Ветер странствий дует на Восток

Еремей Парнов – не только известный в стране и за рубежом писатель, чьи романы переводились и становились основной для создания фильмов, но и заядлый путешественник, исколесивший полмира, изучивший культуру Востока и восхищающийся его природой.

Стены его квартиры говорят о многочисленных поездках и приключениях, они увешаны шкурами и чучелами экзотических животных. Но хозяин отнюдь не охотник. По собственному признанию, он никогда не смог бы убить зверя, ведь разделяет гуманные взгляды буддистов на все живое. Шкуры леопарда и питона, чучела крокодила и игуаны, нос рыбы-пилы – все это подарки и покупки, привезенные из дальних стран. Именно там, в бесчисленных поездках обычно рождались идеи романов, в которых отразились мистичность Азии и загадки древних цивилизаций.

— Еремей Иудович, очевидно, ваш писательский стаж велик, если фильму «Ларец Марии Медичи», поставленному по мотивам вашей книги, не один десяток лет?

— Если вести отсчет от первого литературного труда, до которого были еще брошюры на научные темы, то — около сорока лет

— Самыми первыми были научные книги?

— Я пришел в писательство из науки, занимался физической химией. Тогда было время, когда казалось – наука решит все. Еще чуть-чуть, и человек полетит к звездам, избавится от болезней. Фантазировать было легко и интересно. Первые мои книги — небольшие брошюры: «На перекрестке бесконечностей», «Дальний поиск», «Окно в антимир». Пробовал писать я с детства, но тогда меня больше тянуло к журналистике. В годы ученичества был редактором школьной стенгазеты, потом сотрудничал с «Московским комсомольцем». Я писал и одновременно занимался научной работой, пока это было возможно совмещать. Но начались поездки в разные страны, и физическую химию пришлось оставить.

— Какие поездки вам наиболее дороги?

— Конечно, те, целью которых было ознакомление со странами. Я был во многих странах Европы, в Японии, на Крите. Если брать поездки, которые грели сердце, то это Лаос, Таиланд, Тибет, Кампучия, Шри-Ланка, пять или шесть поездок в Индию, Вьетнам, незабываемое путешествие по Гималаям. По сути, я был во всех буддистских странах, и эта религия для меня очень много значит.

-В Тибете, я слышала, особое отношение к кошкам.

— Кошка в Тибете и других восточных странах – очень дорогое животное. С вьетнамского кошка переводится примерно так: «дорогой и редкостный домашний зверь», и отношение к ней соответствующее. На Востоке в целом отношение к животным несколько иное. Для нас, например, дикость – наградить животное правительственным орденом, а во Вьетнаме я был тому свидетелем. После бомбежки слон из зоопарка помогал разбирать завалы и спас многих пострадавших. Он был награжден боевым правительственным орденом в торжественной обстановке, на церемонию приехала важная персона из правительства. Для юго-восточной Азии этот эпизод очень характерен. Слон там считается священным животным, особенно белый. Говоря о вьетнамцах, нельзя не отметить их гастрономические пристрастия. Они едят, все, что движется! Нам с вами представить сложно, что они употребляют в пищу. Меня очень заинтересовал рецепт такого изысканного блюда: головастика запускают в кокосовый орех и ждут, пока не вырастет в лягушку, после чего запекают кокос с содержимым. Если китайцы едят только специально выращенных собак, то вьетнамцы всех подряд!

— И как вы к этому относитесь?

— Отрицательно. Я глубоко преклоняюсь перед теологическим тезисом буддистов – они молятся не за себя, не за человечество, а за благо всех живых существ на земле. Мир вовлечен в ужасный круговорот, где все едят всех. Но человек и любое другое живое существо на клеточном уровне удивительно похожи – все родственники. Поэтому убить животное – немыслимо. К этому я пришел не сразу. В детстве и юности, как и все ловил и засушивал бабочек, держал дома ужа. Очень остро понимание ценности жизни ко мне пришло на охоте. Мой брат, военный моряк, пригласил меня поохотиться на лося. И на меня вышла большая, красивая лосиха. Я вскинул ружье и почувствовал, что выстрелить не могу! Что мне потом от друзей было, за то, что упустил зверя! Но я понял, что не могу убить живое существо, и это было для меня очень важно. А любил животных я всегда, особенно кошек.

— То есть, наиболее близки вам кошки?

— Безусловно. Я всегда любуюсь ими. У Бодлера есть стихотворение, которое очень точно передает отношение человека к этому животному:

Супруги пылкие и кандидаты прав

Равно влюбляются, поры достигнув зрелой,

В изнеженность и мощь их бархатного тела,

В их чуткость к холоду и домоседный нрав...

Кошка – незваисимое существо, Киплинг очень точно сказал, — кошка, гуляющая сама по себе. У меня 16 лет жила счастливая 3-цветная кошка, в детстве я купил ее у другого мальчика на деньги, которые мама дала мне на школьные завтраки. Кошка ходила за мной по пятам, была необыкновенно привязана ко мне, но стоило ей очутиться за порогом, как она дичала, переставала меня узнавать. Это меня озадачивало и еще больше привязывало к ней. Кроме кошек у меня всегда были рыбы, но особую тягу я испытывал к змеям, ловил их руками, не испытывая ни малейшего страха. Эта страсть к змеям непонятна, ведь большинство людей их панически боится. В тропиках есть настоящие заклинатели змей, не факиры, играющие на дудочках, а йоги, которые сидят, увешанные ядовитыми змеями и даже спящие в их логове. Это какая-то загадка крови, что-то идущее из глубины веков. Что касается рыб, то привязанность к ним вполне объяснима, из-за любимой в детстве книги Жюля Верна «20 тысяч лье под водой». Большая часть моей души сформирована книгами.

— Кто-то из домашних животных помогал вам писать? —

— У меня был прекрасный маленький попугайчик, он считал меня за родителя и всюду ходил за мной. Он распластывался у меня на груди, и мне приходилось работать полулежа — жалко было его сгонять. Это до сих пор для меня — больная рана. На даче ветром захлопнуло дверь, он попал туда и погиб. Я сам не ожидал от себя, что буду так переживать — будто потерял близкого человека. В рукописи книги «Сны фараона», которую я писал в это время, я отметил — сегодня у меня погиб попугай. Месяц после этого не мог вернуться к написанию книги.

— Расскажите о самом интересном приключении, произошедшем в путешествии и связанном с животным?

— Очень интересный случай произошел со мной на Мальдивских островах. Я попросил оставить меня на сутки на одном из необитаемых островов архипелага, там надел ласты, маску и отправился осматривать подводный мир. Он в тропиках великолепен, его невозможно описать словами! Вдруг в воде я почувствовал, как будто мне прострелили грудь, и тут же все тело пронзила боль похожая на действие электрических разрядов. Позже я понял, что наткнулся на клочья физалии (португальского кораблика), оставленные штормом. Яд этого морского обитателя равен по силе яду кобры. Тогда я еле доплыл до берега, лег в тень, растерся спиртом и кокосовым маслом. Пожалуй, это была самая необычная встреча с экзотическим животным. Спустя три часа мне полегчало, и я отправился исследовать лагуну с другой стороны острова. Там плавала песчаная акула, но я знал, что она не очень опасна, поэтому сделал угрожающий жест и прогнал ее. Потом мне объяснили, что в открытом океане купаться чрезвычайно опасно, можно было плавать только в лагуне. Хотя я много ходил по джунглям, но крупных зверей не видел, видимо, они предпочитают не встречаться с людьми. Зато я встречался с удивительными насекомыми: видел мух, которые дают мед и пчел, которые питаются человеческим мясом, объедая трупы. Но самое страшное в джунглях – розовые пиявки, которые висят на деревьях и, реагируя на тепло человека, дождем сыплются вниз. Они могут высосать кровь до смерти жертвы, при этом их нельзя отрывать, так как останется незаживающая язва. Мы прижигали их раскуренной сигаретой. Страшно там иметь дело и с улитками. Они оставляют на коре деревьев ядовитую слизь, дотронувшийся до нее получает сильный химический ожог. Еще одно яркое впечатление оставил у меня снежный леопард. Самого зверя я не видел, только следы и заброшенное логово, но охотники сказали мне интереснейшую вещь: снежный леопард в отличие от своего кровожадного тропического сородича никогда не нападает на человека. Были случаи, когда снежный леопард даже спасал замерзающих охотников, облизывая их и согревая теплом своего тела. Позже я спросил, правда ли это, у тибетских охотников, они полностью подтвердили это. Этих удивительных животных мне довелось видеть только в зоопарке, к сожалению. Я не люблю зоопарки.

— Расскажите о наиболее значимых, по вашему мнению, книгах, и пишете ли вы в них о животных? —

— В романе «Ларец Марии Медичи» определенную роль играет питон. В другой книге, «Третий глаз Шивы», я пишу о гадюках, обитающих на московских болотах. Этот роман был для меня очень важен, так как вывел на другую стезю, заставил переосмыслить прошлое, влияние истории на современность. Самая близкая мне книга, конечно, «Сны фараона». Я уже упоминал ее в связи со своим попугаем. Эта книга, по сути, обо мне, о моей жизни, душе. Мой герой живет в такой же квартире, как я, с таким же попугаем. К этому роману я пришел внезапно. Я был в Египте, в Долине мертвых, в одном из захоронений фараонов. Там я понял, что по верованиям египтян одна из душ фараона должна была жить в склепе, но лишь до тех пор, пока его не разграбили. А внедриться в гробницу, значит, не дать жить этой душе. И мне стало жаль этого фараона, и всех нас, ведь все обречено на уничтожение. Тогда у меня промелькнула идея романа. Я провел своего героя через погребальные обряды разных народов. Везде он искал хотя бы искру того, что давно исчезло. И в этом мое творчество созвучно строкам Блока:

Случайно на ноже карманном

Найдешь пылинку дальних стран,

И мир опять предстанет странным,

Окутанным в цветной туман.