Собственная смерть, как перформанс. Может ли быть террористический акт произведением искусства? Пол Остер абсолютно уверен — да, может.

Однажды, много лет назад, начинающий писатель Питер Аарон случайно (ну не совсем, на самом то деле) знакомится с писателем тоже молодым, но уже достаточно известным — Бенджамином Саксом. Идут годы, складываются в десятилетия, их дружба проходит через разного рода испытания, меняется, но всё же остаётся дружбой и искренней привязанностью друг к другу. А потом в США начинают происходить странные теракты — очень непонятные, очень артистичные. А потом... Ну вернее не потом — в начале. Сначала погибает Бенджамин Сакс (ну наверное всё же он, рассказчик в этом почти уверен) и вот именно после этого Питер Аарон решает написать о нём книгу-воспоминание. Немного странную, немного противоречивую, но (наверное) искреннюю. И «Левиафан» — это она.

Пол Остер, решив написать о терроризме, остаётся верен сам себе — приглашает читателя поиграть с ним в разные игры, от «верю — не верю» до литературно-философской викторины. Автор «Нью-Йоркской трилогии» как начал эту игру в своей дебютной книге, так и не может остановиться, стабильность — признак мастерства, так сказать. Поэтому нас ждёт неспешное повествование, полное загадок, далеко не все из которых в итоге будут раскрыты. Проблемы взросления и самоидентификации, творчества и его роли в обществе. Личность, как нестабильная сущность — её эволюции и метаморфозы. Ну и разного рода вечные вопросы, куда уж без них.

В эту книгу Остер вложил многое из своей биографии (по крайней мере — так кажется), Питер Аарон и Бенджамин Сакс — две разные стороны души автора. А разные ли?

Я уже ранее читал несколько произведений Пола Остера, поэтому предполагал, что его текст не вызовет у меня отторжения. Тем более, что задействована практически беспроигрышная тема взаимоотношения человека и собаки. Удивительное совпадение ждало меня на начальных страницах: у главного из героев-людей первая собака появилась в 38 лет, и у меня первая собака появилась в этом же возрасте.

Перевод книги принадлежит Илье Кормильцеву. Мне было очень интересно посмотреть, как этот талантливый человек решил художественную задачу. А она была непростой: я нашёл несколько эпизодов, переложение которых на русский наверняка могло вызвать приличное напряжение творческой железы...

Роман очень короткий, я бы сказал стремительный. Композиционно он, словно ножом, разрезан на две части. Первая из них, как мне показалось, говорит о ценности доверия и о том, как не обмануть это доверие. И тут такой персонаж, как собака, — идеальный «инструмент» для разработки темы. Будучи символом преданности, пёс вынужден также безоговорочно доверять хозяину. Когда моя собака запрыгивает в багажник машины, она не знает куда мы едем, как надолго, будет ли нам хорошо там, куда мы направляемся, вернёмся ли вообще домой; она просто верит мне. И иногда возникает щемящий страх обмануть это доверие, оказаться недостойным его. В первой части «Тимбукту» с помощью мастерства писателя создаётся эмоционально насыщенное действие того сорта, когда всё сползает в пропасть, но нить надежды ещё не оборвалась и доверие не нарушено.

Со второй частью чуть проще. С моей точки зрения, помимо доверия, она о позолоченной и золотой клетках, о плене из которого очень трудно вырваться. И о том, что возникает искушение со многим смириться. Повествование в этой части вводит интересное противостояние: собаки и человека (женщины), которые оба сидят в этой клетке, но делают совершенно разный выбор в итоге. Собственно, автор главную идею прямо обозначил фразой, проносящейся в голове пса: «Я продал первородство за чечевичную похлёбку» (Книга Бытия, Исав и Иаков).

При чтении необходимо делать поправку на социально-культурную среду, в которой происходит действие, и прощать некоторые моменты, которые кажутся чудны́ми или неприятными в силу разницы менталитета.

Конечно, роман не ровня ни искусности «Каштанки», ни почти невыносимому трагизму «Белого Бима...», упомянутым в аннотации, но, тем не менее, Остер несомненно заставляет сопереживать своим героям. Хорошая книга, в общем.

Когда-то я с большим удовольствием прочла у этого писателя роман «Бруклинские глупости» — уютный непафосный текст, полный обаяния и жизненной мудрости. Трилогия оказалась совершенно иной. Меня хватило только на первую часть – «Стеклянный город», вторую – «Призраки» я смогла осилить только до половины, ибо скука, появившаяся в первой части, во второй заполнила собой абсолютно все пространство текста, а третью и пытаться уже не стала, хотя, возможно, она и улучшила бы общее впечатление.

«Стеклянный город» сначала маскируется под детектив. Некий малопопулярный писатель Куин (который пишет под псевдонимом и мало ассоциирует себя с автором выходящих из под его пера творений) случайным образом оказывается в роли детектива Пола Остера (которого вроде как и не существует, как такового), которого просят проследить за вышедшим из тюрьмы человеком. Заметим, что детектива зовут также, как и автора, но он не автор (хотя…), при этом сам автор выведен в книге отдельным персонажем. С именами и личностями тут вообще постоянно идет игра, возможно тонкая, но боюсь, мне не удалось в полной мере ее оценить.

Вышедший из тюрьмы человек – некий Питер Стилманн, отец мальчика (тоже Питера Стилманна, но это вроде бы не настоящее его имя), склонный к экспериментам над собственным ребенком (в поиске языка Бога), в результате чего выросший мальчик живет теперь с психическим расстройством. А задача детектива – ни в коем случае не допустить папу к сыну. Впрочем, тот вроде как не особо и рвется, если он вообще Стилманн. С этой завязки начинается достаточно нудный роман, полный пересечений, длиннот, размышлений на отвлеченные темы (глубина которых не выглядит сколько-нибудь значительной), который в финале приходит к вопросу «а был ли мальчик?».

Примерно 90% книги рассказчик сидит в засаде в мусорном баке, наблюдая на домом, где поселился интересующий его субъект, и постепенно сливается с окружающим пейзажем. Кстати, о пейзаже. В книге очень, очень много Нью-Йорка. Наверное, если бы это был, например, Питер или Париж, то удовольствие от узнавания любимых мест несколько скрасило бы монотонность повествования, но с Нью-Йорком у меня так не получилось, поэтому избыток города скорее вызывал неявное раздражение, чем добавлял симпатии тексту.

Тут можно было бы дальше писать красивые слова про постмодернизм, поиски значений слов, концепции языка вообще, индивидуальность и двойственность, кучу аллюзий, намеков, растворение субъекта в объекте, и прочих философских кружевах.

Но если честно, это просто скучная книга.

Странноватый эпистолярный роман-антиутопия. Главная героиня пишет своей подруге письмо из неназываемого города, пережившего неназываемую катастрофу, после чего обособившегося от всего мира и живущего по своим странным законам.

Роман весьма небольшой, по объёму — скорее повесть. Тут нет захватывающих дух событий и приключений, ничего из происходящего толком не объясняется. Что случилось? Почему это произошло только здесь? Зачем город отгородился от остального мира? Ответов на эти и другие возникающие вопросы в книге нет и не будет. Автор как бы приглашает читателя поучаствовать в творческом процессе и завершить у себя в голове картину города. Разумеется, в такой ситуации детали сюжета, да и общее восприятие произведения у разных людей будут весьма различны. Что же в этой книге для всех? А для всех фантасмагоричное, очень негостеприимное и некомфортное гетто. Город, переживающий собственную агонию и увлекающий за собой своих жителей. Страна уходящей натуры, из которой постепенно уходят многие вещи и даже сами понятия, бывшие совсем недавно, целую жизнь назад, естественными.

Очень неоднозначная, странная, полная недоговоренностей книга. Очаровывающая и сбивающая с толку одновременно.

Детективы? А может быть нуар? Сложно сказать. Но захватывает, заставляет думать, пытаться поймать ускользающую мысль — ну вот сейчас то всё станет ясно, совершенно точно! Но разгадка никак не даётся в руки.

Три небольшие повести. Три героя. Писательство, как материализация мыслей. Одиночество в большом городе. Слежка и поиски, как попытка примерить на себя чужую жизнь. Ну и конечно тайны, загадки и вопросы без ответов. Все три сюжета очень схожи, хотя и не совсем. Во всех трёх случаях читатель — участник литературной игры, наравне с автором определяющий, что же всё-таки произошло в том или ином эпизоде, да и, в общем то, в финале.

Очень сложно написать что-то об этой книге без спойлеров, ну так значит больше ничего говорить и не буду. :)

Ну, сложно. Этот роман мне понравился меньше всех. Хотя здесь автор пытается хоть как-то подсказать читателю, о чем тот читает, но все это вопринимается сугубо индивидуально. Остер продолжает эксперементировать с писателями и писательским искусством, моделируя ситуацию, в которой персонаж может полностью вытеснить своего создателя. Если во второй части это вытеснение было на уровне формирования новых идей, то здесь замещение происходит буквально. Оно включает в себя другую жизнь, жену и поведение. Мне трудно понять, что конкретно хотел донести до меня Остер, может быть, и ничего конкретного. Скажу только, что с точки зрения сюжета, этот роман довольно примитивен, читать его не весело и малоинтересно. Я не уверен, что такой «пыльный» сюжет, сквозь который трудно рассмотреть задумку, является хорошим писательским приемом. Наверное, весело написать что-нибудь загадочное и со смехом взирать на потуги жалких людишек придумать смыслы. Мне видится в этом та самая «гордость ума» Умберто Эко. Но что тут поделаешь, Остер умеет писать и пользуется этим так, как ему вздумается.

К тому же, всегда остается вариант, что я просто бестолковый.

С одной стороны простой короткий роман, в котором сыщика нанимают следить за писателем, чем он и занимается на протяжении всего романа, постепенно сходя с ума. А с другой стороны, роман не простой, потому что писал его Пол Остер, а Пол Остер просто так ничего не пишет. И здесь он придумал что-то в стиле Кафки, вопрос только что? Как интерпретировать это повествование? Глобально, как роман о человеческоой жизни или конкретно о муках писательской работы?

Помните, раньше по советскому телевидению, когда еще не было рекламы, но в сетке тв образовывалась пауза, редакторы ставили в эфир так называемую кинозарисовку? Показывали виды природы под расслабляющую музыку. Этот роман Остера и есть такая кинозарисовка между основными романами «Нью-Йоркской трилогии».

Остер роняет фразу о том, что писатель как правило пишет роман про себя. Писатель описывает свою писательскую жизнь, отправляя записи самому себе. Без этого описания он не существует (отсылка к зонту без материи из первой части). Он пытается вырваться из этой зависимости от собственного иррационального, уже почти стреляя в сыщика, но решимости не хватает и все остается как есть.

Я вижу за всем этим писательскую попытку выбраться за пределы своего опыта, угла зрения и эмоций, просто так уйти от жены на много лет и пожить другой, чужой жизнью. Но в конце-концов останется ли в этих книгах что-то от самого себя? Или, может быть, неплохо бы опять оказаться рядом с женой на диване?

Сложная книга, в которой я, как обычно, ничего не понял, но искринне, в меру своего опыта, пытался разобраться.

Это исключительно обаятельная проза, наполненная теплой жизненной мудростью и здравым смыслом. Не думаю, что стоит рассказывать сюжет (который в общем-то, довольно условен). Это примерно, как пересказывать книги Довлатова. Вам или понравится стиль автора, и тогда вы проведете несколько часов, словно общаясь с приятным собеседником за вкусным ужином, или не понравится, тогда можно бросать прямо в самом начале, дальше будет примерно тоже самое.

Скажу лишь, что это история весьма взрослого человека, не растерявшего любви к жизни и наблюдательности, научившегося принимать людей такими, какие они есть и получать удовольствие от общения с ними, а также не чуждого маленьким радостям, которыми окружающий мир вполне готов с нами делиться, если не хмурить брови и не строить постную мину. Это приятный интеллигентный текст, в центре которого симпатия и интерес к человеку, как ни пафосно это звучит. В этой истории практически нет интриги, но она прекрасно читается, и оставляет какое-то правильное и светлое послевкусие.

Цитата, для примера:

«Беседовать с Гарри было одно удовольствие. Забавный, прямодушный, он забалтывался, впадая при этом в такие противоречия, что невозможно было предположить, чем он тебя огорошит в следующую секунду. На первый взгляд, еще один стареющий нью-йоркский педик со всеми пародийными атрибутами: крашеные волосы и брови, шелковые галстуки и яхтсменские блейзеры, женственные повадки. Но стоило познакомиться с ним поближе, и тебе открывался человек острого ума. В его манере общения, напоминавшей спарринг, лежала провокация: он жалил тебя хитрыми выпадами самого интимного свойства, и ты волей-неволей тоже стремился нанести достойный удар. Обычного ответа для Гарри было недостаточно, ему подавай нечто с искрой, с пузыриками, дескать, ты не из тех зануд, что толпой влачатся по дороге жизни».

Цени в себе свинец

Try to remember. That's all I ask of you. Try. Попробуй вспомнить. Это все, о чем я тебя прошу. Попытайся.

Старик просыпается в комнате со спартанской, впрочем наводящей на мысль об отменном качестве, обстановкой. Всего по минимуму: кровать, стол, стул, но все дорогое Даруемое опытом умение оценки, единственное его знание. Больше ничего. Что за место? Больница, санаторий, дом престарелых, тюрьма для привилегированных узников — наконец. Кто он? Не помнит собственного имени, адреса, семейного положения, рода занятий. Сколько ему лет? С равной долей вероятности может быть от шестидесяти до ста.

Он слаб, но крепок. Это как? Ну, обнаруживает в себе способность подолгу читать, осмысливая прочитанное и стояк бывает от прикосновения женских рук, даже эякуляцией сопровождается. Но вот после таблеток, которыми они тут его пичкают, даже дойти с ходунками до толчка, а потом пересесть на унитаз, представляется непосильной задачей.

Кто «они»? Он не знает. Есть смутное ощущение, что женщин, которые за ним тут ухаживают, и мужчин, наносящих визиты, знал прежде, но вспомнить не может. Какая-то тотальная амнезия. Вслед за ними, называет себя мистером Бланком, но это имя ничем не откликается в его уме и сердце. Может и дали потому, что он теперь в состоянии чистого листа. А может потому, что в этой стерильно белой комнате его всякое утро облачают с головы до ног в белое?

В котором, впрочем, он недолго остается — раз упал и обмочился, другой раз уронил на белоснежную рубашку шмат пюре. В первом случае пришлось поменять штаны на пижамные, во втором — на пижамную куртку. Словно какое-то внутреннее зло препятствует этим его белым одеждам. Но то лирика и метафоры, а все же, хотелось бы знать о своем прошлом хоть что-то, кроме уклончивых ответов персонала: «так нужно», «это для вашей же пользы» и «Это было вашей собственной идеей».

На столе пачка фотографий и еще одна в рамке. Имя девушки, изображенной на ней, всплывает в памяти, Анна. Кем она была для него? Любовницей, женой, дочерью? Какое зло он ей причинил? Не помнит, но уверен, что погубил. До тех пор, пока Анна, тридцатью пятью годами старше, не оказывается одной из здешних его сиделок-медсестер. — В чем я провинился перед тобой? — Отправили меня на верную смерть, но я уцелела, как видите, и зла на вас не держу. Да и давно все это было.

И он знает, что отправлял на верную гибель многих, очень многих, это было связано с его службой. Десятки, сотни людей, которые проходят вереницей перед его внутренним взором, стоит закрыть глаза. Нет, ничего не помнит. Читает от скуки рукописную тетрадь, дневник человека, который ожидает казни и описывает на этих страницах свою жизнь. Очень скоро понимая, что Зигмунд Граф, автор дневника, человек не только не из его времени, но и реальность здесь другая, чем у Бланка, сколь мало он о ней ни помнил бы.

картинка majj-s

Это как-будто Америка времен, предшествующих Гражданской войне. Есть Конфедерация, но нет Федерации. и нет черного рабства, что характерно. Многочисленные, враждующие между собой племена дикарей, окружают неокрепшее государство, созданное белыми людьми. То, которое должно стать оплотом свободы и демократии. Эпидемии свирепствуют здесь, выкашивая целые районы, а засухи и неурожаи довершают дело истребления.

Зигмунд из семьи беженцев от голода, которых теперь назвали бы экономическими мигрантами. Чудом одолел дорогу, на которой умерли мать и сестра, а отец подорвал здоровье и недолго после прожил. Но парень оказался живуч, цепок и, в немалой степени удачлив. Поступил на государственную службу, работал разъездным инспектором, двинулся по карьерной лестнице и все у него было хорошо, жена, дочь подросток. свой дом.

Пока во время очередной его командировки, столицу не накрыло волной эпидемии, а вернувшись, не нашел ни жены, не дочери. Дом на месте и даже вещи не разграблены мародерами, а жить незачем. Запил. Ввязался в пьяную кабацкую драку, чуть было не загремел в тюрьму, выручило вмешательство кого-то из министерства, где он работал. А потом пригласили к самому министру и отправили с особым поручением в дикие земли.

Есть подозрение, что друг, которого сам он и все вокруг считали погибшим, жив, и баламутит дикарей, объединяя и подбивая на восстание против Конфедерации. Но такого не может быть! — думает герой, — Он кристально чистый человек и... И это именно в него, в харизматичного красавца Лэнда, была влюблена жена до того, как они встретились. А для дочери тот всегда был кумиром. И что, если именно Лэнд лишил его семьи?

Снабженный рекомендательным письмом к начальнику пограничного гарнизона полковнику Веге, автор дневника отправляется с миссией. Тому самому Веге, от рук солдат которого ожидает теперь казни. Что, интересно? Меня реально зацепило, проглотила эту небольшую книгу за несколько часов, все-таки Пол Остер отменный сторителлер.

О Travels in the Scriptorium («Путешествиях в скриптории»), написанных в две тысячи седьмом, говорят, как о романе вобравшем в себя не только основные черты, и мотивы предыдущих книг Остера но и большинство персонажей написанных им прежде книг обрели пристанище на этих страницах. Такое промежуточное подведение итогов, подобное тому, какое устроил Воннегут в «Синей бороде», поместив на картину Карабекяна героев всех своих книг.

Знатокам остерова творчества разгадывание этой шарады может достfвить немалое дополнительное удовольствие. Вот Зиммер из «Книги иллюзий», Гласс и Куин из «Нью-Йоркской трилогии», Анна — «В стране уходящей натуры», Флойд — «Музыка случая», постоянное головокружение Бланка — не отсылка ли к «Мистеру Вертиго»?

Интересный постмодернистский роман, не самый уютный для ценителя линейного нарратива и разного рода «от забора до обеда», но если вы не прочь побродить по саду ветвящихся тропок, милости прошу.

Довольно непритязательная и (что очень хорошо) недлинная история кучки чудиков-неудачников на пару вечеров без серьезного погружения. Неудачники бывают милыми, славными, странными и смешными, но только не здесь. Здесь они встречаются на каждом углу, никаких эмоций не вызывают, ни к чему не обязывают и проходят фоном, как и вся история.

Линейного сюжета, строго говоря, нет. Просто поток событий. Действующего героя тоже нет, только кучка плывущих по течению, и один, за всех рефлексирующий. Они совершают какие-то поступки, выходящие из последствий предыдущих поступков, в свою очередь выходящих из последствий предыдущих… Фабулу худо-бедно удается сложить в голове, хотя и лень напрягаться. Легкая, безмозглая история о том, что какие бы глупости ни делал обыватель, никто, кроме него, об этом не беспокоится, и ни на что это не повлияет.

БРАВУРНО И НЕМНОГО ГРУСТНО

...Въезжаешь на Бруклинский мост, и прямо на тебя выплывает полная луна, такая желтая, такая огромная, что ты себе кажешься неземным существом, парящим в воздухе. Никакая книга, Гарри, не даст вам подобных ощущений. Это метафизика...

Повезло начать знакомство с писателем с прекрасного «4321», в сравнении с которым «Книга Иллюзий» и «Бруклинские глупости», прочитанные после, сильно проигрывают. По крайней мере, один Остер, достойный восхищения, у меня есть. Хронологически 4321 сильно позже Иллюзий и Глупостей, что не может не радовать. Значит мастерство уже сильно немолодого автора возрастает.

А может быть трехсотстраничная книга просто не его формат и для идеального выражения творческого замысла Полу Остеру требуется объем под тысячу? Так или иначе, потрясающе живой во всех четырех ипостасях Фергюсон со мной и во мне. А о прочих героях имею представление (что тоже неплохо). Итак, не добившийся успеха ни в одной из жизненных ролей Натан: экс муж, отец, страховой агент, здоровый человек — выбирает Бруклин местом, где намеревается доживать остаток дней, пока рак не вернется и не скрутит его окончательно.

Финансово независим благодаря наследству, желания его скромны, вкус достаточно изыскан, а потребность в социализации с лихвой удовлетворяется уровнем отношений, в которых выступает покупателем или гостем одного из местных ресторанчиков. Что до тщеславия (куда без него?), Натан собирает коллекцию человеческих глупостей. Такие записки дневникового формата. И однажды в книжном неподалеку от своего дома, встречает племянника Томаса, который работает здесь помощником букиниста. Как тесен мир!

Родственные связи возобновляются, общение с еще более неуспешным,чем он сам, родственником дает возможность выступить в чуть покровительственной роли доброго дядюшки. Да и просто счастье встретить того, с кем можно говорить на одном языке. Толстун Томас, академическая карьера которого не задалась, одно время подвизался таксистом, теперь на куда более спокойной работе у старого гея, экс галериста, экс заключенного, отсидевшего за мошенничество, Гарри.

Еще более неустроенный и несуразный, чем дядя, он мучительно переживает разрыв с младшей сестренкой, красоткой и оторвой Авророй, в прошлом порноактрисой, в прошлом блюзовой певицей, в прошлом наркозавизимой. Ныне женой религиозного фанатика. Не совсем типичная еврейская семья? О, да. А впрочем, написано хорошо, черти из табакерок и боги из машин выскакивают в самые подходящие моменты. Чтение достаточно легкое и не без философской составляющей, какое принято классифицировать «доброй книгой».

Энциклопедические познания Томаса в литературе одарят читателя одной из самых моих любимых многие годы историй о Кафке и кукле. И еще многими удовольствиями, вроде особенностей письма Натаниэля Готорна.

СОВЕРШЕННЫЙ НИКТО, ЧЕЛОВЕК В ПЛАЩЕ...

У меня есть мой Шатобриан, у тебя твой Гектор, а когда мы устанем от работы, мы будем с тобой трахаться.

Роман издан в две тысячи втором, а описывает события, происходившие несколькими годами раньше. Тогда компьютер уже вошел в жизнь продвинутых пользователей как высокотехнологичная замена печатной машинки, но мыло и выделенный интернет еще не стали повсеместной реальностью. Самым быстрым и наиболее современным способом связи был факс (ныне забытый). Бурное развитие сотовой телефонии вот-вот начнется, но о мобильном телефоне герой и его окружение пока даже не думают. Это вещи, которые нужно помнить, потому что действие достаточно плотно ввязано в хронотоп.

Герой, переживший трагедию смерти жены и сыновей в авиакатастрофе, погружен в жестокую депрессию, которой не могут излечить гигантские страховые выплаты (все члены семьи были застрахованы) и компенсация от авиакомпании. Но страдать, будучи обеспеченным, совсем не то же, что страдать в бедности. По крайней мере, он может позволить себе взять академический отпуск в колледже, где преподает и начать раздавать направо-налево эти деньги, где каждый цент полит кровью дорогих ему людей. Делает пожертвования на благотворительность, учреждает грант в память жены, подумывая о том, чтобы и самому расстаться с жизнью. Попивает.

В моем пересказе излишне цинично, но у Остера это безоговорочно принимаешь, на то он и мастер. Так продолжается, когда в какой-то обзорной передаче о звездах немого кино для полуночников (депрессия сопровождается нарушениями сна) он видит фрагмент из фильма Гектора Манна. И смеется впервые со дня трагедии. Не достигший славы Чарли Чаплина и Рудольфа Валентино, этот артист словно бы объединял в себе их достоинства: воплощая тип романского героя-любовника с усиками в ниточку и в безупречном белоснежном костюме. И одновременно трогательно смешного маленького человека, чья истовость в желании преуспеть постоянно подвергается разного рода напастям.

Желая побольше узнать об актере, герой предпринимает некоторые изыскания (времена догугловы, помните?). И выясняет, что Гектор Манн, о котором известно совсем немного, был восходящей звездой немого кино в пору его заката. То есть, непосредственно перед появлением звуковых фильмов, знаменовавших закат жанра. А в звуковой Голливуд ход ему был бы заказан из-за сильнейшего акцента, Манн был эмигрантом. Так или иначе, в рассуждении дальнейшего творческого пути остается пользоваться сослагательным наклонением. Потому что в расцвете славы двадцатидевятилетний актер бесследно исчез. А последовавшие за ревущими двадцатыми годы Великой депрессии, потом война и вовсе вытеснили его из коллективной памяти.

Все вместе так глубоко цепляет нашего героя, что смертельная хватка депрессии ослабевает, а у него появляется интерес — написать монографию о Гекторе Манне. Благо, средства позволяют путешествовать. Дело в том, что копии одиннадцати фильмов артиста прихотливо разбросаны по кинохранилищам в разных городах Америки и мира, посмотреть их, как мы сегодня могли бы хоть десяток фильмов за день, невозможно. Работа над книгой захватывает рассказчика целиком, а через некоторое время после публикации, он получает письмо, которым некая Фрида извещает, что Гектор жив и хотел бы встретиться с автором монографии.

И это только начало. Там столько всего будет: о сладком чувстве победы и горьком чувстве вины. О жизни, которая дарит надежду там, где надежды нет, и о смерти, берущей свое с безжалостной неотвратимостью. О любви и дружбе, внимании и понимании, горьких потерях и неожиданных находках. Отличная книга. Захватывающий сюжет, глубокий психологизм, обаяние мягкого ретро.

История не знает сослагательного наклонения. А вот человек знает. И очень любит думать, а что было бы если?.. Что, если бы я поступил в другой университет? Что, если бы мои родители развелись? Что если бы вместо университета я пошел бы в армию? Этот вопрос «а что, если бы?..» представляет собой неисчерпаемый запас фантастических допущений. Особенно хорошо это видно по кинофантастике: «Эффект бабочки», «Донни Дарко», «Мистер Судьба», «Господин Никто» и так далее. Именно с «Господином Никто» «4321» роднит больше всего.

«4321» — огромный почти тысячестраничный автобиографический постмодернистский роман, который весь строится на вопросе «а что, если бы?..». Перед читателем раскрывается жизнь Арчи Фергюсона, а если говорить точнее, то четыре варианта его жизни. И да, весь роман – это одно сплошное развитие персонажа, вообще все, происходящее на страницах книги посвящено одной цели: углубить для читателя внутренний мир главного героя. Даже сюжет в книге отходит на второй план. Посудите сами, какой сюжет может быть в автобиографии? Такой же как и в жизни, не самой обыкновенной, но жизни.

Помимо Арчи Фергюсона, которого к концу книги вы будете понимать едва ли не лучше чем своих друзей, особое внимание в романе уделено его месту и времени действия. Это очень американский роман, пропитанный духом времени настолько же сильно, насколько был пропитан «11.22.63» Стивена Кинга. В «4321» отражены, наверное, все важные политические и социальные события США 60-х годов: война во Вьетнаме, убийство Кеннеди, студенческие движения, конфликты на расовой почве и многое другое. Исторический фон очень важен, и разные Фергюсоны столкнуться с разными проблемами, чтобы читатель смог увидеть срез времени в полном объеме.

Еще один необычный момент, о котором нельзя не упомянуть – это нарратив. В «4321» повествование строится именно как сплошная авторская речь, без прямой речи или чего-то еще. Это несколько приедается, и после шестисот страниц роман может показаться монотонным, что не сильно противоречит истине. Из-за такой манеры повествования книгу крайне не рекомендуется читать вне любимого кресла или дивана. Подобные произведения требуют к себе особого подхода, в них погружаются медленно и со вкусом, что невозможно, если вы любите почитать в обеденный перерыв или в метро по дороге на работу.

Перевод, кстати говоря, хорош, чувствуется, что и автор, и переводчик – мастера слова. Хотя кое-что осталось для меня загадкой. Например, перевод названия романа Сэлинджера как «Ловец во ржи». Дело в том, что в России этот роман выходил под названиями «Над пропастью во ржи» и «Ловец на хлебном поле». И переводчик об этом прекрасно знает, потому что он сам же и переводил в свое время Сэлинджера. И таких моментов целая россыпь, что побуждает ознакомиться еще и с оригиналом, чисто из любопытства.

«4321» — пример очень глубокой прозы, в котором практически нет фантастического допущения. Это книга-глыба, которую нелегко не только читать, но и переваривать после.

Magnum opus почти что на 1000 страниц известного выдумщика из Нью-Йорка: взятая за основу автобиография, «обогащённая» тремя версиями её же, с некоторыми дополнительными нюансами.

Казалось бы, полный постмодернизм, автор играет в бирюльки, забавляется, прикалывается, корчит демиурга. Только в итоге — в отличие от многих прочих постмодернистов, которым и на самом деле сказать нечего, которые на самом деле только и делают, что всю жизнь играют в бирюльки, — Остеру есть что сказать. Каждый его герой настолько зримо описан, настолько подробно прописан и настолько живописен, что ни секунды не думаешь о том, что «это не люди, это просто буквы на бумаге»(с)Владимир Сорокин). Книга — о людях и о том, что такое человек. И одновременно это в каком-то смысле если не «энциклопедия американской жизни» 1950-1960-х годов, то уж точно «энциклопедия жизни американского интеллектуала в бурные 1950-1960-е», потому что по прочтении остаётся ощущение, что — помимо великолепно написанного романа — ознакомился с большим трудом по истории общественной мысли и общественно-политических движений в США указанного периода. Конечно, главная задача романиста — вовсе не описание общественно-политических процессов в обществе, а, скорее, описание «путешествий души» в разных её вариантах, но тем не менее путешествия душ героев книги так мастерски вписаны в историческо-политический контекст, что нельзя не поражаться такой «политической чуткости» автора. Который, с одной стороны, всю свою жизнь занимается настоящим творчеством, а не его профанацией, но, с другой, живёт в этом мире, где никуда от политики не деться.

Резюмируя, буду краток: если и не великий, то почти великий роман если не великого, то почти великого американского писателя.

Многосюжетная книга. С несколькими взаимосвязанными, но могущими быть вполне самостоятельными сюжетными линиями.

Главный герой Дэвид Зиммер и его личная жизнь и трагедия семьи. Мир переживаний и чувств. Как жить, зачем жить, куда жить и когда жить?

Актёр немого кино Гектор Манн и его личная жизнь и судьба. Уже с миром его трагедий и переживаний и чувств. С изгибами фортуны и собственной воли. С весьма своеобразной моделью выхода творческой энергии (ну, вот писатели, бывает, пишут в стол, а тут несколько фильмов снято именно «в стол»).

С судьбами и жизненными историями нескольких, связанных с главными героями романа людей — более всего заметны и заслуживают внимания последняя супруга Гектора Манна (характер, однако!), и конечно же, последняя любовь Дэвида — жутко жаль было такого финала!

Разные сюжетики, по сути, являются вставными новеллами и не могут быть удалены из книги только потому, что связаны с главными героями и с общей сюжетной линией.

И совершенно отдельной темой стал немой синематограф в период его расцвета и накануне эпохи звукового кино — это было просто великолепно!

В результате мы имеем очень приятный в литературном смысле и довольно оригинальный в сюжетном значении роман. Читающийся с неподдельным интересом и стремлением скорей узнать, что там будет дальше...

Ну вот он классический, в меру понятный постмодернистский постмодернизм. На самом деле я плохо знаю, что это такое, но т.к. в отзывах принято умничать, то и я не буду отбиваться от коллектива. С чем мы имеем дело? С романом-уроборосом. В нем закольцовано, пришпилено и свернуто почти все. Какой диалог ни прочти, на какую цифру не взгляни — отовсюду веет скрытым смыслом, аллюзиями на что-то, о чем вам даже лень думать. Поэтому если вам лень думать, то не читайте этот роман, потому что интересностей и драйва в нем кот наплакал. Какая-никакая детективная линия увядает уже к середине книге, засушенная сюром и рефлексией главного героя. Но если же вы все таки попили кофе, скушали бутерброд и надумали подумать о скрытых смыслах и библейских пророчествах, то готовьтесь, тут есть чем поживиться. Язык как явление, определяющее бытие, Санчо Пансо как Сервантес, зонт без материи как что-то неназванное. Есть о чем поразмышлять и все это на фоне аннигиляции (вот какая книга должна была получить это звучное название!) бедного главного героя, человека, который уже в 80-х начал растворяться в образах своих романов, причем добровольно. Что уж говорить о сегодняшних нас, скрывающихся за десятками аккаунтов и ведущих зачастую разную жизнь на различных ресурсах. Мы, как и бедолага Куин, растворяемся, распыляемся по разным жизням, в конце концов совершенно забывая какими мы были недавно и с удивлением обнаруживая черты, которые сами себе насильно (и часто нехотя) насадили. И являемся ли мы все теми же людьми, которые когда-то получили от родителей свое имя и фамилию? Может быть, давно нет? Теперь не нужно никакой Вавилонской башне где-то там на западе. Это башня строится без единого кирпичика где-то в виртуальном пространстве, и Остер что-то такое предчувствовал, когда водил буквами и кругами профессора по Нью-Йорку, внушая нам, что настоящее Божья речь может легко заменить любой строительный материал в реальности. Все таки молодец он, этот Остер. Приятно читать умных людей, у которых есть мысль, да еще и которые могут эту мысль сформулировать. Но, к сожалению, я-то не очень умен и не понял и половины того, что он хотел мне поведать. Аннигилируюсь потихоньку.

Но тем, кто еще держится — читать обязательно.

Перевернута последняя страница романа Пола Остера “Человек во мраке”(Man in the dark,2008).Впечатления наилучшие.

Роман не прост.Поначалу мы видим диспозицию-стареющий литературный критик, вдовец Август,проживает в захолустье Висконсина со свой дочерью, сорокалетней Мириам и двадцатилетней внучкой Катей.Обе женщины приехали к отцу и деду зализать раны и привести чувства в порядок.У Мириам развод,у Кати погиб парень.Старому Августу не спится,он выдумывает паралельный мир,где США сотрясает новая гражданская война.ИМХО-паралельный мир и все связанное с ним наиболее слабая часть романа.Все отсранённо,прописано скупыми штрихами.Эти места можно пропустить-ничего не потеряете.

Последняя треть романа-самая лучшая.Мучимые бессоницей Август и Катя вспоминают прошлое в режиме диалога.(перевод вольный)

-Деда,а как ты встретил бабушку?А первый поцелуй?...

……

-Женившишь я оказался в одиночестве.Твоя бабушка получила музыкальное образование,но она не читала книг,кот. читал я,а те кот.читала-не могла внятно рассказать.Она считала себя недостаточно образованной.

-Каким ребенком была моя мама?

-О,она была милейшим созданием и настоящей занозой в заднице.Она была baby of babies.

-Понятно,короче-ребенком.

-Как вы расстались?Виновата бабушка?

-Отчасти…её гастроли.Она уезжала на 3 мес., а я 35-летний оставался один в Нью-Йорке.Вначале я держался,пил,чтобы убить время.Потом в сильном подпитии это был просто секс.Затем-эта яркая интелектуалка.Её добится было не просто.Это не было приключение на одну ночь.Я убеждал себя и её,что можно любить двух женщин сразу.

-А потом?Бабушка узнала?

-Да,и сказала-ты немедленно порвешь с этой дамой.И я не обещаю,что мы останемся вместе.

-И…ты порвал?

-Ты же знаешь,что нет.

-Печально…Она тебя потом бросила?

-Через пять лет,ради этого художника…

-А потом,как вы опять стали жить с бабушкой вместе?

-Прошло 9 лет.Я много пил.Я понял,что она нужна мне.Завоевать её опять было непросто.От первого свидания до первого секса прошло полгода.После первой ночи любви она безудержно смеялась,после второй-плакала час.Её переполняли эмоции.Но мы ещё жили раздельно.И только еще через год мы стали жить вместе,когда родилась ты.

-Деда,….почему жизнь такая горькая?

-Так уж есть…

….

-Мой парень Титус любил меня, а я его нет.Поэтому он и оправился в Ирак.

-Не вини себя,между вашим разрывом и Ираком прошло 8 мес.

Титус,начинающий литератор,отправился в Ирак водителем грузовика не столько за деньгами,сколько почувствовать жизнь,чтоб стать настоящим писателем.Возможно, его вдохновляли примеры Дж.Лондона и Э.Хемингуэя.Увы,он там погиб.

Муж и жена одна сатана.Это чувствуется,когда читаешь паралельно в оригинале поздние романы супругов П.Остера и С.Хустведт.Те же редкие слова попадаюся о обоих авторов.И ещё-рание романы Сири ещё отдают отсранённостью присущей Остеру,зато поздние романы Пола дышут теплотой,живостью и лирикой Сири.А так же-что присуще поздним произведениям супругов-в романах нет сильного катарсиса-судьбоносных событий в виде смерти героев,бушующих волн,кораблекрушений и грозовых перевалов.Все устаканивается и жизнь продолжается.

В качестве первой книги автора читать категорически не рекомендуется: мемуары обычно оставляют на десерт, уже после подробного ознакомления с творчеством писателя. Однако фанатам Остера наверняка понравится — даже в эссеистическо-мемуарной прозе видно любимого автора со всеми его штучками и заморочками. По крайней мере, я проглотил книжку за день. Начав описывать банальную жизнь своего покойного отца — максимально простыми и доходчивыми словами — автор ухитряется втянуть читателя в его жизнь так, что кажется: таки да — ты понял этого человека всего, целиком, и никаких тайн не осталось. Даже при том, что персонаж, мягко говоря, малосимпатичный. По мне, самое главное умение настоящего писателя заключается в умении интересно писать о неинтересном. С трудом представляется что-то менее интересное, чем жизнь эмигрантов, перебивающихся с кока-колы на гамбургер и считающих каждый цент ради обретения мифической американской мечты, в жизни которых вообще нет никаких интересов, кроме каждодневной борьбы за место под солнцем, но Остер способен даже из этого убогого материала слепить вполне себе микророман с сюжетом и месседжем (первая часть — «Портрет человека-невидимки»). Во второй («Книга памяти») материала вообще почти нет, ибо это мемуар человека 30 с небольшим о пережитом и передуманном, разбавленный эссеистикой на литературные и окололитературные темы, при посредстве коей автор пытается как бы придать своей молодой жизни сюжет. Но сюжет жизни любого писателя состоит не из того, что с ним происходило, а из списка написанных им книг, и сделать на материале жизни, в которой ничего не происходит, кроме чтения и писания книг, полноценный беллетристический текст — дело архисложное. В этом смысле 2-я часть, конечно же, не так хороша, как 1-я. Однако — даже в этом не очень вдохновляющем тексте, где малоинтересные бытовые зарисовки чередуются с цитатами, многие из которых иначе как словоблудием не назовёшь, — чувствуется потенциал. Который Остер всеми своими написанными позднее книгами подтверждал грубо, зримо и неоднократно.

В центре романа жизнь (или жизни?) актёра и кинорежиссёра. Есть в книге и второй главный герой – это рассказчик, профессор и писатель. И при таких-то героях в романе столько смертей (что называется, не своих), что хватит на хороший триллер. И стиль триллер напоминает — энергичный (почти везде), чёткий. Наверное, дело тут не в главных героях, а в главной героине. А это судьба человеческая. Со всеми её поворотами, вывертами и тупиками. Со всеми её ударами и каверзами. Это она, судьба, заставляет персонажей книги балансировать на грани жизни и смерти, благоразумия и безумия. Не приведи господь так жить. А читать интересно.

Вдруг вспомнил, что весьма был заворожен «Нью-Йоркской трилогией» Пола Остера. С тех прошло уже два года, оказывается. Решил ещё что-нибудь почитать. Выбрал «Левиафан» — отчасти из-за названия. Кстати, роману предпослан эпиграф из Эмерсона — «Всякое существующее государство коррумпировано». Роман посвящен Дону Делилло — писателю достаточно известному (хотя единственная прочитанная у него книга «Белый шум» лично на меня произвела сложное впечатление)

Очень воодушевили отзывы из периодических изданий. Да и начало романа показалось этим отзывам соответствующим. В американской глубинке, где-то в штате Висконсин, от взрыва самодельной бомбы погибает человек — распадается буквально на атомы. Но по какой-то случайности уцелел бумажник. А в нём записка с номером телефона повествователя — писателя Питера Аарона. И далее рассказчик делает вывод, что погибший был его лучшим другом — писателем Бенджемином Саксом, автором романа «Новый колосс». А также не завершившего роман «Левиафан», в честь которого Аарон называет собственные записки об ушедшем друге.

Да, поначалу повествование выдержано именно так, как об этом говорится в одном из отзывов. Язык скупой, без излишеств, но то, что им описано, очень цепляет. В таком духе показаны раздумья повествователя (всё-таки не на все сто процентов он уверен, что подорвал себя именно Сакс), визит двух агентов ФБР к нему и происшедшая между ними игра интеллектов и нервов. Да, всё здорово!

Но далее начинается рассказ о том, как начинающий писатель Аарон познакомился с другим молодым писателем Саксом, как завязалась их дружба, какую жизнь они вели и т.п. Неплохо, но уже не так цепляет. Кстати, не у одного американского автора читал историю жизни писателя, так сказать, рассказанную его другом.

Впрочем, потом возникают тоже очень интересные моменты, почти как в начале. Безусловно заслуживает похвалы то обстоятельство, что при весьма ограниченном наборе действующих лиц Остер сумел создать между ними совершенно необычные связи — и не только в смысле личных отношений, а вообще — их судьбы довольно причудливым образом оказываются переплетены.

Как мне кажется, Остер нарисовал довольно убедительный образ американского активиста левой ориентации. Но вот что касается темы «Левиафана» и вообще того, что всякое государство коррумпировано, — тут всё куда слабее, гораздо более невнятно. В целом роман показался не столь сильным как «Нью-Йоркская трилогия».

После таких книг редко когда удается оставаться спокойным. Мне ужасно жаль тех, кто в одночасье лишился своей прежней жизни не по своей вине — и не может уже более пристроиться куда-нибудь. История Мистера Зельца именно такая. Это удивительно умный и понимающий пес. Семь лет он жил пусть и не шикарно, но вполне уютно, сытно и комфортно, а главное в окружении любви и заботы у своего хозяина Вилли. А потом тот умер. Точнее, пес видел, что скоро смерть настигнет его друга и уже готовился к худшему, да и хозяин давал тому полезные советы: избегать китайские рестораны, не попадаться полицейским и отлову бездомных животных. Вилли честно пытался до последних дней жизни пристроить своего питомца куда-то, отчаянно понимая, что взрослой беспородной собаке ни за что не найти самостоятельно хороший дом. Но у Вилл не хватило смекалки все устроить, увы, и бедный пес остался один в незнакомом городе.

А дальше читатель узнает, как домашний когда-то пес учится жить на улице. Как он заставляет себя начать не доверять людям, пока те не докажут обратного. Как он с легкостью привязывается к человеку хоть сколько-нибудь ласково поведшего себя с ним. Но все одно Мистер Зельц до последнего хранит память своему первому хозяину.

Собаки ужасно привязываются к хозяевам, остаются преданными им во всем. Это одновременно и трогательно, и грустно. Трогательно, потому как у человека всегда будет чудесный друг. Грустно, потому что человек-то может отвернуться от этой дружбы, выкинуть питомца. Или просто умереть. И что тогда делать бедному псу?

Мы в ответе за тех, кого приручили.

Прочитал.

Полный впечатлений, сразу влепил десятку.

Автору просто отлично удались описательные части — описать город, его население, его структуру почти на четверти книги — это надо уметь. Описать всё это так, чтоб от всего этого потока описаний не стало скучно — к этому нужен талант.

Наступило утро. Я обдумал роман, что о нём можно написать. Сравнил с, так сказать, читательским багажом. Поставил восьмёрочку.

Всё таки на одной описательной части не вытянешь. Чего-то не хватает в остальной части книги, каких-то действий, что ли. Всё слишком размеренно и неспешно, главная героиня (да и все остальные персонажи) делает именно то, чего от неё ожидаешь.

Перечитал написанное. Исправил оценку еще раз, на девятку. Остановимся, пожалуй.

Роман берет своей пессимистичностью, что ли, не знаю. Тут не никакого хэппиэнда, концовка хоть и открытая, но не даёт никаких намёков на продолжение — дневник Анны (ну ладно, письмо) заканчивается именно там, где и должен.

ЗЫ: Складывается впечатление, что апокалипсис произошёл таки в отдельно взятом городе, почти не затронув остальной мир (почему? как? вот что интересно было бы узнать) .

Разочарование — развлекательный роман с элементами мелодрамы, предназначенный скорее для сердца и отдохновения, нежели для головы. Годится чтобы занять время или заполнить нишу на книжной полке (последнее, увы, не для меня).

Перевод хороший, гладкий, читается очень легко, но этим достоинства и исчерпываются. Совершенно незаметно прочитал половину книги, и обнаружил, что по сути, ничего и не начиналось — герой только летит навстречу своей судьбе. Прочитал — и уже позабылось, не осталось ничего, кроме ощущения лёгкости и необязательности. Разве что пока тлеют кусочки из пересказа последней ленты «без вести пропавшего» комика, намекающие на возможность фантастического поворота — послежизнь человека, не подозревающего, что он уже мёртв — но скоро и это перейдёт по ту сторону памяти. Словом, не книга-иллюзион, а книга-иллюзия.

Недостатки: простой прямолинейный сюжет, которому не повредила бы загадка и неожиданные повороты — всё слишком очевидно, всё оказывается именно тем, чем представлялось изначально. Годится для рассказа, но губительно для романа. Невольно сравнивал с прочитанным накануне «Театром», и сравнение оказалось не в пользу Остера.

Может быть, это предвзятость, но в гениального творца, опередившего своё время, великого кинорежиссёра Гектора Манна не верится совершенно. В то, что уйдя в тень, Гектор Манн начал снимать секс-фильмы «для собственного употребления» верится. А вот в гениальность его авангардных картин (сейчас это назвали бы «авторским кино») — почему-то не очень. Сомнительно, чтобы человек, привыкший к славе и кассовому успеху, отказался от славы в узком профессиональном кругу. Человек, в массе своей, животное тщеславное.

Как роман о «Великом немом», весьма бегло и поверхностно (на самом деле, действительно интересный период — переломный этап, рождение нового вида искусства) — с этой стороны, пожалуй, предпочтительней «Киномания» Т. Рошака, при всех недостатках и провальности финала.

Фениксы не возрождаются, чудес не бывает. А вот иллюзии действительно существуют.

Поскольку я не расшифровал практически ни одного авторского намека, то либо их в книге и не было, либо автор и я играем на разных полях. Нет, самые очевидны вещи пропустить трудно — если писатель говорит о некоем городе, то подразумевается город вполне конкретный, а то и целая страна; если речь о группе людей, то, скорее всего, имеется в виду нация, народ или даже всё человечество.

Но я так и не понял — зачем? Достаточно интересно написано про скитания героини в поисках брата в безумном разрушающемся городе, где каждый выживает как может. Множество отребья, мало хороших людей, сжигание мебели и книг в суровые зимы, вечное полуголодное состояние — всё как обычно. Апокалипсис сегодня. Плавали — знаем. Тогда зачем? Что я должен почерпнуть, над чем задуматься, кроме прописных истин? Слошная постмодернистская пустота и повторение пройденного. Да, не самый плохой роман, можно даже цитат понавыписывать и медитировать над ними. Но. Для чего?

Впрочем, я, кажется, понял. Автора зацепил образ — страна уходящей натуры, а поскольку написать стихотворение показалось ему недостаточным, он написал... роман. (да и денег роман принесет больше)

Нет, правда красиво — была натура человеческая, остались инстинкты. Был город, остались руины. Была цивилизация, осталось варварство. Была жизнь, остался прах. Люди, вы считаете себя великими? А что останется от вашего величия после не самой большой катастрофы, которая почти изолировала город от остального мира? Впрочем, подробнее о романе не хочется — всё это было много раз. Можно как-то попытаться связать сюжет и год написания романа (1987), но у меня не получилось. Разве что преступность в NY в 80-х подросла...

Короче, хотите про странный город, из которого практически невозможно выбраться — пересмотрите «Город Зеро». Он лучше.

«Нью-Йоркскую трилогию» Пола Остера впервые прочитал в середине нулевых, типа в серии «Интеллектуальный бестселлер». Не запомнилась совершенно! Разве лишь то, что перевод вроде бы и без огрехов, написан правильным русским языком, но — при этом сухой и безжизненный какой-то.

Как выяснилось только что, совсем другое дело — оригинал. Остера, возможно, и нельзя причислить к немногочисленному отряду живописцев и кинематографистов от литературы (вроде Набокова и Апдайка), но стилист он весьма тонкий, это несомненно. И вдобавок мастер того жанра, который в России не имеет точного определения, а за бугром называется «mystery novel» (т.е. таинственный роман или роман с тайнами).

Действие всех трёх частей цикла, как нетрудно догадаться, происходит в основном в Новом Йорке. «City of Glass» («Стеклянный город» или, если угодно, «Город из стекла»), «Ghosts» («Призраки») и «The Locked Room» («Запертая комната») — таковы названия книг, составляющих трилогию. Главный герой «Стеклянного города» писатель по фамилии Куинн, как и автор триптиха, тоже пишет таинственные романы, только под псевдонимом Вильям Вилльсон (привет Эдгару По!). Но помимо двойничества темой трилогии можно назвать и одиночество людей в большом городе. Вообще, вся трилогия звучит на очень минорной и очень интровертной ноте. Герои её, писатели, издатели, частные детективы по разным причинам приносят собственную личную жизнь в жертву наблюдениям за жизнью чужой либо преследованиям призраков, привидений, иллюзий, миражей и проч. И видимо, по причине почти полной изоляции от внешнего мира, со страшной силой погружаются в самих себя.

Единственным огрехом трилогии показалось прямое (и на мой взгляд, совершенно произвольное — в смысле, по произволу повествователя) упоминание двух первых частей трилогии рассказчиком-героем третьей части. А ведь как раз перед этим моментом мне показалось, что автор меня совершенно загипнотизировал...

Книгу мне посоветовали как антиутопию. По аннотации я с удовольствием предвкушал странный постапокалитический мир в романе, пропитанном безысходностью, отчаянием и бог знает, чем еще.

Нельзя столько ждать от книги. Полное разочарование. Недоумение не отпускало меня до самого конца повести. Я не мог определить жанр. Для антиутопии — слишком странно, нелогично, непродуманно. Не хватает как-то безысходности. Может быть, что-то сюрреалистическое, фантасмагория? Слишком «прочный» мир, мало абсурда, мало необычного. Некоторые ситуации словно притянуты за уши, в них тяжело поверить, это выбивает из повествования, приходится снова погружаться в книгу...

В общем, мне не понравилось, совершенно не зацепило. Не усмотрел в повести ничего, достойного внимания.

«Мистер Вертиго» — история мальчика-сироты Уолтера Клерборна Роули, начавшего свой жизненный путь бродяжкой в Сент-Луисе, где судьба преподнесла ему чудесный подарок в лице учителя, отца, друга — Мастера Иегуды. Полжизни Мастер искал такого, как Уолт, имеющего дар — особую искорку души, которую не смогли затушить нечеловеческие тяготы жизни. Искусство левитации, которому взялся обучить Уолта Мастер Иегуда, в прямом и переносном смысле — возвышение над обыденностью, стремление к дерзким высотам, попытка стать счастливее, изменить себя и свое окружение в сторону добра.

В романе нет рядовых персонажей. Как главные, так и второго плана — индивидуальности, многогранные, запоминающиеся.

Мастер Иегуда, носящий имя, с еврейского означающее «Хвала Божия», принадлежавшее выдающимся еврейским деятелям, поэтам, философам-мистикам (таким как Иегуда Галеви, Иегуда Хасид), сочетает в себе таинственность и мудрость, бесконечную любовь и жажду открытий, тягу к познанию и мечту поделиться чудом. Мастер находится в постоянном поиске и самосовершенствовании, всю жизнь читая, перечитывая трактат Спинозы, потому что «в этой книге невозможно дойти до конца, она неисчерпаема». Именно такой человек идеален в роли наставника для «шпендрика» Роули, достоин сделать из мальчишки стоящего человека.

На глазах читателя происходит превращение «образца людского ничтожества», Уолтера, сначала в счастливейшего Чудо-мальчика, умеющего летать и ходить по воде. А затем и в мужчину, пережившего эмоциональную встряску, превратившегося в подобие перекати-поля. Но куда бы ни привела жизненная тропа, в каждом деле Уолт добился успешных для себя вершин, прожил жизнь со своими взлетами, и никогда не опустился до позора.

Для меня смысл романа символичен: свои крылья есть у каждого, для полета не обязательно, в буквальном смысле, отрываться от земли и парить в вышине. Дело в постоянном влечении к большему, чем достигнуто, и привнесении этой тенденции во все аспекты существования.

Смешно, конечно, судить обо всем творчестве писателя по одному роману. Но если другие произведения хотя бы в толику такие яркие, живописные, актуальные, жизнеутверждающие, оригинальные стилем и легкие языком, на работы Пола Остера стоит обратить внимание.

С каждой следующей книгой я всё больше восхищаюсь мастерством Остера: его мрачноватыми печальными сказками, его способностью дотянуться сквозь страницы до читателя, возможостью тихонько погрустить один на один с книгой. Пол не играет словами, Пол не швыряет читателя в ад пылающей Хиросимы или карточные домики башен-близнецов, Пол даже не пытается сыграть на сострадании к герою. Но каждый раз мне, в общем-то недоброму и изрядно циничному человеку, хочется плакать над его книгами. Что же делает с нами своей прозой Остер, что творят его герои со своими жизнями и самое главное — что мы сами уже сотворили с жизнями своими, данными нам один раз и безжалостно утекающими сквозь пальцы?

Трудно описать словами всё, что скрывается за обложкой «Книги иллюзий». Тихая агония, когда не важно — дурман алкоголя или каторжный нечеловеческий труд, лишь бы не помнить, лишь бы не вспоминать. Когда понимаешь, что просто не повезло, бывает. Когда забываются лица любимых. Когда с глупым видом обнимают и говорят, что им жаль, что они сочувствуют. Когда ты виноват без вины, просто потому, что жив. Когда реальность распадается на части, выцветает, как старая черно-белая плёнка. Жизнь как кино, кино как иллюзия. Когда всё, что угодо, лишь бы не я, лишь бы не со мной, лишь бы не по-настоящему. Мир выворачивает наизнанку, маски иллюзий сменяются одна за другой жутковатым калейдоскопом, в такт судорожно бъющемуся сердцу. Голоса из тьмы, голоса из могилы, прорехи в ткани мироздания, можно провалиться и пропасть без возврата, и хорошо, и пусть, лишь бы не помнить, лишь бы не вспоминать, давай же, стреляй. В голову лезет всякое, кажется, что Дэвид лежит в покорёженном грузовике, и умирает, и грезит о новой любви взамен утраченной, о новой жизни и новом смысле. Иллюзии утешают, но не исцеляют, внутренняя жизнь — там только Мартин Фрост и его иллюзии, и холод, и пепел сожжённых страниц — такой же холодный, им ничего не согреть. И вот Дэвид отправляется в долгий путь домой, вслед за призраком великого комика, ставшего его путеводной звездой. Который наделал столько ошибок, который превратил свою жизнь в Via Dolorosa раскаяния и искупления за то, чего не совершал, который снимал потрясающие фильмы о пустоте и в пустоту, который приговорил себя за то, что любил и его любили. Титан, погрязший в самообвинениях, увязший в паутине иллюзий, умерший жалкой и смешной смертью, так и не сумевший вырваться на свободу из клетки, в которую сам себя запер. Гектор Манн — колосс, и под его обломками оказывается погребено всё, чем жил Дэвид. Его путь, его настоящее и будущее, его новая почти случившаяся любовь — всё тонет в пучине наваждения. Ах, нет, стойте, ведь остался ещё Шатобриан, ещё один гигант, павший во мрак давно, так давно, но круги всё расходятся по воде, лёгкая рябь становится штормом, и сокрушительным цунами Дэвида, как потерпевшего кораблекрушение, выбрасывает на берег. И приходит осознание, так поздно и оттого тем больнее, а ведь всё просто до слёз, всего-то жить будущим, исправлять зло не самобичеванием, а просто стараться делать людей вокруг счастливее хоть чуть, хоть самую малость. Так просто, а никто не догадался, и сам Гектор тоже, он как звезда скорби, ослеплённый своим раскаянием,рухнул, и разбился, и оставил след из поломанных судеб. Безумный флагеллант, а ведь его искупление было в его фильмах, а не в грязи, в которую он вверг себя, и уж тем более не в пустоте. Дэвиду ещё повезло, бесконечно повезло, его выбросило на берег, а там, посреди открытого моря иллюзий, уже раскрылась пасть водоворота на месте, где пал титан. Дэвид утратил всё, что имел, но зато понял то, что должен был понять давно. В конце концов, рано или поздно приходит свет, и тогда иллюзиям настаёт конец.

Гениальный роман, книга-иллюзия, книга-тень, книга о несбывшемся и неслучившемся, исповедь и реквием одновременно. Читайте.

Привет, Пол Остер!

Я не была с тобой знакома, но ты мне нравишься.

Книгу выбирала по серии, названию и картинки.

У меня есть своеобразная игра — все время ищу название книги в тексте и пытаюсь связать их воедино. Я в принципе считаю, что дать имя -- это очень, очень сложно. Это примерно как двумя руками обнять мир.

Обычно такие маленькие книги я читаю за 2 часа, но у меня выдались такие черно-белые дни, что это затянулось на 3 или 4 дня, за счет чего память к книге подверглась короззии и непониманию, но.

Elessar тут выше рассказал о прототипе главного героя, спасибо тебе за это, между прочим.

К середине книга начала утомлять и пронзило такое ощущение, знаете, когда становится настолько неловко за главного героя, что хочется отложить книгу-фильм и забыть.

Я вот знаю, например, что кто-то по этой причине тщательно оберегает себя от мистера Бина.

Я переживала за этих двоих товарищей, которые старательно фейлили и бодро подводили себя под черту. А потом еще ниже. И еще.

Товарищи в минус проигрались в карты. Решением консилиума героев стало то, что долг надо оплачивать ,и даже есть как — своим трудом. Помогая строить стену.

У Нэша, кажется, даже произошел там какая-то катарсис через физический труд, а вот Поцци лишь видел в отработке долго бьющую душевную боль.

Я не верю в финал, мне кажется, свою жизнь можно было сложить по-другому.

Милая, трогательная и слегка наивная история, рассказанная от лица пса по имени Мистер Зельц. История о том, как мало в сущности нужно для счастья и как при этом мучительно трудно бывает его наконец обрести. О том, чем заканчивается желание нести людям добро, особенно если оно не расходится с делом. О том, что иногда собаки оказываются преданней и человечней иных людей. О том, что настоящая любовь — это готовность идти до конца, наплевав и на реальные, и на выдуманные преграды. О том, что расчёт — не любовь, жалость — не любовь и даже искренняя, от сердца идущая доброта — тоже не любовь. О том, как бывает мучительно больно, но жизненно необходимо рвать цепи — и мешающую дышать стальную проволоку вокруг горла, и зашедшие в тупик, исчерпавшие себя, выгоревшие отношения и привязанности.

Язык Остера, как впрочем и всегда, образен и ярок. Парадоксальные, полные каламбуров речи Вилли, пространные монологи Мистера Зельца, немудрящая кухонная философия мамы-сан. Множество рельефных, красочных зарисовок: непризнанный поэт в костюме Санта-Клауса, собачья симфония запахов, последняя игра Мистера Зельца. Наконец, сама волшебная страна, давшая роману название. Тимбукту, ради которой всё и затевалось — и стихи Вилли, и отчаянный, обречённый бросок бедного пса под колёса машин. Грустная книжка, но вовсе не слезливая. Остаётся впечатление, что именно так — правильно, что Мистер Зельц наконец-то нашёл своё собачье счастье, где есть любимый хозяин, а болезней и голода нет. Не знаю, все ли псы попадают в рай, но лучшим и достойнейшим уготована дорога в Тимбукту.

Превосходный роман, мрачно-великолепный и до невероятия атмосферный. Представьте себе Город, разверстую, алую с чёрным, пасть мёртвого мегаполиса, жадно заглатывающую человеческие жизни, перемалывающую и калечущую всё, способное любить и чувствовать. Город Остера заражён и медленно гниёт заживо, отравляя всё в себе. И, подобно тому, как перед смертью человек последовательно теряет способность видеть, ощущать и слышать, Город и жители его теряют самое себя. Краски, память, эмоции, все те мелочи, из которых состоит индивидуальность, места ли, человека — не важно.

Книга Остера чудовищно дистопична, пропитана тоской и безнадёжностью в не меньшей степени, чем прославленные романы Оруэлла и Хаксли. И если миры последних — место, куда приводят мечты, неважно, о счастье ли или власти, то Остер перешагивает и эту грань. Его Город — место, где люди разучились мечтать, вселенная серости и равнодушия, эмоциональный вакуум. Великолепная книга, которую стоит читать и перечитывать.

после отличнейшего романа «мистер вертиго» эта история совсем не впечатлила. просто хорошая беллетристика. сам автор, мне кажется, даже не пытался написать что-то супер-интересное и/или великое. однако, написано профессионально — это сразу бросается в глаза. небрежно и, как-бы, позёвывая, остер демонстрирует бездонность своего творческого потенциала. герои — живы, манера повествования — узнаваемая, сюжет — прост, но, одновременно, сложен — как и наша жизнь. и творческий запас! книга написана как будто с запасом, огромные незадействованные резервы которого явно ощущаются «по ту сторону» текста. на мой вкус, аннотация к русскоязычному изданию написана совершенно неудачно. когда прочел книгу, то перечитывая аннотацию, показалось, что она не к этому роману: слишком сенсационно, слишком акцентированное внимание на «страшную тайну синей тетради». казалось, что издатели сами не верят в то, что книга хороша — потому и решили подогреть читательский интерес подобным методом. оценку поставил за профессионализм писателя и за его элегантную демонстрацию своих возможностей.

Оговорюсь сразу, что это моё первое знакомство с творчеством автора, и потому я, возможно, не могу судить о книге в контексте других его работ. Тем не менее, это всё же самостоятельный роман, и потому странно, что столь многое осталось непонятным и неясным (or it's just me?). Чтобы разобраться с мыслями, я и решил написать этот маленький отзыв.

Книжка, в полном соответствии с названием, мне в руки попала совершенно случайно. Она упоминалась в «Литературном призраке» Митчелла, который я закончил за день до. И потому, заинтересовавшись к тому же аннотацией, я решил прочесть роман.

Изначально у меня были вполне определённые ожидания от книги. Я рассчитывал на весёлую дорожную историю с интересными попутчиками, увлекательными разговорами и весёлыми встречами. Ну и покером, само собой. Но получилось так, что дорога привела героя вовсе не к новой счастливой жизни. Честно говоря, путешествие Джима оказалось путём в никуда. Не найдя себе места в упорядоченной разлинованной жизни простого обывателя, герой отправляется в бесцельное путешествие по стране. Постепенно поняв, что обретённая свобода по сути не даёт ничего, а путь из средства незаметно стал целью, Нэш задумывает повернуть назад. Но за год в отрыве от мира все связи героя с реальностью стёрлись и истончились. Поэтому-то Джим и решается на авантюру с покером: то ли чтобы купить себе обратный билет, то ли чтобы получить в своё распоряжение ещё год полной неопределённости. Но случается так, что Нэш попадает в капкан абсолютно фантасмагоричного и безумного симулякра, похлеще его бесцельных блужданий по стране. Отрыв героя от привычной реальности становится всё больше и больше, особенно с потерей последней ниточки, что связывала его с миром, — верного сааба. Джим не справляется с давлением всего этого психодела и ломается. Занавес. Как-то уж слишком простовато для интеллектуальной литературы, нет? Может, конечно, мне чего-то не хватает для понимания авторского замысла, вполне допускаю и такое.

Кстати, есть одна история из жизни не в пользу остеровского финала. Пару лет тому назад интернет облетела история простого американского парня по имени Ричард Джордан. То ли он читал роман Остера, то ли Пол и вправду талантливый психолог и пророк, но дело вышло поначалу ровно как в романе. В 2006 году парня бросила девушка (прямо как Джима из романа) и он, продав абсолютно всё, купил себе ламборгини и четыре года колесил по стране. (Любопытный момент — спорткар Рику обошёлся в 18 раз дороже, чем его литературному двойнику. Инфляция, вестимо). Когда у Джордана закончились деньги, он преспокойно вернулся к обычной жизни, открыл автомастерскую и стал к тому же лицом рекламной кампании в поддержку той самой модели ламборгини. Я смотрел интервью с этим парнем, он производит впечатление абсолютно счастливого человека и говорит, что наконец-то обрёл гармонию с собой и ничуть не жалеет о потраченном времени. Интересно, что помешало остеровскому герою пройти свой путь к счастью до конца? Уж не навязчивое ли желание автора сгустить краски и представить всё в самом мрачном свете? Вот поэтому-то концовка и кажется мне надуманной. В остальном роман вполне неплох, и я, скорее всего, прочту у автора что-нибудь ещё. А здесь — 4 балла из 5.

Несмотря на меткое описание собачьей психологии, Мистер Зельц является лишь метафорой. Ярким образом, проектирующим наше серое общество.

«Все мы немного лошади,

Каждый из нас по-своему лошадь»

Владимир Владимирович Маяковский.

«Я понял в чем смысл жизни: мы рождаемся, стареем, а потом умираем», — сказал как-то Энтони из фильма «29-ая улица».

Просто. Правдиво.

Сначал мы активны. Учимся говорить, но так и не умеем читать. Мир плосок, с изнанки — лишь вакуум. Ведомые психами, движимые бредовыми идеями, все же несем людям свет.

Старик Вили — алкаш и психопат. Но так ли? Получив страховку, он не задумывается о том, как потратить деньги, и отдает все на благотворительность. Проблема лишь в том, что на такие поступки в абсолютном большинстве случаев способны лишь те люди, которые, — парадокс, — совершенно неспособны к труду.

Но вот надежды (Вилли?) умирают, и реальный мир проступает сквозь пелену максимализма и наивности, вместе с тем разрушая частичку доброты, губя беспечность, столь способствующую безрассудным делам на благо общества. Период неопределенности (страшные вереницы азиатских ресторанов?) и...

Серость. Капитуляция разума, вкуса, совести.

«Дело не сводилось только к ежедневным поездкам на машине, хорошей обильной пище и к отсутствию клещей и блох в его шерсти. Были еще и барбекю на заднем дворике, и косточки из отбивных «Портерхауз», и выезды в уикенд на водохранилище Уаначиби, где он плескался вместе с Алисой в ледяной воде, и просто ощущение уюта и благосостояния, которое он постоянно испытывал. Мистер Зельц очутился в Америке гаражей на две машины, строительных займов и супермаркетов в духе неоренессанса — и, надо сказать, не имел ничего против такой Америки. У Вилли все подобное всегда вызывало бессильный и комично-нелепый гнев, но Вилли смотрел со стороны, а Мистер Зельц теперь находился внутри и сильно недоумевал, почему старый хозяин так ошибался и зачем он положил всю свою жизнь на то, чтобы держаться подальше от этой роскоши. Конечно, везде имеются свои недостатки, но ведь есть и много хорошего, и если поймешь это, то постепенно смиришься с тем, что день-деньской бегаешь на цепи вдоль проволоки. А через два с половиной месяца начнешь привыкать и к кличке «Пусик»»

Но Мистер Зельц, самый умный пес, в итоге сломал зависимость. Мы же привязаны ко всему этому прочными стальными тросами.

Неплохо привыкнуть к глупой кличке... Но цепи надо рвать.

Рабов не пускают в Тимбукту.

«— Ты хочешь сказать, что собак туда пускают?

— Не всех. Некоторых. В каждом случае принимается особое решение.»

Прекрасная книжка, но мне показалось, что не помешало бы добавить в сюжет напряжения.

Можно, конечно, сказать, что это нормальное для последнего времени (хотя не такого уж и последнего) стремление «дегероизировать» героя. Т.е с одной стороны у нас есть лихо закрученная история (поиски фильмов, уединенное ранчо, исчезновение Гектора и его опыты в кино), а с другой — ГГ все время как-то норовит «выпасть» из событий, смотреть на них как бы со стороны. И от этого ощущение, что чего-то не дотянули.

Очень атмосферный роман, при чтении окунаешься в мир переживший страшную катастрофу. Мир стал другим, люди стали другими, забываются предметы, слова, жизнь превращается в попытку выжить.

ни чего не осталось вечным, всё меняется дома рушатся, через миг окружающий мир вокруг может измениться. Сложно выжить в этом мире, но ещё сложнее если ты явился из другой страны и ищешь своего брата, не зная жив он или его давно нет в живых.

Великолепная психологическая книга написанная от первого письма в форме письма младшей сестре, девушкой прекрасно понимающей что письмо возможно никогда не дойдет до адресата.

Любовь, надежда, дружба, вера в будущее только это помогает не умереть в стране уходящей натуры

Мистер Вертиго для меня — история маленького человека, отхватившего для себя в этой жизни кусочек счастья. Недолгого, мимолетного, но постоянно потом возращающегося уже в других формах и ипостасиях счастья. И уже в конце жизни бывший когда-то Чудо-мальчиком мистер Вертиго смог сказать, что прожил свою доглую жизнь не зря.

Так как идеальных произведений не бывает и какие-то моменты могут не понравиться в любой книге. Меня немного отпугнули методы обучения хождения по воздуху. Скорее похожи эти методы на пытки, которые применяли к преступникам в Средневековой Европе. А тут вдруг почти пытки применялись к ребенку 9-10 лет в 20-ых годах прошлого века в Америке. С другой стороны можно возразить — а как же воспитать дух и сломать уже устоявшиеся стереотипы? Другого способа как то не вижу, особенно в плане смены стереотипов. Пусть жестоко, пусть по-варварски, но эффективно, с достижением конечного результата.

Понравилось то, что автор не стал подробно описывать всю жизнь своего героя, а ограничился только тем, что происходило с ним в 20-30-ых годах, упомянув всю оставшуюся жизнь в общих словах. В какой-то степени эти годы как раз больше всего могли раскрыть героя, остальная жизнь — уже рутина. Кому будет нужна эта рутина, если есть такие интересные годы, как годы перед и время самой Великой Депрессии? Другого такого времени больших возможностей потом уже не было. И только в эти годы можно было стать Чудом, а потом, потеряв всё, начать с начала.

В общем то произведение светлое, необычное и легко читаемое. Не каждый день попадается книга, способная захватить.

Весьма хороший образец магического реализма.

История начинается в середине 20-х годов XX века, на носу Великая Депрессия... Жил-был паренек Уолт в городе Сент-Луисе. Обыкновенное такое дитя улиц, полубродяга, без страха и совести. Жил, не понимая что такое родительская любовь, ведь родители его умерли давным-давно. Из родственников только скорый на расправу дядя — живодер. Но жизнь Уолта проходила не без радостей, он любил эти городские улицы, полные движения. Любил синематограф, полутемные бары, джазовых музыкантов с задумчивыми лицами.

И вот тут-то появляется мастер Иегуди. Он предлагает Уолту стать своим учеником, причем обучаться придется не совсем обычным вещам, главным образом — левитации, ну и между делом — хождению по воде... В лучших традициях магреализма, мы узнаем, оказывается — левитаторы не такое уж редкое явление, история их знает немало. И не какие-нибудь тибетские жрецы, способные оторваться от матушки земли на каких-нибудь жалких пару дюймов, а настоящие летуны. Поэтому, задача Уолта — достичь в этом экзотическом искусстве небывалых высот (в прямом и переносном смысле). Тут сюжетный ход мне показался недоработанным. Что-то черезчур легко и буднично можно научиться левитации, как оказалось...

— и вуаля! Может я здесь не заметил какого-то скрытого интеллектуального пласта, не знаю... В целом, показалась недостаточно ярко реализованной прекрасная идея романа. Это из минусов.

А так произведение замечательное. Отлично психологически проработанные образы — мастер Иегуда, его возлюбленная миссис Вит (довольно сложные и драматичные отношения, достойные отдельного разговора), Уолт на своем непростом пути превращения из Чудо-Мальчика в мастера Вертиго... Да, история действительно исполнена сильных чувств и сопереживаний героям. И основной вопрос, а что же такое полет в жизни обыкновенного человека ? Стоит ли оно того и что останется после ?

Чудесный легкий язык, изящный перевод.

Жил-был пес. Не слишком породистый, но верный и неглупый. И хозяин у него имелся — Вилли Сочельник — алкоголик и поэт, городской сумасшедший, создающий для своей собаки «симфонию запахов» из заношенных свитеров, калош и складных картонных лабиринтов. Они неплохо спелись, эти двое. А потом Сочельник умер.

«Найди себе нового хозяина, один ты пропадешь», — все твердил Вилли перед уходом. Мистер Зельц, и сам прекрасно понимающий, что он «не пес-атлет, а пес-мыслитель», честно пытается выполнить последнюю просьбу хозяина. Но ему — бродяге и философу, до сих пор ни на день не остававшемуся в одиночестве, — одинаково неуютно и в картонной коробке на заднем дворе китайского ресторана, и «в Америке гаражей на две машины, строительных займов и супермаркетов в духе неоренессанса». Он не понимает слишком многих вещей. Скажем, как можно любить, но при этом скрывать свои чувства? Эх, Вилли, Вилли...

В романе не описывается никаких удивительных приключений, случившихся с мистером Зельцем, каких-то особенных, судьбоносных встреч. Просто жизнь маленькой собаки — старой и не слишком здоровой. Книга очень грустная, но при этом не «слюнявая».

Несмотря на умильного щеночка на «супере», рассчитана отнюдь не на младших школьников. В ней встречаются слова, которые, пожалуй, не стоит читать детям, много пространных — и странных! — философских монологов, а главное — нет хеппи-энда.

Занятная, трогательная и с юмором рассказанная история о собаке – Мистере Зельце, описанная непосредственно самим псом. Т.е. пес, конечно, не вел записи (о чем его хозяин горе-поэт и бродяга Вильям Г. Счельник изрядно раскаивался – это надо же бросить пса одного и не научить читать, писать...), но именно его собачьими глазами мы видим все происходящее, через его незамысловатые, но точные размышления познаем окружающих. Узнаем о бунтарском прошлом Вилли, о том, как он получил свое прозвище Сочельник о его «мама-сан», некогда испытавшей на себе все тяготы войны.

Псу предстоит совершить последнее путешествие, а потом, потеряв хозяина, который отправился в загадочную страну Тимбукту, поскитаться по подворотням. Мистеру Зельцу пришлось пожить в коробке на заднем дворе китайского ресторанчика у 10-ти летнего мальчика, получить за это нагоняй от мертвого хозяина, который всегда в мыслях Мистера Зельца (тут уж ничего не поделаешь) и в конце концов найти себе дом.

Псу приходиться смириться с новым изысканным именем – Пусик, новой стрижкой, новой конурой на улице и цепью. Ко всему прочему Мистера Зельца еще и «охолостили», он правда так и не понял что конкретно произошло.

Однако все это не было «новой жизнью», это было лишь дорогой к старому хозяину, к порой странному, но оттого не менее любимому Вилли Сочельнику. Пес доказывает свою верность, проходит все выпавшие ему испытания и получает свой собачий билет в Тимбукту.

Хочу отметить замечательный перевод Кормильцева – от начала до конца книга читается с удовольствием.

отличная книга.

хотя с первых страниц напрягло самоподобие героев у Остера: главный герой «Стеклянного города» потерял жену и ребенка, герой «Книги иллюзий» страдает тем же душевным недугом. Впрочем, это не портит романа, потому что на самом деле книга эта: два-три-четыре-... сюжета в одном флаконе. Тут и человек, исследующий жизнь забытого артиста для того, чтобы написать его биографию. И сам артист, проживающий перед нашими глазами целую жизнь от самого начала до неожиданного и ожидаемого конца (смерть в романе, как и смерть в жизни наступает — в самый неподходящий момент) со всеми взлетами и падениями, во всей его красоте или низости, но и этим не ограничивается Остер: мы видим жизни еще нескольких людей в том числе — жены Манна, его друга-оператора, жены друга — главной артистки и возлюбленной Дэвида Зиммера — главной героини. Каждый из людей описанных в романе имеет собственные интересы и цель в жизни, но Гектор Манн оказывается магнитом, стягивающим все эти судьбы в узел, который может быть развязан только перерубанием, т.е. жестко, пронзительно, печально и трагично. Но не только судьбы реальных людей: сюжеты снятых и уничтоженных фильмов Манна — также были продуманы Остером и вплетены в общее повествование. Чего стоит история писателя, чья возлюбленная оказывается незаконченной книгой, и который сжигает свою историю, чтобы дать жизнь возлюбленной.

Сильнодействующее произведение, трагичное и в какой-то мере депрессивное, ведь жизнь всех этих героев оказывается той самой Книгой иллюзий, и посвящая свою жизнь кому-то постороннему, они каждый раз оказываются ни с чем — отброшенными в пустоту, потому что любого героя этой истории в конце ожидает гибель. Этот роман о людях, чьи жизни оказались иллюзиями, о людях, находящихся всегда перед лицом пустоты, потери собственного «я» путем завещания своей жизни кому-то другому.

Из недостатков хочется лишь отметить общую тенденцию амер. авторов, которые в нынешнее время издаются в серии «Игра в классику» — Остер, Кэрролл и пр. — обилие околосексуальных сцен. Чрезмерное и при этом необоснованное. В «Стране смеха» — герой выплескивает злобу путем соития с дочерью писателя, в «Нью-Йоркской трилогии» Остера — Питер рассказывает про своего «червяка», а в последней части трилогии герой сбегает от жены и шатается по борделям, в «Книге иллюзий» — Манн отправляется в порнотурне с очередной своей спутницей и Остер не только акцентирует на этом факте, но также детально описывает эти эпизоды их жизни. Возникает вопрос, зачем? Неужели без этого очерченного злобой, злостью, остервенением, местью совокупления герои не могут добраться до конца повествования?

Тем не менее вердикт: книгу читать, но для людей, склонных к депрессиям — читать с опаской

Из всего цикла отметил для себя только «Стеклянный город». Слегка напоминает Мураками. Герои-сыщики напомнили также фильм по Кобо Абе «Сожженная карта». Романы изначально без строгого порядка: завязка — развитие — расстановка точек над i. Никаких точек расставлено не будет, скорее, цикл похож на исследование феномена: следящий-тот за кем следят. Автор иллюстрирует, как такие персонажи могут запросто поменяться местами, иллюстрирует идею, будто один без другого они ничего не значат. Курсивом по циклу проходит мысль, что если кто-то посвящает свою жизнь детальному изучению чужой жизни, то их жизнь становится общей и теряют они ее одновременно, так, будто они — это человек и его тень.

Язык красивый, много интересных мелочей, повествование ведет до самого конца, желания бросить книгу не возникло, но не хватает Сверхидеи. Концовка разочаровывает.

Это роман-письмо. Главная героиня Анна Блюм пишет своей подруге, которая осталась в прошлой счастливой жизни. Рассказывает ей обо всем, что произошло с ней за два года поисков брата. Разрушающийся город, правительство которого лучше всего решило проблему трупов и человеческих отходов. Безнадежность и одиночество в мире, где исчезают не только люди, но и дома и целые улицы.

Своей атмосферой роман напомнил прочитанную недавно «Дорогу» Маккарти, даже возникло ощущение, что это тот же мир. Точно также главная героиня движется от редких удач к дальнейшему прозябанию. Открытый финал оставляет много места для фантазии.

Повесть начинается без выкрутасов, однако позднее закручивается в приличную спираль. Куинн, автор-детективщик, ведет одинокую жизнь в Нью-Йорке — одинокую после смерти жены и сына. Внезапно звонит странный тип, убежденный, что Куинн — это частный детектив по имени «Пол Остер» (имя автора книги). Он умоляет Куинна взяться за одно дело. (Интересно при этом, что и реальный Пол Остер, и его семья появляются в одной из сцен.)

Куинн встречается с незнакомцем, отец которого, профессор, пребывает в поисках языка Бога. Профессора недавно выпустили из тюрьмы, и теперь его сын просит Куинна последить за ним. Вскоре Куинн-Остер теряет из виду и профессора, за которым следил, и своего клиента. Несколько месяцев, проведенных в слежке у дома старика Стиллмэна (имя профессора), дорого даются Куинну — он оказывается на грани безумия. Потеряв обоих Стиллмэнов (отца и сына), он обнаруживает, что по сути потерял и... себя.

Пост-модернистская проза о «потере себя», об анонимной жизни в безразлично-анонимном мире? Пожалуй, нет. Да, местами книга становится вычурной и скучной (что для пост-модернизма достаточно типично), но в целом повесть из совсем другого — более добротного — теста. Есть немного и от Кафки, но не меньше — от Хорхе Луиса Борхеса. Язык, магия, спуск в бездну сумасшествия, поиски (а, точнее, потеря) собственного «я». И бесконечность, страшная бесконечность одиночества.

Большой минус повести — обрыв линии профессора Стиллмэна и его тайны. Обрыв (не будем говорить, КАК исполненный — это был бы спойлер), после которого становится непонятным: для чего же было все это воротить?

Но в целом книга необычна. Очень необычна. И все задатки для того, чтобы стать совершенно незаурядной, прекрасно сделанной работой, в ней есть. Читать ее в любом случае стоит. Именно поэтому 8 баллов.