другие люди в романе вообще оказываются в итоге ненастоящими, какой уж тут конфликт. Он этого и не ценит. «Возвращение Чорба» — «одиночный» конфликт, хлопок одной ладонью, история заканчивается тем, что герой от конфликта просто улизнул.

А вот оценивать ФМ с точки зрения эстетики и наслаждения стилем бессмысленно, потому оценка Набокова и близка к нулю в его системе координат. Думаю, Набокову было изрядно неловко писать про великие романы Достоевского, все равно что дальтонику рассуждать о живописи.

Толстой — самая длинная, занудная и удивительная часть. Не объясняя толком, почему, Набоков удивительным образом крайне высоко оценивает Толстого, в том числе признавая в качестве его заслуг то, что он так отчаянно ругал у других, у того же Достоевского. Почему-то стиль Толстого его не смущает ничуть. Социальный компонент его не смущает. Он видит какую-то «великую правду» там, где я вижу отчаянную скуку. Лекция по «Анне Карениной» очень большая и очень детальная, Набоков анализирует все, включая сны Стивы Облонского, красный мешочек Анны, еще бог весть какие мелочи. Я не люблю Толстого и через это продралась с тоской.

Уж не знаю, может, в любви к Толстому в Набокове проявляется старостветский барин, русский аристократ, и эта фамильная ностальгия по утраченному красивому веку, балам и социальному неравенству.

К лекции о «Карениной» прилагаются еще и детальные комментарии, рассчитанные, впрочем, именно на иностранного читателя в большей мере.

Чехов заслужил удивительное порицание-похвалу от ВВН. По сути, весь его взгляд сводится к формуле «серенько, но очень мило». Чеховский юмор в представлении Набокова — это юмор беспомощного и нелепого интеллигента, существа неприспособленного к жизни, не способного сделать зло или постоять за себя, но, повторюсь, очень милого. Вероятно, часть творчества Чехова и укладывается в это определение, но на мой взгляд, Набоков принимает на веру то, что на деле было очень изящной, но довольно злой издевкой, и юмор Чехова куда как часто отдает жесткой иронией. Вероятно, это тоже издержки «заграничного» взгляда.

Горький при всем своим ужасном стиле мог бы получить от Набокова куда больше, но чему-то ВВН отзывается о нем в целом вполне уважительно (не отрицая, конечно, что стиль ужасен, да и все остальное тоже). Он довольно детально пересказывает биографию Горького, и это наиболее интересная часть из всей лекции. Когда же заходит речь о творчество — тут довольно аккуратные упреки сменяются какими-то невообразимыми штампами. «В своей суровой прозе он подчеркнуто обнажал горькую правду современной русской жизни» (!!!) Увольте, я отказываюсь верить, что эту мерзотно пошлую и слащавую фразу из школьных учебников написал Набоков. Впрочем, он быстро съезжает на театр Станиславского, и никакого разбора творчества Горького вообще особо не дает.