Разнообразные юбилеи – напоминание, что нам, плывущим по волнам времени и по волнам памяти, порой полезно задуматься, куда мы плывём. Без осознанного выбора курса течения неминуемо отнесут нас либо в застойное Саргассово море Пройденного, либо выбросят на берег при очередном социальном возмущении нарастающей несправедливостью. И хорошо, если этот берег не станет Берегом Скелетов.

В 1957 году, то есть 60 лет назад, в журнале «Техника-молодёжи» был опубликован первый вариант романа И.А. Ефремова «Туманность Андромеды». Год сорокалетия Октябрьской революции, год запуска Первого искусственного спутника Земли. Оттепель.

Роман раскрыл перед читателями и писателями-фантастами перспективы совершенно необыкновенные. Дихотомия утопия-антиутопия преодолевалась диалектикой изображения деятельного общества, вступившего в общение с Кольцом миров инопланетного разума. Тем самым размыкались «неизбежные» пределы.

Соотнесённость с первыми шагами по освоению космоса, несомненно, важна. Но важно видеть и другие предпосылки появления «Туманности…» Сегодня нам помогут их уточнить материалы Российского Государственного архива литературы и искусства.

В фантастику Ефремов пришёл в 1944 году с рассказами, навеянными его опытом геолога, палеонтолога, матроса. Читателей пленяло необычное сочетание живо переданной реальности Урала, Сибири, Алтая с пытливым поиском героев-исследователей и смелым соотнесением с глубинами истории и иными континентами. Одновременно конкретность и широта – поистине, редкое сочетание. 28 июня 1945 года, на втором заседании после победы в Великой Отечественной войне прошёл прием в Союз писателей СССР, где рассматривались заявления шестидесяти одного автора, и Ефремов был принят 28-м из 29 ставших членами СП. В приёмной комиссии были Н. Тихонов, М. Шагинян, В. Катаев, К. Симонов, С. Маршак, С. Щипачёв. То есть, сомнений в таланте не было, хотя у него единственного из всего списка не обозначен род занятий – у всех остальных помечено «прозаик», «поэт», «драматург» и т.п. (РГАЛИ Ф. 631, оп. 15, ед. хр.. 718, л. 30).

Он продолжал как в науке, так и в литературе быть первопроходцем. Дилогия «Великая Дуга» рисовала картины Эллады и Древнего Египта: тысячи советских школьников впервые смогли не по сухим страницам учебников, уделявших событиям древности от силы несколько десятков страниц, а по насыщенным красками и чувствами повестям о путешественнике Баурджеде и скульпторе Пандионе представить то далёкое время в обрамлении мыслей о красоте и познании. Искусство, понимаемое Ефремовым как постижение и открытие красоты не вообще, а как моста между культурами, становится для него средством, вместе с наукой, строительства более отрытого будущего, способного противостоять авторитаризму. Причём отнюдь не только политическому, а духовному в целом. Науке тоже свойствен авторитаризм, выражающийся в неприятии частностей, за которыми теряется понимание замысла. В архиве редакции журнала «Новый мир» хранится резко отрицательный отзыв кандидата исторических наук кафедры истории Древнего Востока ЛГУ И.С. Кацнельсона: «ненужная и даже вредная книга, искажающая историю человеческого общества», «опошляет те прекрасные идеи, которые пытался проповедовать автор» (РГАЛИ, Ф 1702, оп 4, ед. хр. 1215, 29 сентября 1949). Упрёки сводились в основном к анахронизмам (не мог Пандион высказывать такие диалектические мысли тогда), неучёту работ советских историков Египта, дурному стилю. Подобные упреки повторялись в отношении научно-фантастических произведений – будь то о прошлом, настоящем или будущем – неоднократно, что побудило Ефремова в 1954 году сформулировать ответ в статье, посланной в Литературную газету, но так и не опубликованной тогда, «О научной фантастике и наукообразной критике» (РГАЛИ Ф 634, оп. 3, ед. хр. 210):

Научно-фантастическое произведение есть род литературы, следовательно – искусства и потому имеет право на недоказанные допущения, догадку, мечту, обладающую лишь нужным направлением, а вовсе не обоснованную с той же полнотой, как научное положение или технический проект.

Здесь мечта предшествует проекту, в процессе разработки которого она может быть осуществлена, отложена или даже совсем отвергнута. Но мечта важна, как побудитель творчества. Облечённая в художественную форму, мечта становится примером смелого дерзания, показывает людей, способных дерзать и творить, осуществлять замыслы огромного, свойственного нашей эпохе масштаба. В этом именно значение литературного произведения о науке, а вовсе не в точности формулировок и не в совпадении с известными научными положениями, как бы желательно это ни было. В непонимании главной особенности научной фантастики и есть причина жалкого, крохоборческого подхода к оценке литературного произведения и его значения для наших читателей.

Десятилетие, когда Ефремов проводил Гобийские экспедиции, завершал “Тафономию”, было также временем его активного знакомства с современной английской, немецкой и американской научной фантастикой, которая, с одной стороны, привлекала его своим разнообразием, а с другой – разочаровывала, как он говорил в интервью польскому журналисту А. Галису в 1961 г.: «широта фантазии и убогость социальных мотивов и человеческих – эта разница очень резкой мне показалась. И я стал мечтать написать вещь, которая была бы не хуже по размаху фантазии, но в то же время широкой по социально-философской стороне» (РГАЛИ, Ф. 2826, оп.1, ед. хр.. 2, л 031).

В поздней программной статье «Космос и палеонтология» (1972) Ефремов сводит воедино причины, убеждающие его в том, что инопланетяне скорее всего будут гуманоидами, в силу общности законов эволюции. Лишь преодолевшие внутренние противоречия цивилизации смогут выйти на уровень межпланетных контактов – и отсюда картины мирного контакта.

Об этом немало написано и с философской точки зрения, и с социологической, и с коммуникационной, поэтому здесь мы лишь обозначим важность для Ефремова такой посылки.

За год после публикации в «Технике-молодёжи» роман «Туманность Андромеды» был расширен автором почти вдвое для книжного издания в ГИХЛ, и Ефремов получил предложение опубликовать его полумиллионным тиражом в «Роман-газете». Авторское дело Ефремова открывает, однако, довольно драматичную историю публикации, а корректура позволяет выявить варианты, дополнения, направления работы писателя.

Можно сказать, что необычность романа породила некоторые странные опечатки, выловленные автором. Например, Эра Великого Кольца оборотилась Эрой Великого Креста, редактором было поставлено множество вопросов на полях. Текстологическое исследование – дело кропотливое и далеко пока от завершения.

Хотя Ефремов и подписал корректуру – «По исправленному – печатать!» – 9 июля 1959 года, дело застопорилось из-за остро-критических публикаций в «Промышленно-экономической газете» – органе Госкомитета Совета Министров СССР по новой технике, где одной из ведущих тем был прогресс на базе достижений науки и техники, освоение передовых технологий и совершенствование организации труда. В статье «Туманность Андромеды или бедуин перед верблюдом» 19 июля 1959 П. Воеводин, А. Зворыкин, Л. Майстров и Б. Ржонсницкий критиковали «Туманность…» в основном за якобы искажённое представление о роли рабочего класса в строительстве коммунистического общества.

Авторское дело Ефремова содержит примечательный обмен письмами между главным редактором Гослитиздата и автором романа по этому поводу (РГАЛИ Ф 613 оп. 9 ед. хр.. 2317).

24.7. 59

Москва, Б. Спасоглинищевский пер., д. 8, кв 18

ЕФРЕМОВУ Ивану Антоновичу

Глубокоуважаемый Иван Антонович!

Как Вам, вероятно, уже известно, в последнее время в печати, в частности, в Литературной и Промышленно-экономической газетах появились новые отклики на Ваш роман «Туманность Андромеды», которые вызвали острую полемику на страницах этих газет. И хотя последняя статья в «Промышленно-экономической газете», озаглавленная «Туманность Андромеды или бедуин перед верблюдом», несколько тенденциозна и некоторые упреки её авторов явно несправедливы и безосновательны, мы всё-таки находим нужным обратить Ваше внимание на некоторые положения этой рецензии. Тем более, Иван Антонович, что аналогичные замечания, хотя и в более тактичной и общей форме, были уже сделаны Вам со стороны критика Е. Брандиса, а также ведущим редактором Л. Стебаковой. Речь идёт в основном о том, чтобы в Вашем романе, посвящённом будущему коммунистическому обществу, было бы яснее и конкретнее сказано, чем это сделано у Вас, о великих основоположниках учения о коммунизме, о таких исторических событиях как Октябрьская социалистическая революция, о беспримерном трудовом подвиге людей нашего времени, впервые в истории человечества практически приступивших к строительству коммунизма. Ведь Вы пишете для современного читателя, а всем нам, поверьте, очень хотелось бы верить, что имена выдающихся гениев человечества, сущность их учения о прекрасном будущем, исторические события нашей эпохи, и первые шаги советского народа по пути к коммунизму никогда не изгладятся из памяти даже самых отдалённейших потомков. А в Вашем романе говорится об этом, к сожалению, слишком отвлечённо. Поэтому нам кажется, что к некоторым замечаниям авторов вышеуказанной статьи нельзя не прислушаться. В связи с этим мы решили даже несколько задержать печатание романа и обратиться к Вам с этим письмом. Может быть, пока ещё есть возможность, Вы найдёте нужным учесть и наши пожелания, и некоторые замечания критики, тем более, что по мнению ведущего редактора вашей книги Л.Н. Стебаковой в романе имеются конкретные разделы, в которые можно органически внести необходимые небольшие дополнения. Очень просим Вас подумать об этом.

Начавшаяся полемика, конечно, не изменила нашего положительного мнения о Вашей книге и не влияет на решение об её издании. Но в Ваших интересах и в интересах редакции извлечь из неё пользу и сделать всё возможное, чтобы не давать повода для дальнейших нападок, тем более по такому принципиальному вопросу, как правильное освещение истории общества и борьбы народа за построение социализма и коммунизма.

С искренним уважением к Вам,

Главный редактор Гослитиздата

А.И. Пузиков

Ефремов – Пузикову

Абрамцево 25.07.59

Глубокоуважаемый Александр Иванович!

Я прочитал Ваше письмо, познакомился с очередной статьей в «Промышленно-экономической газете» и поговорил с Людмилой Никифоровной. Отбрасывая чепуху (извините, я привык называть вещи своими именами), написанную в статье, её основные, представляющие собой действительную критику, положения, сводятся (как вы и пишете) к тому же, что высказывалось Е.П. Брандисом и Людмилой Никифоровной. Вполне соглашаясь с тем, что историческая отвлеченность романа составляет его слабое место, я не вижу путей к тому, чтобы это устранить без серьёзной переработки, на которую я сам неспособен, а поручить никому не могу. Я не представляю себе произведения искусства, романа, машины, научной работы без слабых мест и только так возможно творческое воплощение чего-либо в нашем диалектическом мире. Однако, если слабые стороны конструкции хорошо известны инженерам и техникам, если там понимают эту неизбежность и она не мешает создавать всё более могучие машины, черпая силу именно в их слабых местах, то в литературе почему-то установилась традиция, в которой каждый может требовать (именно требовать!) от автора исправления вещи, якобы для того, чтобы она достигла недостижимого и невозможного совершенства.

Я писал научно-фантастический роман с уклоном в область, где я чувствую себя наиболее сильным – в науку, поэтому в нём слабее сторона политическая (писать роман с политической стороны мне не могло притти в голову, так как я менее силён в этих вопросах). «Туманность Андромеды» нельзя канонизировать, но и роман отнюдь не претендует на малейшую монополию в изображении будущего общества. Это – первая веха на том пути, по которому последуют сотни (если не тысячи) других романов, сильных в другом отношении и по другому слабых. Ошибка всех критиков в том, что они рассматривают «Туманность…» как нечто программное, совершенно забывая о том, что это не диссертация на ту или другую тему, а литературное, художественное произведение.

Поскольку она – художественное произведение, тщательно (не наугад) написанное и сбалансированное (простите мне это техническое выражение), то доделывать в нём ничего нельзя – будут лишь заплаты другого цвета на ткани всего произведения, неприятные для читателей и очень хорошие в качестве очередной мишени для критиков.

Перерабатывать же роман, чтобы придать ему другую основную линию я не считаю для себя возможны и нужным.

Таковы мои наспех написанные соображения – прошу извинить за беспорядочность изложения, но я надеюсь, что Людмила Никифоровна будет любезна досказать на словах.

Если недостатки «Туманности Андромеды» мешают Вам пустить роман в столь широко распространенном издании, как «Роман-Газета», которая до сих пор не издавала вещей «спорных», то лучше отказаться от этого издания.

С искренним уважением,

И.А. Ефремов

В итоге «Туманность Андромеды» была напечатана в № 15 «Роман-газеты» за 1959 год.

В разделе «Полемика» «Литературная газета» 29 августа 1959 дала подборку «Критический туман вокруг «Туманности Андромеды» с письмом в редакцию академика В. Амбарцумяна, завершающимся так: «не мешайте писателям создавать фантастические романы и повести о будущем человечества. Ведь это то будущее, основы которого мы строим, и нам хочется хоть одним глазом взглянуть на него».

Отношение к ефремовскому творчеству вообще и к «Туманности…» сегодня не менее живое, чем в прошлом, в чём можно легко убедиться, почитав весьма бурную, развернувшуюся на три сотни форумных страниц дискуссию на портале «Фантлаб»:

Тема Иван Ефремов. Обсуждение творчества

Nik_Sakva 18 мая 2011: Сам Ефремов дорог честностью, добросовестностью, искренностью, талантом, которые он вложил в созданную им Модель Мира. Созданная им Модель Мира антипатична «скручиванием» (унификацией, стандартизацией, сокращением разброса) во всех областях жизни.

Тэр 26 мая 2011: Лично мне Ефремов нравится. Больше всего люблю «На краю Ойкумены» и «Туманность Андромеды». Если говорить о последней книге, то у Ефремова, конечно, не всегда изящный стиль, его мир сдержан, аскетичен, «монументален» в чувствах и делах и в целом мне не слишком близок (жить бы в нем, к примеру, я бы не хотел), но тем не менее — нравится. Может быть, потому, что в нем, как уже говорили, чувствуется презумпция(?) доброты и разума (или, если хотите, — Доброты и Разума). А уж такую любовь к человеку и человечеству редко у какого автора можно встретить. Вот эти не вполне, может быть, сугубо литературные достоинства творчества Ивана Антоновича дорогого стоят. И что, естественно, не отменяет остального: интересных идей, увлекательных приключений, ярких персонажей — всего, что захватывает ум, чувства и воображение. А недостатки — что недостатки? И на Солнце есть пятна. Только светит ведь оно не пятнами.

Julia 18 мая 2011: Никогда не считала стиль Ефремова тяжелым. С «Туманности Андромеды» началось мое увлечение астрономией (13 лет), «Таис Афинская» помогла не заболеть подростковыми комплексами и влюбила в историю вообще и историю античности в частности (12 лет). Не считаю стиль тяжелым и сейчас, хотя последнее время вообще большей частью читаю более чем легкие книги, проблем в жизни выше крыши. Однако Ефремов интересен был в подростковом возрасте, с удовольствием перечитываю и теперь. Интересен в первую очередь многоплановостью книг и многослойностью, интересен теми самыми, столь критикуемыми, морализаторством и философскими вставками. Рада, что они есть, без этого книги превратились бы в рядовое развлекательное чтиво. Книги Ефремова можно перечитывать десятки раз, и каждый раз находить в них что-то новое, незамеченное прежде. А уж если сделать перерыв на несколько лет, то вообще читаешь новую книгу — настолько по разному воспринимаются знакомые с детства страницы.

Мрачный маргинал 13 августа 2011: Помнится, — во времена первого увлечения проблемой связи с внеземными цивилизациями, — одной из причин отсутствия сигналов «от них» называли потерю интереса к общению, — при достижении определённого уровня развития. Цивилизация замыкается на собственных внутренних проблемах и интересах, и ей никакого дела нет, что там делается «снаружи». Это что-то вроде глобальной интернет-зависимости. По-видимому, таких «закрытых» цивилизаций в «чистом» виде нет, — дело только в том, какая тенденция преобладает, — космической экспансии или замкнутости «на себя». И.А. Ефремов сообщил интересную подробность: приобщиться к «космическому клубу» могут только те, у кого соотношение «внешнее-внутреннее» в обществе находятся в известном равновесии, и любопытство к миру «вовне» сопровождается столь же пристальным вниманием к внутреннему состоянию общества. Увы, сейчас наблюдаем крайности: от призывов «всем в Космос» — до столь же рьяного «изоляционизма». Если в 1960-е дистанция от мира «Туманности Андромеды» сокращалась, то ныне она опять увеличивается...

Nightowl 2 февраля 2016: А положа руку на сердце — неужели никому не хотелось бы жить в таком обществе (строе), которое описал Ефремов в «Туманности Андромеды» (несмотря на нападки на коммунистическую «идеологию»)? Или сейчас всё привлекательнее? Ну, тогда, как говорится — каждому свое... А что касается самого творчества Ефремова — это, в первую очередь, глубочайшее знание предмета, облеченное в захватывающую, увлекательную форму изложения.

Борис68 12 июля 2016: Да, книги его издавали (хоть и не так много как могли бы, скорее даже очень мало), его имя было на слуху. Но где-то все равно оставалось это на периферии официальной жизни. А ведь при желании могли его раскрутить как второго Гагарина. И во всем мире Ефремов был тогда очень известен. Чем-то он все же был неугоден. Хотя вроде бы и творил будущее по всем должным канонам. Может быть, был неугоден тем, что искренне верил в это будущее, а многие, кто руководил идеологией уже и не верили?

Накопление нечестности и несправедливостей во время т.н. «застоя» 70-х отвратило от «ложного пафоса». Если в задачах изверились, в цели, тогда и всё к ним относящееся воспринимается как пафос со знаком минус. У Ефремова всё значительно системнее, и достаточно просто примерить, наложить волнующий кусок действительности на ту картину, что он рисует в «Туманности…», чтобы увидеть, чего не хватает, какого вектора. Чаще всего, направленного вовнутрь, на то, чтобы сам человек через себя пропустил и историю, и космос. Восхищение перед звёздным небом, по Канту, это эмоциональная составляющая «нравственного закона» внутри нас. Другими словами, степень понимания мира человеком зависит от той окружности, в которую он вписывается. И напротив, отгораживание от космоса делает систему закрытой и обрекает на безысходность. Другое дело, что уже во взаимоотношениях человека с космосом есть большое количество степеней свободы, и выбор стратегии и тактики поведения далеко не прост. Однако многие уроки на земле пройдены и повторять их в космосе по меньшей мере неразумно.

Внимательное изучение показывает, что роман этот родился на пересечении философских, эстетических, социальных, психологических теорий ХХ века Запада и Востока, являя собой тот необходимый для дальнейшего движения синтез глубины содержания и яркости картин возможного будущего.

Время действия, отнесенное вначале на четыре тысячи лет от нашего, Ефремов затем сокращает до трёх тысяч, оценив как темпы научно-технического прогресса, так и возможности общества к самосовершенствованию. 1960-е, действительно, стали годами этапных первых шагов в космос: первая орбита, первый выход за пределы космического корабля, снимки обратной стороны Луны, первые шаги по Луне… Темпы нарастали, а в 1970-е, после стыковки на орбите советского и американского кораблей, возникли планы строительства международной космической станции. Противоречивое сотрудничество-соперничество военной и гражданской программ освоения космоса развивалось на фоне изображения мирного контакта и преодоления конфликтов. В США снимается и завоевывает огромную популярность накануне старта лунных «Аполлонов» в 1966–69 годах сериал «Звёздный путь» с командой из капитана Джеймса Т. Кирка, первого помощника вулканца Спока, доктора Маккоя, главного механика Скотти, офицера связи Ухуры, навигаторов Павла Чехова и Сулу. Мир Объединённой Федерации планет был словно эпизодом из предыстории ефремовской «Туманности Андромеды». Важно увидеть, зримо представить, чтобы вдохновиться на весьма нелегкий труд.

Сейчас, к сожалению, мы видим откат от оптимизма во многих сферах, порождённый усилением авторитарных тенденций в мире, что не замедлило сказаться и на образе возможного контакта. На сегодняшнем телеэкране космос скорее предстает пугающим, пришествие инопланетян не несет людям ничего хорошего («Defiance» 2015–2016, “Expanse”, 2017 “Colony”2017). Только «Extant» (в русском переводе – «За пределами», 2014–2015) несёт зрителю надежду на то, что совершенствование возможно. Позитивный образ контакта, зачатка Великого Кольца на киноэкране удалось наблюдать из фильмов последних лет лишь в «Прибытии» (2016).

Поэтому приходится констатировать, что до намеченной Ефремовым Эры Великого Кольца ещё далеко, но мы способны её приблизить, если победим свои страхи.

27.03.2017