ПИСАТЕЛЬ И ЖИЗНЬ

Как и с чего начинается писатель?

Этот вопрос интересует читателя. Рабочие, колхозники, учащаяся молодежь непременно задают его на конференциях и встречах.

Простой на первый взгляд, на самом деле вопрос этот довольно сложен. На него нет стереотипного ответа. Творчество каждого писателя — это сочетание особенностей его дарования с жизненным опытом, с мировоззрением, с особенностями характера. И не только в результате сочетания, а в результате органического сплава этих и многих других трудно-уловимых «компонентов» создается творческое лицо писателя, которое легко узнается даже по отдельным отрывочным фразам его произведения. За перо берутся, как правило, тогда, когда в этом назревает неотразимая потребность, когда чувствуют, убеждены: знают и могут сказать такое, чего не знают многие другие, и что это, неизвестное другим, настолько обдуманно, выношено, созрело в душе — само просится к людям, ОНО нужно людям.

Лев Израилевич Квин после окончания Великой Отечественной войны работал в газете. Журналистские обязанности хлопотливы. Добросовестно исполняя их, Квин вроде бы и не задумывался о художественном творчестве, хотя повидал и пережил он к тому времени уже немало. Все пережитое бережно хранилось в тайниках памяти, он пока не притрагивался к нему, не шевелил. Возможно, причиной тому была большая занятость, или горечь (утрата родных и близких), на которой было замешано это прошлое, изобилующее эпизодами боевого энтузиазма, поисками правды и мужественной борьбы за нее. Все началось, казалось бы, с незначительного — с разговора с редактором газеты полковником Смирновым. Пригласив Квина в кабинет, тот

сказал:

— Подступает дата восстановления в Латвии Советской власти.

Я просмотрел официальный материал... Все как-то не то. Слишком общо. Может, ты дашь что-нибудь более конкретное? Какой-нибудь яркий эпизод из подпольной борьбы. Завтра надо отправить в набор. Сам понимаешь — газета...

Наутро Квин обескураженно докладывал:

3

— Не получается, Леонид Васильевич.

— Как это не получается?

— Не получается.

— Ты писал или не писал?

— Леонид Васильевич!.. Всю ночь бился... Вот... Только понять трудно...

— Уж как-нибудь... — Редактор забрал листы, исписанные торопливым почерком, со множеством вставок и дополнений. А спустя каких-нибудь полчаса вышел из кабинета и положил на стол Квина материал.

— Ты что мозги крутишь? Рассказ. И неплохой. «Листовка». Отдай на машинку.

Рассказ опубликовали. Автора поздравляли. Он, смущенный, пожимал плечами, отмахивался, говорил, что все это неожиданно, он, мол, вовсе не намеревался. А сам то и дело мысленно возвращался в прошлое. «Листовка» — только один эпизод. А сколько их было? С ним, его друзьями. Если обобщить, типизировать...

* * *

Лев Израилевич Квин родился 20 апреля 1922 года в Риге. Отец работал конфетным мастером, инкассатором, бухгалтером. Перемена профессии диктовалась не какой-нибудь прихотью, а условиями жизни в буржуазной Латвии, наличием постоянной безработицы. Хотя семья состояла из жены и единственного сына, отцу приходилось все время изворачиваться, менять специальность, но сломить нужду никак не удавалось. Особенно трудно стало в тридцатые годы, когда Латвию, как почти все буржуазные страны, охватил острый экономический кризис. Отец подолгу оставался без работы. Приходилось залезать в долги, которые отдавать было нечем. «Самые тягостные воспоминания моего детства, — говорит Л. Квин, — это полицейские и судебные исполнители, описывавшие и продававшие с торгов нашу скудную мебель. Как сейчас вижу стулья, столы, кровати, вздыбленные, прислоненные к стене и тоже опечатанные; чтобы на них нельзя было спать».

В поисках лучшей доли семья переезжает в Даугавпилс, город особенно пестрый по национальному составу его жителей. На своем и соседних дворах Квин обретает первых друзей среди ребят из латышских, русских, еврейских, польских, белорусских, литовских семей. Это в дальнейшем сыграло определенную положительную роль в развитии и укреплении духа интернационализма.

Окончив основную (начальную) школу, Квин поступает в гимназию. Уроками и всей системой воспитания там всячески внедрялся и укреплялся латышский националистический дух.

Ульманис, тогдашний правитель Латвии, считал Гитлера и Муссолини своими духовными наставниками, шел без оглядки по их стопам. Рабочие, крестьяне, все трудящиеся Латвии год от года испытывали все большие экономические и политические притеснения. Зато кулаки и офицеры пользовались особым расположением фашистского правителя.

Понятно, что в гимназии дети кулаков и офицеров чувствовали себя хозяевами положения. Как правило, инертные, тупые, они презрительно относились к тем, кто беднее, кто не имеет общественного положения и кто, конечно, не латыш, потому что всюду и везде повторялось: «Латвия для латышей!», «Сила нации в ее единстве!»

Однако и в гимназии нашлись парни, которые правильно понимали обстановку в стране и в мире. Под их влиянием Квин приобщился к слушанию запрещенных радиопередач из Москвы, к чтению произведений советских писателей (они передавались друг другу тайком).

4

Трум-ту-ту-тум! Трум-ту-ту-тум!

Движутся, движутся, движутся, движутся,

В цепи железными звеньями нижутся,

Поступью гулкою грозно идут,

Грозно идут,

Идут,

Идут

На последний, на главный редут...

Именно в гимназии Квин убедился в том, что за лучшую жизнь надо бороться самому, никто ее не поднесет в готовом виде на блюдечке, бороться так, как за нее боролись герои произведений Николая Островского, Дмитрия Фурманова, Александра Фадеева.

В апреле 1937 года пятнадцатилетний Квин пришел на свою первую подпольную явку. Вспоминая тот важный шаг своей жизни, Квин говорит: «Больше всего поразило, что с условленным паролем ко мне обратился не рослый мужчина с поднятым воротником пальто и надвинутой на самые глаза шляпе (таким именно я представлял себе настоящего революционера) — обратилась молоденькая хрупкая девушка».

Вся подпольная работа проводилась под руководством коммунистической партии Латвии. Расклейка плакатов, распространение листовок, призывающих на борьбу с антинародным фашистским режимом Ульманиса, вывешивание красных флагов в дни революционных праздников. Квин кроме того сочинял сатирические куплеты, писал заметки для подпольных газет. В сущности, это была проба пера.

Постепенно Лев Квин из референта ячейки становится организатором (секретарем) райкома и членом горкома СТМЛ (Союз Трудовой Молодежи Латвии — так называлась революционная молодежная организация, фактически — латышский комсомол).

В апреле 1940 года Льва Квина арестовала охранка. Первые допросы с пристрастием. Следствие. Но суд, однако, не состоялся. Не состоялся потому, что Латвия снова, как и в 1918 году, стала советской.

Долгожданные и незабываемые дни! Новая эпоха в жизни народа!

У восемнадцатилетнего Квина масса неотложных дел, поручений. В том памятном первом году Советской власти он завершает прерванную арестом учебу в гимназии. Он — председатель ученического комитета, член правления молодежного клуба, председатель культурно-массовой комиссии горкома комсомола. На концертах художественной самодеятельности Квин в роли конферансье. Он играет на губной гармошке, читает стихи Демьяна Бедного, Владимира Маяковского, которые почти совсем неизвестны широкой латышской публике.

«А затем — война... — вспоминает Лев Квин. — Мой первый фронт — Северо-Западный, Старая Русса. Латышская гвардейская дивизия. Ранение. Военное училище. И новый фронт — 2-й Украинский. С ним я прошел Румынию, Венгрию, Чехословакию, Австрию...»

После окончания войны Квин в составе советских войск остается за границей. Больше четырех лет живет в Будапеште, затем в Вене. Сотрудничает в военных газетах.

С 1953 года Квин живет на Алтае. Возвращаться в Латвию было тяжело — там во время войны погибли от рук фашистов родители. Алтай же манил далью, неизвестными горами, тайгой, предстоящими большими делами молодежи на целине.

Приехал сразу с семьей — и осел. И живет уже около двух десятилетий.

5

Как-то на одном из выступлений перед читателями Л. И. Квин сказал: «У меня три дорогих сердцу места. Латвия — земля отцов. Там я родился. Там сделал первые шаги в жизнь. Венгрия, где я служил в армии, обрел новых друзей. И Алтай. Необъятный Алтай с чудесной природой и не менее чудесными людьми...»

Понятно, что эти сердечные привязанности не могли не найти отражения в творчестве Л. И. Квина.

* * *

Рассказ «Листовка» — начало творческого пути, первый шаг Л. И. Квина, сделанный в 1950 году. Публикация рассказа вдохновила автора, вселила надежды, некоторую веру в свои силы, явилась толчком к возвращению к недалекому прошлому. Л. И. Квин все чаще вспоминал, как все было тогда.

Хотя «Листовка» написана от первого лица, его герой Имант Озолс — образ, конечно, собирательный. Это — и сам автор и его друзья в обстановке сложной, мужественной борьбы того времени. А что, если вместо одного эпизода, описать несколько, показать, как под влиянием и при непосредственном руководстве опытных товарищей-коммунистов из наивного гимназиста постепенно выковывается стойкий борец за социальную справедливость? Каждый рассказ — это новая ступень Иманта Озолса, его путь к политической зрелости.

Рукопись цикла рассказов под общим заголовком «В те дни» он отправил в Москву в издательство «Детская литература». В 1956 году она была издана, в 1961 переиздана Новосибирским книжным издательством.

Уже в первом, небольшом по объему произведении раскрываются творческие особенности автора. Л. Квин, живой, деятельный, изобретательный, проявляет себя приверженцем острого сюжета. Психологическим исследованиям он предпочитает динамичный сюжет, его зигзаги и неожиданные крутые повороты, не без основания полагая, что в событиях и на этих именно крутых поворотах больше всего и убедительнее всего раскрывается человек.

В том, что Л. Квин с самого начала тяготеет к острому сюжету, легко убедиться на рассказе «Ответственное задание». В основе этого небольшого рассказа — неожиданность.

Имант Озолс получает задание перевезти чемодан из одного города в другой. В чемодане что-то важное для подпольщиков, а дом, из которого его нужно взять, находится под слежкой. В вагоне за Имантом увязывается подозрительный тип с усиками. Озолс нервничает. А тут еще молодая крестьянка с корзинами яблок. Ее неумеренная словоохотливость, навязчивое угощение яблоками раздражает и Озолса и шпика с черными усиками. Как только поезд останавливается, Озолса вместе с его старшим товарищем Силисом задерживают, но в увесистом чемодане ничего уличающего их в глазах охранки не оказывается. Там — мятое белье, мыло, бритвенный прибор и даже электрический утюг. Озолс растерян и удивлен не менее работников охранки. Оказывается, их задачей было отвлечение внимания шпиков. А нужную подпольную литературу перевезла в корзинах под яблоками девушка, так искусно игравшая роль крестьянки.

Одни из видных писателей прошлого заметил, что пишем мы, дескать, не что хотим, а что можем. Однако сказано это, пожалуй, больше для красного словца, а может быть, из желания внушить себе и другим надклассовую сущность художника. Теперь всем ясно, что литературное творчество — не какое-то бесцельное наитие, а вполне управляемый целенаправленный социальный процесс.

6

Создав цикл рассказов «В те дни», автор понял, что материал далеко еще не исчерпан, многое осталось за бортом, он не сказал еще того, что можно и нужно сказать широким массам читателей, особенно молодежи. Зарождается замысел двух повестей со сквозными героями — «Город не спит» и «Что принесет утро?». Изданные поначалу отдельно, впоследствии они были доработаны и сведены под одну обложку с общим названием «Город не спит».

Сюжетная панорама здесь значительно шире, охват по времени глубже. Это, в сущности, роман. В сферу острой, зачастую смертельно опасной борьбы с фашизмом вовлекаются люди разного социального положения, возрастов, национальностей. Рабочим, беднейшему крестьянству, передовой интеллигенции, сплоченным коммунистической партией Латвии на решительные действия, противостоят «деятели» охранки, заводчики, торгаши, кулаки, офицеры, айзсарги. Их ненависть и звериная лютость питаются стремлением сохранить во что бы то ни стало господствующее положение, отстоять в неприкосновенности такой желанный фашистский режим Ульманиса. Вражеский лагерь, понимая, что Советский Союз — яркий образец для подражания угнетенным, всеми силами стремится очернить и опошлить все советское. Именно с этой целью была организована провокация, когда под личиной офицеров Красной Армии в городе появились угодные охранке люди, пьянствовали, бесчинствовали...

Повести окончены, перепечатаны, вычитаны. А что дальше? Кто даст квалифицированную оценку, поможет советом? Разве, набравшись решительности, обратиться к Вилису Лацису? Большой популярный писатель, старый испытанный коммунист, непосредственный и активный участник описываемых событий. Но он, конечно, до предела занят общественной работой и творчеством. Не обернется ли все так, как с первой рукописью — «В те дни»?

Добрейший Леонид Васильевич, прочитав тогда рукопись, остался доволен. «Хорошо! Я, конечно, не писатель. Подожди, Лев, подожди. Ты знаешь?.. — Смирнов назвал имя известного писателя. — Мы с ним, брат, из одного котелка... одной шинелью укрывались. Я сам пошлю. Ты тут ни при чем. Я сам...»

Послал и — будто камень в воду бросил.

Нет, на сей раз так не получилось...

«Рига, 19. 2. 1961.

Уважаемый Лев Израилевич!

Получил Ваше письмо и «Город не спит». Сердечное спасибо за Вашу любезность и внимание. Я сразу не мог взяться за чтение Вашего произведения: было много неотложных дел, да и здоровье неважное. Наконец, пару дней тому назад, я прочел Вашу рукопись. Прочел ее в один присест с начала до конца — уже это одно говорит о том, как она интересно и хорошо читается. В памяти моей опять возникли образы, переживания и события тех лет, о которых Вы пишете, в которых мне пришлось лично принимать активное участие, только в другом месте и в несколько другой обстановке. В Вашем произведении жив дух того времени, Вам удалось создать интересные, правдивые образы молодых подпольщиков и людей старшего поколения с их духовным миром, порывами и устремлениями. Сюжет выработан интересно и убедительно, язык хорош, красочен. Я получил большое удовольствие от чтения этой книги. Спасибо!

Вам, видимо, известно, что газета «Ригас Балс» начала печатать другую часть Вашей книги: «Что принесет утро?». Думаю, что она понравится нашему читателю. (...)

Желаю Вам доброго успеха в учебе и в Вашем творческом труде.

С сердечным приветом В. Лацис.»

7

Зима 1954 года вспоминается снежной, буранной, а весна — запоздалой. Тем, кто побывал на фронтах Великой Отечественной, невольно приходило на ум время накануне больших наступлений. Такая же тревожно-радостная атмосфера. И эшелоны, эшелоны... Только вместо танков, пушек, самоходок, тщательно укрытых брезентом «катюш» шла на Алтай иная — мирная, созидательная техника. Шла нескончаемым потоком. На вокзалах гремела музыка, ветер полоскал алые стяги, транспаранты с крупными буквами приветствий.

«Едут новоселы

По земле целинной...»

Ехали не только новоселы, ехали поэты, прозаики, журналисты. Одни, не афишируя себя, незаметно проникали в самые глубинки, на место будущих горячих сражений с целиной, другие, сделав своей штаб-квартирой гостиницу «Алтай», прицеливаясь и настраиваясь, ходили по редакциям газет, потому что редакции, подобно радарным установкам, все улавливают и отражают.

Л. И. Квин в тот незабываемый по напряжению год — заместитель редактора краевой газеты «Молодежь Алтая». Он то и дело «выскакивает» в колхозы и совхозы, а вернувшись, диктует машинистке срочный первополосный материал, помогает макетировать очередной номер, делится впечатлениями.

Для него целина — это прежде всего люди. Парень, допустим, работал парикмахером. Жил в большом городе. Горячая вода, асфальт, троллейбус и метро, зеленые парки... А теперь он, окончив краткосрочные курсы, сел за трактор. Живет пока что в палатке. А вокруг — степь на десятки километров. Степь, беспощадная своей стужей и зноем. И прежде, чем бороться с суровой природой, надо одолеть себя. Да, целина — это, конечно, тот оселок, на котором оттачиваются и направляются характеры.

Так во время срочных командировок, в захлесте повседневных редакционных дел возникает замысел книги «Палатки в степи». В книге — восемь рассказов, четыре из них опубликованы в 1956 году журналом «Юность». В 1957 году «Палатки в степи» выходят в Детгизе, в 1958 — в Алтайском книжном издательстве.

Созданная с завидной оперативностью книга «Палатки в степи» была одной из первых на так называемую целинную тему. Критика заметила ее. О «Палатках в степи» говорили «Литературная» и «Учительская» газеты, журнал «Сибирские огни», краевая печать и радио. Отмечая успехи автора в показе романтики труда молодежи, отдельные критики вместе с тем усмотрели некоторый конструктивизм в сюжетном построении и не всегда достаточную убедительность, глубину в обрисовке образов.

* * *

Живя на Алтае, Л. Квин не порывает связей с Венгрией. Там у него немало друзей по совместной работе в первые послевоенные годы. Тогда это были в большинстве комсомольцы, недавние подпольщики. Недостаток опыта, наивность молодости восполнялась у них задором, энергией, с которой они рвались строить новую жизнь. А теперь у многих из друзей на висках седина. Почтенные отцы семейств стали инженерами, профессорами, партийными работниками, руководителями предприятий.

Л. Квин, владея венгерским языком, систематически поддерживает с друзьями переписку, сам навещает Венгерскую Народную Республику.

Каждый такой приезд — событие для него и друзей. Друзья всюду возят его, с гордостью показывают все то новое, что пришло в страну за годы народной власти. А вечерами, как правило, начинаются воспоминания. Однажды один из друзей сказал:

— Товарищ Квин! (Так именно его называли тогда, когда он приходил к ним в офицерской форме). — А почему тебе не написать о нашей совместной борьбе с фашизмом? Молодежь должна знать... — Я тоже считаю, что должна знать...

Друзья выказали готовность помочь. Эти козыри, мол, теперь в наших руках. Вот известный вам Иштван Кенде. Доктор, член Союза венгерских партизан, был секретарем Центрального руководства подпольного комсомола Венгрии. Он, конечно, будет рад... И каждый так...

Роман «Звезды чужой стороны» впервые был опубликован журналом «Сибирские огни». Затем отдельно издавался в Новосибирске, Барнауле, а в 1970 году — в Будапеште на венгерском языке.

Новосибирскому изданию предпослано предисловие, в котором Иштван Кенде характеризует обстановку, сложившуюся в фашистской Венгрии накануне освобождения ее советскими войсками, кратко рассказывает о борьбе коммунистов и комсомольцев Венгрии с ненавистным врагом, вспоминает, как советские и венгерские патриоты познавали друг друга.

Советские войска, громя врага, вступили на территорию Венгрии — одного из наиболее преданных сателлитов фашистской Германии. Советское командование, получив сведения о пробуждении сознания в рядах венгерской армии и среди населения, засылает за передовую линию фронта небольшую группу разведчиков. Среди них — лейтенант Александр Мусатов. Действия разведчиков, установление связи с венгерскими патриотами, совместная борьба и составляют сюжет романа. Он, как всегда у Квина, динамичен, изобилует неожиданностями. Автор стремится запечатлеть сложную обстановку того времени, воссоздать атмосферу борьбы, создать запоминающиеся образы. И многое ему удается. Критика и читатели в целом положительно оценили роман.

* * *

Писать для детей совсем не просто, не легко. Для этого необходимы такие же, как у детей, выдумка, находчивость, фантазия, чувство юмора, а главное — надо уметь перевоплотиться, хотя бы на время, в школьника— героя своего произведения. Перевоплотиться и все время помнить о том, что ты, перевоплотись, остаешься писателем, умнее и хитрей своих героев. Только помнить надо осторожно. А если переступить осторожность, то попрет из произведения дидактика, так ненавистная ребятам. Или — в противном случае — наивность. Тогда юные читатели возьмут верх над писателем...

Лев Квин умеет писать для детей. Свидетельством тому добрый десяток книг — повестей и сборников рассказов с характерными «детскими» названиями: «Семьдесят неизвестных», «Мы, которые оболтусы», «Озорники», «Икс, Игрек, Зет», «Незадача с задачей», «Побег Сани Петушкова», «Привет, Иошка!», «Мальчишечьи тайны» и другие. Лучшие из них опубликованы в издательстве «Детская литература» — мальчишки и девчонки всей нашей огромной страны читают их, пишут автору письма.

«Лев Квин обладает умением строить увлекательный сюжет, скупыми словами рисовать характеры — живые мальчишечьи характеры, каждый на свой лад.

И всему этому сопутствует хороший юмор, который не может не вызвать улыбки. Автор мельком скажет о совершенно черной, без единого

9

просвета, кошке. Но затем, прочитав о «беспросветной» кошке, вы оцените каламбур — тем более, что мы видим кошку глазами Сани, которому в ту минуту его судьба кажется беспросветной». (Ю. Мостков. Что вы знаете о «Таобоскоа»? «Советская Сибирь», № 60, 11 марта 1964 г.).

Лев Квин говорит, что в создании повестей и рассказов для детей ему помогли свои дети, их друзья в большом дворе и в школе. Это своего рода нива, с которой он брал урожай.

Лучшие произведения Льва Квина для детей («Побег Сани Петушкова», «Семьдесят неизвестных», «Незадача с задачей», «Привет, Иошка!», «Мы, которые оболтусы») оставляют впечатление увлеченности, легкости их написания. Кажется, автор забавно играет со своими героями, остроумно, но дружелюбно подшучивает над ними, подстраивает им приключение за приключением. И такое для него — не тяжкий труд, а сплошное удовольствие.

* * *

20 апреля 1972 года Льву Израилевичу Квину исполнилось пятьдесят лет.

По-разному встречают люди эту пору. Некоторые, в силу разных причин и обстоятельств, уже чувствуют усталость, их обуревают неприятные мысли о старости. Лев Квин встречает пятидесятилетие энергичным, полным нетерпеливой жажды деятельности. За его плечами немало добрых, полезных дел. Главное из них, конечно, — книги, не одна и не две, изданных в Барнауле, Новосибирске, Ташкенте, Москве, Будапеште... Миллионы детей и взрослых читают их.

Некоторые, даже известные, получившие читательское признание писатели сетовали и сетуют на недостаточное умение строить напряженный, динамичный сюжет. У Льва Квина сюжетное мастерство оказывается порой самодовлеющим. Увлекшись событиями, он, случается, упускает из виду глубокую и всестороннюю обрисовку образов, что, понятно, приводит к конструктивности и калейдоскопичности. Так получилось, на наш взгляд, с повестью «Экспресс следует в Будапешт» и некоторыми произведениями для детей. Лев Квин осознает этот недостаток и, опираясь на свой немалый литературный опыт, преодолевает его.

Лев Квин — не новичок и в драматургии. У него несколько пьес для взрослых и детей. «Угол и овал» шла на сцене Краевого театра драмы, в Прибалтике. В 1971 году Квин написал пьесу—драму «Чудак-человек». В ней увлекательный, напряженный сюжет удачно сочетается с яркой, запоминающейся обрисовкой образов. Особенно впечатляющим оказался главный герой Юрич, человек, несомненно, гениальный, точным предвидением опередивший на несколько десятилетий свое время.

Большую творческую работу Лев Квин сочетает с общественной. Не один год он редактировал альманах «Алтай», много выступает перед читателями на предприятиях, в учреждениях и школах, организует выступления своих товарищей по перу.

Л. И. Квин никогда не бывает «пустым», свободным от творческих замыслов. А у него, не в пример нам многим, между замыслом и его осуществлением большого временного промежутка, как правило, не бывает. Поэтому с уверенностью можно надеяться: он порадует больших и маленьких читателей еще не одной интересной книгой.

Н. Дворцов.