Заглянул на эту страницу, что бы подыскать обложку для файла с этой повестью. Обложку 2011-года счел... как бы это... повежливее — безвкусной.

Заодно прочел представленное био Ивана Франко, составленное на основе статья Лидии Громовенко из «100 найвідоміших українців».

С веселым недоумение прочел следующий пассаж:

«В течение 1976-1986 гг. было издано собрание сочинений И. Франко в 50-ти томах. Эти пятьдесят томов — только треть написанного, в советское время количество томов любого деятеля не должно было превышать наработку «вождя мирового пролетариата».»

Сразу вспомнилось ПСС Льва Толстого в 90 томах, издававшееся с 1928 по 1964 год.

А учитывая, что в СССР было издано 5 СС Ленина в объемах от 20 до 55 томов, думаю несложно найти еще примеры нарушения «Правила Громовенко».

Некое чувство дежа-вю вызвало упоминание в повести возвращения героя с «пацификации Боснии»: «Що? Знову»... пардон... «I тодi?»

Кстати, упоминаний о попытках издания ПСС И. Франко в постсоветское время — не нашел.

Микола не был стариком, как тут сказано в аннотации, ему было около 45-и лет. А вот его жена, Анна, да, была молодицей лет 25-и. Так их обозначил сам автор. До замужества Анна любила Михаила Гурмана, который теперь стал жандармом. Они хотели пожениться, но там был конфликт с братьями Анны и, когда Гурмана забрали в армию, братья избавились от Анны, оставив себе положенное ей приданное. Анна думала, что её возлюбленный погиб в Боснии. Так же думал и Микола. Так что он не крал их счастье; если так можно сказать о счастье, то его украли злые братья Анны.

Микола взял бедную девушку без приданного, по тем меркам уже, наверно, засидевшуюся в девках, избавил её от издевательств её злой семьи. И хоть он в произведении показан несколько недалёким, но он по своему её любил, не обижал, не ругал, в общем — как мог пытался строить свой уютный семейный уголок. Он её и не силовал за себя идти, взял по согласию. Что ему было делать, когда неожиданно оказалось, что бывший возлюбленный Анны Михаил жив и устроился жандармом в их округе? По сути Микола здесь едва ли не самый позитивный герой, несмотря на свою туговатость. Он догадывался, что случилось, когда на следующий день после прихода жандарма, его арестовали по обвинению в убийстве. И после всего он был готов простить и жену, и Михаила; простить и забыть, и жить как раньше.

Но у него, получается, счастье тоже украли и как раньше уже быть не могло, так в конце нас ждёт переход драмы в трагедию. Да, мы можем понять боль и несогласие возлюбленных со сложившимися обстоятельствами. У них украли их счастье, да это несправедливо. Но украл то его не Микола, а они в сою очередь поступают плохо и крадут счастье у без вины виноватого Миколы! И ладно убежали бы куда вместе — с глаз долой из сердца вон, но так как поступили они — это и не по-Божьи (Анна и Михаил продолжают ходить в церковь и т.п), и не по-человечьи. Поэтому расплата была неминуемой — так продолжаться не могло и что-то должно было случиться — нельзя построить своё счастье на чужом горе...

Не знаю, возможно тут дело личного восприятия, но российское «Раздорожье» я воспринимаю как когда дороги расходятся. Шли люди вместе, шли, подошли к раздорожью и их пути разошлись; или, когда подходишь к раздорожью, нужно выбрать один путь из нескольких. В украинском есть аналогичное слово — «Роздоріжжя». Тогда как в данном произведении в оригинале заголовок звучит как «Перехресні стежки». Это когда пути-дорожки, жизненные тропы разных людей сходятся и расходятся в течении всей жизни, перекрещиваются. Именно этот смысл как нельзя лучше подходит к содержимому романа.

Главный герой — относительно молодой адвокат — печется о благе простых селян, строит планы по их просвещению и вовлечению в политическую жизнь края. Благо реформированные законы страны теперь позволяют это делать, но жители села не знают своих прав, а ополяченная верхушка, панство, не шибко стремится делиться благами с хлопами. Вот в такой обстановке наш Евгений Рафалович открывает свою адвокатскую контору. При этом это не мононациональный край — у руля, в основном, польская шляхта, а вся экономика под контролем у крепкой еврейской прослойки. Так что и здесь, при желании, можно увидеть схождение линий разных народов и разных социальных прослоек. У произведения сильно развита политическая подоплёка. В такой обстановке и приходится крутиться Рафаловичу. Что мне напоминает роман Гоголя «Мёртвые души», один из его героев — Костанжогло, тоже, если не ошибаюсь, бдел о простом народе, занимался его просвещением и искал пути как изменить страну к лучшему. (Кстати, именно Франко принадлежит первый перевод «Мёртвых душ» на украинский, так что, вполне вероятно, этот роман таки имел определённое влияние на «Перехресні стежки»).

Но здесь жизненный путь или стезя адвоката Евгения почти сразу по приезду в город перекрещивается с его старым подленьким знакомым из студенческой молодости, паном Стальским, а позжее и с дамой юности Евгения — Региной (тут автобиографическая отсылка: со своей первой любовью Франко переписывался около двадцати лет, что нашло своё отражение в данном произведении). Когда-то давно их пути безнадёжно разошлись, а вот теперь судьба снова перекрещивает их стёжки-дорожки и кто знает, как пойдут их тропы далее — будут идти какое-то время рядом или снова безнадёжно разойдутся?

В отличии от произведения Гоголя, здесь есть немного места и романтическому описательству, и читатель увидит разворачивающуюся драму, а в конце нас ждёт даже немного криминала и детектива. Но основное внимание всё же уделяется раскрытию идей «народничества» близких автору и его герою. В общем весьма добротное, многоплановое произведение.

В своей философской поэме автор размышляет в том числе и на такую тему:

«Ведь если знанье

Враждебно жизни, для чего желать

Познания? Зачем же мы не камень?

А если Он хотел, чтоб не вкушали

Плодов познанья, для чего же древо

Он вырастил, в плоды соблазн влагая?»

Здесь речь идёт о дереве с которого вкусили плода Адам и Ева, за что и были выгнаны из рая. Вопрос конечно интересный, не думаю, что Франко его первым поднял. Как и то, знает ли кто на него ответ? Но далее по сюжету Каин обретает всё же некое знание, хотя автор ведёт к тому, что его герой пытается познать плод от другого дерева — от дерева жизни. Просвещённый Каин стремится донести обретённое назад к людям, но остаётся так и не принятым, подобно картине, которую он сам наблюдал в примере с двумя деревьями и двумя зверями сидевшими подле их.

Трагедию народа, человечества, в итоге, можно рассматривать как то, что оно убивает того, кто несёт ему свет истины, так и не познав её. Трагедия же героя, что он гибнет, так и не передав людям своего открытия. В этом же можно рассмотреть и некий метафизический смысл или проявление Высшего Начала. Ведь обе трагедии тесно переплетены между собой и по кругу порождают одна другую. Проблему можно рассматривать ещё шире, как поиск ответа на вопрос: В чём смысл жизни, если каждого ждёт смерть? И в чём тогда смыл познания? Философы давно бьются над этими вопросами, вот и И. Франко вносит свою лепту, впрочем всё с тем же результатом. Лишь религия нам может что-то предложить в этом вопросе.

С другой стороны, что именно хотел сказать автор в лице Каина, делая его таким в конце примерным, я не понял. А ведь наряду с вопросами высшего порядка, мне был бы интересен ответ, в рамках произведения, и на такой приземленный вопрос, зачем его герой убил своего брата, но автор в него не углубляется. Просто, сначала убил, потом скитался, не факт, что раскаялся, теперь вдруг решил осчастливить человечество.

Но, наверно, во всём должен быть смысл...

Известно о трёх женщинах, к которым поэт питал романтические чувства. Франко сам пишет отдельным стихотворением: «Любовь три раза мне была дана...». Их инициалы: О.Р. (О.О.), Й.Д. и последняя — Ц.Ж. (Ц.З) — которой наиболее места уделено в поэзии автора. Среди них, как видно, нет «Ф.Р.». У Франко также была жена О.Х. (О.Ф.), которая родила ему четверых детей, но которой (как и детям) не нашлось места в поэзии автора вовсе. И тут тоже не она. Этим то и заинтриговало меня данное стихотворение — видно в душе поэта места было больше чем на три + жена... Не знаю, известно ли кто такая «Ф.Р.», я целенаправленно не искал, но сам автор о ней пишет так:

«Не раз іще твій вид мені присниться.

Не раз іще ім’я твоє кохане

Прошепчу я тужливими устами.»

В общем автор пишет о любви к ней, вспоминает её груди, и гибкий стан и смех... У меня сложилось впечатление, что речь здесь шла отнюдь не о платонических чувствах. Здаётся мне, франковедам стоит таки добавить к числу уже упомянутых трёх и эту таинственную «Ф.Р.». Любопытно ещё и то, что Франко в этом стихотворении сравнивает свою «Ф.Р.» с некоей египтянкой Марией из Александрии:

«Така, як ти, колись в Александрії,

Співаючи, по вулицях ходила

Під іменем Єгиптянки Марії.»

И тут же в книге подаётся комментарий кто есть эта египтянка — святая легендарная блудница, которая 17 лет была шлюхой в Александрии, потом, правда, ушла в пустыню на 47 лет. Далее Франко добавляет подробностей про свою «Ф.Р.»: дескать всех она любила и бедных и богатых, но не ради платы, а

«А через той огонь, що в жилах грає,

В свої обійми рада всіх приняти!».

Вот это вышел поворот, не знаю, было ли во времена Франко то слово, которым сейчас принято обозначать женщин пылающих такой страстью;).

Два куплета, фактически поэтическая миниатюра, но до чего яркая и западающая в душу. И это не только моё мнение, чтобы это понять достаточно немного больше углубиться в дальнейшую историю произведения. Фактически эти восемь строк уже при первом прочтении ложатся на музыку, добавляются повторы — и вот готова песня, которую так и тянет назвать народной. И действительно, эти два куплета можно найти в интернете в музыкальном исполнении.

Но на этом история стихотворения не заканчивается, миниатюру Франко фактически вобрало в себя стихотворение другого яркого украинского поэта Богдана Лепкого «Час рікою пливе». Но настоящим хитом эти строки прозвучали в исполнении и обработке Николая Гнатюка 1993 г. Хоть от миниатюры до хита, в начале всё равно был Франко. Вот такая история.

«Як почуєш колись біля свого вікна,

Хто зітхає так сумно і важко,

Не вставай, не будись, не тривож свого сна,

Не тривож свого сна, моя пташко.»

(из варианта Гнатюка)

У автора мне нравятся лирические стихи, философские же или патриотические, особенно раннего периода не вызывают особых чувств либо же вызывают непонимание. Вот так и здесь «Не разлучай меня с горючей болью...» — это какой-то мазохизм. При этом автор не политик, не богач, не магнат — что толку бедным и голодным от его, авторских, дум, что толку если автору болит от этих дум? Кроме призыва, чтоб его не отпускал боль от людской печали и проблем народа, автор тут же призывает, что б его не посещала ни на миг мысль о собственном счастье. Франко здесь нет ещё и тридцати, и в этот период активного построения собственного счастья и семьи он занят такими мыслями... Но в более поздних, и более лирических, своих произведениях, он, видимо, пожалел о том, что в свое время не сумел совместить в себе думы не только о общественном, но и о собственном.

Я приблизительно понимаю, что хотел донести автор данным своим стихотворением, но лишь приблизительно. Я перечитал его несколько раз в оригинале, потом в переводе Цветаевой. Кстати, прочитав несколько таких переводом Цветаевой и сравнив с оригиналом Франко, мне понравилось, как у неё это получалось и показалось, что перевод выходит очень близким к оригиналу и по идее, и по стилистике. В общем стихотворные переводы данного переводчика однозначно на высоте. А вот само именно это произведение, даже после нескольких прочтений на разных языках как-то не вызвало какого-либо поэтического единения и сопереживания.

Так как, взяв в качестве аллегории для своей идеи Иисуса, мне показалось, автор ошибся. Христос символизирует путь к спасению и к вечной жизни, Он не может висеть на кресте как у автора — за три дня он возвращается к жизни, символизируя победу добра над злом. А какой символизм в данном стихотворении, что многие снова хотят его повесить, подобрав у подножия креста? Но это же всё равно не возможно в принципе, так как по Библии, откуда вся эта история, он уже давно вернулся на небеса!

Так что идея вроде бы какая-никакая есть, но вот мне показалось, что для её выражения стоило бы подобрать другие средства...

Стихотворение на несколько страниц. Я не очень люблю поэзию с вкраплениями политики так как они актуальны лишь «на злобу дня», потом контекст уходит и о чем писал в «Коляде» автор я начал понимать лишь со второй половины произведения. Хотя с другой стороны, глобально мало что поменялось с предметом повествования за прошедшие уже 150 лет.

Предмет мне знаком и в современном мире, только в другой вариации. Франко пишет про двух сестёр, и как старшая позавидовала младшей и захотела у неё всё отобрать и заставить даром на себя работать. Оказывается речь идёт о Польше и Украине. В наше же время актуальным стал тот же тезис, только уже о двух братьях. Но по Франко, у младшей сестры Божья Матерь в хате, значит будем ещё посмотреть...

Трагедийно-мистическая притчевая сказка. Есть некоторое подобие народной сказки «О том, как пан конем был» — но гораздо сумрачнее и тяжелее. Читал в оригинале, язык бесподобен (не вполне украинский, это галицкая гвара 19 века) — надеюсь, что в русском переводе она звучит не хуже.

Полезно было бы прочесть любителям деления людей на быдло и элиту — и прочим сторонникам социального дарвинизма.

В своё время я прочёл «Захара Беркута» в издании, приобретённом в любимом львовском букинистическом магазине на Армянской. В этой напечатанной в 1919-м году в Берлине книге автором предисловия и примечаний- разъясняющих значение слов польского и немецкого происхождения и напоминающих, что слова «Русь», «руський» («…сказав монгол ламаною руською мовою») следует понимать как «Україна», «український», -выступил известный филолог Василь Симович (под псевдонимом, свидетельствующим о романтичности его натуры- Василь Верниволя). Издал роман Яков Оренштайн, один из наиболее значительных подвижников украинской литературы первой половины прошлого столетия. Этот Оренштайн владел едва ли не самым популярным книжным магазином Львова, в пору революционной смуты уехал в Германию, где издавал современных украинских авторов, в 33-м году бежал от нацистов в Варшаву, в гетто которой, десять лет спустя, погиб вместе со всей семьёй.

Я иногда задумываюсь над тем, что если верить, что Бога нет, то повседневные заботы, радости и горести вроде, скажем, болезни детей, пожаров или краж, или гибели кого-то из близких во время очередного погрома или в результате падения с лошади, или любви, которая могла оказаться вполне счастливой, а стала, -из-за вмешательства родителей, из-за невзаимности, из-за малодушия, -медленно уменьшающимся, в конце концов почти совсем забытым, незаметным комком боли, перечисляю отчего-то сплошные горести, но радости, конечно же, были столь же разнообразны и часты, что всё это, пережитое членами какой-нибудь семьи польских или украинских евреев в конце 19-го века, или в его середине, или за сто лет перед этим, или их дальними предками, выжившими после нашествия войск Хмельницкого- что всё, что можно представить о жизни этих людей, кажется почти напрасным. Потому что, если бы я, например, не был религиозен, как бы я ответил, зачем жили эти люди? Каждый из которых мог бы быть счастливее и успешней, если бы проявил большую силу воли и предприимчивость, или оказался менее разборчив в средствах, мог бы удачнее жениться и удачнее выдать замуж дочь, мог бы дать волю гомосексуальным склонностям, если таковые у него были, вне зависимости от того, подавлял он их из-за пылкой религиозности, из чувства стыда или преданности родным, мог бы пропить имущество, мог бы разбить сердце отцу, оставив семейное дело ради сомнительного служения музам, мог бы креститься, мог бы повеситься, мог бы помириться перед смертью с братом- но, что бы он не сделал вместо того, что сделал в действительности, какими бы не были его реализованные и зарытые в землю таланты, его потомки оказались истреблены, стёрты с лица земли со всем их миром. Зачем же они были такими, какими были, зачем могли быть другими, зачем ими не стали? Вероятно, ради того, чтобы просто прожить собственные радости и горести, реализовать одни возможности и упустить другие «в одиночестве под этими пустыми небесами»- мне сложно было бы ответить иначе и сложно смириться с этим ответом.

Что же до «Захара Беркута», этот роман стал моим вторым знакомством с прозой Франко со времён школы- прежде я читал лишь «Борислав сміється», и то в безобразно сокращённом варианте хрестоматии: прекрасная, надменная и нехорошая юная панянка, наиболее привлекательный образ романа, исчезла после первой же главы, точнее, присутствовала, со всей линией взаимоотношений с молодым шляхтичем, лишь в кратких редакторских пересказах. И всё же «Борислав» мне понравился, хотя его язык в то время был для меня слишком уж сложным, непривычным. Однако при чтении «Захара Беркута» насыщенность диалектизмами, необычность оборотов, неожиданное употребление знакомых слов составили одно из главных удовольствий от чтения. В целом я воспринял произведение как идеологически заангажированное фэнтези (помянутый Верниволя-Симич высказался в том духе, что роман Франко, если и можно назвать историческим, то по отношению не к описываемым событиям, а к современной автору политической ситуации). Декорации 13-го столетия Франко использует для восхваления этакой анархо-синдикалистской утопии, свободного объединения сознательных граждан в независимые, но тесно связанные друг с другом общины, которые вместе пашут, вместе разводят скот, вместе противостоят врагу, решают сообща любой вопрос, нисколько не нуждаясь в княжеской централизованной власти (модель, которая в свете событий последних десятилетий кажется отнюдь не лишённой смысла).

Книга производит хорошее впечатление и яркими, пускай и по большей части односложно-идеальными, персонажами вроде Мирославы, столь выгодно отличающейся от какой-нибудь скучной плаксы из «Чёрной рады» Кулиша, безвольном объекте похищений и спасений- у Мирославы и тело упругое, и на медведя с рогатиной она ходит, и, сама бояринова дочь, а в простолюдина без памяти влюбляется, и метательные машины проектирует, что твой Архимед. Особенно же автору удались «массовые сцены» битв и творимых монголами зверств.

Конечно, патетические восхваления дохристианского культа, очевидно, имевшего отношение к подлинным верованиям древних обитателей Карпат не больше, чем религия джедаев, теперь могут не вызвать тоску разве что у родноверов, однако, видимо, в те времена языческая романтика даже достойным людям казалась чем-то животворно-народным.

https://scontent-waw1-1.xx.fbcdn.net/v/t1.0-9/72445308_2953002561380486_5263186399217057792_n.jpg?_nc_cat=108&_nc_eui2=AeH2CHqnBsUZrJQ0ot4GOJyoEG9fxZRgzg_vmnW_es0yd3dz1ofb50DdO3TvqWp-Xb4WrEZ_l3njqaCvxzmJkRb0GbeYz9FsKQdBEBKB6G_rsQ&_nc_ohc=EjBJ1NFRWT0AQkYmIbSkN53ftYSXAWd9cr9S6xXy27P6TGc6uyVGuVPWg&_nc_ht=scontent-waw1-1.xx&oh=096d024050fe5fbbd2eec2f6cfba1152&oe=5E778D1F

Достаточно пронзительный рассказ, хоть и по далеко не новому сюжету, но рассказаный весьма свежо. И вроде сказка и в то же время совсем не сказочно выходит. Можно разделить на две части: глазами пана и всё тот же пан, но уже в шкуре мужика. Из прозы автора рассказ пока произвёл самое сильное впечатление.

Первое произведение Ивана Франко, прочитанное мной, и первая книга, законченная в новом 2019 году, который собственно я и решил посвятить этому автору (прошлый год был годом Д. Лондона, с 2018 я решил посвящать год писателю, которого буду преимущественно читать). Вот так просто с первой книги возникла любовь к автору. Случайно ли, но в 2019 году, кажется в ноябре, по мотивам этой повести будет выпущен фильм! Надеюсь он будет хорош!

Небольшое отступление о самом Иване Франко, в 2017 году решил я прочитать запрещенную книгу на постсоветском пространстве «Моя Борьба» более чем известного автора, сразу скажу прочитать решил во время изучения Второй Мировой Войны, позднее также прочитал книгу Р. Баландина о И.Сталине: «Клубок вокруг Сталина». Результат умозаключений описывать не буду, так как речь не об этом. В общем читая «Моя Борьба», был там такой момент, когда А. Гитлер приехав в Вену, решил сходить в рейхстаг и посмотреть как работает политическая машина и возмущался он в своих мемуарах, что слышал на дебатах депутатов славянскую речь, что его несомненно поразило. Что поразило собственно и меня, как это так? Австро-Венгрия, рейхстаг и славянская речь – кто они? Эти славяне? И начал я собственное «расследование», если можно так назвать чтение и поиски в интернете, много было перечитано статей и про саму Австро-Венгрию и ее знаменитых жителей и про Вену, и про Галицию (Галичину) как оказалось входившую в состав Австро-Венгрии, в числе конечно и других славянских поселений. И тут то я познакомился с ярким представителем Галиции – Иваном Франко. Интересно, что Иван Франко занимался политикой, и возможно А. Гитлер слышал среди многих славянских голосов, голос И. Франко, хотя и он знал и писал на немецком.

Итак, изучая биографию И. Франко, я дошел до интересного лично для меня момента: на территории ныне Ивано-Франковской области (Галиции), существовало и сейчас существуют 3 рода – бойки, лемы и гуцулы. И. Франко относился к бойкам, как Т. Шевченко, И.Кульчинский, С. Бандера. А чем лично для меня было это интересно, так это то, что я житель и гражданин Казахстана в 4-м поколении, ношу фамилию – Бойко. Получается подумал я, И. Франко, очень вероятно, что односельчанин моего прадеда, ведь фамилии давались и по месту рождения и по роду, и по имени отца, я знаю, что прадед мой (в дальнейшем участник ВОВ, вернувшийся с боевым ранением) пришел в Казахстан еще до революции 1917 г. в юном возрасте, а в 1915 г. – фронт Первой Мировой между Австро-Венгрией и Российской Империей проходил дважды через территорию проживания боек. Выходит, что во время Первой Мировой, мой прадед покинул Галицию, и ушел в сторону юга. Вот так дела, выходит, что, изучив историю, я узнал свои корни, свой род и даже возможные причины покидания моим прадедом земли на которой был рожден.

Изучая дальше боек, я пришел к выводу, что все Бойки являются родственниками, так как по сути в переписи населения в Украине, некоторые представители указывают свою национальность как – бойко. Тобиш это некое ответвление от базовой нынешней украинской, напомню, что ныне я проживаю в Казахстане, где сохранилось некоторое подобие разделения национальности, на основе которой я могу судить о бойках. В казахстане есть 3 жуза (рода), старший, средний и младший, и практически все представители одного жуза являются дальними родственниками, у которых есть общий предок. От сюда следует, Иван Франко, возможно мой дальний родственник, возможно односельчанин моего прадеда.

А теперь вернемся от отступления к повести «Захар Беркут», я это все описал, лишь для того, чтобы описать скорее всего редкому читателю моего многословного отзыва, насколько ценна для меня была эта повесть, это ведь история моего родного «племени», то как встречали монголов именно мои предки-односельчане, и это здорово! Читая повесть, я внимал, так как будто в генах моих есть память о тех событиях иначе сказать не могу. Сколько деталей о политическом устройстве, о жизни наших предков русичей.

Закончу отзыв небольшим отрывком из слов Захара Беркута:

«Из одного большого куска дерева сделана вся эта цепь, крепкая и как бы замкнутая в себе, но в то же время свободная в каждом своем звене. Эта цепь — это наш русский народ, каким он вышел из рук добрых, созидающих духов. Каждое звено этой цепи — это отдельная община, неразрывно, по самой природе своей, связанная со всеми другими общинами, но в то же время свободная и как бы замкнутая в самой себе, живущая своею собственною жизнью, сама удовлетворяющая свои потребности. Только такая нераздельность И свобода каждой отдельной общины делает все целое нераздельным и свободным. Пусть хотя бы одно только звено лопнет, распадется — и вся цепь распадется, его единоцелостная связь разорвется. Вот так и упадок свободных общинных порядков в одной общине становится раной, которая несет болезнь, а то и грозит заражением всему телу нашей святой Руси. Горе общине, которая добровольно станет такой раной, которая не употребит всех сил и способов сохранить свое здоровье. Лучше было бы такой общине исчезнуть с лица земли, провалиться в бездну!»

Как жаль, что автор не закончил повесть. Мастерски он раскручивал сюжет, подводя к кульминации, и фактически у порога самого интересного повествование обрывается. Тем не менее, даже написанного достаточно, чтобы составить вполне определённое впечатление о повести.

Значительная часть книги посвящена взаимоотношениям между евреями-промышленниками и простым рабочим людом. Но не так всё однозначно в среде рабочих и их эксплуататоров. Автор показывает многообразие характеров, постепенно «раскрывает» героев повести, отлично прописывает мотивацию каждого. В результате получается хорошо прорисованная картина жизни Галичины во второй половине ХІХ века, в годы промышленного бума. Язык повествования хоть и не идеален, но автор как рассказчик умеет увлекать.

Великолепнейшая книга, которая способна научить многому! Здесь есть и модель социального устройства общества, пламенная любовь, низкое предательство, верность слову и долгу и ещё много чего из того, что метко называют «вечными темами». Плюс ко всему — очень динамический сюжет, помноженный на мастерство автора как рассказчика. Большое достоинство повести — её актуальность. Более того — её пророческая сила.

Однозначно — лучшая книга, с которой довелось познакомиться в 2014 году, хотя она ещё в школьной программе значилась. Вот пришло время нагонять упущенное в школьные годы.

Старый гуцул собрался умереть, но никак не может. К тому же, не может понять, что его удерживает на этом свете.

И тогда он вспоминает о странном случае, который случился с ним в молодости.

Сочный язык, суровая красота Карпат. В рассказе оживают странные легенды горцев