Виктор Ирецкий

Виктор Яковлевич Ирецкий (настоящая фамилия Гликман) — русский прозаик, критик, журналист.

Родился в Харькове в семье врача; воспитывался отчимом, инженером-путейцем. В 1893-1901 г.г. учился в реальном училище в Белостоке. В 1901 г. поступил на агрономическое отделение Киевского политехнического института. В феврале 1902 г. был отчислен за участие в студенческих беспорядках; после двух месяцев ареста поступил вновь. Пробыл в институте до сентября 1905 г.; курса не окончил. В 1906-08 г.г. вольнослушатель юридического факультета Петербургского университета. В 1911-15 г.г. эпизодически посещал лекции в Петербургском Археологическом институте. Согласно автобиографии, «писать начал рано», в начале века печатался в провинциальной прессе, в т. ч. в «Киевской газете» (публикации не выявлены). С 1906 в Петербурге; в газете «Речь» и приложении к ней «Иллюстрированная неделя» печатал библиографические заметки. Позднее — один из постоянных литературных критиков «Речи»; писал главным образом о западноевропейской литературе. В разные годы в поле зрения Ирецкого попадали выходившие в русском переводе произведения Ф. Ницше, А. Стриндберга, Ф. Шпильгагена, А. Франса, Ж. Роденбаха, А. де Ренье и др., и всегда в его оценках преобладало, наряду с симпатией к лаконизму стиля, блеску композиции – чертам франц. «школы», сочувствие к авторам, ощущающим глубину истории, пишущим об эпохах исторических кризисов. Так, он особенно высоко ценил Э. Ренана; из русских книг приветствовал «Антики» А. В. Амфитеатрова за мысль о вечном круговороте исторических форм и скрытую аналогию между Древним Римом и Российской империей.

В первом же из выявленных рассказов Ирецкого «Ожидание» (1906) уже заметны главные черты его писательского склада: постоянное тяготение к умозрительной «законченности» построения (действие рассказа завершается в день его опубликования — на Пасху 1906 г.) при сильном, эмоционально убедительном ощущении энтропийных процессов, идущих повсюду в России (тема рассказа — правый в своей неотвратимости крестьянский бунт; героиня, старуха-помещица, фактически благословляет разгром своего родового гнезда ). Напряжение между «латинской» ясностью формы (дававшейся ему с видимым усилием, при заметной опоре на работу И. А. Бунина) и подлежащим «оформлению» жизненным материалом, вызывающим кромешный ужас, было энергетическим двигателем его прозы. Он писал о фатальном взаимонепонимании помещиков и мужиков с их архаичным «допотопным» сознанием («Мамонт», 1908), об иллюзорности веры в нравственный прогресс на фоне реальности столылинеких казней («Книга без конца», 1912), о том, что в некогда крепких дворянских семьях воцарились упадок и разброд («Странники», 1914), наконец, о жестокой и непостижимой сути отношений мужчины и женщины («Белая ночь», 1915) и о тесно связанной с ней мучительной психологической подоплеке писательства, которое, несмотря ни на что, одно освящает и оправдывает жизнь («Искусство писать, 1916).

Вместе с тем, Гоголевская премия, присужденная Ирецкому в 1910 году на конкурсе Общества любителей российской словесности, открыла ему доступ в редакции мелких полубульварных журналов, и он напечатал в «Искорках» (1910-11), «Волнах» (1912) и главным образом в «Солнце России» (1911-17) более 20 рассказов с развитой, нарочито культивируемой интригой, стоявших гораздо ниже его возможностей Тематически преобладали адюльтер, «роковые страсти»; встречались юмористические описания литературного быта («Критика», 1915). С 1914 года появились «военные» рассказы, написанные в духе приключенческой литературы, например, «Опасный путь» (1914). Так что ко времени выхода сборника «Суета» (1915), включавшего лучшие его вещи, Ирецкий ещё не имел определённой литературной репутации, что и отразилось в отзывах критиков.

Сразу после Февральской революции Ирецкий деятельно участвовал в освещении событий: первым взял интервью у опального великого князя Николая Михайловича и опубликовал его письмо Николаю II с предупреждением о грозящей катастрофе, работал в архиве Департамента полиции, по материалам которого написал документальную брошюру «Охранка (Страница русской истории)». Она, как и брошюра «Романовы (Сколько они нам стоили)» (обе — 1917), отличалась от множества других пропагандистских изданий на сходные темы непростотой авторского взгляда на гибель империи: удовлетворенная ненависть интеллигента-радикала сочеталась у Ирецкого почти с любованием эстета, захваченного грандиозностью исторического катаклизма. Октябрьскую революцию Ирецкий не принял. По окончании эпохи «военного коммунизма» включился в литературную жизнь Петрограда; был членом Комитета Дома Литераторов, заведовал его библиотекой, сотрудничал в журналах «Летопись Дома Литераторов» и « Вестник литературы», сборниках «Северное утро» (сб. 1), «Петербургский сборник «Поэты и беллетристы», «Собачья доля» (все — 1922). В книгу Ирецкого «Гравюры» (1921) вошли рассказы, написанные им в годы гражданской войны, — тонкие сюжетные стилизации на темы западноевропейской старины, которые, по словам П. М. Пильского, он писал из присущего ему духа «протестующего упрямства» и которые, вызвав уничижительные отзывы большевистской критики, заслужили одобрительный отзыв Василия Ивановича Немировича-Данченко, особенно похвалившего «полуулыбку сдержанной иронии, сквозящей в самых трагических эпизодах воскрешаемых былей».

Осенью 1922 года В. Ирецкий был выслан из РСФСР за границу. Обосновался в Берлине, где в его ближайшее окружение входили Ю.И. Айхенвальд, С.А. Кречетов, В.В. Набоков. Занял видное место в литературе русской эмиграции. Опубликовал множество рассказов и статей в русских газетах Берлина, Парижа, Риги, Нью-Йорка, четыре романа: «Похитители огня» (Берлин-Лейпциг, 1925), «Наследники» (Берлин-Рига, 1928), «Холодный уголь» (Берлин, 1930), «Пленник» (Берлин, 1931), сборники рассказов «Коварство и любовь» (Берлин, 1936) и «Она» (Берлин, 1937).

С начала 30-х гг. Ирецкий часто и тяжело болел. Умер от туберкулёза. Похоронен в Берлине 19-го ноября 1936-го года на православном кладбище Тегель в пятом ряду четвёртого квартала рядом с другом, Юлием Исаевичем Айхенвальдом. Ныне оба покоятся под общим надгробием.

© К.М. Поливанов, А.В. Чанцев (Статья из биографического словаря «Русские писатели. 1800-1917», т. 2)

Фантастическое в творчестве автора

Фантастическая проза занимает в творчестве В. Ирецкого значительное место. Писатель впервые затронул тему научно-технического прогресса в связи с проблемой революционных преобразований России ещё в начале 1920-х годов. В дальнейшем он обратился к мировым процессам и, обладая интуицией художника, предсказал европейские катаклизмы 1920-1930-х годов. Перу писателя принадлежат романы-мистификации с фантастическими мотивами «Похитители огня» (1925) и «Наследники» (1928), немалый корпус произведений фантастической малой прозы и пьеса «Мышеловка» (1924). Эти произведения, вписываясь в литературный процесс первой трети двадцатого века, прекрасно соотносятся с фантастической прозой современников автора – А.Р. Беляева, Е.И. Замятина, М.А. Булгакова, А.Н. Толстого. Большинство фантастических произведений Ирецкого объединены общим кругом значимых для автора проблем – вопросами взаимоотношений власти и ученого, сосуществования «гения и злодейства» в науке, столкновения созидательного назначения научно-технического прогресса и его разрушительных последствий. Рассказы Ирецкого 1930-х годов отличаются всё более широким включением фантастики в повествование – их можно назвать фантастическими в полной мере. Тяжело болевший в конце жизни и умерший в 1936 г., идеалист Ирецкий не успел написать задуманную в начале 1930-х гг. книгу, посвященную мировой трагедии 1930–1940-х гг. Тем не менее он сумел предсказать ее в драме, малой и большой прозе с элементами фантастики.

© Раздел ФВТА написан по материалам статьи М.Г. Семеновой (Псков) «Фантастические произведения В.Я. Ирецкого 1920–1930-х гг. в литературном контексте»