Перечитал книгу и вызывает иронию. Столько там страстей вокруг Брексита, все пропало ( и заодно Трампа пинает автор), и что ж? Пережили и Брексит, судьбоносным он не стал, все, кто со страху свалил, вернулись. А уж шуму то в книжке и пафоса).

Роман уютен и хорош, слабее и сенильней предыдущих частей , элегия старости и угасания много кому удается. Восхитительно смешная любовная сцена Бенджамина и шкафа, а массовый экстаз при просмотре трансляции открытия Олимпиады от британцев скорее озадачил.

Сенильная книжка. Лучшие работы Коу сильно в прошлом, а этот пастельный роман- бесконфликтная перепевка куда как более содержательной трилогии. Коу тратит время на статуарные зарисовки идиллический моментов прошлого, привязывая всякие посиделки к памятным датам истории. Эдакие ностальгические старые песни и главном. Такого много, но ни искры, ни перца в книжке нет и вовсе, преобладает умильный авторский взгляд на прошлое. Теперь вот вода менее мокрая, трава не так уж зелена, душевность канула. Однообразная манера, самоповторы сильно не впечатлили.

Не все в шоколаде

Кэдбери для всех ребят

Дарит новый шоколад,

На жирафа он похож,

Съешь его — и подрастешь!

С этим рекламным стишком английский концерн Кэдбери привел в Россию мой любимый шоколадный батончик «Пикник». И больше о шоколаде в связи с этой книгой мне сказать нечего. А почему в связи с ней вообще нужно говорить о шоколаде? Ну, потому что Борнвилл в заглавии — это деревня, основанная семьей квакеров Кэдбери для жизни работников своего шоколадного производства Cadbury's. Квакерство — на самом деле значимая деталь, будучи выразителем взглядов крайней степени пуританизма: трудолюбие, экономность, скромность, презрение к внешнему блеску, неприятие эпатажа, твердые моральные устои — оно во многом определяет атмосферу романа. Такое: «скажи мне, откуда ты и я скажу, кто ты» — на территории деревни, к примеру, не было ни одного магазина, торговавшего алкоголем.

Герои романа родом из Борнвилла, частичку которого несут в себе всю жизнь, куда бы она их ни забросила. И все значимые выборы невольно соотносят с принципами и ценностями малой родины, каким бы смехотворным ни показалось им это предположение. Писатели стареют по разному: весельчак с годами делается мрачным, гуманист мизантропом, мастер проникновения в психологические глубины приходит к простоте и морализаторству. Джонатану Коу возраст к лицу, от богемного абсурдизма «Карликов смерти», психоделического постмодернизма «Дома сна», яростной обличительной сатиры «Какого надувательства» и скорбного негодования «Номера 11» он приходит к спокойной приязни.

На стилистические особенности его прозы это медитативное, буддистски-отстраненное принятию реальности накладывается, создавая удивительный эффект примирения и утешения скорбей. И бьюти-блогерки, которые пишут о «Борнвилле»: «Книжку прочитала — как шоколадку сжевала» — лишь переводят на доступный язык эффект воздействия прозы позднего Коу в шедевральном переводе Шаши Мартыновой. Шоколад тоже повышает в организме содержание гормонов счастья (как выяснили британские ученые).

И вот это плавно ведет нас к британскости книги, потому что предельно штампованное «судьба семьи в судьбе страны» как определение жанра, здесь уместно, более чем. Коу уже делал подобное с трилогией «Клуба ракалий», но там объемы, протяженность по времени, многотемье — все иное. «Борнвилл» роман достаточно компактный, выстроенный как череда знаковых для нации событий, числом семь: День Победы, коронация Елизаветы II, Чемпионат Мира по футболу 1966, Инвеститура (официальное оглашение принцом Уэльским) Чарльза, свадьба Чарльза и Дианы, похороны Дианы, 75-я годовщина Дня Победы — и то, как на это реагирует обычная семья из середины английского среднего класса.

Форма далеко не такая простая, как может показаться читателю, очарованному комфортностью этой прозы. Линейное движение из прошлого в будущее нарушает пролог — объявления локдауна в связи с пандемией ковида, прервавшего гастрольный тур внучки главной героини. Еще Инвеститура Чарльза выполнена как письмо двоюродного брата с воспоминаниями о совместном отпуске двух семей в Уэльсе. И в целом фокус повествования все время смещается, вот главная фигура Мэри, а вот уже кто-то из ее детей, внучка.

Английская литература — своего рода священная корова нашего культурного пространства. О них, предельно непохожих на нас англичанах, мы читаем в разы больше, чем о немцах, французах, испанцах, итальянцах. Больше даже, чем об Америке и американцах, хотя, казалось бы, они везде впереди планеты всей и воспринимаются как куда более ментально близкие. И думаю не ошибусь, если скажу, что до последнего времени Британия воспринималась более-менее монолитной. Внезапно когорта талантливых ирландских авторов открыла нам автономную Ирландию, Кейт Аткинсон Шотландию, Али Смит — Уэльс, вполне себе аутентичные и частью империи видеть себя совсем не склонные. Эти симптомы центробежности в «Борнвилле«явственно видны-слышны-ощущаются, и отчасти объясняют Брекзит.

И все-таки поразительно это ощущение национального единства в реакции на значимые события. Коронация и свадьба не были откровением, во многих хороших книгах описано, как их воспринимали страшно далекие от королевской семьи люди. Что меня потрясло, так это похороны принцессы Дианы. Я просто не могу вообразить такой единодушной скорби по поводу смерти какого бы то ни было соотечественника. И тот эпизод, когда похмельный Питер в тисках тяжелейшего личностного кризиса рыдает на балконе в четыре часа утра, по совпадению в день похорон, а из соседнего окошка высовывается мужик и вместо того, чтобы покрыть матом, говорит: «Понимаю тебя, приятель, это мы — все мы убили ее!» Тут я, каюсь, хохотала.

Да, они совсем иные, но в то же время какие-то невероятно близкие и понятные, и это магия текста, за которую спасибо, конечно, автору, но перевод Шаши — отдельное читательское счастье. То самое, когда читаешь и плавишься от нежности к героям. В конечном итоге приходя к большему принятию себя со всеми своими заморочками. Тот самый терапевтический эффект чтения, который дарят лучшие из книг.

Отличная книга, от всего сердца!

#английская литература, современная проза, Джонатан Коу, судьба семьи в судьбе страны, перевод Шаши Мартыновой, Букмейт, Литрес, Фантом Пресс

Кто в этот мир попал, навеки счастлив стал — фильм, фильм, фильм!

«исполнена глубокого сочувствия к своим персонажам — в особенности стареющим персонажам, будь то мужчины или женщины, — тем, кто жаждет найти свое предназначение в мире, зацикленном на молодости и новизне.»

Билли Уайлдера вы знаете, нет человека, который не видел Мэрилин в белом плиссированном платье, взлетающем в момент, когда девушка ступает на вентиляционную решетку. Это кадр из романтической комедии «Зуд седьмого года» снятой режиссером в 1955, «В джазе только девушки» с ней же в главной роли, он сделает четыре года спустя. А героиня книги «Мистер Уайлдер и я» познакомится со знаменитостью, чей звездный час остался позади, через двадцать один год.

Четверть века спустя после «Бульвара Сансет», принесшего Уайлдеру три оскаровских статуэтки. Не имея ни малейшего понятия, что судьба свела ее с культовой фигурой, даже мимолетная вовлеченность в орбиту которой способна изменить жизнь. 1976, юная гречанка Калиста отправляется в Америку, совсем недавно пал Режим полковников, державший страну за подобием Железного занавеса и греческая молодежь с радостным изумлением открывает огромный мир. Девушка путешествует по самому скромному разряду: автобусы и хостелы, в пути знакомится с ровесницей, которая приводит ее на ужин со знакомым своего отца, им и оказывается знаменитый режиссер.

Зачин представляется совершенно нереальным, начиная с заокеанской поездки для дочери, которую внезапно может позволить себе семья скромного достатка, а Калиста из такой — практиковаться в английском можно было куда ближе, и заканчивая ситуацией, когда девица ниоткуда приводит свою еще более никакую приятельницу на ужин с оскароносным режиссером в принадлежащий ему ресторан. Но Джонатан Коу мастер рассказывать порой совершенно фантастические истории, в которых представители диаметрально противоположных социальных страт пересекаются и взаимодействуют — рассказывать так, что отключаешь внутреннего скептика и просто веришь. Да и чего в жизни не случается, в самом-то деле?

Этот единственный ужин делает юную гречанку фанатичной поклонницей режиссера. Пересмотреть его фильмов она не может, кроме тех, которые вдруг покажут по телевидению или кинопрокат сподобится на ретроспективу, но покупает гид по кинокритике, буквально выучивая наизусть часть об уайлдеровских фильмах, ищет статьи о великом человеке, ощущает дуновение иной, значительной и прекрасной жизни, с которой ее однажды столкнула судьба. И безумно счастлива, когда спустя два года съемочная группа «Федоры», предпоследнего фильма Уайлдера, приглашает ее присоединиться на время съемок греческих эпизодов в должности переводчицы.

Это будет совсем простая камерная спокойная история юной девушки, для которой совсем мимолетное знакомство с подлинно талантливыми людьми становится катализатором собственной творческой активности, пробуждает веру в свои силы и в конечном итоге кардинально изменяет ее жизнь. Никаких «девочка, хочешь сниматься в кино» и «путь на экран лежит через диван», дело в том, что Калиста сочиняет музыку, она самоучка и нипочем не решилась бы предложить кому-то свои мелодии, но встреча с композитором «Федоры» знаменитым Миклошем Рожи меняет ее отношение к своей музыке, и в конечном итоге открывает этот путь творческой самореализации.

В романе 57-летняя Калиста, которая не стала звездой киномузыки, но не всем быть звездами, нужны и люди второго, третьего планов, вспоминает этот эпизод своей юности. Ее дочери выросли и между ними нет прежнего взаимопонимания, и ощущение, что миру больше не нужно то, что ты можешь ему дать, которое порой так явственно прорывалось сквозь оптимизм и язвительное остроумие Уайлдера, становится понятно ей уже на собственном опыте.

В этой вещи Коу нет броской яркости «Номера 11», фантасмагоричности «Дома сна» и масштабности трилогии Ракалий, но в ней удивительно светлая нота: Как бы жизнь нас ни трепала, у нее всегда найдется чем порадовать нас.

Поначалу я думала, что поставлю книге плохую оценку, но всё изменилось примерно после половины произведения.

Сюжет романа строится вокруг одного дома, где однажды было студенческое общежитие, а после клиника по изучению сна. Само повествование строится из двух временных линий, о чем автор любезно уведомляет в предисловии. Разница между ними 12 лет, но по факту герои одни и те же, но открываются они нам не сразу. Это происходит постепенно, например, Терри. Кинокритик, журналист, сначала он предстает нам в позднем времени как добровольный пациент клиники (и потенциальный герой книги рекордов), лишь потом возникая в прошлом. А с Сарой напротив, сначала мы с ней знакомимся в студенчестве, после видя её через дюжину лет. Все герои так или иначе бывали в обозначенном доме — особняке Эшдаун, кто-то в юности, кто-то во взрослости, а кто-то неоднократно туда возвращался. И все герои имеют разнообразные проблемы со сном.

Вообще сложно очень описать сюжет, и многие рецензенты позволяют себе непозволительные ремарки относительно ключевых моментов. Это почти равносильно тому, если бы они рассказали сюжет книги Исигуро «Не отпускай меня». Вся прелесть повествования тут же испаряется, хотя, признаюсь, тут я раскусила замысел автора куда раньше, чем он раскрылся сам, при этом умудрившись не нахватать спойлеров ранее.

Но что меня действительно порадовало, грело душу и приводило в восторг — у Джонатана Коу совершенно нет лишних деталей. Всё, что было упомянуто в книге, рано или поздно нашло своё место в сюжете. Абсолютно всё. Каждый сон, фотография, имя или деталь пьянки в студенческой общаге. Это какой-то рай для перфекциониста, не терпящего переливаний воды из пустого в порожнее. Кайф!

З.Ы. Единственное, что я не очень поняла — что в итоге случилось с Терри. Вернее, за что автор так с ним обошелся...

Агент 007 поневоле

История на первый взгляд совсем индивидуально-лирическая. Нестарого клерка отправили на ЭКСПО-58 представлять интересы компании и всей державы в целом. Т.е. типа контролировать работу английского паба. Однако содержание книги касается этого аспекта не так сильно, а скорее сосредоточено на тех событиях, которые происходят с ГГ во время этой его командировки. А это встречи с людьми, людьми разных стран и интересов, ну и разного пола, конечно же. Естественно возникают симпатии-антипатии, совершаются встречи и прочие трансакции.

А потом ракурс событий перемещается в другую плоскость

А в финале следует и вовсе неожиданный разворот сюжета — тут автор постарался крутнуть колесо сансары перпендикулярно оси вращения.

Всё это написано чуть ироничным слогом, без вычурностей и выкрутасничания, вот как будет сам персонаж нам пересказывает всё происходящее и происходившее. Событийный ряд достаточно насыщен событиями и вероятиями событий для того, чтобы держать читателя в лёгком ожидании — а что там будет дальше? Однако вряд ли угадаете…

Хороший, правда перехваленный Данилкиным, роман: многосюжетный, с временными смещениями и мощной лирической линией сатирический памфлет. Композиция является сильной стороной романа, за исключением трэшевой концовки, которая напоминает прием, использованный В.Сорокиным в «Романе», когда одноименный герой в перепендикуляр с остальной частью начал рубить топором всех, кто рядом. Описание попыток Феб устроить выставку картин, помещения под Новый год другого персонажа в больницу очень напоминают универсальные аспекты нашего устройства продвижения талантов и здравоохранения — значит, не только в «Единой России» дело. Поскольку роман левацкий и сатиричный, преувеличения автора в описании типажей Уиншоу делает их образы карикатурными,то есть односторонними. На смену иронии пришел гнев, художественности книге это несколько убавило. Что и говорить, «Клуб ракалий» со всей его иронией куда как более сбалансированная книга.

Роман прочитал не без удовольствия, но это как раз тот случай, когда эпитеты «милый» и «приятный», вполне к нему приложимые, носят двойственную природу. Ностальгическая интонация и определенная сдержанность в изложении атмосферы 70-х создают уникальную авторскую интонацию, которая, гна мой вкус, и есть самое приятное в книге. Книга отчетливо автобиографична( с Бенджамином все понятно), а такого рода книги, написанные одаренными людьми редко бывают провальными, но и уникальными тоже. Композиция не является сильной стороной книги: вставки вроде статей на «Доску», рассказа о конфликте между детьми в Норвегии, описания разгона демонстрации сами по себе хороши, но не всегда гармонируют с основным материалом- порой создается ощущение,, что они введены, чтобы не свести роман уж совсем к мыльной опере. Финал дает основания для подобного определения. Коу вроде бы начал писать про отцов и детей, на полпути резки свернул в сторону детей и судьбу родителей почти бросил на полпути. Завершение романа в стиле «потока сознания» без знаков препинания в вполне традиционном романе — зачем это? Продолжения мне понравились поболее.

Ни один президент не способен с легкостью отправить своих сыновей и дочерей на войну

Внимание мое начало рассеиваться и вновь сосредоточилось на Фионе, только когда она сказала: «Я не выключаюсь.» — она кивнула на мою руку. Я к тому времени вернулся в кресло напротив и, сам того не сознавая, взял видеопульт. И теперь он был направлен на нее, а палец мой замер на кнопке «пауза».

Литературное лето Джонатана Коу, никаких специальных планов, одна за другой потянулись его книги после «Срединной Англии». Так бывает, когда встречаешь кого-то, с кем весело и интересно, не имея сил вот так взять — и расстаться. Тут особый, чуть отстраненный прохладный уют, с тобой не заигрывают, не пытаются завоевать доверие задушевной чуткостью, поразить воображение героизмом и красотой поступков, оглушить немыслимыми страстями — все под сурдинку медитативно.

По зрелом размышлении, немыслимых сюжетных поворотов, эмоциональных всплесков, ярких поступков куда больше, чем заметно на первый взгляд. Но у Коу есть это балетное свойство проделывать немыслимо сложные в исполнении пируэты с видимой легкостью, так, словно не стоят никаких усилий. Поднимать к философским высотам и нисходить в глубины психологического исследования, как на эскалаторе в метро. Хотя главное для меня в нем даже не это, а социальная составляющая.

Поднять голос на защиту малых мира сего, которые сами за себя сказать не могут, проводить линию на оценку любых форм сегрегации как зла. Выражать взгляды даже не социализма, а интерсекфеминизма, следуя в большей степени космической этике. Никто не делает этого с такой последовательной принципиальностью, однако «Какое надувательство» квинтэссенция. Жаль, что написанная четверть века назад книга воспринимается сегодня остроактуальной — выходит, мир не сильно сдвинулся за прошедшие годы в сторону правильного и справедливого устройства. Но, знаете, сдвинулся, и заслуга этой с ей подобными книгами в том, что насыщают коллективное бессознательное правильной энергией.

Молодой, еще подающий надежды, но с ощутимо пробуксовывающей после второго романа карьерой писатель Майкл получает предложение, от которого трудно отказаться — выступить биографом семьи Уиншоу, Они такие суперолигархи: богаты, родовиты, могущественны, интересы представлены в самых разных сферах жизни современного общества. Парадного портрета писать не нужно, работодательница дает карт-бланш.

Табита Уиншоу, объявленная родственниками умалишенной, проводит жизнь в комфортабельной клинике, и, располагая немалыми независимыми средствами (семья мегабогатая, не забыли?), может позволить себе прихоть оплатить труд того, кто в итоге смешает родственный серпентарий с грязью. Хотя я, на месте Майкла, не спешила бы закончить очень скоро, система оплаты там: «солдат спит, служба идет». Он и не торопится.

Хотя все больше вскрывающихся в ходе исследований обстоятельств заставляют думать о благородном семействе как о скопище монстров, а пепел Клааса все настойчивее бьется в грудь несчастного писателя. В каждой из областей, где эта кунсткамера отметилась: политика, СМИ, бизнес,здравоохранение, сельское хозяйство — она последовательно проводит курс на уничтожение нации (и не только человеческой части) В старой шутке о том, что в Штатах посмотрят сквозь пальцы на переход улицы в неположенном месте, если человек несет на руках ребенка, в Англии, если идет с животным, в России — если с бутылкой, в этой шутке лишь доля шутки. К животным англичане с особым трепетом. А я, читая часть Дороти, порадовалась, что не ем мяса.

Разумеется, с благородным семейством это метафора. Как и с интеллигенцией, которая идет на службу правящему классу с целью разоблачить, а в итоге заканчивает обслуживанием его интересов. Но тема Фионы исполнена такой горькой, отчаянной, безнадежной нежности, а финальная агатакристианская круговерть так абсурдистски кошмарна, что не влюбиться невозможно. Хотя самое мое там, попытки Майкла написать любовную сцену. И да, перевод Немцова как всегда отменно хорош.

Сны, о чем-то большем

– Тебе нравится тортеллини? – спросил он.

Кингсли с вызовом посмотрел на него.

– Конечно, – сказал он. – Особенно ранний, черно-белый.

Начальная точка нашей жизни — это роддом, а конечная точка нашей жизни — это морг, а между ними треть жизни мы спим, дальше у «Сектора Газа» не о том, но со «спать» тоже очень по-разному может получиться. Считается, что человеку достаточно восьми часов сна в сутки, только среднего человека не существует. Где один вполне обходится шестью часами, другому необходимо десять. Кто-то в критической точке усталости приляжет на пятнадцать минут, и поднимется бодрым, кому-то необходимо несколько часов. Один постоянно видит яркие сны, напоминающие фильм или сериал, другой ни одного за всю жизнь не вспомнит.

А еще нарколепсия. вид расстройства сна, забавный лишь в фильме «Крысиные бега». В реальной жизни спать по четырнадцать часов в сутки, засыпать в самое неподходящее время, не иметь сил проснуться — очень плохо и совсем не смешно. Диагноз, он и есть диагноз и девушке Саре не повезло иметь такой. В ее случае физические симптомы усугубились причудливым психологическим дополнением, а именно снами: столь яркими, подробными и не вызывающими сомнений, что проснувшись, уверена — говорила с людьми из своего окружения на эти темы, совершала какие-то рутинные действия, связанные с работой или учебой.

И снова ничего смешного. Когда динамишь подругу со встречей, о которой заранее договорилась, потому что уже встретилась с ней во сне, это неловко и неприятно. Но когда зарубаешь карьеру своего шефа, не внеся в его выступление оговоренных изменений, заодно уж и сама теряя работу, тут все серьезнее. А когда в твоей жизни подобные происшествия печальная норма, тут уж впору совсем пасть духом. Нет, Сара не падет, скорее уронит. Совсем по Ницше: «Падающего, толкни».

Усатого философа не случайно вспомнила, в этой его сентенции не цинизм. Просто так получается, что людей, не знающих точно, чего хотят, встреча с Сарой заставляет понять. И если в некоторых случаях это «быть не тем» или даже «не быть вовсе», то в конечном итоге это их выбор. А если кому-то встреча поможет точнее определиться с жизненным призванием, тем лучше. А что же сама? Как-то приспособится попробует себя в разных ролях, найдет свое место в жизни. Потеряет и снова найдет, а потом отправится в клинику, чтобы пройти уже наконец курс лечения, который сделает ее нормальной.

«Дом сна» апофеоз абсурдистской романтики Коу. Согласитесь, самооскопление и отречение от собственной личности чрезвычайно странный способ продемонстрировать предмету интереса свою любовь? Хотя, если в глубине души ты всегда стремился к такого рода переменам, появление в твоей жизни человека, который становится триггером, можно расценивать как благо. Крыс, кроликов и собак куда жальче, они служить науке в греговом лице не по своей воле попали. Веронику жаль, хотя разогнаться до девяноста миль в час и врезаться в бетонное ограждение тоже было ее выбором.

Но влюбленный в кино лапочка Терри и обмен репликами о тортеллини во время обеда с сынком толстосума продюсера, это просто красота. И да, здесь Джонатан Коу очень обаятельно посмеивается над своей постоянной фишкой — внушить герою одержимость неким артефактом (чаще фильмом, иногда музыкальным или литературным произведением), на сей раз решив уберечь от обсессии.

ПТИЦЫ И ПАУКИ

— Она белая, между прочим.

— Кто?

— Моя мама.

— И что?

— Некоторые удивляются, вот и все.

— Думаю, я с этим справлюсь. У нее же не две головы, в конце концов.

Отношение к Джонатану Коу менялось от ранних «Карликов смерти», прочитанных первыми — голимый постмодерн и: спасибо,но в дальнейшем от этого автора воздержусь. Через «Срединную Англию»: ужель тот самый? Гляди-ка, человеческое ему не чуждо, хотя брекзита многовато. Через обаяние «Клуба ракалий» и «Круг замкнулся».

И вот «Номер 11», теперь в табели о рангах, определяющей место писателя в личном рейтинге, Коу занял самую верхнюю строчку, вровень с Джулианом Барнсом. Тот, кто полностью погружает читателя в историю, кто может рассказать о простых вещах и обычной жизни маленьких людей так, что не оторваться. Кто чистит и выпрямляет душу.

Почему одиннадцатый номер? Поди разбери. Может Коу просто нравится число, идеальное графическое выражение для независимого сотрудничества: мы вместе, рядом и делаем общее дело, но без слияния и поглощения — каждый продолжает оставаться самостоятельной единицей. Он любит разного рода срединные вещи, одиннадцать как раз между десятком и дюжиной — прочно укорененными в коллективном бессознательном единицами счета. Может еще какие причины, о которых вряд ли когда узнаем.

В романном пространстве четко определенной роли у числа одиннадцать нет, оно скорее живая нитка, маркер сопричастности, примерно как число девятнадцать в кинговой «Темной Башне» Помнишь, в детстве мы играли в сыщиков, а объект интереса жил в одиннадцатом доме. Потом когда я училась в Лондоне и на съемной квартире все время был жуткий холод, грелась, катаясь по кругу в одиннадцатом автобусе. Мерзавка Жозефина вместе с другими богачами, что не погнушаются украсть подаяние слепого нищего — все они сидели на пафосном благотворительном мероприятии за столом номер одиннадцать.

А когда тебя наняли домашним учителем в семью олигарха, его прибабахнутая женушка затеяла строительство одиннадцатиэтажного подземного бункера под их домом в Челси. И ах, чуть было не забыла, тот фильм, который как одержимый искал муж Лоры, тот, что в результате убил его — катушка с ним, казалось, должна была находиться в коробке,маркированной этим номером. Не пытайся понять, к чему тебе все эти «11», нам далеко не все дано понять малым человеческим разумением, просто прими как данность.

Роман разбит на несколько новелл, на поверхностный взгляд, имеющих между собой мало общего. Вот девочка проводит лето у бабушки с дедушкой и сталкивается со странной татуированной «птичьей женщиной», эта встреча наложит отпечаток на ее дальнейшую жизнь. Вот через два года ее снова отправляют в дедов дом, на сей раз компанию Рэйчел составит Эвелин, дочь материнской подруги. Мамы, обе в прошлом известные исполнительницы, рванули отдохнуть, а ей подсунули в подружки эту противную девчонку.

Но как с ней оказалось интересно. Шерлокиана, какой вовек не забудешь: художница, старый бродяга китаец, странные карты. Одна из них, с изображением паука, надолго останется с Рэйчел (антиталисман, антитотем). Неявная, тема пауков и птиц звучит в историях обеих девочек, они бы взлетели каждая из них по-своему талантлива, обе хотят приносить пользу обществу и добиться личного успеха. Взлетели бы, да не пускают паучьи сети, которыми оплели страну и мир те, в чьих руках деньги. И власть, в конечном итоге, идет у них на поводу.

В прошлом прекрасное время, когда люди верили, что о них позаботятся, а во власти наиболее компетентные и благонамеренные люди. Сегодняшний цинизм богачей беспределен, творят, что хотят, зная — все сойдет с рук, укрывают от налогов миллиардные прибыли, но с радостью упрячут в тюрьму за мошенничество одноногую черную лесбиянку на пособии (нет, не анекдотический персонаж, такой станет Эвелин, и нет, не надо жалости, она сильная, она и к протезу приспособится). Что за мошенничество? Она художница, продала пару картин, не задекларировав дохода.

Чудесный роман, я было подумала в какой-о момент: Ух ты, реалист Коу обратился к магии и мистике? Но нет, всему нашлось здравое объяснение. Хотя, тут как посмотреть, от точки зрения очень многое зависит. И спасибо за дивный перевод Елене Полецкой.

НА КРУГИ СВОЯ

- Я кое-что прочел в книге…. о себе.

- О тебе!

- Ну, не напрямую. То есть, мое имя не упомянуто. Но там рассказана история, и эта история обо мне, я уверен.

Эти речи встревожили Дуга. Долгие годы работая в крупной газете и еженедельно получая десятки писем от читателей, он уразумел, что психические заболевания, разной степени суровости, куда более распространены, чем многие думают...

Этот эпизод не имеет отношения к «мании причастности«развитие которой Дуглас предполагает у друга, но на самом деле связан с его жизнью. Вернее, с религиозным переживанием, в результате которого Бенджамин уверовал в свои четырнадцать лет. Там была история, про которую нельзя не рассказать. Смотрите, физрук престижной школы, где оба они учились, практиковал жестокую, но действенную манеру наказания для забывших физкультурную форму (плавки для занятий в бассейне). Он заставлял провинившегося плавать голышом.

Кто может пережить такое безболезненно? Ну, я имею в виду, оказаться обнаженным в толпе условно одетых одноклассников. Да и выражение «мериться пиписьками» не с пустого места возникло, а Бен подозревал о себе, что внушительным размером похвастаться не может. И на беду забытые дома плавки обещали стать не просто часом позора, но обернуться насмешками на весь остаток учебы.

Тихо слинять с занятий по ряду причин было невозможно, несчастный мальчишка бросается в пустой раздевалке на колени, моля о чуде и обещая уверовать. И вот тогда раздается скрип дверцы соседнего шкафчика, она приоткрывается, а на пустой полке лежат мокрые плавки. Ничего, что размера на четыре больше и даже затянутый шнурком, Бен болтается в них, как в черном море. Господь явил чудо!

Спустя четверть века, он читает книгу столичного поэта, который должен был в тот день выступать перед учениками их провинциальной школы, и натыкается на описание того самого дня. Старый гомик, теша бессильное сластолюбие, прежде идет в бассейн поглазеть на молодых красивых ребят, приходит в восторг от чернокожего аполлона, следует за ним в душ, некоторое время любуется исподтишка. А потом, не в силах противиться искушению, крадет плавки.

Так вот, желая после избавиться от мокрой тряпки, он входит в раздевалку школы, где предстоит выступать перед мелкими ублюдками, и зашвыривает ее в первый попавшийся шкафчик. Вы бы как восприняли известие, что ваша религиозность зиждится на таком сомнительном основании? Ну, я бы тоже решила, что у Бога много способов явить нам свое благоволение. Но Бенджамен Траккалей человек тонкой нервной организации и для него распалась связь времен.

Таков Джонатан Коу, бестрепетной рукой впрягает в повозку повествования вола площадного юмора и трепетную лань высокой религиозности, которые везут, вопреки дедушке Крылову. Да как еще резво! Но по порядку, хотя именно с этой трилогией явила пример вопиющей читательской беспорядочности.

Сначала прочла «Срединную Англию», еще не зная, что это вообще последняя часть трикнижия — потому что перевела Шаши Мартынова, чьих переводов стараюсь не пропускать. После «Клуб ракалий» — потому что перевел Сергей Ильин, моя любовь на все времена. и уж в конце по порядку «Круг замкнулся» (и от Елены Полецкой, перевод отличный).

И, знаете, по зрелом размышлении, третья часть там вовсе лишняя. То есть, приятно снова встретиться с персонажами, к которым уже прикипел душой, и кумулятивного эффекта сериала никто не отменял. И я понимаю, соблазн поговорить о новых временах и новых проблемах на материале старых знакомцев всегда велик, но нет.

Не потому, что «Срединная Англия» плоха, а потому что «Круг замкнулся» замыкает, закрывает, закольцовывает тему, и делает это идеально, в лучших романно- драматургических традициях. Все ружья не просто стреляют в конце четвертого акта, но делают это лучшим способом из возможных.

Я не случайно начала с примера, когда герой усомнился в вере, Подобным способом Коу романист связывает все основные сюжетные линии, нигде не оставляя висящих хвостов, идеально замыкая круг. История исчезнувшей девушки из первой книги. Невероятная и совершенно романная, но от того не менее увлекательная и вызывающая сочувствие тема Пола и Мальвины.

Даже эпизод с дрянью, подсыпанной Стивену во время экзамена — тот, что в одночасье сломал его будущее — даже он получает исчерпывающее объяснение (я уж молчу о записи в гостевой книге Замка, не могла удержаться, смеялась с книгой в наушниках в обувном магазине под недоуменными взглядами других покупателей). Отличный роман.

КЛУБ НЕГОДЯЕВ

...Джули Вуд из Ньюбери рекомендовала: «Не расходуйте электричество, высушивая трусики в барабанной сушилке. Вместо этого положите их в смеситель для салата и крутите там, пока не просохнут»...

После необдуманно начатого третьей частью знакомства с трилогией, читать первую, вроде как, поздно. А не читать невозможно. Когда узнаешь, кто перевел. Мне и прежде с Джонатаном Коу везло: «Карликов смерти» делал Немцов, «Срединную Англию» Шаши Мартынова, я давняя поклонница их творческого дуэта.

Но Сергей Ильин любовь на все времена. Было время, еще до того, как узнала о Фантлабе, когда целенаправленно искала его переводы. Сейчас перешла в более спокойный режим обожания, воспринимаю всякую случайную встречу, как подарок. И вот тут самое время сказать о его находке с клубом Ракалий (ракалья — примерно то же что каналья, негодяй, пройдоха, выжига и плут).

Это непростая и очень занятная вещь. Дело в том, что оригинальное название романаThe Rotterps` Club , рождает у англоязычного читателя сразу несколько ассоциаций: 1. созвучие с фамилией героев Троттеры, которое именно заставило Бена назвать диск Hatfield and the North «нашей музыкой».

2. Собственно диск 1975 года (в книгах Коу музыка всегда играет немалую роль). Название второго и последего альбома кентерберийской группы можно вольно перевести как «Клуб негодяев». 3. И есть еще тема Ротари-клуба — неправительственной благотворительной организации мирового бизнес-сообщества. Видите, как много всего и сразу (это я еще не сказала о «рысаках» — прямом значении фамилии).

Теперь представьте, что то же богатство референций нужно перенести в русскоязычное пространство. Совсем без потерь никак, но Сергей Борисович делает удивительной красоты вещь. Он меняет фамилию центрального персонажа с Троттерс на, не меньшей для русского слуха английскости, Тракаллей. И сохраняет «Клуб Ракалий» без существенных смысловых потерь.

Что позволяет расширить значение до изначально предполагавшегося в оригинале. Не просто сообщество, включающее брата и сестру одной отдельно взятой английской семьи (а Пола не примем, этому мелкому говнюку у нас не место). И не круг школьных друзей, порой ведущих себя в отношении кого-то из членов удивительно мерзко. Но жизни вообще, в которой всем нам время от времени приходится выступать теми еще мерзавцами, хотя внутренне все мы тяготеем к добру.

Итак, начало нулевых, женщина с юной дочерью встречает во время туристической поездки в Берлин мальчика из своего прошлого в сопровождении сына. Молодым людям, ровесникам, приходится без особого восторга проводить время в обществе друг друга, пережидая вновь вспыхнувший взаимный родительский интерес.

А поскольку общих тем для разговора у них немного, беседа за столиком ресторана поневоле обращается к прошлому «стариков», позволяя действию соскользнуть в конец семидесятых — время, на которое пришлась юность родителей.

И это будет восхитительно. Ну, то есть, понимаю, что пристрастна и встреча с текстом Сергея Ильина сама по себе в числе вещей, способных доставить физическое, почти физиологическое наслаждение. Но если абстрагироваться, книга тоже хороша необычайно.

Представьте себе Срединную Англию времен Тетчер. Огромная роль профсоюзов, бесконечные забастовки, которые не были плодом советской пропаганды, как оказалось.

О политкорректности и сверхтолерантности никто еще слыхом не слыхивал, дать единственному чернокожему ученику прозвище «дядя Том» норма. Гомосексуальность не то, чтобы не приветствуется, ее просто нет (ну или есть, как анекдотический предмет).

В фокусе внимания несколько семей. Собственно круг соучеников главного героя с их семьями. Школа частная, потому предметом явится английский средний класс конца семидесятых прошлого века. Городок небольшой, потому среди учеников представлены все градации: от верхней границы достойной бедности (Ричард) до низа (Бен), середины (Фил) и верха (Дуг) среднего класса.

Сын профсоюзного лидера учится с отпрыском топ-менеджера фабрики, и вражда отцов не мешает мальчикам дружить. Они влюбляются (не друг в друга), делают всякие глупости и кое-какие умности, вторых значительно меньше. Переживают первое столкновение с насилием и чудовищной несправедливостью мироустройства. Тычутся наугад слепыми щенками, ища своего пути.

А родителям сорок и они полны сил. И кровь у них еще ого-го, как играет, а в браке уже давно, борщ каждый день приедается, и столько соблазнов вокруг. В целом, то еще броуновское движение на материале простых обыденных вещей. Такая удивительная книга. Дико смешная, грустная до слез, страшная. Полицейский разгон пикетчиков — просто физическая жуть. Дивная книга.

...Понимаешь, Бог присматривает за тем, чтобы из всего на свете проистекало какое-то благо.

Ходит одиноко под небом одиннадцатый мой маршрут (из советской эстрадной песенки)

Барабанные палочки — определение бочонка с числом одиннадцать в игре лото

Ехать на одиннадцатом номере — идти пешком (разг., жарг.)

Честно говоря, роман произвёл на меня довольно странное впечатление. Разрозненные, раздёрнутые по времени, месту и обстоятельствам главы, и лишь иногда связанные какими-то общими персонажами и непременным присутствием в значимых для персонажей каждой главы местах числа одиннадцать. Встречающегося в тексте романа в самых разных вариантах — одиннадцатый лом, одиннадцатый маршрут, одиннадцатое число, столик номер одиннадцать...

Жанровый диапазон от мистико-постмодернового до реально-бытового и даже детективно-криминального — «всё смешалось в доме Облонских».

Вполне оригинальные персонажи и не менее оригинальные разрозненно-единые истории — некоторые из них тянут на вполне приличную оценку, а какие-то проскочили мимоходом.

Симпатичный язык повествования, есть вполне забавные места и эпизоды, и опять диапазон от сказочно-страшильного до сатирико-трагикомического с непременным оттенком драматизации.

Не скажу, что это было неинтересно, но и не буду утверждать, что было интересно чрезвычайно — скорее всего подойдёт определение «занятно» и с междометием «хм-м...».

ФИЛОСОФИЯ СРЕДИННОГО ПУТИ

...Это я и люблю в англичанах. Все думают, что вы очень надежный консервативный народ. Но вы вечно нарушаете правила. Если это позволяет добыть то, что вам нужно, вы с радостью нарушаете правила...

Книга срединного пути. Чи-во? — мне возразят, — Это роман непримиримых противоречий, окрашенный политическим противостоянием с яростным накалом страстей! Да, сломанных копий тут будет в избытке и демаркационная линия проляжет через умы и сердца. Руша семьи, разбивая надежды. Но окончательно разобьется то, чему суждено. жизнеспособное качнется ванькой-встанькой, да и выправится.

Потому и «Срединная Англия», что в некотором антропоцентричном смысле твое место для тебя центр земли, середина мира. В другом — перестроенная мельница к северо-востоку от Шрусбери, самый, что ни есть, Шир, место обитания полуросликов хоббитов (не верзилы люди, однако и не карлики гномы). Умеренно дружелюбные к гостям, но настороженные с чужаками.

Которым, однако, единственным можно доверить смертельно опасный для других артефакт. Недаром Толкиен так часто поминается на этих страницах. Серая серединная книга, как Гэндальф Серый, как, терпкая свежесть Эрл Грея с лимоном в серости раннего утра между ночью и днем.

Ночь уже миновала, а до дня всем нам еще рановато — поживите-ка в предутреннем сумраке, из темноты сразу на яркий свет опасно (помните это: «Он не заслужил света, он заслужил покой»?). Между зимой и летом бывает весна с непредсказуемой погодой. Опусти руки, распахнутые для объятия, сейчас достаточно рукопожатия. Держись середины.

Джонатан Коу удивительно точно попадает в умонастроения не только сограждан, но сегодняшнего человечества вообще. Не «за что» нам это: COVID, крымнаш, Трамп со стеной, Брекзит, а «зачем». За тем, что время притормозить и дать возможность подтянуться за лидерами тем, кто идти хочет, но сейчас в безнадежном отрыве.

Все мы «наркуши на спидах» и «какой же русский не любит быстрой езды?» Но декларированное «ибо я един со всем человечеством» на деле оборачивается пятью процентами населения, владеющими восемьюдесятью процентами богатств, пятью — принимающими реально значимые решения. И примерно пятнадцатью — успешно интегрированными в дивный новый мир. Остальные в безнадежном отрыве.

Прежде у Джонатана Коу только тридцатилетней давности «Карликов смерти» читала и меньше всего склонна была связать книгу, о которой Юзефович восторженно заговорила год назад с той, довольно авангардистской, по моим меркам, вещью. Не соединила и тогда, когда узнала, что перевела Шаши Мартынова (чей творческий дуэт с Немцовым очень высоко ценю).

И даже, блин, когда в предуведомлении увидела, что перевод выполнен с учетом переводческих решений Сергея Ильина (моя любовь на все времена) — ничего не шелохнулось в душе. Надо было прочитать книгу и начать писать отзыв, чтобы уяснить себе: «Срединная Англия» — третья часть трилогии. Ах вот почему так непросто было входить в круг персонажей, извлекая хитросплетенние связей из контекста (да, я слоупок).

История началась много раньше, и в книжном («Клуб Ракалий» написан двадцать лет назад) и в историческом (рассказывает о событиях сорокалетней давности) смыслах, когда Бенджамен Тракаллей сотоварищи были подростками, только еще собираясь войти в жизнь. Продолжилась романом «Круг замкнулся» о повзрослевших героях в поре их расцвета начала нулевых.

Теперь время заката: есть еще порох в пороховницах и старый конь борозды не испортит, да только и глубоко не запашет. Роман охватывает десятые почти до наших дней. Что одним закат, то другим самое начало. «Срединная Англия» не семейная сага в строгом смысле, молодое поколение не слишком обильно представлено племянницей Бена Софи и дочерью Дуга Андертона Кори.

Но для целостной картины этого удивительным образом достаточно. По крайней мере, в смысле тех непримиримых политических противоречий, о которых говорила в начале. И для того, чтобы составить представление об абсурдной сверхтолерантности в отношении меньшинств, низводящей представителя нормы до мальчика/девочки для битья (те перекосы, о которых после). Спокойная медитативная, несмотря на накал политических страстей, книга. Со многими эпизодами, вызывающими сильный эмоциональный отклик.

На открытие Олимпиады 2012 моя имперскость отозвалась сильнее, чем на Сочи 2014 — прямо раздулась от гордости за державу. Травля Софи в Твиттере и жуткая история женщиной парламентарием — безнадежная горечь и сочувствие. Секс в стенном шкафу оказался невероятно смешным. Будем двигаться дальше, придерживаясь золотой середины и равняясь на отстающих. Ибо я един со всем человечеством.

На мой взгляд, лучшая книга Коу. Пересказывать ее не стоит, лучше прочитать — рассказчик Коу великолепный.

Прекрасный современный британский автор, прочитал все его основные романы. Если говорить об этой книге, то перефразируя Жванецкого, интересно побыть англичанином — понять, что они думают о себе, о жизни в целом, о политике, о Брекзите — как это было. Неприятно удивило наличие крепкого мата в романе. Понятно желание переводчиков перевести роман ближе к тексту, но выражения можно было бы смягчить, никакой смысловой нагрузки эти ругательства не несут. Но в целом, автор продолжает держать «высокую планку».

Почему решил прочитать: без понятия, как эта книга оказалась у меня в киндле. Но ведь какая-то причина была, чтобы озадачиться её скачиванием. Аннотация в принципе неплохая

В итоге: лютый британский реализм начала двухтысячных. Скучная жизнь скучного одинокого человека со скучной работой и скучными проблемами. Рецензенты намекают на неслабый твист в конце, но я дальше пяти процентов продраться не смог.

0(НЕ ПРОЧИТАЛ)

Довольно необычная смесь музыкального романа и детектива-триллера о жутком преступлении, в коем обвиняют главного героя, которую сильно портят занудность, предсказуемость и общая невзрачность написанного. А еще мне, как совершенно не интересующемуся музыкальной культурой, львиная часть и без того короткого повествования была скучна сама по себе. Но смешение я оценил, и развитие идеи был бы рад увидеть от какого-нибудь гораздо более талантливого автора.

«То, что люди в литературе называют иронией, в реальной жизни называется болью, непониманием, несчастьем».

Очень странное чувство после прочтения данной книги. Читалась на одном дыхании, не мог оторваться, но финал был очень непонятен и в итоге остались негативные чувства.

Понравилась структура романа – «роман в романе», в виде рассказов главного героя.

Ну а финал разочаровал... Никогда не пойму такого выбора главного героя. Насколько же надо было Робину не понимать этот мир, чтобы так поступить... После этого была целая глава, в которой вообще не было смысла. И роман кажется каким-то незаконченным. Ничего конкретного о Робине, ничего конкретного о Тэде и его супруге, ничего конкретного об Эмме и Хью... А узнаем мы только об Апарне. Казалось, что с уходом Робина закончился и весь сюжет... В общем, сплошной сумбур. Сразу же на ум приходит фраза с этого же романа: «Тебя научили играть с вопросами, а не отвечать на них».

Важным для себя отметил следующее, что в романе было прописано ясно – нельзя мыслить шаблонами.

В качестве яркого примера:

Книга — отнюдь не реализм, который описывает события, реально произошедшие в художественной реальности. Автор и гг меняются местами. Наш первый автор — Макс, повествование идет от его лица. А тот, кто в итоге оказывается автором, сначала предстает перед нами в качестве случайного, третьестепенного персонажа. Макс — автор 1. Автор — автор 2. От автора 1 мы узнаем, что он пережил развод, что ввергло его в депрессию, но... Первое, что мы наблюдаем, отсутствие гармонии не в супружеских, а детско-родительских отношениях. Он прилетел в Австралию, чтобы увидеть отца, но встретил более чем холодный прием — это раз; и в ресторане его больше всего впечатлила именно эмоциональная близость между матерью и дочерью. Поэтому мы можем сделать вывод, что его отношения с родителями, главное, они источник всех его дальнейших неудач. Он сам так чувствует, потому что не может установить отношений НИ С КЕМ, и все время страдает от отчуждения от отца. Он хотел понять, как такая близость возможна, как она работает, надеялся разделить ее с этими двумя. Осмелился ли он заговорить с ними? Нет. Ушел в туалет, а они пошли домой. И он их потерял. И дальше мы видим, что его жизнь состоит из сплошных неудач, даже там, где могли бы быть удачи. На работе его ценили, но он не держался за работу, поддался депрессии, не мог себя переселить...

Мы узнаем также, что и в жизни с женой он ни разу не попытался себя переселить и стать для нее важным, ценным, кем-то, кого она не хотела бы потерять. А что ей не нравилось? Физической близости между ними не было с тех пор, как зачали Люси (!) Это сколько же лет??? Духовной близости тоже не было. Он ни разу даже не попытался прочесть то, что она ему советовала. А, между прочим, там была и Анна Каренина. Как смешно было жене и дочери, что он не знал, отчего-то трава зеленая! Но ведь это так просто — узнать такие вещи, которые интересны ребенку, чтобы стать авторитетом для дочери! И об этом сетует отец, который очень бы хотел стать ближе своему ребенку! А что он сделал для этого?? Почему не боролся за свой авторитет?

Макс — это человек, плывущий по течению. Не желающий пошевелить и пальцем, чтобы чего-то добиться. Не желающий себе отказать ни в чем — ни в одной своей слабости. Мы всегда, стараясь словно бы для других, работаем на самих себя: растим свой авторитет, свою нужность, свое доброе имя. И таким образом укрепляем свои связи с близкими. А заодно и научаемся понимать дальних. И все время себя жалел. Думал только о том, что хотелось ЕМУ. А постоять за себя не умел. Все, что происходило в жизни Макса, происходило с подачи других людей. Они входили в его жизнь, пытались с ним взаимодействовать, потом натыкались на его слабость во всем и отворачивались от него. И он все время нам внушает, как он одинок и несчастен.

Если человек живет в системе нравственных координат, в которой имеется некий моральный абсолют, находящийся ВНЕ человека и НАД ним, то это и дает силы тянуться вверх и стать большей величиной, чем просто биологическая единица. Берусь утверждать, что одиночество и безумие — это отсутствие Бога в человеческой иерархии ценностей. Рече безумец в сердце своем: несть Бог! Но Бог есть, независимо от того, что об этом думают безумцы. История неудачливого моряка доказывает это. Он думал, что его НИКТО НЕ ВИДИТ. Не видит, что он лжет, обманывает. И, действительно, люди его не видели. Но его видел Бог! И покарал его через его совесть. Не за трусость, не за неадекватную самооценку, не за обман, а за НЕВЕРИЕ. Человек, не опирающийся на нравственный абсолют, ОДИНОК. Он одинок, когда один и когда женат, когда у него нет детей и когда есть дети. И друзья не дают ему чувства опоры, если он не имеет Бога. Если бы Макс имел Бога в душе, то нашел бы в себе силы преодолевать трудности.

И в самом деле! Если Бога нет, нет никакого нравственного абсолюта, то мерилом всех вещей становятся похоти человеческого сердца. И это верный путь в пучину безумия.

И тут мы возвращаемся к русской теме. Что тут имеем? Анну Каренину — это раз; Прокофьева — это два; поездки автора в Москву по литературной надобности. О чем это говорит? О громадном авторитете русской культуры вообще и литературы в частности. Это так и есть. Особенно англичане это понимают и чувствуют. Несмотря на все сегодняшние политические напряги, они ломятся на русские выставки, спектакли и концерты. Во многих произведениях английской литературы можно встретить упоминание Анны Карениной, как мерила интеллектуализма. То есть, кто читал, тот ого-го! И гг рассчитывал, что страстная музыка Прокофьева зажжет пожар в их сердцах... Но она осталась холодна. Между ними не было ничего общего в их духовных устремлениях. Он все время жаждал интеллектуальной пищи.

Коу исследует природу человеческого одиночества, отношения с нашими родителями, помноженные на наши личные качества, определяющие всю нашу дальнейшую личную жизнь. Но самое главное — что такое природа человеческого одиночества. В чем она состоит? И в чем природа безумия?

Джонатан Коу не соврал — заявленная в названии privacy наличествует в полном объеме и она действительно terrible, аж слезы на глаза наворачиваются и дыхание спирает.

Но как-то многовато мусора в книге, и ладно, если б он интересным был, так ведь нет — скучноват весь этот пафос пабликов соцсетей, перемешанный с чрезмерным суесловием и разговоров «за жисть». Ближе к середине понимаешь, что очевидная неубедительность главгероя обусловлена тем, что автор впихнул его в прокрустово ложе сюжета, не позаботившись подогнать детали. В итоге профессиональный коммивояжер (человек, способный уболтать незнакомца купить ненужную тому вещь) с хорошо подвешенным языком ведет себя как слон в посудной лавке, не имеет друзей, западает на каждую бабу, улыбнувшуюся ему, а лучшим собеседником считает автомобильный навигатор. Все это происходит потому, что автору нужно было свести вместе две линии и пострелять из всех заботливо развешенных ружей. Совпадение двух описанных в книге путешествий выглядят искусственными и нарочитыми, но Коу наплевать — символично же, нет? Вся композиция романа является искусственной и автор это сам в итоге признает: в конце книги он оказался в тупике, не зная, как завершить книгу, и решил проблему, просто введя себя как персонажа — какая пошлость.

И вроде пишет Коу качественно, не придерешься, и истории рассказывает неординарные и интересные, и персонажи вроде как близки и понятны, а в итоге книжка крайне утомительная и душная. Именно вставленные истории в результате лучше всего и запоминаются, а не унылый роуд-муви главного героя с поросшими мхом откровениями и пронафталиненными призраками из прошлого. Задумка автора понятна, но шибко убедительной от этого не стала.

«Сны... — это то, чем развлекает себя мозг, пока тело продолжает отдыхать.»

О чем же эта книга?... О людях, об отношениях, о любви, о снах, о бессоннице, о выборе... она о многом...

На протяжении всей книги мы скачем из прошлое в будущее и обратно, но при этом с каждой следующей главой добавляем небольшой кусочек в общий пазл повествования. История потихоньку складывается воедино и становится ясно почему произошло то или иное событие.

Герои книги так же многогранны и разнообразны. У каждого из них свои мечты и скелеты в шкафу.. Кто-то спит по 14 часов в сутки и только во сне по-настоящему счастлив, кто-то не может отличить сны от реальности и блуждает по жизни в постоянных сомнениях, кто-то не спит совсем, стремясь успеть все на свете.

Герои встречаются и влюбляются, сходятся и расходятся, приносят самих себе в жертву своей безумной любви или ради науки.

Порой наивные, порой безумные... Но такие настоящие..

«Потому что никто никогда не лжет во сне.»

Пока я читала книгу я, наверное, в каждом герои нашла что-то от себя. Пока читаешь вспоминаешь свои сны, то как часто ты их помнишь с утра и насколько ни реальные. Размышляешь над тем, на что бы пошел окажись на месте того или иного героя...

Книга определенно меня затянула, и если бы я могла как герой этой книги обходиться без сна, я бы точно проглотила ее за ночь. Хотя... я и так держалась до последнего, пока уже мозг насильно не оторвал меня от прочтения отключившись на отдых =)

Очень незатейливый водевильчик на условно шпионские штампы английской же литературы. Ориентирами, вероятно, выступали «Наш человек в Гаване» Грима и «Обменные курсы» Брэдбери. Вышло попроще. Персонажи в силу именно водевильности картонные: простак, симпатичная девица из обслуживающего персонала, неразлучная парочка карикатурных приставучих фриков из разведки, пьющий много русский обворожительный шпион. Все достаточно легко читается, совершенно легко и забывается. Учитывая несомненный уровень мастерства и умения писать в том числе и сочную сатиру ( «Какое надувательство») Коу, «Экспо» — что-то вроде того как если бы Юзефович что-то выдал в тематике и регистре Донцовой. Безобидная книжка. которую наваял бы любой. И даже щепотка сентиментальности в эпилоге, которая добавляет ностальгии по ушедшим временам, принципиально мнения о романе не изменила.

Как одноразовая беллетристика — приемлемо, как проза — несмотря на приличный перевод — далеко не шедевр, быстро переходит в разряд хлама на том самом чердаке, коим великий сыщик именовал наш мозг. Спустя месяц осталось ощущение п у н к т и р н о с т и прочитанного, многочисленные недомолвки, призванные скрыть недостаток интриги.

Там, где играют финансы, не может быть счастья. Если в первом романе (большей частью история взросления в Британии 1970-х) положение спасают вставные эссе из школьной прессы, то во втором текст мало чем отличается от обычной сатиры на злобу дня, устаревающей к вечернему чаю.

(чем мне нравится британская сатира, так это своей напускной серьёзностью и многообразием — никогда не знаешь, какие струны будут затронуты на этот раз, но не сработало, к сожалению. причём, это уже второй прокол с Дж. Коу: до этого было «Какое надувательство»)

«Клуб ракалий», в особенности первый роман — история скорее грустная, с ностальгией по утраченным иллюзиям, местами неплохое, но в целом шероховатое повествование об этом безумном, безумном, безумном, безумном мире, выветривается быстрее, чем этот пар над кружечкой горячего чая — с чувством дежавю и с иллюзией движения — как будто куда-то движешься, но на деле никуда не едешь... Лучше всего первый роман, заканчивающийся за полчаса до прихода Железной Мэгги — здесь можно и остановиться: далее замыкается круг, сводятся концы и проясняются судьбы, читателя ожидает больше стилизации под бюрократический стиль, меньше оригинальности и естества, скелеты начинают валиться из семейных шкафов быстрее, чем чёртики из табакерки, а их количество превосходит разумные пределы.

...Чай оказался спитым и кружка остыла.

Из историй взросления посоветовал бы «Зубную фею» Г. Джойса, правда, там показан более ранний период, но есть и увлекательность, и социальная составляющая.

Книга серьезная, написана хорошим языком, но как-то совсем меня не зацепила. Сам сюжет показался мне слегка банальным, мистическая «закольцовка» сюжета- искусственной, мысли главной героини- слишком наивными. И вообще настроение всей книги- осенняя хандра. Даже на большинстве фотографий, описываемых Розамонд, люди постоянно одеты тепло. Кстати, чтение описания всех фотографий тоже было утомительным для меня. Вроде оригинально связано настоящее время и прошлое, а все-же я не оценила. Впрочем, и сама Розамонд под конец спрашивает: «И разве тебе так уж обязательно знать, во что мы были одеты, на какой пробор были расчесаны наши волосы и какие напитки мы держали в руках?»

И последний вопрос: почему ушла Ребекка? по-моему, изъятие Теа было просто предлогом, учитывая, что она была счастлива в итоге в кругу традиционной семьи...

Мне второй роман понравился побольше, возможно, ввиду того, что про жизнь подростков читать менее интересно нежели про пресловутый «кризис среднего возраста». Прекрасно скроенный роман, без перегибов ( кроме инцеста, который лишний), с выдержанным серым ровным тоном. Коу ни разу ни Трифонов, но общее ощущение бесцветности жизни с определенного этапа, угасание личностей и рифмование с социальными настроениями их сближает. Даже и не без полудетективной линии с расследованием пропавшей в первом романе девицей. В романе есть редкий по выписанности образ современной содержательной и достойной женщины средних лет, что, вообще-то редкость. Образ однозначно положительный, без даже и углов, но и без патоки. Речь, конечно, идет о Клэр. Эдакий эквивалент персонажа Бинош из «Зильц-Марии», только что не творческой профессии, а так — праздношатайка. По факту роман достаточно грустный, но без мелодраматической почти составляющей. В основном не сильно себя жалеют, британский стоицизм впечатляет. про полеты во сне и утиную охоту соображения по мере чтения на ум приходят.

Великолепный роман взросления, произведший на меня огромное положительное впечатление. Обычно я мало симпатизирую детям и подросткам — давно вырос из этого возраста, меня больше интересуют взрослые персонажи, однако Коу сумел увлечь меня проблемами и волнениями не столько родителей героев, сколько в первую очередь именно школьников. В романе потрясающе воссоздана атмосфера и дух Англии 70-х годов — мне сложно сказать, насколько это аутентично, однако эпоха засилья лейбористов и постоянных забастовок рабочих кажется реально живой, этому помогает отлично сработавший прием — повествование от разных лиц и с использованием разных посредников: дневников, школьной газеты, расшифровок магнитофонных записей и тому подобного. Нельзя не упомянуть занятный ироничный стиль автора, весьма неплохо переданный переводчиками (которые, впрочем, иногда заигрываются и начинают употреблять странные словосочетания вроде «бруталистые башни» или «секомый дождем»).

Буду писать против издательской аннотации, ибо ее автор либо не прочитал роман, либо ничего не понял, приняв за истину какую-то стереотипную версию того, о чем могла в нем идти речь. Начнем с того, что роман меня разочаровал. Но будь прочитан до чудесного «Дома сна», он бы всё равно не оставил особо хороших эмоций, потому что напомнил бы слегка повеселевшую версию типичного романа от Коэльо.

Начав с веселья, ограничусь тем, что его можно не заметить вовсе, потому что вся ирония состоит в образе автора и его отношении ко всему повествуемому. А стиль этот можно охарактеризовать как «давайте я расскажу вам за столом сказочку о типичной женской жизни», а в конце этого повествования автор приводит естественную для сказки мораль, в которой и заключается смысл того, на что ты потратил свое внимание, прислушавшись к британскому писателю.

А слушать реально приходится, потому что героиня музыкальна. Если вам захочется проникнуться настроением ее души, а может насладиться данной книгой под саундтрек, смело ставьте то, что перечисляет Коу — это в основном классика, которую главная героиня включает себе на ночь.

Кстати, эта тема, завязанная на замене сна медийным воздействием продолжилась в «Доме сна». И чем дальше я читала «Случайную женщину», тем больше понимала, что передо мной зачаток позднего произведения. Не могу судить, является ли подмеченное мной сквозными идеями, сюжетами и образами Коу, но роман вызвал у меня отчетливое чувство де жа вю. Среди точных повторов:

- лесбийские мотивы;

- секс с элементами насилия в отношении женщины;

- присутствие навязчивого воздыхателя, который готов любить героиню вечно;

- рамки жизни начинаются со студенческих дней;

- наличие запущенного дома с претензией на будущность дурдома;

- попытки главной героини покончить с собой;

- мужчины, которые женщины (осторожно, это может оказаться спойлером!);

- замена снов на определенные способы бессонницы;

- последний эпизод с железной дорогой;

- наличие персонажа-двойника.

И ладно бы это было распределено немного иначе. Так нет же — дается та же самая жизненная линия. И если в «Доме сна» она оказывается разбита и представлена через флешбэки и переплетения в стиле Кристофера Нолана, то здесь все линейно, а в конце замыкается в кольцо, даже не флешбэк. Что, опять же, возвращает к ассоциациям с Коэльо. По «Дому сна» можно было снять интересный фильм, напрягающий память, чтобы превращать разорванные эпизоды в цельный ряд, восстанавливая причинно-следственные связи. Этот же роман экранизировался в моем сознании как инфографический ролик со сменой статистических кадров.

Но с другой стороны, этого и добивался автор. Все-таки подкупает его манера повествования, которая и наводит ту же скуку, которой страдает героиня, и сообщает понимание, что это некая обычная ситуация. Чего здесь точно нет, так это чувства ожидания чего-то нового, интересного и неожиданного. А и не надо.

В этом и был весь смысл. Он упоминается несколько раз: счастье — это когда есть чего ждать. Привычное развитие событий дает осознание, что радоваться нечему — все идет как по маслу, либо не как по маслу, но вполне удовлетворяет статистическим данным по стране, а то и по миру. Это норма, приводящая к тупику, в котором больше ничего не ждешь. Этим объясняется поведение Ронни, не пришедшего на свадьбу с любимой женщиной, потому что привык ждать согласия на его предложение руки и сердца; именно поэтому Бобби оставляет некоторые вещи в секрете, создавая атмосферу ожидания перед возможным открытием когда-то невысказанного. Эта же идея приводит к тому, что Мария четко понимает, что не нужно знать, что люди думают друг о друге и, вполне вероятно, именно поэтому ей оказывается чужд счастливый брак, потому счастье в нем, как в любом гармоничной мире, существует вместе с проблемами. Путь Марии — путь, избегая проблем, путь по нормали жизни отстраненно от взаимопонимания. Мария может делится сокровенным только с котом или с теми, кто так же окружает себя одиночеством, а значит не распространит твою жизнь в среде постоянно общающихся лиц.

В конце книги, перед тем как вернуться домой, Мария встречает почти тезку — женщину по имени Мэри. И та действительно почти Мария по жизни. Она — индивидуалистка, но сумевшая создать жизнь с постоянным ожиданием — она постоянно в ожидании встречи с любимым на выходных. В этом состоит определенная трагедия современности. Сколько из людей работает в ожидании пятницы и встречи с бутылкой, сном или уборкой? А сколько следит за тем, как растут дети? И я не затрагивают темы, почему их вообще с такими настроениями рожают на свет Божий. И таких людей скрыто ненавидят, потому что не могут вызвать в них человечность, связанную с живой коммуникацией. А потом ненавидят открыто, осознавая бесполезность попыток расшатать негнущуюся линию поведения «скучного друга». Не даром персонажи Коу заменяют коммуникацию на музыку или кино. Что-то кроется и за снами в этом смысле, потому что Коу обращает внимание на раздражительность героини в момент, когда они к ней вернулись.

»...потенциальный вред от похода в театр поистине безмерен», — подумала Мария. Потому что это конец счастью ожидания при встрече с впечатлением. Но впечатлений-то как раз у нее и не остается. Жизнь абсолютно линейна в сплошном ожидании. Рождена ли она определенностью конца? Размышляя над этим, я дошла до мысли, что даже самоубийство в таком случае скучно, потому что никогда не знаешь, как задумало смерть Провидение, но логика Коу почему-то приходит к равнодушию к смерти и ожиданию следующего скучного эпизода жизни «случайной женщины».

Книга оставила двойственное впечатление. С одной стороны, 1) интересный прием — построить книгу как описание 20 фотографий, которые ГГ выбрала, чтобы проиллюстрировать жизнь ее семьи (за 60 лет!), не люблю рассказы о прошлом, мне кажется, теряется динамика сюжета и получается эффект отстранения от персонажей, что мешает им сопереживать (хотя недавно я с удовольствием послушала монолог-исповедь, правда героиня ещё молодая и начала она не с восьмилетнего возраста (А. Гавальда Билли). 2) всем персонажам автор понапридумывал драматических событий в жизни, как говорится, никто не ушел безнаказанно (тут и нелюбовь матерей к детям, соответственно, страдания и комплексы этих детей, неудачные влюбленности во всяких неподходящих типов, преступление, а ГГ вообще лесбиянка), радует, что хоть нет проституток и наркоманов, маньяков всяких, как любят некоторые современные авторы, 3) словом автор владеет хорошо, но боюсь именно это и испортило книгу. Один большой недостаток — всё просто тонет в детальных описаниях всяких мелочей, ненужных для сюжета — цвет, форма, состояние — травы да листья всякие, небо и прочая природа, одежда всех персонажей с фасонами и всеми деталями, все помещения и здания, чашки, ложки, столы, стулья, занавески и всё-всё-всё. Описания — это хорошо, когда помогает почувствовать, понять, погрузиться в событие. Но тут странно. Например, девочки зашли в заброшенный фургон — отдохнули, поели и ушли — пара предложений, но до этого пол страницы описывался фургон во всех деталях, занавески описываются дотошно во всех местах, в том числе и здесь. Внезапно убежала собака, расстроились два персонажа. Для сюжета вообще это излишнее событие, ни к чему оно не вело. Но прежде чем мы узнали горестное происшествие с псом, автор подробнейше описал каток, строения возле него, всех людей на катке — во что одеты и что делали, во что были одеты героини и отец... Я тонула в море ненужных слов, навернутых вокруг событий, возможно старые женщины перед смертью так и рассказывают истории, но мне было жутко скучно (несмотря на драматические события в жизни персонажей).

Первые же страницы показывают, что автор — искусный рассказчик. Его слова неторопливы, очень тщательно подобраны и талантливо вплетены в повествование, а некоторые высказывания хочется затем цитировать.

Робин — неудавшийся писатель, человек, застывший в своей жизни, словно муха в янтаре, не знает, куда двигаться дальше, и надо ли двигаться вообще. Приезд давнего друга он воспринимает с отрешенностью и глубоко затаенной болью (так как до сих пор испытывает чувства к Кэтрин — жене Теда), в то время как Тед затеял «спасти» приятеля. Роман разделен на 4 главы, каждая из которых называется точно так же, как и маленькие рассказы Робина (которых ждешь с неувядающим интересом, потому что они по своей сути очень психологичны, с проблесками светло-грустной иронии).

После совместной прогулки Робин и Тед расстаются, каждый с ощущением умирания дружбы — и вот тогда Робину очень сильно не везет...

Роман о безысходности, о трагичности самой попытки спасти кого-то близкого (хочет ли он, чтобы его спасали?), об упущенных возможностях, о прикосновении любви — но и только. Произведение, отличающееся своей хрупкостью и надломностью, меня лично заставило задуматься — насколько хорошо мы понимаем тех людей, которые рядом с нами и кому больше нужна помощь — им или нам самим?

Что есть творчество — как не отражение поиска человека в этом мире, его беззвучного крика в ночь, его острого желания быть с тем, с кем уже не суждено...

Определенно, знакомство с этим автором было для меня большой удачей.

Очень грустная, но вместе с тем светлая и оптимистичная книга. В конце концов, жизнь далеко не всегда усыпанный розами путь. Люди ранят друг друга и умышленно, и по невнимательности, и просто из-за непонимания. Причём, как правило, непонимания того, что творится в их собственной душе. Конечно, книга вроде бы и о снах тоже, и немало любопытностей и диковин поведает нам автор, но, право же, человечьи отношения подчас куда запутанней самых изысканных сновидений. В который раз убеждаюсь, что любовь — самая сложная из всех простых вещей.

В центре повествования — история четырёх персонажей, чьи судьбы перепутались и завязались в узелки. Поначалу избранная автором манера чередовать события из разных сюжетных и временных линий слегка сбиват с толку, но к такому рваному ритму привыкаешь на удивление быстро. Очень-очень скоро сюжетные зацепки начнут работать, и отдельные фрагменты истории станут складываться вместе, подхватывая и продолжая друг друга на полуслове. Любопытно, что череда достаточно необычных и где-то даже невероятных совпадений не вызывает ровно никакого раздражения, и дело тут именно в глубинной связи центральных персонажей. События двенадцатилетней давности навсегда изменили характер каждого из них, и потому они оказываются обречены друг на друга, вновь и вновь переживая последствия случившегося. Именно в героях и заключатся главное достоинство повествования, придающее остальным компонентам целостность и смысл. И, более того, с ними связаны практически все глобальные символы-метафоры, пронизывающие текст.

Самый, пожалуй, интересный из героев — кинокритик Терри. В молодости он спал сутками напролёт и видел удивительно красивые цветные сны, которые забывал наутро. Оставалось лишь ощущение счастья и восторга, только и всего. В погоне за своими видениями герой становится киноманом, тщась отыскать путь к своим снам на экранах старого авторского кино. Поиски утраченных фильмов, которым Терри посвящает так много времени, своего рода попытка отождествить недоступный его памяти прекрасный сновидческий мир с чем-то реальным и принадлежащим нашей, по эту сторону век лежащей реальности. Но постепенно герой разочаровывается в своих идеалах. Забвение, что приходит каждое утро, кажется ему печатью отверженности, эдем из его снов не принимает Терри. Поэтому после нервного срыва герой утрачивает способность спать, его подсознание выкинуло штуку вроде той, когда рассерженный ребёнок с плачем разбивает любимую игрушку. Лишнее тому доказательство — кардинальная смена вкусов. Отрекшись от снов, Терри отрекается и от интеллектуального кино, которое с ними связывал. И лишь вернувшись назад в Эшдаун, описав полный круг, Терри вплотную приближается к откровению всей своей жизни. Любопытно, что сам по себе он не участвует в новых сюжетных коллизиях. Как и подобает настоящему любителю кино, Терри остаётся за кадром, он — наблюдатель. И лишь насмотревшись вдоволь на безумного доктора и найдя наконец заветную свою фотографию, герой понимает, что вселенная его снов никуда не делась и ждёт его верно и преданно. И поэтому такая концовка для Терри — самая счастливая, хотя и покажется любому нормальному человеку слегка пугающей. Я начал именно с истории Терри случайно, наверное, просто так уж случилось, что этот герой стал моим любимцем. Кино как метаформа сна, сон как метаформа возвращения. Наверное, мне просто близок тот слегка инфантильный взгляд на мир, который исповедует этот герой.

Дальше, пожалуй, о Грегори. В конечном счёте, именно он всякий раз становится катализатором действия. Сначала Сара из-за неудачного романа с этим героем отхватывает целый букет комплексов, которые поломали жизнь и ей, и Роберту. А потом Терри, насмотревшись на безумие Даддена, увидив в нём собственного антипода и одновременно жалкую, грубую карикатуру, ужаснувшись неистовому бешенству, с которым Грегори отвергает сны, наконец-то понимает, каких глупостей натворил. Образ Грега, угловатый, резкий, примитивный, бесконечно далёкий от всех столь милых сердцу автора сквозных символов, своего рода доказательство от противного. Ведь из всех героев доктор Дадден единственный проигравший, и по меркам нашего с вами мира, и по собственной изощрённой логике. Грегори интересен своим влиянием на Сару, по сути и запустившим круговерть сюжетных перипетий и совпадений, да впечатлением, которое произвёл на Терри. Сам по себе этот нигилист от сновидчества малоинтересен.

А дальше — Роберт и Сара, которых просто невозможно рассматривать по отдельности. Это самая романтически-трогательная часть истории. Книги, стихи, шрамы на теле и на сердце, слабость, становящаяся сильной, сила, добровольно жертвующая своим могуществом. Отчаянно нуждающаяся в защитнике, Сара после отношений с Грегори выносит для себя очень важный урок: она сама должна стать сильной. И из-за этого не замечает любви Роберта, который и был её идеальной парой. Изначально эти двое полностью дополняли друг друга, и, не будь в прошлом Сары неудачного опыта первой любви, герои были бы счастливы друг с другом сразу и навсегда. Но к моменту их встречи Сара уже начинает меняться, а Роберт слишом романтик и слишком раним, чтобы молча страдать и ждать. Он мучается жесточайшим комплексом неполноценности, и в голове у него не укладывается, что проблема не в нём. Ему мало просто измениться и что-то для себя решить, его великая любовь требует великой же жертвы, готовность положить мир и самое себя к ногам любимой заводит его столь далеко, что теперь уже Саре не остаётся ничего иного, как ждать. И в результате вместо пары месяцев страданий, которые бы совершенно точно завершились взаимными признаниями и осознанием собственной друг другу предназначенности, герои обрекают себя на двенадцать лет ожидания. Образно говоря, в душе каждого из них были свои трещинки. Вместе герои могли бы залечить их, поддержать друг друга, сделать любимого сильнее. Но выходит так, что оба из-за фатальной своей слепоты ломаются, и только спустя много лет вновь находят друг друга, чтобы убедиться — даже в таком состоянии они идеально подходящие друг к другу половинки целого. Хотя это новое целое — нечто сродни happy end'у Терри, такое же жутковатое и странное. Кстати, именно прозрение последнего во многом подталкивает Роберта найти Сару. Возвращение Терри сквозь самую ткань мироздания, далёкий-далёкий путь, в который он отправляется радостно и с улыбкой, словно бы говорят Роберту: «Дружище, твои проблемы — ерунда, ещё ничего не поздно изменить!» И происходит то, что происходит.

Герои Коу связаны мириадами тончайших, невидимых нитей, сплетающихся в неразрывные канаты предназначенности. Книги, стихи, следы в песке, даже неосознанное пророчество Роберта о смерти Вероники. Последнее интересно ещё и тем, что высвечивает трагедию второстепенных героев, привязавшихся к центральным, но не отмеченным для этого судьбой, не разделяющих их предназначения. Незримые связи героев, нервная сеть, по которой бегут определяющие их судбы импульсы, для той же Ронни становятся паутиной, в которой она увязает без шансов, обречённая на гибель. И поэтому мне очень жалко Руби. Если отношения главных героев можно уподобить некой системе, кругу или, если угодно циклу, отмеченности судьбой, возвращению к реальности (для каждого — своей, пусть даже и скрытой во снах) от затянувшегося кошмара, то удел Руби — одиночество. Там, за пределами уютного мирка Коу, где все достойные в итоге обретают счастье, холодно и беспросветно. Там наша с вами чёртова реальность, серая и безысходная. И там одиноко остаётся Руби, наедине с семью миллиардами говорящих автоматов, у которых не бывает ни судьбы, ни предназначения. Обречена, родившись, потеряна между миллиардом жизней в этой клетке планеты. И потому мне очень жалко её.

Мир снов всегда привлекал людей, которые видели в сновидениях некую параллельную реальность. Красной нитью проходит эта тема сквозь время и пространство. Внутренняя вселенная, осознанные сновидения, арабский кошмар, Неведомый Кадат, Лао-Цзы и бабочка, бабочка и Лао-Цзы. We need to go deeper. Нам холодно и тоскливо здесь, где люди точно так же ранят друг друга, точно так же не умеют любить, но так никогда и не могут научиться. И потому мы бежим в миры снов и уютные маленькие вселенные, где есть жертва и иискупление, слёзы и любовь, стихотворение меж пожелтевших от времени листов старой книги и след любимой на песке, и полный благоухающих диковинных цветов сад. На один волшебный вечер могучий чародей по имени Джонатан Коу украдёт вас у тоскливой повседневности, чтобы показать один из таких миров. Там будут чувства, и эмоции, и надежда. И тоска по неслучившемуся тоже будет, и вам захочется вернуться, вот увидите.

Не понравилось. Три раза принималась за чтение.

Очень неплохое начало, плавно перетекающее в повествование без интриги, которое в свою очередь скатывается к какой-то санта-барбаре.

Как выдуманная история роман хорош: продуманные, выверенные сюжетные ходы, отсутствие невыстреливших ружей, неплохая мат.часть. Но я ни разу не поверила во все происходящее! То есть, понятно, что книга основана не на реальных событиях, но какая-то доля веры персонажам и их жизни должна быть? Должна! Так вот житейской достоверности во всех этих туго переплетенных сюжетных ниточках нет никакой. Автор фантазер, пожелавший сказать, что мир тесен? Нуу.. Я ему не поверила, извините.

Герои разные, но при этом не цепляют. Атмосферы Англии, Лондона я ни капельки не почувствовала. Ощущение, что роман писался только ради сюжета: автор столько внимания ему уделил, что на проработку остальных частей романа у него не хватило то ли сил, то ли желания. Это не хорошо и не плохо. Просто это не мое. На мой взгляд, в книге должны быть герои и то, что с ними происходит. В ДС же содержится только 2я часть моих требований.

Пару раз встретились ляпы. Например:

Что еще жутко не понравилось, так это работа переводчика/корректора/редактора. И если кривую орфографию и пунктуацию я еще могу свалить на человека, переводившего книгу в эл.вариант, то криво выстроенные фразы — это уже провинность первой троицы.

Женский язык. Не смогу объяснить, чем он женский, но показалось именно так. Не люблю.

Ах да, временами было смешно. Радовало.

Итого, провести вечер над книгой можно, она не ужасна. Но вот почерпнуть из нее что-то — это вряд ли. Я вот не поняла, что автор хотел донести до меня этим своим романом.

Более чем «съедобный» суп из запутанных отношений, воспоминаний, любви, нежности, разницы между мужской и женской сущностью, расстройств психики, аллюзий из кинематографа, случайностей, книг, встреч и расставаний.

Плюсы:

- много ниточек, которые в итоге фактически идеально сплетаются в разгадку происходящего,

- сравнение сна с кинофильмами,

- безумные персонажи (как целиком, так и частично),

- атмосфера студенческой жизни и дух эпохи,

- чисто английская погода и пейзажи,

- нелинейная композиция.

Минусы:

- недокрученная линия с кино (или, наоборот, она слишком хитро заверчена, и я не улавливаю ее сюжетного разрешения),

- жестокое обращение с животными,

- высоколобые цитаты из типа-умных книг, от которых у меня всегда сводит скулы.

Изрядно повеселила сатира над чуваками, которые занимаются примерно моей работой (коммерческими играми). Автор на редкость однобоко трактует явление, ну, и на здоровье. Я искренне посмеялся.

В целом — очень читабельная книга. Особенно в той ее части, где описываются собственно феномены сна.