Я родился в самой простой рабочей семье в селе, которое в дальнейшем стало окраиной города. Читать любили и мать, и отец, в том числе – фантастику. Когда я был совсем маленьким, отец вместо сказок пересказывал мне книги Стругацких, Ефремова, Мартынова, позднее читал вслух Беляева, Уэллса и Конан Дойла. Мне все это очень нравилось, к тому же я, как и многие мальчишки, интересовался популярной наукой и космонавтикой. Поэтому я начал пытаться писать фантастику, как только выучил буквы. Собственно, до сих пор занимаюсь этим по мере сил.

Мои школьные годы пришлись на бум переводной фантастики, я читал все, до чего мог дотянуться. Больше всего нравилась вычурная, необычная фантастика вроде «Запада Эдема» Гаррисона, «Умирающей Земли» Вэнса, детективных космоопер Пола Андерсона. Суровый фантастический реализм Саймака, Уиндема, Кларка, Азимова интересовал меня в равной степени, как и фэнтези Нортон и Желязны. В это время я активно писал рассказы в тетрадках, пытаясь подражать западным авторам, к старшим классам научился дописывать.

Я поступил на факультет журналистики в вуз (название которого теперь не имеет значения), поскольку не видел проблем в работе с текстом. Я быстро понял, что художественный текст и текст журналиста-информационщика, работающего «в полях», – две большие разницы. В студенческие годы читал в основном русскую классическую литературу, современную т.н. «большую литературу», а так же очень модного в то время Пелевина. В студенческие годы впервые познакомился с Толкином.

Закончив учебу, я начал работать в газете «Сельский труженик». Фантастика просачивалась в мои газетные публикации, поэтому время от времени приходилось публиковать опровержения, извинения и «работу над ошибками». В то время я заново открыл для себя русских фантастов, перечитал полностью Стругацких, увлекся Лукьяненко и Перумовым. Так же много читал Стивена Кинга.

Более успешно работа пошла на местном телевидении, но в то же время я стал активно принимать участие в самых разных конкурсах фантастического рассказа, и журналистика окончательно перестала меня интересовать. Как, увы, и карьера. Я понял, что писать рассказ для решения конкретной задачи и для конкретной аудитории намного проще, чем писать просто для себя. Я хорошо помню самый первый конкурс – это, по сути, были фанфики на произведения Перумова. Я был шокирован, когда внезапно увидел свой рассказ в «топе» рейтинга. Сам мэтр читал всех конкурсантов, обо мне он написал примерно так: «Еще один мастеровитый рассказ, но меня не зацепил». Это мотивировало, я должен был продолжать. Мне хотелось публикаций. И они начались. Сначала безгонорарные: впервые на бумаге меня выпустил Алексей Гравицкий в альманахе «Безымянная звезда». Под одной обложкой с В. Васильевым, Д. Казаковым и А. Евтушенко. Я регулярно отправлял рассказы в «Полдень, XXI век». С третьего или четвертого «захода» меня опубликовали и там, рассказ «Ушелец» я считаю своей первой «профессиональной» публикацией.

Дальше настал период, о котором много не расскажешь. Я писал, издавался, учился, разочаровывался, снова учился, работал над стилем, писал на заказ, для журналов, для сборников, для серий, в проекты, я пытался выжить, зарабатывая исключительно литературой. На данный момент меня хватило на 19 романов. Часть из них была написана с искренним желанием внести какой-то вклад в русскую фантастику, часть – в соавторстве с друзьями, на кураже, со спорами и веселыми мозговыми штурмами, ну а часть – просто потому что. Сейчас я могу сказать, что пик моей формы пришелся на период, когда в основном писал «потому что». Поэтому в моих «необязательных» романах, наверное, больше жизни, чем в тех, когда я ратовал «за литературу».

И снова, оглядываясь назад, я прихожу к выводу, что мое творчество – это, прежде всего, творчество фаната. Фаната фантастики в целом. Я писал, потому что желал создавать именно фантастику, а не потому что мне требовалось сказать что-то важное, что я «не мог не писать». Я специально упомянул в этом тексте много фамилий, чтобы было понятно, что каждый мой роман – это лоскутное одеяло, в котором есть штрихи и викторианского романа, и советской фантастики, и четвертой волны и космооперы «золотой эпохи». И Пелевина, и Кинга. Причем совсем не обязательно, что я взял лучшее у них. Может быть – наоборот. Но таков путь, и, я уверен, он когда-нибудь продолжится.