Он никогда не писал парадных полотен, хотя во времена СССР ему не однажды намекали, что хорошо бы это делать. Но таков уж художник Георгий Поплавский — в своих работах отражает только реальность, в какой бы точке мира ни удалось ее подсмотреть

Георгий Поплавский — действительный член Национальной академии наук и Российской академии художеств. Лауреат многочисленных международных премий, ученик Цвирко и Мазалева. Георгий Поплавский пишет живописные композиционные работы, портреты и натюрморты. Особое место в его творчестве занимает акварельный пейзаж, станковая и книжная графика. Ему принадлежат иллюстрации к книгам Якуба Коласа, Янки Купалы, Василя Быкова, Алеся Адамовича. Произведения Георгия Поплавского находятся в Национальном художественном музее Беларуси, фондах Белорусского союза художников, Государственной Третьяковской галерее, а также в музеях США, Швейцарии и Индонезии.

— Больше месяца в Минске находиться не могу — чувствую, что пора куда-нибудь уезжать, — признается отпраздновавший в этом году 80-летие Георгий Георгиевич. — Хорошо, что скоро мы с группой художников, среди которых кроме меня еще два российских академика, поедем под эгидой ООН в Таиланд. Мы уже не один год посещаем страны ОСЕАН — помогаем таким образом поддерживать дипломатические отношения между ними и Россией. В 2002 году были на Кубе, собирались написать портрет Фиделя Кастро и подарить ему в знак дружбы. Но он не захотел принять нашу группу — Фидель тогда был очень обижен на Россию. В итоге его брат Рауль взял нас под покровительство. Правда, и свой портрет писать не разрешил. Зато Мегавати Сукарнопутри, первая женщина-президент Индонезии и дочь Ахмеда Сукарно, который также был главой этой страны, хорошо восприняла нашу идею. Тогда мы с группой художников приехали в Индонезию в год, когда празд­новали 50-летие дружбы Ахмеда Сукарно и Хрущева. Портрет Мегавати начинал писать я, продолжал академик Переяславец, а заканчивал художник Соковнин — ему в России портреты заказывали Ельцин, Путин и Медведев. Мы с Переяславцем рисовали госпожу президента такой, какой она была на самом деле, а Соковнин, человек, понимающий в придворных предпочтениях, на полотне подчеркнул Мегавати губы, глаза, что-то подправил, в общем, «клюкву» сделал.

Словом «клюква» Поплавский обозначает салонную картину — на ней только отголоски реальности. В основном же — много «красивости». Так любили во времена СССР рисовать «лакировщики». Георгий Георгиевич, который был из поколения, пришедшего им на смену, любителей рисовать красиво критиковал. У него на искусство свой взгляд.

— «Лакировщики» комбайнера изображали с венком на голове, в чистом комбинезоне, начищенных до блеска сапогах. Такого в реальности быть не могло в принципе! А мы, когда начали ездить на стройки, привозили такие полотна, что получали потом по шапке от ЦК за искажение образа советского труженика, — вспоминает художник. — Он у нас получался замасленный, грубоватый. Нам хотелось и руки побольше нарисовать, и сапоги кирзовые четче выделить, и лицо обветрить, чтобы придать рабочему мужественности.

Но в те времена реальность, особенно неприглядная, в работах художников не приветствовалась. За нее некоторые картины Поплавского снимали с выставок. Некоторые — критиковали.

— В тот год, когда ездил на целину в Казахстан, там был неурожай. Я нарисовал то, что видел: бензовозы, которые ехали по дороге среди этих пустых степных полей, похожих на Сахару. Сотрудники ЦК сделали замечание: «А где хлеб? Почему ты его не нарисовал?» А с другой моей картиной, «Браславские колхозницы», 20 лет не могли успокоиться. Говорили: «Все хорошо в вашей работе, но почему колхозницы босые? Эта выставка посвящена 100-летию со дня рождения Ленина, а на вашей картине не видно роста благосостояния!» Эту картину хотели с выставки снять. Самой Фурцевой написали, что директивные органы протестуют против картины Поплавского. Но министр культуры СССР, увидев «Браславских колхозниц», решила: работу Поплавского можно выставлять. И точка. Тогда эти самые директивные органы ко мне обратились: пиши как автор заявление, мол, передумал, не хочу эту картину выставлять. Но я не написал.

Георгий Георгиевич в искусстве всегда находился на грани. Партийные бонзы про него не раз говорили: «Хороший художник, но вот чем он занимается…»

— Я просто жил, как жил, и работал так, как считал нужным, — говорит Поплавский. — Не был диссидентом, но и придворным художником тоже. Я просто человек, увлеченный творчеством.